И что же?сквозь зубы проговорил сержант.
А моя Синченко, а его Глыба,повышая голос, ответил Иван, указав одной рукой на Глыбу, и добавил:И ничего.
Что вы хотите этим сказать?спросил Дрозд.
Я уже сказалничего.Синченко отвернулся в сторону.
Ну-ну,тоном, не обещающим ничего хорошего, сказал Дрозд, уходя.
Сволочь он,с ненавистью бросил Синченко, когда сержант скрылся.
Почему?спросил Глыба.
Потому что есть такие люди,со злобой пояснил Синченко.И когда они дорываются до власти, пусть даже до самой маленькой, они изведут кого угодно.
Больше Синченко не проронил ни слова. Глыба тоже молчал. Они сидели каждый в своем окопе и смотрели в сторону немцев, где, хотя никто не знал, надолго ли, пока воцарилась тишина.
11
Этим же утром старший лейтенант Полесьев был вызван в штаб батальона. Штаб располагался в селе, в одном из уцелевших домов. Полесьев уже был там вчера, когда рота только что прибыла к месту своей дислокации, но командира батальона не застал и все предшествующие распоряжения получил от начальника штаба, а сегодня уже сам комбат вызывал его, дабы познакомиться с новым ротным.
Полесьев подошел к крыльцу, однако часового, как это было в прошлый раз, там не оказалось, и старший лейтенант беспрепятственно вошел в сени. Здесь тоже не было никого, и Полесьев, постояв полминуты в сумрачных сенях, толкнул дверь в комнату и переступил через порог.
В горнице было светло. Посреди нее стоял длинный стол, за которым спиной ко входу сидели двое военных, один на лавке, протянувшейся вдоль стола, другой на табуретке, подперев щеку рукой, а второй рукой водя по расстеленной на столе карте. В дальнем углу хаты сидел перед рацией солдат в наушниках; при входе Полесьева он поднял на него глаза и застыл в таком положении. Сидевшие за столом обернулись в сторону вошедшего, и Полесьев тотчас узнал в одном из них старшего лейтенанта Полищука, начальника штаба батальона, с которым он вчера разговаривал. Полищук и другой офицер встали из-за стола и вышли навстречу Полесьеву. Тот приложил руку к фуражке и доложил:
Командир третьей роты старший лейтенант Полесьев по вызову явился!
ОфицерПолесьев разглядел по одной шпале в каждой петлицеподошел к нему и представился:
Капитан Тищенко.И, уже протягивая Полесьеву руку, добавил:Ваш командир батальона.
Очень приятно,сказал Полесьев, пожимая руку комбату.
С моим начальником штаба вы уже знакомы.Тищенко кивнул в сторону Полищука.Так что прошу.
И жестом руки указал на стоящую около стола лавку, приглашая всех садиться. Полесьев с Полищуком сели за стол, а Тищенко, подойдя к столику радиста, спросил:
Ну что, молчат, Глухов?
Тот удрученно кивнул головой в наушниках.
Тищенко провел рукой по волосам, потом сказал, обращаясь к солдату:
Но вы все равно слушайте. Настройте рацию на прием и слушайте. Ждите, должны они ответить.
Глухов опять кивнул головой, на этот раз утвердительно, словно желая сказать: «Да, да, конечно», и, хотя рация и так стояла на прием нужной волны, принялся крутить настройку. Из эфира полетели какие-то хрипящие и шипящие звуки, и Тищенко, горестно вздохнув, подощел обратно к столу, устало опустившись на табуретку. Потом, не поднимая головы, сказал после некоторого молчания:
Два дня назад в тыл к немцам ушла группа полковой разведки. Радиограмм ожидаем со вчерашнего утра. Пока вот сами видите
Слова эти были адресованы Полесьеву, потому что Полищук знал все это, и, стало быть, Тищенко разъяснял обстановку новому ротному, посвящая его в суть дела. Полесьев понял это и молча кивнул головой. Тищенко посмотрел на него печально, потом проговорил:
Боюсь, что они вообще не вернутся!
Полесьев увидел, как Глухов, сидевший за рацией, видимо, расслышав слова Тищенко, резко повернулся и, сверкая глазами, смотрел на комбата. Тищенко, перехватив этот взгляд, поспешил заверить солдата:
Они придут, обязательно придут!
Потом, повернувшись к столу, сказал, слегка кивнув головой в сторону вновь склонившегося над рацией Глухова:
У него брат в полковой разведке.
