Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но не правда ли, зло называется злом
Даже там, в светлом будущем вашем?
И вовеки веков, и во все времена
Трус, предатель всегда презираем.
Враг есть враг, и война всё равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна,
И всегда на неё уповаем.
Время эти понятья не стёрло.
Нужно только поднять верхний пласт,
И дымящейся кровью из горла
Чувства вечные хлынут на нас.
Ныне, присно, вовеки веков, старина,
И цена есть цена, и вина есть вина,
И всегда хорошо, если честь спасена.
Если другом надёжно прикрыта спина.
Чистоту, простоту мы у древних берём,
Сзади сказки из прошлого тащим,
Потому что добро остаётся добром
В прошлом, будущем и настоящем.
БАЛЛАДА О НЕНАВИСТИ
Торопись, тощий гриф над страною кружит,
Лес, обитель твою, по весне навестить,
Слышишь, гулко земля под ногами дрожит,
Видишь, плотный туман над полями лежит,
Это росы вскипают от ненависти.
Ненависть в почках набухших томится,
Ненависть в нас затаённо бурлит,
Ненависть потом сквозь кожу сочится,
Головы наши палит.
Погляди, что за рыжие пятна в реке,
Зло решило порядок в стране навести,
Рукояти мечей холодеют в руке,
И отчаянье бьётся, как птица, в виске,
И заходится сердце от ненависти.
Ненависть юным уродует лица.
Ненависть просится из берегов,
Ненависть жаждет и хочет напиться
Чёрною кровью врагов.
Да, нас ненависть в плен захватила сейчас,
Но не злоба нас будет из плена вести.
Не слепая, не чёрная ненависть в нас.
Свежий ветер нам высушит слёзы у глаз
Справедливой и подлинной ненависти.
Ненависть, пей! Переполнена чаша.
Ненависть требует выхода, ждёт.
Но благородная ненависть наша
Рядом с любовью живёт.
БАЛЛАДА О ДЕТСТВЕ
Час зачатья я помню неточно,
Значит, память моя однобока,
Но зачат я был ночью порочно,
И явился на свет не до срока.
Я рождался не в муках, не в злобе
Девять месяцевэто не лет.
Первый срок отбывал я в утробе,
Ничего там хорошего нет.
Спасибо вам, святители, что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители зачать меня задумали.
В те времена укромные, теперь почти былинные,
Когда срока огромные брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее,
А вот живёт же братия, моя честна компания.
Ходу, думушки светлые, ходу,
Слово резвое, в строченьке слово.
Первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.
Знать бы мне, кто так долго мурыжил
Отыгрался бы на подлеце.
Но родился, и жил я, и выжил
Дом на Первой Мещанской в конце.
Там за стеной, за стеночкою, за перегородочкой
Соседушка с соседочкою баловались водочкой.
Тут на зуб зуб не попадал, не грела телогреечка.
Тут я доподлинно узнал, почём она копеечка.
Все жили вровень, скромно так, система коридорная,
На тридцать восемь комнатоквсего одна уборная.
Не боялась сирены соседка,
И привыкла к ней мать понемногу,
И плевал я, здоровый трехлетка,
На воздушную эту тревогу.
Да не всё то, что сверхуот Бога
И народ зажигалки тушил,
И как малая фронту подмога,
Мой песок и дырявый кувшин.
И било солнце в три луча, сквозь дыры крыш просеяно
На Евдоким Кирилыча и Гисю Моисеевну.
Она ему: «Как сыновья?»«Да без вести пропавшие.
Эх, Гиська, мы одна семья, вы тоже пострадавшие.
Вы тоже пострадавшие, а значит, обрусевшие.
Мои без вести павшие, твоибезвинно севшие».
Я ушёл от пелёнок и сосок,
Поживал, не забыт, не заброшен,
Но дразнили меня «недоносок»,
Так как был я нормально доношен.
Маскировку пытался срывать я
Пленных гонят, чего ж мы дрожим?
Возвращались отцы наши, братья
По домам по своим да чужим.
У тёти Зины кофточка с разводами да змеями
То у Попова Вовчика отец пришёл с трофеями.
Трофейная Япония, трофейная Германия
Пришла страна Лимония, сплошная Чемодания.
Взял у отца на станции погоны, словно цацки, я,
А из эвакуации толпой валили штатские.
Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились, потом протрезвели.
И отплакали те, кто дождались,
Не дождавшиеся отревели.
