В обед от Эннис пришла телеграмма, а на утро получилось от нее письмо, которое шкипер прочел вслух счастливому отцу. Он читал письмо не совсем плавно, глотая некоторые фразы и куски фраз: очевидно, он думал, что они не очень интересны для старика и слишком касаются его, Вильсона, лично.
После этого все занялись погрузкой и капитан Гиссинг, засучив рукава и сняв куртку, тоже помогал, несмотря, на протесты.
К пяти часам трюм был загружен и люки закрыты. В кают-компании оба капитана и штурман неторопливо распивали чай.
Снимемся часа в три? спросил штурман.
Шкипер Вильсон утвердительно кивнул.
Да, снимемся около трех, повторил он, и прямо в Нортфлит. Всех матросов позову на свадьбу, а вы, Джим, будете шафером.
А Генрималеньким пажом, в белых атласных штанишках. Он будет поддерживать невестин шлейф. Штурман даже фыркнул, мысленно представив себе эту картину. Все расхохотались, кроме Генри, который как раз внес кипяток и с плохо сдержанной презрительной улыбкой слушал эти издевательства. Через полчаса шкипер и штурман пошли на берег, чтобы уладить кой-какие дела, и оставили старика в каюте, с трубкой в зубах. Матросы тоже пошли угощать друг друга пивом, чтобы окончательно загладить все недоразумения. На шхуне остался один Генри.
Ты останешься на корабле, юнга, сказал шкипер, сходя на набережную.
Есть, сэр, совсем уныло ответил Генри.
Шкипер и штурман пошли вдоль берега и завернули на главную улицу. Шкипер добродушно пожал плечами, увидев свою команду в полуоткрытую дверь таверны. Очевидно, это был пример, достойный подражания, и в следующем трактире штурман выпил портвейна вместо своего любимого виски в честь торжественных событий. По этому же поводу он спрятал трубку в карман, взял предложенную сигару и последовал за своим начальником.
Есть здесь хороший портной? спросил шкипер, оглядывая улицу.
Зачем? удивился штурман.
Я хочу достать платье для капитана Гиссинга, ответил тот. Не может же он в таком виде показаться своей семье.
Отчего же вы его не взяли с собой? спросил штурман. Как теперь быть с меркой?
Он, наверное, и слушать не захотел бы ни о чем, ответил шкипер, останавливаясь в глубоком раздумье перед витриной, где стояли три восковые фигуры. Он очень уж гордый человек. Но если я куплю платье и принесу, ему трудно будет отказаться.
Он вошел в лавку и попросил показать мужские костюмы. По совету штурмана он попросил показать еще несколько костюмов. Потом, опять по настоянию штурмана, онспросил, все ли это, что у них имеется, и, получив утвердительный ответ, стал снова перебирать все костюмы. Очень трудно было выбрать костюм по мерке для отсутствующего, но шкипер и штурман честно перемерили все пиджаки, пока штурман не уронил горящую сигару в рукав одного из пиджаков и нашел ее гораздо медленнее, чем того требовал портной. Тот совершенно потерял терпение и потребовал, чтобы они взяли этот костюм.
И отлично, сказал штурман, когда они вышли с пакетом из лавки. Ведь попорчена только подкладка. Я с самого начала остановился именно на этом костюме.
Так отчего же вы сразу не сказали? удивился шкипер.
Вышло дешевле, подмигнул штурман. Держу пари, что если бы мы сразу остановились на этом, он бы заломил цену вдвое.
Уже совсем стемнело, и, купив фуражку и кое-какие мелочи, оба под управлением штурмана взяли курс на таверну.
Спешить нам некуда, проговорил штурман, с облегчением складывая покупки на стул. Ну, капитан, вы каким ядом желаете отравляться на сей раз?
ГЛАВА XII
Если бы были другие времена, если бы телеграф не был изобретен, капитан Гиссинг спокойно сидел бы на "Чайке" и без дальнейших приключений был бы благополучно доставлен к своим родным. Но должно было случиться, что телеграмма капитана Вильсона попала в руки миссис Гиссинг как раз в тот момент, когда мистер Гловер, терпеливо выслушивавший весь вечер ее скучные разговоры, собирался уходить. На него эта телеграмма произвела не менее потрясающее впечатление, чем на жену отыскавшегося капитана, и он ушел на вокзал, терзаемый ревностью и досадой. Всю дорогу он измышлял, как бы вырвать у своего соперника награду, и когда поезд подошел к Фенчерч-Стрит, он составил небольшой, но весьма ядовитый план, чего нельзя было ожидать от человека, большая часть жизни которого протекала в безупречном обществе разнообразных образчиков дамских чулок. Полчаса спустя он уже сидел в грязной меблированной комнате своего друга на Вальворс-Роде.