Снова все замолчали. Было лишь слышно мерное потрескивание в наушниках у Глухова, да со стороны переднего края несколько раз прозвучала пулеметная дробь. Наконец Полищук, поняв, что Тищенко так сейчас больше ничего и не скажет, решил завязать разговор сам.
Значит, с нами теперь будете воевать,сказал он, обращаясь к Полесьеву.
Значит, с вами,отвечал тот.
Ну-ка, Василь Алексеич, дай-ка нам карту.Полищук потянул за край карты, на которую локтями опирался Тищенко.
Тот приподнял руки, и Полищук, выдернув карту, расстелил ее на столе между собой и Полесьевым.
Вы занимаете вот тут оборону?Он провел пальцем по извилистой линии, которую в нескольких местах пересекали красные карандашные черточки.
Полесьев кивнул.
Значит, высота эта в вашем секторе?Полищук указал на обведенный синим кружочек, примыкавший к реке.
В нашем,ответил Полесьев.
Ну и как, уже начали немцы вас допекать?поинтересовался Полищук.
Там позиции четвертого взвода,разъяснил Полесьев.И уже командира убили.
При этих словах Тищенко снова грустно покачал головой.
Знаю,изменившимся тоном сказал Полищук.Мне докладывали.
Здесь до вас тоже рота была,заговорил Тищенко.Как раз напротив этой высоты. И четверть личного состава с высоты посшибали. Каждый день по два, по три человека. Негодяи!
Да,вздохнул Полищук.У Кононова, бедняги, под конец меньше взвода осталось. До этого, конечно, бои были, но много он здесь потерял.
Кстати, ты его видел вчера?спросил Полищука комбат.
Кононова-то?переспросил Полищук и тут же ответил.Видал! Он с ребятами своими вечером в машину грузился. Они ж до нас еще вон сколько были, давно пора было заменить.
А я с ним даже проститься не успел,посетовал Тищенко.Как в полк вызвали, так тут теперь с разведчиками.
Он замолчал на полуслове. Полищук покосился на Глухова. Но тот, казалось, не слушал их разговорабыл весь погружен в свое радио.
А неужели нельзя эту высоту взять?спросил Полесьев.
Полищук посмотрел на него, потом сказал, усмехнувшись:
Пробовали. Проводили даже разведку боем.
Ну и что?
А не вышло ничего. Только людей угробили. У них по центру заминировано все, а с левого фланга не подступитьсяс того берега прикрывают.
Артиллерию бы использовали, танки,удивляясь таким действиям, сказал Полесьев.
Артиллерию!рассмеялся Полищук.Так они и помогут! Они там сидят, каждый снаряд считают.
По ним, лучше пусть несколько человек в день погибнет, чем снаряды расходовать,зло сказал Тищенко. Потом, решив, видимо, что не в артиллеристах дело, добавил:Они-то, конечно, не виноватыприказ такой.
Ну а танки,настаивал на своем Полесьев.
Танки?!На лице Полищука отразилось неподдельное изумление.Мы танки, милый мой, здесь и не видели. Я уж не помню, когда о них, о наших-то танках, и слышал последний раз.
Дапротянул Полесьев.
Вот такие дела,уже уравновешенно и спокойно сказал Полищук.
В это время за окном хаты послышался шум подъезжающей машины, а через секундувизг тормозов.
Подполковник приехал,кивнул на окно Полищук.
Пойду встречать,поднялся из-за стола Тищенко и направился в сени.
Глухов посмотрел ему вслед, потом опять склонился над рацией.
Подполковник Еланинкомандир полка,разъясняюще шепнул Полищук Полесьеву.
Через минуту на пороге оказался подполковник Еланин. При его появлении оба офицера поднялись и приложили руки к козырькам фуражек.
Подполковник был среднего роста человек, лет пятидесяти, с рыжеватыми с проседью усами и русыми, начинающими седеть на висках волосами. Одет он был в защитного цвета обмундирование, и, если бы не по три шпалы в петлицах, его можно было принять, по крайней мере издали-то уж точно, за какого-нибудь командира взвода или ротынастолько моложавой, подтянутой и аккуратной выглядела его фигура.
Вольно,распорядился Еланин, вскинув руку к фуражке и отвечая на приветствия офицеров.
И сразу же обратился к Глухову:
Ну как?
Глухов, ожидавший услышать какие-либо новости от подполковника, разочарованно покачал головой.
Молчат.
Еланин прошел в комнату и, бросив фуражку на стол, опустился на лавку.