Стал метро рыть отец Витькин с Генкой.
Мы спросилизачем? Он в ответ:
Мол, коридоры кончаются стенкой,
А тоннели выходят на свет.
Пророчество папашино не слушал Витька с корешем,
Из коридора нашего в тюремный коридор ушёл.
Да он всегда был спорщикомприпрут к стене
откажется.
Прошёл он коридорчиком, а кончил стенкой, кажется.
Но у отцов свои умы, а что до нас касательно,
На жизнь засматривались мы уже самостоятельно.
Всеот нас до почти годовалых
Толковище вели до кровянки,
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле,
В ремеслухе живи да тужи,
Ни дерзнуть, ни рискнуть, но рискнули
Из напильников делать ножи.
Они воткнутся в лёгкие, от никотина чёрные,
По рукоятки лёгкие, трёхцветные, наборные.
Вели дела обменные сопливые острожники
На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики.
Сперва играли в фантики в пристенок с крохоборами,
И вот ушли романтики из подворотен ворами.
Спекулянтка была номер перший.
Ни соседей, ни Бога не труся.
Жизнь закончила миллионершей
Пересветова тётя Маруся.
У Маруси за стенкой говели,
И она там втихую пила,
А упала она возле двери.
Некрасиво так, зло умерла.
Но было всё обыденнозаглянет кторасстроится.
Особенно обидело богатство метростроевца.
Он дом сломал, а нам сказал: «У вас носы не вытерты,
А я, за что я воевал?» И разные эпитеты.
Нажима, как наркотика, не выдержала этого
Богатенькая тётенька Маруся Пересветова.
Было время, и были подвалы.
Было дело, и цены снижали,
И текли куда надо каналы,
И в конце куда надо впадали.
Дети бывших старшин да майоров
До ледовых широт поднялись.
Потому что из тех коридоров
Вниз сподручней им было, чем ввысь.
ВСЁ ПОЗАДИ
Всё позадии КПЗ, и суд,
И прокурор, и даже судьи с адвокатом.
Теперь я жду, теперь я жду, куда, куда меня пошлют,
Куда пошлют меня работать за бесплатно.
Мать моя давай рыдать, давай думать и гадать,
Куда, куда меня пошлют.
Мать моя давай рыдать,(Припев)
А мне ж ведь, в общем, наплевать,
Куда, куда меня пошлют.
До Воркуты идут посылки долго,
До Магадана несколько скорей.
Но там ведь все, но там ведь все такие падлы, суки, волки,
Мне передач не видеть, как своих ушей.
Припев
И вот уж слышу я, за мной идут,
Открыли дверь и сонного подняли,
И вот сейчас, вот прям сейчас меня куда-то повезут,
А вот куда, опять, паскуды, не сказали.
Припев
И вот на месте мывокзал и брань,
Но слава Богу, хоть с махрой не остро.
И вот сказали нам, что нас везут туда, в тьмутаракань.
Куда-то там на Кольский полуостров.
Мать мояопять рыдать, опять думать и гадать,
Куда, куда меня пошлют.
Мать моя, кончай рыдать, давай думать и гадать.
Когда меня обратно привезут.
ВЕСНА ЕЩЁ В НАЧАЛЕ
Весна ещё в начале, ещё не загуляли.
Но уж душа рвалася из груди.
И вдруг приходят двое с конвоем, с конвоем.
Оденься. говорят. и выходи.
Я так тогда просил у старшины:
Не уводите меня из весны
До мая пропотели, всё расколоть хотели,
Но нате вамтемню я сорок дней.
И вдруг, как нож мне в спину, забрали Катерину,
И следователь стал меня главней.
Я понял, понял, что тону,
Покажьте мне хоть в форточку весну.
И вот опять вагоны, перегоны, перегоны,
И стыки рельс отсчитывают путь.
А за окном зелёным берёзки и клёны
Как будто говорят: «Не позабудь!»
А с насыпи мне машут пацаны.
Зачем меня увозят из весны?
Спросил я Катю взглядом: «Уходим?»«Не надо».
Нет, хватит, без весны я не могу.
И мне сказала Катя: «Что ж, хватит так хватит».
И в ту же ночь мы с ней ушли в тайгу.
Как ласково нас встретила она.
Так вот, так вот, какая ты, весна
А на вторые сутки на след напали суки,
Как псы, на след напали и нашли.
И завязали суки и ноги и руки,
Как падаль, по грязи поволокли.