Вы должны сделать мне одолжение, Тиллотсон, сказал он плохо вымытому, нечесаному обитателю комнаты.
С наслаждением, ответил мистер Тиллотсон, засовывая руки в карманы и грея спину у ниши в стенке, фальшиво прикидывавшейся камином и украшенной красными бумажными розами. Конечно, если смогу, сами понимаете.
Очень, очень большое одолжение, продолжал Гловер.
Мистер Тиллотсон сказал, что ему это доставит еще больше удовольствия.
Я никого, кроме вас, не хочу просить, сказал коварный Гловер. Если все окончится благополучно, я куплю вам у Литхэма и Робертса то, о чем вы меня просили.
Все наладится. И Тиллотсон сразу повеселел. Погодите минуточку. Если горничная дома, я попрошу ее принести нам чего-нибудь выпить.
Собственно говоря, надо рассказать вам все по порядку, начал Гловер, когда, наконец, маленькая бутылка виски и стаканы стояли перед ним на столе. Я буду краток.
Он закурил трубку и рассказал внимательному Тиллотсону всю историю своей любви.
Вы себе на уме, Гловер, проговорил восхищенный Тиллотсон, когда тот кончил. А я-то недоумевал, почему это вы так шикуете последнее время. Впрочем, добавил он глубокомысленно, вы никогда не были болтуном и вертопрахом.
Я считаю, что надо свои дела держать про себя, сказал Гловер.
И этот лодочник нашел старикашку, сказал Тиллотсон, повторяя выражения Гловера. Но я не вижу выхода, Гловер.
Я хочу убрать от него старика, сказал тот. Если я не мог его найти, то пусть никто его не найдет. И вы должны мне помочь.
Поехать в Сторвик, завязать его в мешок и утопить? Так, что ли? спросил Тиллотсон. блестяще оправдывая свою репутацию остряка, признанную за ним знакомыми барышнями.
Вы можете завтра выехать? нетерпеливо спросил Гловер.
Я свободен, как птицы небесные, задумчиво сказал Тиллотсон. Только никто мне не бросает крошек для пропитания.
Значит, я могу на вас рассчитывать, сказал Гловер. Я так и полагал. Нет ничего лучше старого друга, когда находишься в затруднении.
Мистер Тиллотсон скромно согласился.
А вы не забудете насчет Литхэма и Робертса? добавил он.
Разумеется, нет, уверил его Гловер. Видите ли, мне не хочется самому показываться там. А я хочу, чтобы вы привезли старика в Лондон, и тут я уж сам найду его на улице, случайно, совершенно случайно.
Не знаю только, как это сделать, сказал Тиллотсон.
Давайте, встретимся завтра утром у Ватерлоо в десять минут девятого, предложил Гловер, допивая стакан виски. Мы попробуем, вовсяком случае.
Он пожал руку другу и, следуя за ним по деревянной лестнице, проговорил что-то насчет пользы раннего вставания и ушел в свою контору, чтобы приготовиться к завтрашнему дню.
Утром он пришел на станцию и сел в вагон первым, а мистер Тиллотсон явился с той необычайной пунктуальностью, которая дает человеку возможность прыгнуть в поезд на ходу за секунду до того, как паровоз разовьет полную скорость.
Я уж боялся, что не попаду, запыхавшись, проговорил мистер Тиллотсон. А здорово вышло! Как будто я пришел сюда с семи часов.
Его друг что-то проворчал, и так как в купе, кроме них, никого не было, он тотчас же приступил к обсуждению практического выполнения плана.
Если бы он умел читать, мы послали бы ему письмо, сказал Тиллотсон, сдвигая котелок на затылок. Подумать только, что человек его лет не умеет читать!
Он старой школы моряк! заметил Гловер.
Странная школа! игриво усмехнулся Тиллотсон. Что же, придется подождать, пока он выйдет погулять.
Они приехали в Сторвик около полудня, и Гловер, опасливо оглядываясь, нет ли где Вильсона, медленно прошел со своим другом к набережной, затем оставил его высматривать "Чайку", а сам нанял комнатку в первом этаже маленькой гостиницы "Королевский дельфин", стоявшей у входа в гавань.
