Полезные минералы редко слагают всю толщу рудного тела. Обычно они составляют в нем лишь незначительную часть и разбросаны настолько беспорядочно, что для их получения нужно переработать всю включающую породуруду.
Сотни лет задача горняков заключалась только в том, чтобы любыми способами отделить возможно большую часть полезного минерала, получить концентратболее богатую руду (отсюда и название «обогатительная фабрика» и специалисты, работающие на ней, обогатители), а все остальноехвосты, как и пустые породы, окружающие рудное тело, без каких бы то ни было угрызений совести выбросить, направить в отвал.
Сейчас любую добытую на поверхности или поднятую с больших глубин горную породу стараются использовать целиком. Очень часто хвосты могут оказаться хорошим сырьем для химической переработки либо строительным материалом.
Так, например, в любом районе добычи угля многие десятки лет росли терриконикипирамиды из обломков глинистых сланцев, песчаников, угля и других горных пород. Среди этих обломков почти всегда много кристалликов золотисто-желтого минерала пиритасерного колчедана. Осенью после дождей пирит, представляющий собой соединение железа с большим количеством серы, загорался. От него начинали тлеть и обломки угля. Едкий дым непрерывно тянулся от отвалов; его считали неизбежным злом. Поругивались, что «шахты курятся», и только.
Не так давно были проведены опыты, и оказалось, что эти самые пирамиды могут служить отличным сырьем для изготовления лучших сортов огнеупорного кирпича, а сера и кусочки угля, содержащиеся в породе, загораются при обжиге, создают добавочное тепло и сокращают расход топлива.
А вот другой пример. В Африке находится одно из богатейших золотых месторождений земного шараРанд. Были годы, когда из древних окаменевших рифов Ранда добывалась почти половина всей мировой добычи этого драгоценного металла. Отвалы шахт тянутся на многие десятки километров, превращая окружающую местность в холмистую полупустыню. Правда, они не «курились», но это не делало их привлекательнее. Несколько лет назад появились предприимчивые иностранцы и тайком за бесценок скупили безжизненные участки искусственной пустыни. Оказалось, что эти отвалы чуть ли не самая богатая в мире урановая руда. Вот вам и «пустая порода»!
Для того чтобы выгодно плавить железную руду, в ней должно быть не менее тридцати пяти процентов железа; медную руду добывают при двух-трех процентах меди, а, если залежь большая, то и при меньшем содержании; для оловянной руды считается достаточным 0,3 процента; золото же представляется выгодным добывать уже при содержании нескольких граммов благородного металла на целую тонну руды. Ясно, что при этаких содержаниях нельзя обойтись без обогащения.
Обогащение начинается с того, что в забое и на поверхности стараются отбросить безрудную породу. Это можно сделать относительно легко только в том случае, когда руды немного и она хорошо отличается, например, по цвету или удельному весу. Рудоразработка неизбежна при добыче драгоценных или поделочных камней, но она невыгодна, если перерабатываются большие количества руды.
Отобранная руда разбивается на куски. Раньше это делали вручную, большими молотками или кувалдами. Теперь эту работу выполняет мощная дробилка. Стальная щека или конус прижимают камни к неподвижно укрепленной стенке и раздавливают их.
Раздробленные куски руды, чаще всего вместе с водой, направляют в мельницыметаллические барабаны, наполовину заполненные стальными или чугунными шарами, а иногда стержнями. Барабан вращается, перекатываются шары или стержни, измельчают кусочки руды. Шум и скрежет около мельниц несколько меньший, чем у дробилок, но и он для непривычного человека покажется страшным.
Руда превращается в тонкую крупку. Очень важно, чтобы размеры крупинок были примерно одинаковы и не больше самых маленьких зерен Полезного минерала. Только в этом случае можно рассчитывать на достаточно полное извлечение полезного ископаемого.
Горняки-обогатители стараются использовать особые свойства каждого минерала. Одни минералы можно отделять благодаря разнице в удельном весе, другиепо магнитным или электромагнитным свойствам, третьипо тому, как их поверхность реагирует на соприкосновение со смолами: поплывут, охваченные пеной из капелек смолы, или упадут на дно. Есть минералы, которые выдают себя после освещения ультрафиолетовыми лучами.
