Чувство Элоизы высшего порядка, оно лишено личной выгоды. Оно жертвенно. Элоиза видит в Абеляре мудреца, который является достоянием всего человечества, и не хочет присваивать себе общечеловеческую ценность. Не хочет низвести высшее существо, пришедшее к ней в ореоле мудрости, до отца семейства, обременённого мелочными заботами.
Но и став женою против своей воли, она ни разу не унизила звание супруги. Постриг по настоянию мужа приняла, не раздумывая. Могла потребовать развод и снова выйти замуж, но отказалась от мирской жизни, от материнства, не достигнув и двадцати лет.
Пьер Абеляр. Его чувство возрастало постепенно. Сначала это было просто физическое влечение, но когда Элоиза сообщила о своей беременности, он уже любил. Впрочем, не больше своих учёных занятий, пожертвовать которыми не смог бы никогда. Далее произошла трагедия, которая всё опрокинула и затмила. Вспоминал ли бродячий богослов во время скитаний и бедствий своих о том, что у него есть законная супруга? Если и вспоминал, то не часто. Но вот Элоизу и всю общину монахинь в результате интриг лишают крова, выгоняют из обители. Что делает Абеляр?
Читаем у исследователя Средневековья Этьена Жильсона:
«В его горестной, тяжелой, преисполненной всяческих бедствий жизни можно с легкостью найти десятка два моментов, гораздо более трагических, но я не уверен, что найдется момент, который был бы столь волнующий Ведь Абеляр не владел ничем, кроме жалкого клочка земли, подаренного ему неким благодетелем; на нем и возвели его ученики эту убогую молельню и несколько хижин. Но как только Абеляр узнает, что Элоиза лишилась убежища и, по сути, превратилась в бродяжку, он устремляется к ней из бретонской глуши и отдает ей в собственность то немногое, чем он обладал, отдает безвозвратно, и мы можем только едва-едва догадываться, какие богатства, какие великие сокровища чувств таятся за этим великодушным и величественным жестом».
Любовь Абеляра возросла и оформилась в сильное чувство во время переписки с Элоизой. Он понял, что глядя в Небеса, бодаясь с оппонентами, не увидел вовремя и не оценил по достоинству огромное и чистое, как небо, чувство земной женщины. Абеляр сумел увидеть масштаб великой любви к нему только пройдя через бедствия Мера страданиймера истины.
Комментируя «Короля Лира» Гегель писал: «Лир в своём безумии стал всё понимать, а слепой Глостерпрозрел».
В ненаписанной трагедии Шекспира кастрированный Абеляр познал всю глубину и силу женской любви. Склонённая к супружеству Элоиза не ожидала от него ничего хорошего. Она сказала: «Надеюсь, что после погибели обоих скорби будет больше, чем предшествующей ей любви».
Так и случилось. Каждое новое поколение людей добавляет свои слезинки в сосуд этой скорби. Вот и от Вас, Серкидон, как хотелось бы верить, этому сосуду немного перепало.
В заключении обратим внимание на сознание этих людей, изуродованное религиозными установками. Какая ненависть к своему телу и наслаждениям, которое дарует оно!
АбелярЭлоизе:
«Вам известно, что после нашей свадьбы, в то время, когда вы находились в монастыре в Аржантейле, я тайно нанес вам визит, и вы помните, до чего меня довела моя чрезмерно пылкая страсть, когда я набросился на вас и заключил в объятия прямо в углу трапезной за неимением другого места, куда мы могли бы удалиться; вам известно, что нашему бесстыдному поведению не помешало то почтение, каковое должно было нам испытывать к месту, посвященному служению Богоматери».
ЭлоизаАбеляру:
«Любовные наслаждения, которым мы предавались вместе, были для меня столь сладостны, что я не могу заставить себя ни изгнать из моей памяти воспоминания о них, ни запретить себе любить вспоминать о них. Куда бы я ни обратила свой взор, они тотчас же являются перед моими очами и будят во мне желания. От этих призрачных видений меня не избавляет даже сон. Даже во время обедни, когда молитва должна быть особенно чистой, эти непристойные видения завладевают моим несчастным сердцем с такой силой, что я бываю более поглощена этими мерзкими гнусностями, чем молитвой. Я должна была бы сокрушаться и стенать по поводу содеянных мной ошибок и преступлений, я же вздыхаю о тех, что я не совершила и не могу уже совершить».