Вон она стоит, сказал Тиллотсон, вернувшись в гостиницу, и подвел Гловера к окну. Смотрите, вон то маленькое суденышко. Видите, вон старик работает с остальными.
Мистер Гловер направил на шхуну дешевенький бинокль и ахнул.
Ну, конечно, это он и есть! Что же нам теперь делать?
По предложению Тиллотсона, они пообедали, и Гловер мрачно курил все послеобеденное время, тогда как Тиллотсон шатался по набережной. После чаю нетерпение взяло верх над осторожностью и, надвинув шляпу на лоб, он тоже вышел на берег. В пятидесяти ярдах перед "Чайкой" стоял столб, и Гловер со своим другом прислонился к нему, внимательно разглядывая палубу шхуны.
Вон трое из них идут на берег, сказал внезапно Тиллотсон. Глядите!
Затаив дыхание, следили, они за уходящей командой шхуны и, воспользовавшись надвигавшимися сумерками, подошли поближе.
Вон этот черт Вильсон, прошептал Гловер. Не смотрите туда!
Зачем же вы мне говорите, что это он? удивился рассудительный Тиллотсон.
Он идет на берег с другим. Наверно, со штурманом, взволнованно продолжал Гловер. Ну! Теперь ловите момент! Уведите старика со шхуны, и я вам подарю нечто замечательное, клянусь честью.
А что вы называете замечательным? спросил медлительный Тиллотсон, у которого сердце билось совсем в другом темпе, чем у Гловера.
Доставьте его благополучно в Лондон, и я дам вам пять фунтовпообещал Гловер. Ну, идите. Я побуду здесь.
Мистер Тиллотсон, выяснив деловые отношения, пошел вниз и, небрежно покручивая свои жиденькие усики, медленно приблизился к шхуне. На палубе был только один мальчуган.
Что, капитан Гиссинг на борту, молодчик? дружески спросил Тиллотсон.
Кажется, внизу в каюте, ответил Генри, показывая пальцем на трап.
Я бы хотел проведать его, сказал мистер Тиллотсон.
Я не возражаю, ответил Генри.
Восхищенный таким успехом, мистер Тиллотсон вошел на палубу и огляделся.
Он мой старый друг, сказал он любезно.
А что это вы курите?
Крошенку,ответил юнец.
Попробуйте сигарку. И Тиллотсон вытащил пакетик с тремя сигарами. Не так плохи.
Благодарный Генри взял одну и, похрустев ею над ухом, понюхал с видом знатока. А мистер Тиллотсон с совершенно независимым видом спустился в каюту.
На столе стоял чайный прибор и несколько грязных стаканов и блюдец, а в кресле отдыхал старик, положив руки на стол.
Добрый вечер, проговорил мистер Тиллотсон, останавливаясь у дверей и заглядывая в темноту, чтобы убедиться, что никого нет. Совсем одни?
Совсем один, повторил капитан Гиссинг, недоумевая, кто бы это мог быть.
Тут слишком темно, и я плохо вижу вас, таинственным шепотом продолжал Тиллотсон. Но ведь вы капитан Гиссинг?
Да, это я, недовольно ответил капитан.
Направляетесь в Нортфлит? еще более зловещим шепотом продолжал Тиллотсон.
А что такое? И старый шкипер взволнованно схватился за стол.
Вы уверены, что это вполне безопасно? спросил Тиллотсон.
Что такое? повторил старик. Говорите яснее!
Я думаю, что вам лучше скрыться, торопливым шепотом сказал Тиллотсон. За вашу доставку назначена большая награда, которую жаждет получить капитан Вильсон. Сами знаете, что такие поступки, как ваш, не проходят даром.
Капитан Гиссинг опустился в кресло и закрыл лицо руками.
Я все равно вернусь, сказал он дрожащим голосом. Вильсон говорил, что тот человек жив и что все это было недоразумением. Если он мне лгал ценой моей старой шеи, пусть получит эту награду.
А что будет с вашей женой и дочерью? сказал Тиллотсон, почувствовав, что-то вроде отвращения к своей миссии. Я видел в газетах вчера вечером, что Вильсон вас поймал. Он пошел теперь поговорить с полицией.
Он сегодня утром получил письмо от моей дочки, совсем растерянно сказал старик.