Для золотых руд издавна применялось обогащение по удельному весу в воде и устройство разнообразных ловушек с залитой в них ртутью. Ртуть обволакивает мелкие золотинки, тормозит их движение, образует амальгаму, а при нагревании улетучивается и отдает захваченную добычу.
Работу рудничных мельниц на Кара-Кызе выполняли бегуны то на два, то на три огромных стальных колеса, носивших немного торжественное название чаши Бильдона по имени их изобретателя. Золото из шахт Кара-Кыза заключено в кварце. Руда дробилась и измельчалась в чашах, и туда же непрерывно поступала вода. Она подхватывала частички пустого кварца и уносила его из чаши потому, что он почти в шесть раз легче золота. Дальше вступали в работу ртуть и ловушки в виде карманов или ящиков.
Из-за здания фабрики выглядывало несколько круглых чанов, напоминавших открытые баки для хранения нефтепродуктов, а еще дальше виднелось крохотное озерко, окруженное светло-серыми отвалами измельченной породы, иловый завод, на котором производили химическое обогащениевыщелачивание мелкого золота, обрабатывая тонко размолотую руду цианистыми растворами, залитыми в огромные чаны.
С горы дома и люди казались игрушечными. Отсюда можно было следить за ними и, не слыша звуков речи, только догадываться о том, что происходит.
Вот несколько человек прошли к зданию конторы от холмиков, которые должны были быть отвалами самой большой из шахт«Параллельной». Правда, шахта фактически не работала. Несколько мелких старательских групп ковырялись на верхнем горизонте, нижние горизонты стояли на водяной консервации, проще говоря, были затоплены «по причине потери руды».
От группы строений, находившихся в стороне от поселка, отделились пять человек. «Пальщики!»подумал Тарасов.
Представьте себе, что основная масса рабочих покинула выработки. Забойщики, крепильщики, откатчики ушли. Остаются только дежурные у стволов в больших шахтах, и хозяевами под землей становятся взрывники пальщики. Они заряжают динамитом или другой взрывчаткой вырубленные забойщиками отверстия в породе шпуры, вставляют запальные шнуры с капсюлями из гремучей ртути на концах, плотно утрамбовывают все это, закрыв сверху размягченной глиной, осматриваются, чтобы не оставалось поблизости какого-нибудь зазевавшегося человека, поджигают шнуры, и по выработкам покатится протяжный предупредительный крик: «Гооорииит, гооорииит!» Услышав об опасности, все, кто находятся в шахте, побегут к укрытиям Глухие удары взрывов отзовутся на поверхности Один, другой, третий
Опасен труд взрывника. Не каждый пойдет на такую работу, да и не всякого возьмут. Тут нужны сноровка, смелость, выдержка.
Интересно наблюдать сверху жизнь рудничного поселка, но пора и самому направляться на работу. Впереди трудная задача. От ее решения зависит дальнейшая судьба не только шахт или поселка, но прежде всего людей. Устало идущих со смены забойщиков, тех самых женщин, о которых рассказывал Польников, ребятишек, снующих между домами
Докажет он, что здесь еще есть хорошая золотая руда и что ее хватит не на один год работы, сотни семей горняков не должны будут думать о том, где и как устраивать свою жизнь. Останется только разобраться в причинах неровной работы рудника, чтобы его не лихорадило впредь А если Подумать только, какую ответственность берет на себя эксперт, даже если его выводы и не являются окончательными.
«Разберитесь сами во всем объективно», вспомнились слова руководителя треста, проводившего Тарасова в командировку.
Легко сказать «разберитесь».
Тарасов поднялся, еще раз оглядел всю панорамуВзгляд невольно остановился на недостроенном здании школы. Еще не было крыши, а из труб уже тянулся дымок. Школа жила, жил клуб, больница, жил весь поселок; пожалуй, именно здесь главная часть ответалюди! Вместе с ними искать верное решение К ним. Тарасов выпрямился и пошел вниз по склону, к поселку. Правда, это вовсе не означало, что кончилась буря в мыслях Геологу бесконечно хотелось, чтобы не было всего происходившего здесь. Куда проще было в тайге, как бы трудно ни было физически Подобных задач там решать не приходилось.