Элоиза и Абеляр, просвещённые создания двенадцатого века, не понимали и не догадывались, что имеют полное право вкушать все плоды, которые дарует «сад супружества». Они были отравлены червивыми плодами с древа познания добра и зла.
Нет, воистину прекрасно, когда единственная религияпоэзия, единственная красотаздоровье, а единственный Богистина, нашедшая приют в душе человека.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-26-
Приветствую Вас, Серкидон!
Ну как Вам Средние века? Какие люди, какие страсти! Понимаю медиевистов, таких как Этьен Жильсон, Жозеф Бедье, Режин Перну, которые посвятили изучению Средних веков свои жизни. Мадемуазель Перну принадлежит достаточно спорная книга «Свет Средних веков». Какой там свет? Отблески костров инквизиции?
Туда на машине времени мы с Вами, Серкидон, не поедем. Такой экстрим не для нас. Попасть можно и к рыцарю на копьё, и в зачумлённый дом, и на огонёк к инквизиторам. Но поскольку разговор у нас о браке, попробуем от горькой темыбрак в Средневековье. Конечно, попытаюсь Вам эту пилюлю подсластить, но как получиться, не знаю Брак, как мы выяснили, и без того (исключая медовый месяц) не сплошь сладок, а когда за дело берутся церковные фанатики
Интересная закономерность: чем горше тема, тем слаще обеды у духовенства, чем темнее времена, тем ярче освещены церковные своды. «Чем больше у народа бед,// Тем у святош вкусней обед» Этостихи. В Средних веках церковь правит бал. Пишу я эти строки, а в душе у меня звучит (почему-то!) музыка Гуно. «Церковь, церковь правит бал//Там правит бал»
Клирики всем мастей скажут: «Это потому что ты такое Гуно по жизни». Нет, праведные мои. Хотите, не хотите, но открою молодому человеку глаза на ваше двойственное отношение к дочери Евы. И что интересно, чем выше сан, тем с большим подозрением относится духовное лицо к женщине.
Ну так, значит, о дуализме, о двойственности восприятия женщины церковью и пойдёт речь. С одной стороны духовенство преклоняется перед Девой Марией, уважает строгих настоятельниц монастырей и старых дев. К монахиням отношение уже подозрительное: сегодня ты христова невеста, а завтра непонятно чья. Что касается мирянок, без коих, как назло, плодиться и размножаться невозможно, но это«сосуд греха», у которого «ворота ада» то там распахнутся, то здесь раскроются.
Потому не преминут мужчину, собрата во Христе, раба Божьего, в церкви остеречь: присмотрись к своей избранницеангел она небесный или ведьма на службе у сатаны?
Брак богословы во всех писаниях своих прославляют, как единственно возможный и богоугодный способ существования человека. Но сами они, теоретики брака, обязаны проводить жизнь в благонравном целомудрии, как, впрочем, и все священнослужители рядового состава. Горько им видеть, а на исповедях и слышать, как похотливый прихожанин рвётся владеть женщиной безраздельно. Отсюда и сексуальные ограничения, исток которым нужно искать во фразеологизме«Ни себе, ни людям!»
Фома Аквинский пишет, что целовать женщину или прикасаться к ней с вожделением, даже если соития при этом не происходит, смертный грех. А те мужья, которые получают наслаждения от совокупления с жёнами, уподобляют их проституткам.
Блаженный Августин в труде «О благе брака» строго разграничил невинный супружеский акт, необходимый для зачатия с актом греховным, в котором мужчина ищет утоление чувственности и наслаждения.
Иероним Стридонский: «Оmnis ardentior amator propriae uxoris adultery est» «Всякий страстно влюблённый в собственную женупрелюбодей».
Вот оно как! Регламентируется любовь даже к собственной жене, нельзя её любить слишком пылко. Сколько это «слишком пылко»? Или у аскета-Иеронима был пылкомер, страсти измеряющий? И это ещё цветочки. Ягодки у Анатоля Франса в романе «Суждения господина Жерома Куаньяра»:
«Знайте, сударь, сказал старец Никодем, что учреждённое мною общество заготовило для молодожёнов особый вид приданного, в коем имеются широкие длинные сорочки с маленьким отверстием, дабы позволять юным супругам благопристойно приступить к исполнению воли Божьей относительно того, что человекам надлежит плодиться и размножаться. А дабы сочетать, если можно так выразиться, изящество со строгостью нравов, оные отверстия отделаны по краям приятною вышивкой». Аббату надевание сих сорочек показалось недостаточным. Он сказал: «Хорошо бы натирать юных новобрачных перед соитием с головы до ног самой чёрной ваксой, чтобы кожа их, уподобившись сапожной, отравляла греховные наслаждения и утехи плоти и оказывалась трудно одолимым препятствием для всяких ласк, поцелуев и нежностей, коим предаются влюблённые в постели».