Нет, он только сказал, что письмо от нее, возразил Тиллотсон. Ну, собирайте ваши вещи и пойдем.
Взволнованный своей ролью, он схватил старика за руку, и тот послушно встал, снял свою потрепанную кепку со стены и молча последовал за Тиллотсоном.
Мы пойдем выпьем чего-нибудь, сказал Тиллотсон юнге, и минут через десять вернемся.
Отлично, весело проговорил Генри. Жаль, что мне с вами нельзя.
Тиллотсон игриво рассмеялся и сошел на берег в сопровождении перепуганно молчащего старика. Сначала капитан Гиссинг был как-то недоверчив, но чем дальше, тем больше в нем просыпались все инстинкты загнанного и преследуемого зверя, и он так поспешно удирал, что Тиллотсону ничего лучшего и желать не приходилось.
Куда мы идем? спросил он, когда они подошли к железнодорожной станции. Я поездом не поеду.
Мы в Лондон, ответил Тиллотсон. Там вам будет легче всего скрыться.
Я не поеду поездом, упрямо сказал старик.
Почему? удивился Тиллотсон.
Потому что, когда они вернутся на корабль и увидят, что я ушел, они протелеграфируют в Лондон, сказал старик. Я не желаю попасть в ловушку, как крыса.
А что же вы думаете делать? спросил потрясенный Тиллотсон.
Не знаю, ответил старик. Идти пешком придется. Сейчас темно, и мы могли бы до рассвета пройти миль двадцать.
Д-да-а Конечно, подтвердил Тиллотсон, у которого не было никакого желания проделать такого рода ночную прогулку. Могли бы, конечно, но только мы не пойдем.
Тогда пустите меня одного, сказал старик.
Тиллотсон покачал головой.
Вас будут преследовать, сказал он таинственно. Поверьте, я лучше знаю, что вам надо, и поедемте поездом.
Не поеду, упрямо сказал Гиссинг. Вы были очень любезны, что предупредили меня. Теперь дайте мне уйти самостоятельно.
Тиллотсон покачал головой, и как бы невзначай посмотрел назад: в нескольких шагах от них шел Гловер.
Я бы хотел, чтобы вы мне верили, серьезно сказал он. В Лондоне вы будете в безопасности, чем где бы то ни было.
Капитан Гиссинг задумался.
Там, вверх по реке стоит шхуна, которая снимется с якоря в час ночи, сегодня, проговорил он медленно. Я на ней работал раза два, и если вы можете хорошо заплатить, шкипер возьмет нас с собой. Он знает меня под фамилией Строуд.
Вы меня минуточку подождите, я возьму свой чемодан на станции, сказал Тиллотсон, желавший посоветоваться со своим "шефом".
Вон там под навесом подожду, согласился капитан Гиссинг.
Вы только не удирайте, выразительно сказал Тиллотсон. Если вы не хотите ехать поездом, то, наверно, лучше всего будет сесть на шхуну.
Он побежал к станции и, быстро переговорив с Гловером, взволнованный, побежал назад, Гиссинг терпеливо ждал в тени арки, заложив руки в карманы.
Все в порядке, весело крикнул Тиллотсон. Пошли водным путем. Вы, надеюсь, знаете дорогу к этой шхуне?
Осторожно они снова прошли к берегу, причем капитан Гиссинг вел Тиллотсона по каким-то закоулкам и грязным дворам, мимо лавчонок и сараев. Место было не совсем подходящее для вечерних прогулок, и Генри, которой пошел искать капитана Гиссинга, обеспокоенный его долгим отсутствием, с удивлением посмотрел ему вслед, когда они свернули в переулок.
Его удивление возросло еще больше, когда он увидел, что они идут к реке. Дорога была неровная, и Генри осторожно крался за ними, пока они не остановились у маленькой заброшенной пристани и после тихих переговоров взошли на борт стоявшей там невзрачной шхуны. На палубе не было никого, но в каюте горел огонь, и, поколебавшись минуту, они сошли вниз.
Прошло часа два. Маленький наблюдатель, спрятавшийся за грудой пустых ящиков, дрожал от холода. Он не подозревал об обмене любезностей в каюте, последовавших вслед за согласием хозяина "Победы" взять с собой двух пассажиров, разумеется, за хорошую плату и участие в расходах по кормежке, и боялся покинуть свой пост. Прошел еще час. Два матроса, тяжело шагая, взошли на палубу и спустились в кубрик.
