Не беспокойся, Денис, ухмыльнулся таксист, со мной выты и твой другв полной безопасности. Спасибо тебе, святая Мария! Он извлек из-за зеркальца маленькую иконку и поцеловал ее. Ты впервые в Венесуэле?
Да, лаконично ответил я. После того как мы чудом избежали столкновения, я решил, что не позволю словоохотливому водителю втягивать меня в долгие разговоры.
Я могу устроить тебе экскурсию по нашему прекрасному городу! Показать всякие достопримечательности и красоты! И стоить это будет совсем недорого. За двадцать долларов я буду возить тебя от рассвета до заката, и ты увидишь Маракайбо таким, каким его никогда не видят иностранные туристы
Спасибо, Виктор, сказал я. Но я не турист. Я приехал сюда работать.
Тем более! обрадовался он. Тебе очень повезло, что ты встретил Виктора Виллануэво! Если тебе нужно будет куда-то поехать по работе, только позвони, и в твоем распоряжении тут же окажется самое быстрое и безопасное такси в городе!
Хорошо, сдался я, я обязательно позвоню, если мне потребуется куда-то поехать.
Грузил? спросил Трофимов, когда Виктор высадил нас у отеля «Эксельсиор» и его старенький «Фольксваген» растворился в бесконечном потоке машин, ползущем по Авенида Сентраль. Уговаривал пользоваться услугами только его такси?
Ну да. Прикольный такой мужичок.
Да клоуны они тут все. Трюк с пикапом заметил?
Сложно было не заметить. Думаешь, это специально?
Ну конечно. Надо же ему было продемонстрировать, какой он офигенный водитель. У них тут конкуренция знаешь какая! На ходу подметки режут
Он вдруг посерьезнел.
А вот паспорт ты ему зря показывал. Ну, этому-то, допустим, можно, все равно он нас из аэропорта вез, ясно, что у нас документы с собой, но вообще ты поосторожнее. Таксистам, особенно частным, никогда деньги и документы не показывай. Поездка по городу стоит от пяти до десяти баксов, вот их держи где-нибудь отдельно, например в верхнем кармане. Так, чтобы вытащитьи сразу отдать.
А что, ограбить могут? спросил я.
Петя вздохнул.
Не то слово. Здесь-то еще ничего, можно сказать, цивилизация, а вот в соседней Колумбиитам вообще беда. Есть у них такая разводкапоездка на миллион называется.
Это как?
А так. Садишься в такси, с виду все прилично, рация там, лицензия, все дела. Потом где-нибудь в узком переулке машина неожиданно останавливается, и к тебе с обеих сторон подсаживаются громилы. Возят тебя по городу и начинают с тобой разговаривать. И так, знаешь, убедительно разговаривают, что к концу поездки ты отдаешь им все деньги, документы, кредитки и пин-коды к ним, и еще радуешься, что жив остался. Если, конечно, остаешься
Видимо, лицо мое приобрело несколько задумчивое выражение, потому что Петя хмыкнул и ткнул меня кулаком в плечо.
Ладно, расслабься, мы же не в Колумбии! Пойдем, заселим тебя в этот постоялый двор, у тебя сегодня по расписанию еще знакомство с экипажем.
Несправедливо названный «постоялым двором» «Эксельсиор» оказался вполне приличным четырехзвездочным отелем, выстроенным в колониальном стиле. Ресепшен располагался в крытой галерее обширного внутреннего двора-патио, в центре которого осыпал прохладной водяной пылью мраморные плиты небольшой фонтан. Услужливый молодой администратор поинтересовался, какой номер желает сеньорс окнами, выходящими в патио или на живописную улочку старого города.
На улочку, конечно, не раздумывая, сказал я. Мне хотелось узнать о Венесуэле как можно больше, пусть даже наблюдая за городской жизнью из окна отеля.
Администратор протянул мне тяжелую деревянную грушу, к которой на металлической цепочке был подвешен массивный ключ. На боку груши были вырезаны цифры «34».
Три и четыре в сумме дают семерку, улыбнулся администратор. А семеркасчастливое число. Так что у вас счастливый номер, сеньор.
Как из-под земли появился маленький портье, схватил рюкзак и сумку и понес их к лифту.
Придется давать чаевые, сказал Трофимов по-русски. Привыкай, товарищ. Звериный оскал капитализма.
Много давать? поинтересовался я.
Да нет. Двух боливаров за глаза хватит.
У меня только баксы. Мысленно я отругал себя за то, что не поменял деньги в аэропорту. Два боливараэто сколько?
