Иду дальше.
Что за причудливый черный корень вон там на стволе? Я спрятался за деревом, потом осторожно выглянул. Шевелится. Значит это не сук и не ветка. Так, понятно: маленький кайман. Но не обычный очковый кайман. Профиль не тот и
Ну, конечно: Paleosuchus palpebrosus гладколобый кайман; он и его родич Paleosuchus trigonatus самые примитивные представители отряда крокодилов. Они вообще должны были уже исчезнуть с лица земли и встречаться разве что в ископаемом виде в мезозойских отложениях. А они живут, живут на небольшой площади в самом сердце великого южноамериканского девственного леса. И то почти исключительно в небольших изолированных водоемах, где не прижились их более крупные братья и анаконды, охотно пожирающие мелких кайманов.
Бесшумно перезаряжаю ружье: заменяю птичью дробь волчьей картечью. Надо бить его наповал, с первого выстрела, а рептилии очень живучи. Если кайман сорвется со ствола и упадет в болото, вряд ли я его отыщу.
Тщательно целюсь в бок позади лопатки Выстрел!
По телу каймана пробежала дрожь, хвост вяло мотнулся, голова упала на ствол. Замер.
Держа ружье наготове, я пошел к нему. Нет, не двигается. До ствола десять метров. Десять метров по болоту. А глубина какая? И что в ней таится?
Очень кстати мне подвернулся сломанный сук. Он был гнилой, источенный термитами, но все же годился, чтобы прощупывать дно. Вперед Ружье в одной руке, сук в другой. Прежде чем ступить, я проверял глубину. Дно твердое. Надеюсь, хвостоколыесли они здесь водятсяпропустят меня? Пираний в таком болотце быть не может.
Ну вот и добрался, и глубина всего-то по пояс. Гладколобый никак не реагировал, когда я взял его за заднюю ногу и стал пятиться к берегу. Несколько слабых рефлекторных движений, и все. Как Фред говорит:
Одного заряда картечи в упор достаточно, чтобы убить каймана, да только до него не сразу доходит, что он убит.
До берега осталось метра два; воды по колено. Еще несколько шагов
Я занес ногу и вдруг удар! Будто кто-то выбил из-под меня ноги. Ружье полетело в одну сторону, палеосухусв другую, сукв третью, а сам я, наполовину оглушенный, оказался сидящим до подмышек в воде.
Через несколько секунд я поднялся на ноги и вышел на берег. К счастью, ружье попало на сухое место, и кайман упал достаточно близко. Отсидевшись на поваленном дереве и сообразив, что произошло, я подтащил его жердью.
Электрический угорь, только и всего. Я должен был заранее предвидеть, что могу тут на него нарваться. Но я еще не освоился в бассейне Ориноко, у меня не развилось, так сказать, чутье на электрического угря. Самые крупные угри вырабатывают ток напряжением шестьсот-семьсот вольт. В общем-то недостаточно, чтобы убить человека (хотя такие исключительные случаи бывают), но вполне хватит, чтобы оглушить в воде рыболова. А там недолго и утонуть, Угрю от этого нет никакой радости, он кормится мелкой рыбешкой.
Измерить и препарировать каймана, даже если в нем неполных полтора метра, дело кропотливое. Я поспешил вернуться в лагерь. Мы еще до темноты управились с работой и выбросили ненужные остатки рептилии в реку, ниже нашего лагеря.
Потом искупалисьна порогах, при свете фонаря: все-таки спокойнее!
На следующее утро мы встали на рассвете и двинулись вдоль речушки в глубь дебрей. За водоразделом, который здесь не так уж высок, начинались притоки Ваупес, впадающей в Риу-Негруприток Амазонки.
Забраться бы туда, да нельзя, во всяком случае в этот раз. О такой экспедиции я пока мог только мечтать. Была у меня еще одна мечта: на большой пироге спуститься по Гуаяберо в Гуавьяре, а затем по Ориноко до Атлантического океана или хотя бы до Сьюдад-Боливара (дельта Ориноко). Сказочное путешествие. Правда, это больше двух тысяч километров. И нужно разрешение властей Венесуэлы. Да и снаряжение получше того, которым я располагаю, чтобы я мог сделать что-то для науки. А только ради приключения не стоит его затевать.
Мы гребли по плесам, боролись с течением, тащили пирогу через перекаты Так складывался наш день.
И целый день мы не видели никаких следов человеческой деятельности. Кругом были нетронутые дебри, с непугаными дикими обитателями.