Где-то часы пробили одиннадцать. Через некоторое время свет в каюте потух и все стихло.
Юнга прождал еще с четверть часа, но шхуна оставалась и темной и тихой. Осторожно он забрался на палубу и заглянул в каюту. Оттуда доносился густой храп. Бесшумно вернувшись на берег, он со всех ног помчался обратно к "Чайке".
ГЛАВА XIII
Вильсон и штурман вернулись к шхуне, нагруженные покупками, и, сбросив их на палубу, медленно, с расстановкой взошли на борт.
Наверно, наши ребята еще на берегу, сказал штурман, оглядываясь. В хорошем состоянии они будут при отправке. А юнга, должно быть, внизу с капитанам.
Пойдите-ка вниз и пошлите его сюда, сказал шкипер. Чертовски деликатная штука заставить человека принять от тебя пару платья. Мне бы не хотелось сделать это при юнге.
А там нет огня, сказал штурман, глядя на люк. Он спустился и в темноте пробрался в каюту.
Что, сумерничаете? весело спросил он.
Ответа не было. Он ощупью стал искать спички и, найдя коробку, зажег свет и огляделся. Каюта была пуста. Он открыл дверь в кают-компанию. И там тоже ни души.
Он, верно, пошел погулять с юнгой, тревожно произнес шкипер, когда штурман сообщил ему о своем открытии. Шкипер взял покупку и сошел вниз со штурманом. Оба уселись и молча стали курить.
Девять часов, сказал штурман, когда маленькие часы тихонько прозвонили. Не может быть, чтобы этот проклятый мальчишка затеял какую-нибудь штуку. Он был в чертовски скверном настроении все эти дни, добавил он нахмурившись.
Не представляю себе, что он мог бы сделать. И шкипер сосредоточенно сдвинул брови.
Похоже на то, что он сманил старика, продолжал штурман. Пойду-ка я на берег и посмотрю, не видно ли их там где-нибудь.
Он снял фуражку с вешалки и ушел. Прошел целый час, и шкипер, сильно взволнованный поднялся на палубу.
Лавки уже закрылись и город погрузился в темноту. На улицах было пусто. Только случайный прохожий показывался иногда. Несколько матросов сошли по набережной к пароходу, стоявшему на якоре рядом с "Чайкой". Какая-то женщина медленно шла вдоль пристани, нерешительно вглядываясь в различные суда. Отшатнувшись от проходившего матроса, она подошла к "Чайке" и так же нерешительно посмотрела на палубу. Шкипер подошел к борту и напряженно вгляделся в темноту.
Это "Чайка"? спросил звонкий девичий голос.
Эннис! закричал ошеломленный шкипер, Эннис!!
Он взбежал по трапу и, прыгнув на берег, схватил ее за руку. Без сопротивления он притянул ее к себе и уже хотел обнять за талию, но вспомнил, где находится, и смущенно отодвинулся.
Пойдемте вниз, ласково сказал он.
Он помог ей спуститься.
Где мой отец? быстро спросила она, очутившись на палубе.
Вильсон промолчал.
Где он? повторила она.
Вильсон покачал головой.
Не знаю, мрачно сказал он, совершенно не знаю. Он был здесь часа два назад. Он был здесь вчера весь день.
Она взволнованно схватила его за руку.
Где он сейчас? Что вы с ним сделали?
Вильсон рассказал, ей все, что знал, и, окончив, с испугом увидел, что она отодвинулась от него и нетерпеливо постукивала каблучком по палубе.
Нестройное пение, не слишком гармоничное, но зато чрезвычайно громкое, огласило внезапно набережную, и, приблизившись, певцы остановились у "Чайки" для заключительного рева. Припев исполняли кок и Дик с большим выражением, а Сэм, приведенный в подобающее состояние обильной выпивкой, выделывал дикие па какого-то невероятного танца.
Тише там! строго крикнул шкипер, когда Эннис вздрогнула.
Ес-ть, сэр! торжественно икнул Дик. Я прис-смат-т-риваю за ними. См-мотри, Сэм, сейчас слом-ик сломишь шею!
Сэм, предупрежденный другом, покачнулся на самом краю дамбы и, запутавшись в такелаже, покатился вниз по трапу. За ним спустились Дик и кок, оба совершенно пьяные и сверхъестественно торжественные.
Марш вниз! строго крикнул шкипер.