Я понял, мне не видеть больше сны,
Совсем меня убрали из весны.
Я БЫЛ ДУШОЙ ДУРНОГО ОБЩЕСТВА
Я был душой дурного общества,
И я могу сказать тебе:
Мою фамилью, имя, отчество
Прекрасно знали в КГБ.
В меня влюблялася вся улица
И весь Савеловский вокзал,
Я знал, что мной интересуются,
Но всё равно пренебрегал.
Свой человек я был у скокарей,
Свой человек у щипачей,
И гражданин начальник Токарев
Из-за меня не спал ночей.
Ни разу в жизни я не мучился
И не скучал без крупных дел.
Но кто-то там однажды скурвился, ссучился,
Шепнул, навёли я сгорел.
Начальник вёл себя не въедливо,
Но на допросы вызывал.
И я всегда ему приветливо
И очень скромно отвечал:
Не брал я на душу покойников
И не испытывал судьбу,
И я ночами спал спокойненько
И весь ваш МУР видал в гробу.
И дело не было отложено,
И огласили приговор.
И дали всё, что мне положено
Плюс пять мне сделал прокурор.
Мой адвокат хотел по совести
За мой такой весёлый нрав,
А прокурор просил всей строгости
И был, по-моему, неправ.
С тех пор заглохло моё творчество,
Я стал скучающий субъект.
Зачем же быть душою общества,
Когда души в ём вовсе нет?
БОДАЙБО
Ты уехала на короткий срок,
Снова свидеться нам не дай Бог.
А меня в товарный и на Восток
И на прииски в Бодайбо.
Не заплачешь ты и не станешь ждать,
Навещать не станешь родных.
Ну, а мне плевать, я здесь добывать
Буду золото для страны.
Всё закончилось, смолкнул стук колёс,
Шпалы кончились, рельсов нет.
Эх бы взвыть сейчас, жалко, нету слёз
Слёзы кончились на земле.
Ты не жди меня, ладно, Бог с тобой,
А что туго мне, не тужи.
Только помни, не дай Бог тебе со мной
Снова встретиться на пути.
Срок закончится, я уж вытерплю
И на волю выйду как пить.
Но пока я в зоне на нарах сплю,
Я постараюсь всё позабыть.
Здесь леса кругом гнутся по ветру,
Синева кругом, как не выть?
Позади семь тысяч километров,
Впереди семь лет синевы.
НИНКА
Сегодня я с большой охотою
Распоряжусь своей субботою.
И если Нинка не капризная,
Распоряжусь своею жизнью я.
Постой, чудак, она ж наводчица.
Зачем? Да так, уж очень хочется.
Постой, чудак, у нас компания,
Пойдём в кабак, зальём желание.
Сегодня вы меня не пачкайте,
Сегодня пьянка мне до лампочки.
Сегодня Нинка соглашается,
Сегодня жизнь моя решается.
Ну и дела же с этой Нинкою!
Она ж жила со всей Ордынкою.
Да с нею спатьну, кто захочет сам?
А мне плевать, мне очень хочется.
Сказалалюбит, всё замётано.
Отвечу рупь за сто, что врёт она.
Она ж, того, ко всем ведь просится
А мне чего, мне очень хочется.
Она ж хрипит, она же грязная,
И глаз подбит, и ноги разные.
Всегда одета, как уборщица.
Плевать на это, очень хочется!
Все говорят, что не красавица,
А мне такие больше нравятся.
Ну что ж такого, что наводчица?
А мне ещё сильнее хочется.
ВОТ ГЛАВНЫЙ ВХОД
Вот главный вход. Но только вот,
Упрашивай, я лучше сдохну.
Вхожу я через чёрный ход,
А выходить стараюсь в окна.
Не вгоняю я в гроб никого,
Но вчера меня тепленького
(Хоть бываю и хуже я сам)
Оскорбили до ужаса.
И плюнув в пьяное мурло,
И обвязав лицо портьерой,
Я вышел прямо сквозь стекло
В объятья к милиционеру.
И меня окровавленного,
Всенародно прославленного,
Прям, как был я в амбиции,
Довели до милиции.
И кулаками покарав,
И попинав меня ногами,
Мне присудили крупный штраф
За то, что я нахулиганил.
А потом перевязанному,
Несправедливо наказанному
Сердобольные мальчики
Дали спать на диванчике.
Проснулся яещё темно
Успел поспать и отдохнуть я.