Несколько обезьян саймири прервали свои прыжки с дерева на дерево и проводили нас внимательными взглядами.
Две древесные индейки, вышедшие на берег поесть мелких камешков, при виде людей не спеша отступили за ближайший куст. И почти сразу вышли опять, как только мы отъехали.
На одном плесе по грудь в воде стоял тапир. Он подпустил нас на расстояние выстрела, спокойно повернулся и по битой звериной тропе затрусил в лес.
Песок хранил следы тапиров, капибар, оленей и диких свиней. Кое-где оставили отпечатки своих лап ягуары и оцелоты.
Бакланы и белые цапли не обращали на нас внимания; с деревьев кричали туканы; парами и стаями пролетали мимо попугаи разных видов: от огромных ара до самых маленькихзеленых.
Но когда появилась мускусная утка, я все-таки выстрелил': очень уж Энрике жаловался на голод. Зато потом я разрядил ружье и достал записную книжку. Мешочек с бораксом убрал подальше: хватит препарировать птичьи кожи. Мне было вовсе не лень, просто не хотелось без нужды убивать животных и расстреливать здешний покой.
Русло речушки становилось все уже, и все гуще лежали коряги. Местами мы с великим трудом протискивали пирогу сквозь нагромождение стволов и сучьев.
Под вечер мы остановились у широкой песчаной полосы. Дальше шел длинный порог: груды камня, обнажения коренной породы. Справа к речке подходило русло высохшего притока. А может быть, это был рукав самой речушки.
Здесь и кончилось наше путешествие. Тащить тяжелую пирогу через скалы и камни на такое расстояние двоим было не под силу. А рыбу можно было с таким же успехом ловить и тут. Вряд ли фауна выше порога сильно отличалась от той, которую мы могли найти около нашего лагеря. Итак, день-другой поработаем, и в обратный путь.
Ночью вдоль реки прошли два ягуара, перекликаясь через поток. На следующий день, когда мы коптили рыбу возле воды, из леса пришел тапир и искупался в заводи ниже порога. Чуть позже на дереве, растущем на том берегу метрах в семидесяти от нас, я приметил гарпию. Убедившись, что мы великоваты для ее аппетита, она улетела.
Клев был поразительный. Я живо наловил спиннингом рыбы на два дня; да и бидон со спиртом заполнялся быстро. После полудня я предоставил Энрике удить одному, а сам решил взглянуть на высохший рукав. Для вида захватил ружье.
В лес вела звериная тропа, которую, вероятно, протоптали тапиры. Во всяком случае, это они объели побеги на кустах возле соленого ключа, где сходились все дорожки. Откуда-то выскочил агути. Увидев меня, остановился и взъерошил волосы на спине и боках, так что сразу стал вдвое больше. И так же неожиданно бросился в чащу, издавая на ходу звук, который больше всего напоминал язвительный смех.
Прямо передо мной из ничего возникла зеленая колибри, пискнула что-то на грани слышимых звуков и пропала.
А сухое русло вело меня все дальше. На дне торчали сглаженные водой камни, поблескивали редкие лужи. На сто шагов протянулся обезвоженный засухой порог. За ним я обнаружил длинный плес, еще заполненный водой, а на берегукаменную плиту, удобное сидение, с которого. открывался вид на три стороны. Что ж, посидим
Через прогалину ниже плеса прошагал маленький олень. На том берегу с дерева на дерево скакали саймири. Остановились, оглядели меня и запрыгали дальше.
Стало тихо и одиноко.
Постой, как будто что-то шевелится там, в кустах? Или это просто тень от листика? Да нет же, вот опять: дернулось и замерло.
Наконец я рассмотрел: это был хвост, точнее, кончик хвоста. На другом конце его была пума. Она сидела на опушке совсем по-кошачьи и глядела в мою сторону. Возможно, я выдал себя каким-нибудь движением, и опа решила проверить: опасен ли я, или съедобен, или ни то ни другое.
Дважды пума вставала, делала шаг-другой в сторону и опять садилась. Точно никак не могла взять в толк: что это за странное создание?
Молодая, неопытная пума, существо беспредельно любопытное
Не знаю, сколько минут прошло так. Красивая золотистая кошка становилась все беспокойнее. Шагнула в мою сторону, отпрянула назад, нырнула в кусты и выглянула уже в другом месте. Наконец с таким видом, будто ей все это надоело, пошла к скалам в нижней части порога. Мелькнула между двумя выступами и пропала.