3Воспоминания
Действительно. Насколько все было проще до этого Кара-Кыза. Молодой, но, как говорят, удачливый геолог с ранней весны уходил в горы и тайгу; искал золото, редкие металлы, составлял геологические карты. Потом прибавилась работа консультанта разведок на месторождениях, открытых или возвращенных к жизни им и его друзьями. По-видимому, он плохо приспособлен для работы в качестве «уполномоченного представителя» треста, как его теперь называли.
В мыслях всплывали отрывочные воспоминания То какой-нибудь из горных районов Алтая, то семья, то недавний путь из отпуска.
Вспомнился Новосибирский вокзал. Все было как обычно. Едва только спала суета посадки, как соседи по купе уже узнали, почему сидящая внизу старушка покинула насиженное гнездо и двинулась в непривычный далекий путь; куда и зачем едет человек, расположившийся наискосок от нее, и старались до поры не потревожить задумчивого молчания спутника, прижавшегося к окну.
Девушка, стоявшая у двери, завязала разговор.
Далеко едете, бабуся?
Далеконько, доченька. Почитай, на край света. Сын у меня командиром служит на границе. К нему собралась.
Надолго? вмешался один из пассажиров.
Как поживется. Боюсь только. Я из ровных мест, рязанская, а вокруг Верного, сказывают, горы, да и трясет сильно.
Горы там действительно высокие. Снега вечные на вершинах. Но красота и в них есть не хуже вашей рязанской. Особая красота, строгая. А насчет землетрясений, это вы зря беспокоитесь. Бывают, не без этого, но нечасто.
Ну дай бог. А ты, милый, из тех мест, что ли?
Бывал с молоду С винтовкой ходил, под командой самого Михаила Васильевича Фрунзе.
А теперь куда же?
Теперь подальше твоего пробираюсь.
Господи! Вроде и немолодой.
В нашем деле возраст не помеха. Всю жизнь дороги строю и мосты лажу. Вот как за Семипалатинск заедем, начнется Турксиб, так начинай считать мостыи те, что топором рублены, и что каменные и железные, почти все мои будут.
Тарасов хорошо помнил, что до этого разговора он не отрываясь глядел в окно на высокие сосны, одно из главных богатств широкой, чуть всхолмленной песчанистой долины Оби, и не замечал окружающего. Но теперь повернулся к соседям и, поправив широкой ладонью рассыпающиеся рыжеватые волосы, обратился к строителю мостов.
Простите, что перебил, давно вы в этих местах?
Смотря в каких. Около Верного я родился; когда настоящего города еще, можно сказать, не было. По имени старой казачьей станицы его называли Верным. Но жить пришлось больше на востоке, все около железных дорог. А как началось строительство Турксиба, так сразу сюда вернулся. Весь северный участок пешком вымерял. Кончили вот, теперь вместе с вами пассажиром еду. Отдохну, а там новые дороги пойду ладить.
Да, будет что внукам рассказать, заметила старушка. Строитель довольно улыбнулся.
Не без этого Плохо здесь было без дороги. О всем крае, считай, только и знали, что горы высокие да трясет здорово. Правда, страшное землетрясение десятого года я почти не помню. Знаю о нем больше по рассказам.
Но и позднее там бывали землетрясения.
Да, но не такие.
Кстати, мне кажется, вы ошиблись датой. В этом районе большие катастрофы произошли в 1887 году, когда в городе было разрушено свыше трех тысяч зданий, и в 1911-мнесколько поменьше. Оба раза разрушения в городе вызывали не только подземные толчки, но и сельбурный поток, хлынувший с гор. Говорят, на некоторых улицах и поныне лежат громадные камни, которые притащила взбунтовавшаяся речка.
Верно, спорить не стану.
Откуда вы все это знаете? спросила девушка.
А я геолог, ответил Тарасов.
Вот оно что! простодушно сказал дорожник. Выходит, нашему брату строителю родственник. Тоже всю жизнь по горам да по долам. Куда же нынче путь держите?
На Алтай.
На Рудный?
Да. Проще скажем: в верховья Иртыша.
Хорошие места, богатые. Только вот дорог еще нет. А сейчас откуда же?
Позавчера из Москвы.