Контроль сексуального поведения осуществлялся на исповеди, где ложь была немыслима. В храме Господнем да перед распятым Христом мирянин на ложь был не способен. Обходились без детектора лжи, который изобретать и надобности никакой не было.
«Расскажи, в чём грешна, дочь моя» или «С чем пришёл, сын мой». Малоразговорчивым святой отец мог задать наводящие вопросы. Дух захватывает оттого, насколько смело забирались святые отцы к супругам в постель, дабы поучаствовать в брачных играх хотя бы опосредовательно
Однажды к пастору пришёл мужчина на исповедь. Обычный мужской грех: не сдержал сексуальный импульс или в среду, илив воскресенье, илив неделю Троицы, иливо время поста Сто сорок сексуально-«постных» дней было в году. Такой грех святой отец отпустил бы с лёгким сердцем. Но в этот раз всё было не так просто, и отправил пастор грешника далее по святой цепочке: «Ступай-ка, сын мой, в Святой город».
Что же случилось? Начнём по-порядку.
Согласно действующему церковному уложению после уложения в постель для соития, понятное дело, с мужем (а с кем же ещё?!) и только ночью должна была женщина быть тише воды, ниже травы, а именно: лежать спокойно на спине, не шевелиться, не подавать никаких звуков. Ночную рубашку снимать строго запрещалось.
Мужчина, о котором речь, был на охоте, вернувшись с охоты ночью, разгорячённый, нашёл жену, где и положено ей быть, в постели и овладел её. Надо отметить, что вела она себя, с точки зрения служителей церкви, идеальнобыла холодна и недвижна.
Наутро выяснилось, что женщина умерла ещё вечером, когда муж-охотник скакал лесом. Видимо, домашние заснули и не донесли скорбную весть сразу же. С таким-то грехом новоявленный вдовец был послан в Рим. Скорбная история дошла до папы. Папа опечалился, и специальным указом в уложение были внесены изменения, которые продиктовала жизнь. А вернее, смерть. Женщине при половом акте надлежало время от времени подавать признаки жизни.
Вот такая леденящая душу история!
Серкидон, перехожу к оправдательной части письма. Весьма вероятно, Вам показалось, что я с лютой ненавистью отношусь к церковному руководству, к духовникам рядового состава и к монахам. Как Вам не стыдно, Серкидон! Как Вы могли такое обо мне подумать?!
Среди занимающих высший католический престол встречались симпатичные, сочувствующие мирским страстям люди. Вспомним хотя бы папу, который покровительствовал женолюбу-Фиренцуола. Да и только что упомянутый папа, узнавший о сексуальном ляпсусе мужа-охотника, мог бы сказать: «Сначала пульс надо прощупывать, а уже потом всё остальное»
Но ведь не сказал он так. Озаботился делами мирян и сделал женщинам поблажку. Теперь любая из них могла сказать пастору на исповеди: «Стонала во время секса, ой, как стонала, чтобы муж слышал, что ещё жива, что ещё не до смерти он меня залюбил»
На что пастор правильный ответил бы: «На верном пути ты, дочь моя! Не только муж, но и Господь услышал тебя, и скоро пошлёт в вашу семью прибавление».
Именно так и сказал бы сельский пастор Лоренс Стернсамый нескучный священнослужитель времён и народов. Его мы помним, как собеседника-соглядатая Александра Житинского. Знаменитый роман Стерна о придурковатом умнике Тристраме Шенди, написанный в середине восемнадцатого века, можно сравнить с очаровательно замедленным и поэтому нескончаемый пируэтом
Но Вам, Серкидон, читать его рано. Вам только предстоит долгий путь к любимым читателям Стерна, «которые получают удовольствие от чтения, не зная точно зачем и почему они это делают»
Примечательно, что когда сверху (к счастью, не Сверху) Стерна письменно попросили обуздать непристойную для сана развесёлость, он письменно пообещал, что постарается: «Я сделаю всё, что смогу, но смеяться, милорд, я буду, и притом так громко, как только сумею»
Что же касается остальных известных мне нескучных монахов, то среди них: немецкий иезуит Афанасий Кирхоф, натолкнувший человечество на изобретение кинематографа, итальянец Гвидо Аретинский, придумавший ноты. А шампанскоеигристый и быстро пьянящий напитокпенящаяся заслуга французского монаха Пьера Периньона.