Я молча повернулся кругом на своем камне и продолжал ждать. Не так-то легко меня провести.
Ну конечно, вон она: идет, пригнувшись, рядом с моим следом. Все ближе, ближе У последних кустов остановилась и вытянула голову, точно желая получше рассмотреть меня.
В ее облике не было ничего угрожающего. Зубы не оскалены, уши не прижаты, шерсть вдоль спины не взъерошена. Хвост чуточку двигался, но это не были нервные подергивания, предвещающие атаку.
Наши взгляды встретились. Мгновение молодая пума стояла неподвижно, затем бесшумно скрылась за деревьями. Юное приветливое дикое существо встретило что-то непонятное и предпочло тихо отступить.
Проводив взглядом пуму, я встал и пошел обратно в лагерь. Вечер мы посвятили рыбной ловле, а утром погрузили вещи в пирогу и двинулись вниз по течению.
Может быть, кто-то и нарушит покой дикого царства пум, оленей, тапиров и обезьян, но только не я.
Нуси
Выдолбленная из ствола сейбы длинная, узкая пирога с подвесным мотором быстро шла вверх по обмелевшей Сан-Хорхе. С берегов взлетали белые и пепельные цапли, маленькие черные и пурпурные ибисы. Закончив утренний лов, обсыхали на буреломе змеешейки: крылья расправлены, длинные шеи затейливо изогнуты.
Нас было четверо в пироге: моторист-метис, его чернокожий помощник, препаратор и я. Скоро лодка повернет обратно, а мы вдвоем с препаратором продолжим путь к намеченной целик быстрым прозрачным речушкам в предгорьях Западных Анд.
Мы будем изучать и собирать рыб, обитающих только в тех водах. И конечно, искать Нуси.
Впервые я услышал имя Нуси почти четверть века назад, когда вместе с моим побратимом, вождем Хаинамби, охотился, рыбачил и ловил для коллекций лесных животных на земле племени энгвера, в дождевых лесах между истоками Тараса и Сан-Хорхе.
Шаман Маригама, добродушный старик, который руководил ритуалом моего усыновления, предостерегал меня от речного чудовища Нуси. А также от других заколдованных животных и лесных бесов. И наказывал не заходить в ингрумиаохотничьи угодья злых духов.
В лесу нельзя говорить громко, наставлял он меня. Женщина-дух Па-ку-не, Говорящая без голоса, этого не любит. Лучше не навлекать на себя гнев Па-ку-не. А когда идешь вброд через реку, особенно если это тихий, илистый рукав, на дне которого много опавшей листвы, нужно все время проверять дно палкой. Не то нападет на тебя крокодил, или наступишь на хвостокола, или встретишь Нуси.
Маригама один раз видел Нуси; правда, это было давным-давно, еще в молодости. Чудовище сидело на берегу лесной речушки, и Маригама подкрался так близко, насколько хватило смелости, чтобы посмотреть на него. Шаман ведь обязан знать лесных духов и всякую нечисть. Правда, тогда он не был еще полноценным шаманом, а только проходил курс «демонологических наук».
У Нуси было толстое, грузное тело, короткие, уродливые ноги, длинная шея и почти круглая голова. Пасть внутри белая, совсем как у крокодила. Хвост свисал в воду. Он напоминал хвост очкового каймана, только был покруглее.
Из описания Маригамы я заключил, что Нуси не обычный бес вроде антомиа или санкахо, а какое-то животное. Но в таком случае оно должно попасть в мою коллекцию.
Потом мои друзья Баде-заби и До-чама дополнили описание. Оба мельком видели Нуси: одинкогда нырял за рыбой, которую убил из лука, другойкогда спускался на плоту по реке.
Я все более убеждался, что «речное чудовище» индейцевэто черепаха, похожая на тех, что обитают в Северной и Центральной Америке. Но к какому роду она принадлежит? Чтобы узнать это, надо было ее поймать и передать для определения знающему герпетологу.
Тогда из этого ничего не вышло. Мои друзья энгвера, сами понимаете, ничуть не воодушевились, когда я поделился с ними своим замыслом. Да у меня и не было нужного снаряжения.
А потом пришлось все отложить: помешала поездка в Европу и вторая мировая война.