Я встал и, как всегда, в окно,
Но на окнестальные прутья.
И меня патентованного,
Ко всему подготовленного
Эти прутья печальные
Ввергли в бездну отчаянья.
А рано утромверь не верь
Я встал, от слабости шатаясь,
И вышел в дверь. Я вышел в дверь!
С тех пор в себе я сомневаюсь.
В мире тишь и безветрие,
Чистота и симметрия.
На душе моей гадостно,
И живу я безрадостно.
МЫ ВМЕСТЕ ГРАБИЛИ
Мы вместе грабили одну и ту же хату,
Проникли вместе в одну и ту же дверь,
И мы с ним встретились, как два молочных брата,
Друг друга не видавшие вообще.
Нас вместе переслали в порт Находку,
Меня отпустят завтра, отпустят завтра их,
Мы с ними встретились, как три рубля на водку,
И разошлись, как водка на троих.
Как хорошо устроен белый свет,
Меня вчера отметили в приказе
Освободили раньше на пять лет, на пять лет,
И подпись: Ворошилов, Георгадзе.
За хлеб и за воду и за свободу
Спасибо нашему совейскому народу.
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе
Спасибо нашей городской прокуратуре.
Да это ж математика богов
Меня лет на двенадцать осудили,
У жизни отобрали семь годов,
И пять теперь обратно возвратили.
За хлеб и за воду и за свободу
Спасибо нашему совейскому народу.
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе
Спасибо нашей городской прокуратуре.
КАТЕРИНА, КАТЯ, КАТЕРИНА
Катерина, Катя, Катерина,
Всё в тебе, ну всё в тебе по мне.
Ты, как ёлка, стоишь рубь с полтиной,
Нарядиповысишься в цене.
Я тебя одену в пан и в бархат,
В пух и прах и в Бога душувот!
Будешь ты не хуже, чем Тамарка,
Что лишил я жизни прошлый год.
Ты не бойся, Катя, Катерина,
Наша жизнь, как речка, потечёт.
Что нам жизньжизнь наша малина,
Я ведь режу баб не каждый год.
Катерина, хватит сомневаться,
Разорву рубаху на груди
Вот и всё! Поехали кататься!
Панихида будет впереди.
ТАК ОНО И ЕСТЬ, СЛОВНО ВСТАРЬ
Так оно и есть, словно встарь, словно встарь
Если шёл вразрез на фонарь, на фонарь.
Если воровал, значит, сел, значит, сел,
А если много зналпод расстрел, под расстрел.
Думал я, наконец, не увижу я скоро
лагерей, лагерей.
Но попал в этот пыльный расплывчатый город
без людей, без людей.
Бродят толпы людей, на людей непохожих,
равнодушных, слепых.
Я заглядывал в чёрные лица прохожих,
не своих, не чужих.
Так зачем проклинал свою горькую долю
видно, зря, видно, зря.
Так зачем я так долго стремился на волю
в лагерях, в лагерях?
Бродят толпы людей, на людей непохожих,
равнодушных, слепых.
Я заглядывал в чёрные лица прохожих,
не своих, не чужих.
ПРАВДА ВЕДЬ, ОБИДНО
Правда ведь, обидно, если завязал,
А товарищ продал, падло, и за всё сказал.
За давнишнее, за драку всё сказал Сашок
И двое в синем, двое в штатском, чёрный воронок.
А до свиданья, Таня, а может быть, прощай.
До свиданья, Таня, если можешь, не серчай.
Но всё-таки обидно, чтоб за просто так
Выкинуть из жизни цельный четвертак.
На суде судья сказал: «Двадцать пять. До встречи.»
Раньше б глотку я порвал за такие речи.
А теперь терплю обиду, не показываю виду
Если встречу я Сашкаох, как изувечу.
До свиданья, Таня, а может быть, прощай.
До свиданья, Таня, если можешь, не серчай.
Но все-таки обидно, чтоб за просто так
Выкинуть из жизни целый четвертак.
ЗА МЕНЯ НЕВЕСТА ОТРЫДАЕТ ЧЕСТНО
За меня невеста отрыдает честно,
За меня ребята отдадут долги,
За меня другие отпоют все песни,
И, быть может, выпьют за меня враги.
Не дают мне больше интересных книжек,
И моя гитара без струны.
И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,
И нельзя мне солнца, и нельзя луны.
Мне нельзя на волюне имею права
Можно лишь от двери до стены.