Что-то около пятидесяти центов. Да не напрягайся, я расплачусь. Ты, я так понимаю, первый раз в Латинской Америке?
Отпираться смысла не было.
Я вообще за границей впервые. Так получилось.
Я чуть было не рассказал ему, что меня три с половиной года готовили к работе в испаноязычных странах и что не случись той дурацкой драки на пороге деканата, я был бы уже матерым профессионалом, знающим толк в заграничной жизни, но вовремя прикусил язык. Пете Трофимову этого знать не следовало. По крайней мере, пока.
Ничего, все в жизни когда-то случается в первый раз, как говорила одна монашка Короче, Диня, беру над тобой шефство. Ты как, не против?
Вообще-то из всех уменьшительных форм моего имени я признаю только сдержанно-мужественное «Дэн», но у Трофимова это прозвучало весело и необидно. К тому же он первым предложил называть его Петей.
Договорились, сказал я.
Номер 34 оказался не только счастливым, но и очень большимвся моя московская квартира уместилась бы в нем целиком, может быть, даже с балконом. Окно, выходившее на живописную улочку, было задернуто тяжелой бордовой портьерой, и в номере царил приятный полумрак. На потолке вместо люстры висело нечто, напоминавшее лопасти вертолетного винта.
Вентилятор, объяснил Петя. Понты. На самом деле здесь и кондиционер есть. Но это типа дизайн под старину.
Под старину была сработана и массивная кровать под балдахином, стоявшая в глубине комнаты. Трофимов подошел к ней и придирчиво ощупал балдахин.
А вот это уже не понты. Москитная сетка. Если спать с открытым окном, москиты тучами налетаютне заснешь. Впрочем, если закрывать окно, они все равно откуда-то появляются. Поэтому сетка в хозяйстве нужна. Смотри, чтобы в ней дыр не было. Если заметишьзвони на ресепшен, они обязаны заменить.
Он по-хозяйски обошел номер, открыл холодильник, заглянул внутрь.
Мини-бар в стоимость номера не входит, имей в виду. А наша бухгалтерия счета за алкоголь не оплачивает. В бодегах бухло стоит в несколько раз дешевле, чем тут. Если вдруг что-то случайно выпьешьну, с похмелья там или забудешься просто, бутылку не выбрасывай. Купишь в лавке такую же, марочку с названием отеля на нее переклеишь, и обратно в холодильник.
Я вдруг почувствовал зверскую жажду. Достал из мини-бара бутылку пива с профилем индейца на этикетке и, прежде чем Трофимов успел меня остановить, отбил пробку о краешек письменного стола.
Минус три бакса, сказал Петя, наблюдая за моими манипуляциями. На углу тот же самый «Касик» обошелся бы тебе в три боливара.
Наплевать. Я сделал большой глоток и протянул бутылку ему:Хочешь?
На работе не пью, ухмыльнулся Трофимов. А я в данный момент работаю. Выполняю ответственное задание. Встреча и размещение нового переводчика Каронина Д.В. сделано, инструктаж и предполетная подготовкатак, это нам еще предстоит
Стоп, сказал я, что значит «нового переводчика»? А что, был старый?
Улыбка сползла с лица Трофимова.
Ну, был какое-то время. Не очень долго.
Мне показалось, что разговор на эту тема ему неприятен.
Ладно, я допил пиво и швырнул бутылку в мусорную корзину, потом расскажешь. Я в душ.
Даю тебе полчаса, крикнул он мне вслед. А я тут пока покемарю
Позже я узнал, что Петя Трофимов совершил своего рода подвиг. Накануне весь экипаж «Кита» отмечал Новый годсамозабвенно и от души, как и положено русским людям, заброшенным жестокой судьбой тридцать первого декабря в тропики. Сами венесуэльцы относятся к этой дате спокойноони широко празднуют католическое Рождество, а в новогоднюю ночь просто выпивают бокал вина и съедают двенадцать виноградинпо одной на каждый удар часов. Но нашим соотечественникам глотать виноградины под бой курантов кажется издевательством над самой идеей Нового года, поэтому немногочисленная русская община Венесуэлы сняла вскладчину ресторан на побережье и до рассвета гуляла там с песнями, плясками, фейерверками и купанием в теплых водах Карибского моря. Утром, когда все участники праздника расползались по своим отелям и пансионам, самый молодой член экипажа «Ил76» бортинженер Петя Трофимов вместо того, чтобы идти спать, поехал в аэропорт встречать нового переводчика. К счастью, он приехал заранее и успел привести себя в порядок, умывшись холодной водой и выпив в баре две огромные чашки крепкого кофе. Привел он себя в порядок столь искусно, что новый переводчик, то есть я, так ничего и не заподозрил.