Позавчера! Чего-то ты путаешь, сынок! вмешалась старушка. Я вона с Рязанщины вторую неделю еду.
Нет, бабушка, Не путаю. Первый раз в жизни самолетом. Ну и здорово же, скажу я вам!
Шли тридцатые годы, когда только появились первые регулярные пассажирские рейсы самолетов по весьма малочисленным воздушным дорогам страны. И понятно, геолога забросали вопросами.
Он рассказал, что перед концом отпуска отправился в железнодорожную кассу. Там его постигла неудача: на ближайшие дни билетов не было.
Любопытство заставило подойти к кассовому окну со скромным объявлением о продаже билетов на самолеты. Кассирша ответила, что билеты есть, и начала вежливо рассказывать о преимуществах воздушного транспорта.
Сзади кто-то перебил их разговор, потребовав: «До Казани на завтра!» За ним следующий удивительно обычно проговорил: «Два до Свердловска на вторник!» Спокойствие покупавших билеты подействовало.
Один до Новосибирска! выдавил он из себя.
У дверей аэропорта Михаила Федоровича встретил носильщик, одетый в форму с белоснежным фартуком; взял вещи и подвел к стойке с надписью: «Регистрация пассажиров».
Дежурная проверила билет, заполнила в списке графу «Домашний адрес пассажира», порекомендовала ему идти завтракать.
В буфете, уписывая за обе щеки яичницу, он совсем было успокоился, но заговорило радио. Диктор сообщал о подготовке к вылету очередного самолета. Кто-то из соседей начал нервничать. И он сразу подумал, что, может быть, и правда зря ввязался в этот перелет. Не ровен час!.. Аппетит испортился.
Наконец спокойный, немного торжественный голос из репродуктора объявил: «Самолет, вылетающий рейсом МоскваНовосибирск, подан к воздушному перрону».
Потом следовали (сохранившиеся до сих пор) перекличка пассажиров и «выход в сопровождении».
Захлопнулась дверь. Кабина сразу наполнилась острым запахом бензина. Назойливо запела какая-то визгливая машинка, а затем нестерпимый гул заставил пассажиров заняться ушами. Торопясь, они затыкали в них вату или мастику, переданную им работником с санитарной сумкой.
Когда же самолет оторвался от земли, никто не мог скрыть восторга. Тарасов запел, а обернувшись к соседям, заметил, что поет не один.
По расписанию полет должен был продолжаться всего девятнадцать часов с обязательной ночевкой в пути и многочисленными посадками.
Ночевали в Свердловске. Утром их небольшой самолет, с металлическими скамейками вдоль бортов пассажирской кабины, довольно быстро набрал высоту. Свердловск, а затем и отроги Урала, сверху казавшиеся пологими холмами, скрылись из виду.
Через час-полтора посадка на маленьком, плохо оборудованном аэродроме. Дальше их не хотели пускать.
Ожидалось затмение солнца, боялись, что оно повлияет на атмосферные условия.
Начальник аэродрома смилостивился только после долгих уговоров. Решающим оказалось то, что экипажу очень хотелось до вечера попасть в Новосибирск.
После нескольких минут прямого полета летчик неожиданно круто развернул машину и повел ее в обратном направлении. Потом новый вираж Пассажиры прилипли к окнам. Сквозь мутные, желтоватые, исцарапанные стекла можно было смотреть на солнце без защитных очков. Оранжевато-золотистый круг казался необычайно большим. Снизу его закрывала тень. Даже простым глазом было заметно, как тень передвигается по солнечному диску. Прошло не более трех-четырех минут, и небо снова стало обычным. Вероятно, самолет под большим углом пересекал коридор полного затмения, поэтому лунная тень быстро покинула солнце.
Дальше все было без приключений. Как и следовало ожидать, самолет благополучно прибыл в Новосибирск.
На одной из остановок вагон оказался напротив кубовой, и дорожник побежал за кипятком.
Получилось само собой, что, как только поезд снова тронулся, каждый из находившихся в купе начал выкладывать на столик свои запасы для общего ужина.
Едешь один, а чайник-то у тебя семейный, заметила старушка.
Один я никогда не бываю. В дорогепопутчики, а у костра в степи или в горахтам соратники. Главное, люблю чайку попить, хоть с сахаром, хоть с разговором.