Заметьте, Серкидон, всё необходимое для соблазнения девушкикино, музыка, шампанскоепридумали монахи. Я не исключаю, что и чертёж первого предохранительного средства, который в миру называют презервативом, был разработан в одном из средневековых монастырей. А почему нет? Ведь написал же «Камасутру» монах Малланага Ватьсьяяна.
Очень надеюсь, Серкидон, что последним абзацем я окончательно развеял Ваши подозрения о моей якобы неприязни к служителям церкви. Среди них мне дороги те, которые не забыли о своём человеческом происхождении, которые готовы простить мелкие людские слабости и себе, и другим.
Перехожу к назидательной части письма.
Убедительно прошу Вас, Серкидон, помните и то, что «времена не выбирают», а главноецените время, в котором живёте. Не хнычьте, не гневите, а возрадуйтесь и возблагодарите!
Возлюбите его уже за то, что оно не Средневековое Силком Вас к Богу не потянут (захотитесами придёте), исповеди для Вас не обязательны, никто Вас не спросит: с кем, сколько раз и в каких позициях? Только ли в дозволительной? Вы можете смотреть на женщин с вожделением и прикасаться к ним, горя пылким взором. Вас не будут замерять пылкомером. А женитесьне будут Вас с молодой женой обряжать в холщёвые балахоны и натирать ваксой.
Что особо ценноВаша сексуальность браком не ограничена, она может бурлить и плескаться там, где ей хочется. А именнопока вне брака!
Человек, который назвал тринадцатое число несчастливым, не знал о тринадцатом подвиге Геракла. За одну ночь сексуальный герой оплодотворил пятьдесят девственниц. А Вы начните с одной. И лучше, если сначала Вы оплодотворите еёдуховно. Для этогорастите над собой. Думайте и читайте! Читайте не только мои письма и мифы Древней Греции, но (к примеру) такого автора, как Франсуа де Ларошфуко. Он и мудр и нескучен одновременно. Вот наблюдение, оно словно из цикла «Серкидонуна заметку!»:
«Благоприятная во всех отношения ночь любви, чаще всего оказывается результатом хорошего ужина».
Пора бы Вам воспользоваться советом изощрённого в любовных делах француза Поскольку Вы не давали обед безбрачия, то имеете право на ужин, плавно перетекающий в завтрак, с любой девушкой, которая будет по душе. А Вашим партнёршам по любовным играм я желаю обмирать только от восторга, и не более того.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-27-
Приветствую Вас, Серкидон!
Ну, так «по любви или по расчету?» Вопрос затаился и мрачно ждёт ответа на себя самого. На этот раз берём в помощники «защитника вольности и прав»Жан-Жака Руссо. Из романа «Эмиль или О Воспитании»:
«Каждый из будущих супругов должен сам выбирать себе спутника жизни. Прежде всего их должна соединить взаимная склонность: их глаза и сердца должны быть первыми их руководителями. Так как главная их обязанность после заключения бракалюбить друга, а любовь не зависит от нас самих, то из этой обязанности неизбежно вытекает другая, а именноони должны полюбить друг друга ещё до брака».
Смелые для восемнадцатого века слова. С гневом восприняли их многие деспотичные отцы, которые уже подобрали для своих дочерей будущих мужей, собираясь использовать подросших красавиц в собственных меркантильных интересах.
Кто же он, этот прогрессивный мыслитель восемнадцатого века, друживший с Вольтером, Дидро, Гольбахом,ДАламбером, Гриммом и рассорившийся со всеми? Ну ладно, с последним из перечисленных поцапался потому, что Гримм «смел чистить ногти перед ним», а с остальными что не поделил?.. И откуда вообще взялся он такой ершистый и задиристый?..
Руссошвейцарский Ванька Жуков, сбежал от побоев и голода из часовой мастерской навстречу судьбе и угодил в лакеи. После того как судьба так неудачно разыграла дебют, кажется, что партия безнадёжно проиграна, и никогда этот человек не скажет веского слова, но оказалось «эту песню не задушишь, не убьёшь». Жаль не было у Руссо фамильного герба (лакеям не положено), иначе выбрал бы он себе девизом слова«Хочу всё знать!» А потом бы сделал приписку«И обо всём написать»