Но обо всем этом Петя рассказал мне спустя несколько недель, уже в Санта-Фе-де-Богота. А в тот день в Маракайбо я очень удивился, выйдя из ванной (она, кстати, была роскошноймраморная купальня, медные краны, высокое, до потолка, зеркало в золоченой раме) и обнаружив бортинженера, мирно посапывающего на мягком диванчике.
Будить Трофимова я не стал. Вместо этого я вернулся в ванную, набрал воду и простирнул свою футболку, успевшую во время поездки из аэропорта в отель промокнуть насквозьв такси Виллануэвы не было предусмотрено такой роскоши, как кондиционер.
За бордовой портьерой обнаружилось не только окно, но и стеклянная дверь, ведущая на крохотный балкончик. Я вытащил на балкон плетеный стул и повесил на него выстиранную футболку. Солнце уже начинало спускаться за крыши многоэтажных домов, но при такой жаре все должно было высохнуть за полчаса.
Улочка, на которую выходил балкон, действительно оказалась живописной. Она была довольно узкой, с односторонним движением, но движение это было чрезвычайно оживленным. Внизу толкались, гудели, дымили и дребезжали разномастные автомобили, странные экипажи, напоминавшие гибрид мотоцикла с тележкой рикши, мотороллеры (позже я узнал, что здесь их называют «скутеры») и велосипеды. На нижних этажах дома напротив располагались магазинчики и открытые кафе, прямо на тротуарах стояли прилавки с разноцветными пирамидами фруктов, жаровни, на которых готовили еду, лотки торговцев специями и экзотическими цветами. Запахи пряностей, жареного мяса, морепродуктов, плодов и тропических растений, смешиваясь с бензиновой вонью улицы, превращались в удивительный коктейль, от которого сразу начинала кружиться голова.
Я захлопнул балконную дверь и задернул портьеры. После минутного пребывания на улице воздух в номере показался мне прохладным, хотя огромные лопасти под потолком по-прежнему оставались неподвижны.
Ну что, освоился? зевая, спросил Петя. Видимо, его разбудили звуки, доносившиеся с улицы. Тут вообще-то неплохо. Вечером покажу тебе пару злачных мест, будет весело.
Он протер глаза, помассировал пальцами виски.
Днем здесь обычно сиеста, народ отдыхает. А вечером, когда солнце садится, начинается самая движуха. Но у нас сегодня день особый, отдыхать некогда. Поэтому начнем, помолясь.
Молиться он, однако, не стал, а извлек из кармана небольшую записную книжку, открыл ее и некоторое время водил взглядом по развороту. Потом с досадой захлопнул блокнот и спрятал его обратно.
В общем, так. Работать ты, дорогой товарищ, будешь у нас переводчиком. Мыэто команда самолета «Ил76». Представляешь себе примерно, что это за зверь?
Грузовой самолет, сказал я, пожав плечами. Большой.
Не просто большой, а очень большой! Петя наставительно поднял палец. Один из самых больших грузовых самолетов в мире. Работает на нем экипаж из пяти человек. Одного ты уже знаешьэто бортинженер экстра-класса Трофимов Петр Игоревич, эсквайр. Но есть и другие. Во- первых, Дементьев Леонид Иванович, командир экипажа. Он у нас царь и бог в одном флаконе. Характер крутой. Под горячую руку ему попадаться не советую. Он еще в Афгане на военных транспортниках летал. С ним так: что скажет, тут же выполняешь. То есть буквально. Скажет лезть на пальмулезь. И не спрашивай, зачем. Понял?
У нас начальник заставы такой был, сказал я. Майор Бродов. Только вот пальм у нас там не было.
Номер три, продолжал Петя, загибая пальцы. Второй пилот Пжзедомский Болеслав Казимирович. Как следует из его ФИО, поляк. А из этого факта, в свою очередь, следует, что характер у него тоже не марципановый. Гордый до идиотизма. Ненавидит, когда неправильно произносят его фамилию. Советую потренироваться.
Пжездомский, послушно повторил я. Нет, Пжзездомский тьфу, язык сломаешь!
Да, и еще очень не любит, если кто-нибудь путает его имя и отчество. Я как-то его случайно Брониславом обозвал, так он потом со мной месяц не разговаривал.
А потом? с интересом спросил я.
Потом еще не наступило, ответил Трофимов. Это было как раз месяц назад.
Остальные двое тоже с прибабахом?