Есть, есть, сэр. И Дик бросил косой взгляд в сторону. Сэм! Мы тут ли-лишние! И все из-за твоих проклятых танцев, Сэм, жалобно сказал повар, большой ценитель красоты.
Да уберетесь вы, наконец? заорал взбешенный шкипер, толкая повара.
Простите, пожалуйста, обратился он к Эннис, когда те благополучно сошли вниз. Все сегодня идет как-то неладно.
Не беспокойтесь, холодно ответила она. Спокойной ночи!
Куда вы идете? испугался Вильсон.
Пойду искать гостиницу. Вечером нет обратного поезда.
Останьтесь в каюте, умоляюще проговорил он. Мы со штурманом уйдём в кубрик.
Нет, благодарю вас, ответила Эннис.
Она подошла к трапу и, с помощью шкипера снова взобралась на берег. В этот момент подошел штурман и с любопытством уставился на нее.
Это мисс Гиссинг, медленно проговорил шкипер. Новостей никаких?
Никаких, мрачно ответил штурман. Они исчезли, как дым.
А вы уверены, что это был мой отец? спросила Эннис, обращаясь к штурману.
Штурман взглянул на шкипера и сдвинул фуражку на затылок.
У нас нет никаких оснований сомневаться, коротко ответил он.
Для меня самого все это весьма загадочно. Он не мог поехать домой поездом, потому что у него не было денег.
Не может быть, чтобы это был мой отец, медленно сказала Эннис. Кто-то вас обманул. Спокойной ночи! Я завтра утром еще приду, а сейчас уже поздно.
Куда вы пойдете? спросил штурман.
Она идет искать гостиницу, ответил за девушку шкипер.
Поздно сейчас, нерешительно сказал штурман. И гостиницы здесь не очень-то подходящие. Отчего бы ее не отвести к той женщине, у которой жил ее отец? Вы говорили, что она как будто совсем порядочная.
Дом очень уж скверный начал шкипер.
Нет, это безразлично, решительно сказала Эннис. Раз там было достаточно хорошо для моего отца, так будет достаточно хорошо и для меня. А если это был не отец, я, может быть, что-нибудь разузнаю. Далеко этот дом?
Мили две, ответил штурман.
Если идти, то сейчас же, сказал шкипер и даже сделал шаг вперед.
А, может быть, и вы с нами пойдете? попросила Эннис штурмана.
Бедному штурману страстно хотелось пойти, но он был верным другом.
Нет, я думаю, мне пора спать, сказал он и сам покраснел от своей невежливости. Я очень устал.
Он неловко приподнял фуражку и сошел вниз. Эннис, сердито подняв головку, пошла со шкипером вперед.
Мне очень жаль, что штурман не захотел пойти, сухо сказал тот.
В полном молчании они шли по тихой дороге, И мисс Гиссинг инстинктивно почувствовала, что ее спутник сердит и огорчен раз в десять сильнее, чем она. Вероятно, это заставило ее идти чуть-чуть ближе к нему, и как-то ее рука даже слегка коснулась его руки. Шкипер сунул руки в карман.
Они подошли к прежнему жилищу таинственного капитана Гиссинга, не сказав за все путешествие ни единого слова. Хижина была достаточно непривлекательна днем, а ночью выглядела еще хуже. Какой-то разбитый шарабан наполовину загораживал вход, а из конуры вылез облезлый лес и дико, хрипло залаял.
Вот дом, сказал Вильсон, пятый номер. Ну, что случилось?
А мисс Гиссинг, вынув носовой платок, несколько раз приложила его к губам, совершенно не нуждавшимся в этом, а потом к глазам, весьма и весьма нуждавшимся в платке.
Я я устала, робко сказала она. И и огорчена
Постояв минуту в нерешительности, пока Вильсон соображал, что ему делать, она вдруг гордо отвернулась и быстро постучала в дверь дома номер пять. Дверь через некоторое время открыла грязная женщина в туфлях, весьма скудно одетая. Выслушав объяснения шкипера, она провела мисс Гиссинг в комнату ее отца и, выпроводив шкипера, довольно сердито попрощалась с ним и захлопнула дверь.
Шкипер самым быстрым шагом, на какой только он был способен, помчался к шхуне, и голова у него шла кругом от событий этого вечера. У самой пристани он побежал, как будто подражая маленькой фигурке, в том же темпе мчавшейся с противоположной стороны.