Что нового в штабе дивизии?спросил Тищенко, подходя к подполковнику и садясь рядом с ним.
Все так же.Еланин искоса посмотрел на Полесьева.А это ктоновый командир роты?
Так точно!Полесьев щелкнул каблуками.
Командир новой роты,поправил Полищук.
Нам на пополнение прибыли?продолжая рассматривать Полесьева, осведомился Еланин.
На замену,вместо Полесьева ответил Полищук.Заместо роты Кононова.
Ну и добре,отозвался Еланин.
Потом поднялся, походил вдоль стола и, мельком бросив взгляд на Глухова, сказал:
Радиста я вам скоро пришлю.
Не надо,поднялся Глухов.Разрешите продолжать работу?Потом, помолчав, добавил:Я не устал!
Не разрешаю,ответил Еланин.Устали.
И, обернувшись к Тищенко, произнес:
Ну я поехал, капитан. В случае чего, сообщи.
Через минуту пятнистая «эмка» подполковника, развернувшись перед хатой, скрылась из виду.
Вы тоже можете идти,обратился Тищенко к Полесьеву.
Тот, отдав честь, покинул хату.
12
Лейтенант Егорьев сидел в своем блиндаже, когда дверь отворилась и вошел старшина Кутейкин. Старшина держал в руках котелок, накрытый сверху ломтем хлеба.
Обед,объявил он в ответ на вопрошающий взгляд Егорьева.
Вы что ж, так и будете меня кормить?рассмеялся тот.И обед, и завтрак, еще ужин не забудьте.
Кутейкин усмехнулся.
Время обеденное,сказал он.Шел я мимо кухни, дай, думаю, возьму товарищу лейтенанту супчика горячего.
Ну спасибо,поблагодарил Егорьев и, беря из рук старшины котелок, поинтересовался:А вы сами-то ели?
Ел, но не в этом дело,махнул рукой Кутейкин и продолжал деловым тоном:К нам во взвод пулеметчика прислали.
Со станкачом?обрадовался Егорьев.
Нет,разочаровал лейтенанта Кутейкин.Ручняга.
Ручняга у нас уже есть один,расстроенно сообщил Егорьев.
Ну и что,таким голосом, как будто лейтенант пренебрегает бог весть чем, сказал Кутейкин.У нас один есть, Желобов свой пулемет починил, да еще этот, новый,вот уже три. А вы: «Ручняга у нас есть».
Ну ладно,рассмеялся Егорьев.Я вам в таком случае говорю: «Очень хорошо!»
Конечно, хорошо,подхватил старшина.Я еще таких людей не видел. Им пулемет прислали, а они не радуются. Странный вы человек, товарищ лейтенант.
Не вам судить,оборвал старшину Егорьев.
Тот пожал плечами, дескать: «Не мне, конечно».
Егорьев, расценив этот жест старшины как обиду, поспешил сгладить ее новым вопросом:
А пулеметчик-то кто?
О!заулыбался Кутейкин.Пулеметчик мой старый знакомый.
И, выглянув за дверь, старшина сказал кому-то:
Заходи!
В блиндаж вошел человек среднего роста, в полевом обмундировании, крепкий, коренастый, с русыми волосами. Только глаза его смотрели почему-то жестко и холодно.
Егорьев оглядел пулеметчика с ног до головы, потом повернулся к старшине.
Архип Дьяков,представил своего «старого знакомого» Кутейкин.
Дьяков щелкнул каблуками и посмотрел на лейтенанта.
Документы,коротко произнес Егорьев.
Дьяков вынул из нагрудного кармана гимнастерки свои бумаги и протянул их лейтенанту. Егорьев просмотрел ихвсе было в порядкеи вернул владельцу. Однако Кутейкиным, наблюдавшим за лейтенантом, не осталась не замеченной хмурая гримаса, промелькнувшая на мгновение по лицу Егорьева. Дьяков, тоже смотревший на Егорьева, заметив вдруг изменившееся на секунду выражение лица лейтенанта, скривил губы в усмешке, зная, очевидно, о причине такой перемены.
Ну что ж, все в порядке,сказал Егорьев, когда Дьяков уже засовывал документы обратно в карман.Можете идти. Пока подождите в землянке, а потом я пришлю к вам старшинуон вас разместит.
Дьяков, козырнув и еще раз усмехнувшись, вышел из блиндажа.