В каком-то смысле. Штурман у нас параноик. Ему все время кажется, что за нами следят. Поэтому первое время он будет относиться к тебе с подозрением. Не обижайся, он поначалу со всеми так. Зовут его Лучников Олег Борисович, но мы зовем его просто Лоб. Тебе, конечно, лучше пока так его не зватьон может обидеться. Нет, он точно обидится. И возненавидит тебя на всю жизнь.
Петя, спросил я с надеждой, ты же сейчас шутишь? Ну, что все они такие? Или, во всяком случае, утрируешь?
Трофимов мрачно посмотрел на меня.
Если бы. Напротив, я честно стараюсь предупредить тебя обо всех подводных камнях. Мне вот в свое время никто ничего не объяснилтак знаешь, сколько я себе шишек набил?
Он поднялся с дивана, с хрустом потянулся и прошелся по номеру.
Ты пойми, Динь. Здесь у нас работа довольно нервная. Это тебе в Москве могли на уши лапшу навешатьмол, ничего сложного, там потрындишь, здесь потрындишь, и спи-отдыхай. На самом деле все гораздо серьезнее.
Петя на мгновение замялсямне показалось, что он хочет что-то мне рассказать, но никак не может подобрать подходящих слов.
Рейсы у нас небезопасные. Летаем иногда в такую глушь, где белого человека-то сто лет не видели. А там, знаешь, народ всякий встречается. Иной раз наставят на тебя автомат, по-своему что-то лопочута ты стоишь и гадаешь, сразу тебе пулю в башку засадят или чуть погодя. А на такие стрессы все реагируют по-разному.
Погоди, перебил я, вы же вроде гуманитарные грузы возите? Вас же, по идее, на руках должны носить. При чем здесь автомат?
Трофимов вздохнул.
Знаешь анекдот про поручика Ржевского и охоту на страусов?
Я кивнул:
Это там, где Ржевского спрашивали, зачем австралийские аборигены себе голову бреют?
Вот-вот. Помнишь, что он отвечал? Дикари-с, мадам.
Мы помолчали.
Ладно, едем дальше. Крайний член экипажарадист Харитонов Владимир Владимирович. С этим на первый взгляд все в порядке. Душа нараспашку, вроде меня. Только со мной откровенничать можно, а с нимне советую.
Почему?
Вместо ответа Петя выразительно постучал костяшками пальцев по краю стола.
Такие в каждом экипаже имеются. Надо же начальству знать, что творится в коллективе.
А ты не думаешь, что я тоже могу быть?.. Я повторил его жест.
Не, отмахнулся Трофимов, зачем им сразу два барабанщика на борту. В общем, я тебя предупредил. Ты ж у нас на испытательном сроке?
Ну да, до пятнадцатого января.
Вот эти две недели будь особенно внимателен. Харитонов будет тебя прощупывать, может, даже провоцировать. Если хочешь остаться на этой работе, не давай ему поводов накапать на тебя в Первый отдел.
Спасибо, Петя, искренне сказал я. Я постараюсь.
Так, он озабоченно взглянул на часы, инструктаж вроде закончен. Через полчаса у нас встреча с Кэпом, то бишь с Леонидом Ивановичем Дементьевым. Я бы посоветовал тебе постараться ему понравиться, но это бессмысленно: ты ему все равно не понравишься.
Почему это?
Ему никто не нравится. Впрочем, он не девушка, а ты не червонец.
Глава восьмая. Знаки дьявола
Общая камера городской тюрьмы Саламанки представляла собой помещение длиной в двадцать и шириной в десять шагов с единственным узеньким окошком под самым потолком.
До моего появления в ней содержалось одиннадцать человек; я оказался двенадцатым.
Впрочем, все это я узнал только следующим утром.
Начальник караула не обманул: меня действительно снабдили сухим набитым соломой тюфяком. С этим тюфяком под мышкой я и перешагнул порог своего нового жилища.
Была глубокая ночь, и обитатели камеры крепко спали. Стражник посветил мне лампойя увидел лежавших вповалку грязных и оборванных людей, сопевших и храпевших на плотно утрамбованном земляном полу. Места, куда можно было положить матрас, я не обнаружил.
Стражник, однако, не колебался ни минуты. Он с размаху пнул ближайшего оборванца сапогом под ребра, и тот мигом перекатился на бок, навалившись на своего соседа и освободив небольшой участок пола. Тюремщик проделал то же самое с другим заключенным, и тот так же безропотно подвинулся к стене. Удивительно, что ни один из узников, несмотря на то что пинки были весьма чувствительными, даже не проснулся!