Ах ты, разбойник! задыхаясь, крикнул он, схватив мальчика за шиворот, когда они столкнулись у шхуны.
Как хотите, сэр, сказал Генри, Только уж распутывайте все сами.
Киньте его через борт, посоветовал штурман, стоявший на палубе.
Генри снизошел до презрительного взгляда, к счастью, скрытого темнотой, и с видом человека, знающего великие тайны, сразу приступил к рассказу, начиная издалека и медленно смакуя детали. Но, к сожалению, оба его слушателя проявили чисто женскую любовь к развязке и нелюбовь к длинным описаниям и довольно нелюбезно дали это понять рассказчику, потребовав сейчас же конец истории.
Ничего не могу понять, проговорил шкипер, когда Генри в угоду слушателям испортил свой художественный рассказ,
Он чего-то испугался, что ли. Ладно, пойдем за ним.
Они снимаются, около часу, сказал, штурман. А что вы сделаете, если он не захочет идти? Может быть, это в конце концов вовсе не ее отец! Чертовски неприятное дело, скажу я вам.
Право, не знаю, что делать, растерянно сказал шкипер. Не знаю, что лучше.
Конечно, это не моё дело, сказал Генри, молча слушавший их разговор. Но я знаю, что я бы сделал.
Оба взволнованно обернулись к нему.
Конечно, может быть, я разбойник, продолжал Генри в восторге от такого молчаливого признания его способностей. Понятно, может быть, я разбойник. Конечно, можно приказать ораве гогочущих идиотов укладывать меня в постель и можно меня
Что бы ты сделал, Генри? спросил шкипер очень мягко. -
Сходил бы за мисс Гиссинг, сказал юнга, и отвел бы ее к нему на судно. Все бы и уладилось.
Ей-богу, мальчишка прав, сказал штурман. Вот только успеем ли мы?
Но шкипер уже помчался в город.
Ты очень хороший парнишка, Генри, сказал штурман одобрительно. Теперь иди и следи опять за "Победой", и как только они станут сниматься с якоря, беги сюда и скажи нам. А если она двинется в путь прежде, чем наш шкипер вернется, я ее окликну, когда она будет проходить, и мы выясним, в чем дело.
Тем временем шкипер почти бегом несся в Оверкорт и, тяжело дыша, остановился у дома номер пять. Там, очевидно, все крепко стали, и он ожесточенно стал колотить в дверь.
Кто там? Что надо? спросил визгливый голос, и женская голова высунулась из окна.
Я должен видеть барышню, которую я недавно привел сюда, задыхаясь, сказал шкипер. И поскорее!
Как, в это время, поздней ночью! изумилась хозяйка. Будьте же благоразумны, молодой человек, даже если вы влюблены!
Важное дело, нетерпеливо сказал шкипер.
А вы мне не можете сказать, в чем дело? спросила хозяйка, чувствуя, что она вполне может удовлетворить свое любопытство.
Скажите ей, что я получил сведения об ее отце, с трудом сдерживаясь, ответил шкипер.
Голова исчезла, и окно закрылось. Через некоторое время, показавшееся нетерпеливому шкиперу вечностью, он услышал шаги в прихожей, и перед ним появилась Эннис. Несколько слови она уже шла рядом с ним по направлению к "Чайке", внимательно слушая его рассказ. Дорога была длинная, устала Эннис ужасно, но все же она решительно отказалась от предложенной руки спутника: очевидно, предыдущая прогулка не была забыта. Когда они подошли к "Чайке", душа шкипера упала в пятки: штурман, карауливший их, со всех ног бежал им навстречу.
Бесполезно, мы опоздали, сочувственно сказал он. Они уже вышли из гавани. Окликнуть нам их, что ли, когда они пойдут мимо нас?
Шкипер, бесцеремонно оставив Эннис на набережной, спрыгнул на палубу и взволнованно стал вглядываться вдаль. В слабом свете звезд он еле различил небольшое судно, приближавшееся к ним.
Зажгите фонари, Джим, и зовите скорей команду! крикнул шкипер штурману.
Зачем? удивился тот.
Подать им сигнал, взволнованно объяснил шкипер. Генри, помоги скорей открыть люки!
Он опустился на пол с юнгой и стал открывать люки, а штурман зажег фонарь и побежал будить команду. "Победа" была теперь ярдах в двадцати от "Чайки".
Эгой, шхуна, э-гой! заревел вдруг Вильсон у бакборта.