Кутейкин, ожидая вопроса, смотрел на лейтенанта. И он не ошибсявопрос действительно последовал.
Почему вы мне не сказали, что ваш «старый знакомый» пожаловал к нам прямиком с Соловецких островов, а точнее, что онвчерашний зэк?сурово и даже с какой-то обидой спросил Егорьев.
Старшина сначала молчал, потом ответил, глядя прямо в глаза Егорьеву:
Я не сказал вам этого потому, товарищ лейтенант, что Архип Дьяков теперь не, как вы изволили выразиться, «зэк», а такой же солдат, как и все. И нечего за человеком через всю жизнь это клеймо тащить и напоминать каждый раз об этом ему и другим. Вот такое мое мнение.
А вашего мнения никто не спрашивает,рассердился Егорьев. Потом его вдруг осенила одна мысль.
Так вы, выходит, тоже сидели?удивленно спросил он старшину.Раз знаете про него, то и сами
Я нигде и никогда не сидел, товарищ лейтенант, довожу до вашего сведения,тихо сказал Кутейкин, с презрительным укором глядя на Егорьева.
И тому, перехватившему взгляд старшины, стало как-то сразу непомерно стыдно за себя, за те слова, которые он произнес.
Простите меня,глядя себе под ноги, сказал Егорьев.
И если бы он не произнес этого, то не только бы навсегда потерял уважение старшины, но и выглядел бы подлецом в собственных глазах.
Кутейкин, составляя представление об окружающих его людях, считал Егорьева просто неопытным человеком, чем и объяснял многие его поступки. Сейчас же ему показалось, что Егорьев человек пустой, и лишь последние слова лейтенанта разуверили его в этом. Поэтому он, кивнув головой, так же тихо промолвил:
Прощаю, лейтенант.
С минуту они стояли молча, потом Егорьев все же поинтересовался:
Скажите, старшина, только не обижайтесь, но откуда же вы знаете этого Дьякова?
Три года назад в Польше вместе воевали,неохотно ответил Кутейкин.
Но ведь амнистировали-то его всего месяц назад, как в документах сказано, откуда ж вы можете знать, что он сидел? И притом, в тюрьме сброд всякий, уголовники, что, Дьяков тоже из них?
Старшина печально покачал головой:
Там же не только такие. Разные есть. А АрхипОн замялся, потом сказал:Его еще до вот этой войны арестовали. Там, где надо помолчать было, он сказал не то что надо Вы меня понимаете, лейтенант?
Понимаю.Егорьев кивнул.
А он, между прочим, старшим лейтенантом был,добавил старшина.А про то, что сидел, перед входом к вам в блиндаж рассказать мне успел.
Егорьев ничего не ответил.
Разрешите идти?выпрямился Кутейкин.
Идите.
И, уже выходя, старшина напомнил:
Суп-то ешьте, а то остынет.
13
Дьяков встретил Кутейкина в землянке отделения. Поначалу сержант Дрозд не хотел пускать Дьякова, мотивируя тем, что «он не наш, и мы тебя не знаем». На документ же, сунутый прямо ему под нос в раскрытом виде, Дрозд ответил, что в этом деле не шибко разбирается. Он долго водил пальцем по строкам и, так ничего и не разобрав, вернул Дьякову бумагу обратно со словами: «Мудрено». И если бы не заступничество Золина, Дьяков так и дожидался бы старшину под открытым небом.
Кутейкин явился и, услыхав от Дьякова о волоките с документами, сделал втык Дрозду, что, мол, если неграмотный,так учись читать, намекнув сержанту, что тот не соответствует занимаемой должности. Дрозд, обиженно закусив губу, полез на нары, а Кутейкин с Дьяковым отправились на позиции. Старшина решил расположить новоприбывшего пулеметчика между первым и вторым отделением, недалеко от стыка со вторым взводом, чтобы в случае появления вражеской пехоты бронебойщики, позиция которых была невдалеке, не остались без прикрытия.
Так получилось, что за все это время Кутейкин на успел толком особо расспросить Дьякова о том, как жил он все это время (хотя какое в лагере житье), как сложилась его судьба после окончания войны, тогда, в тридцать девятом. Хотя и не были они ахти какими друзьямичто за дружба может быть между старшиной и, по тому времени, старшим лейтенантом,Кутейкин был рад появлению во взводе знакомого человека. Обстоятельства сорвали кубаря с петлиц Дьякова, но ни они, ни прошедшее с тех пор время не лишили Кутейкина уважения к своему бывшему командиру.