Когда после семилетнего отсутствия я вернулся к моим индейским друзьям, многое успело перемениться. Мой побратим Хаинамби и старый шаман отправились охотиться в вечные угодья, а других союзников для безрассудного, с точки зрения индейца, предприятия найти было трудно.
А тут еще сбежали два моих белых «помощника», захватив с собой большую часть снаряжения, в том числе аптечку. Ко всему прибавилась дизентерия, малярия, и в итоге мне пришлось начинать все сначала с пустыми руками в чужой стране.
Мало-помалу мои дела наладились, но время-то шло, и всегда на очереди стояли более важные экспедиции. Иногда я отправлялся не туда, куда хотелось, а куда посылали. И часто путешествия были настолько увлекательными, что я подолгу не вспоминал Нуси.
На гребнях могучих приливных волн Тихого океана я проникал в окаймленные манграми устья; ловил невиданных рыб в реках, которые рождаются на неизведанных склонах Макаренских гор и текут в далекую Ориноко; на суровых горных плато Восточных Анд искал озера, где можно было бы расселить холодноводных рыб; забирался в гроты в коралловых рифах, окружающих острова Сан-Андрес; ловил электрических угрей и кровожадных кариб в реках восточных льянос; разгонял палкой хвостоколов, переходя вброд мутный поток Сьенага-Гранде. А в малоизученной реке Баудо в Чоко я нашел даже «родственницу» Нусинастоящую змеиношейную черепаху Chelydra serpentina acutirostris.
И вот пришла наконец пора осуществить сокровенную мечту: отправиться на поиски Нуси, располагая и временем, и всем необходимым снаряжением.
Конечно, я первым делом пошел к моему другу-герпетологу, которого считаю одним из немногих настоящих знатоков тропического леса. Я надеялся увезти его с собой. Увы, он не мог меня сопровождать, так как уже обещал ехать с другой экспедицией, на один из дальних притоков Амазонки.
Во всяком случае, друг благословил меня и попросил поймать и доставить в цивилизованные края не только Нуси (желательно живую и неповрежденную), но и вообще побольше черепах, а также крокодилов и кайманов. Только не бить их в голову! Я обещал постараться, однако Фред бросил подозрительный взгляд на мой новый штуцер.
Итак, мы в путипрепаратор и я. Препаратор Карлос Веласкес заслуживает отдельной главы, но это уж до следующего раза. С юношеских лет он почти всю жизнь проводит в научных экспедициях; трудно пожелать себе лучшего спутника в лесном походе.
Несколько дней мы собирали материал в водоемах на равнине, нашли там любопытных рыб и черепах. Правда, черепахи относились к хорошо известным видам, и мы брали только по две-три штуки. Кроме карранчин.
Карранчины обитают в маленьких илистых озерах саванны. По сравнению с большинством других черепах их область распространения сильно ограничена.
Красивыми их не назовешь, они дурно пахнут и могут больно укусить, если зазеваешься. Едят главным образом крупных пресноводных моллюсков Ampullarta. Мощные роговые челюсти карранчины легко могут отхватить кусок пальца.
Люди саванны не капризны, охотно едят почти всех местных черепах. Но и они брезгливо морщатся при виде карранчины.
Меня эти четвероногие уроды занимали потому, что они принадлежат к бокошейным черепахампримитивной группе, которая, как утверждают учебники, водится только в южном полушарии. В экваториальной Америке их следовало бы искать в области Амазонки. Мы же находили карранчин между восьмым и девятым градусами северной широты.
Я и прежде рассказывал о них герпетологу, по он слушал как-то недоверчиво, и теперь мы, чтобы порадовать коллегу, посадили в крепкую корзину десяток живых экземпляров.
Выйдя к деревне на берегу большой реки, мы наняли лодку и людей, погрузили свое имущество и пошли вверх по течению. К обители Нуси.
На четвертый день утром мы высадились на берег притока, который нас привлекал. Дальше, вплоть до границы владений индейцев, русло речушки было чересчур каменистым и мелким, с мотором там уже не пройдешь. Конечно, можно взяться за шесты, но это будет слишком долго.
Мой старый знакомый финн, расчистивший себе участок в этой глуши, одолжил нам двух верховых лошадей и нескольких вьючных мулов.
В саду его гасиенды был искусственный бассейн с фонтаном. Туда мы выпустили черепах: пусть ждут нашего возвращения.
Солнце уже садилось, когда мы на следующий день добрались до последней деревушки, расположенной в двадцати километрах от гор. Нас пустил переночевать один из двух местных лавочников.