Когда мы наконец перебрались через реку, прилив уже начался и от берега осталась такая узкая полоска, что ехать было нельзя. Мы поставили «Черепаху» среди прибитого к берегу плавуна (передние колеса ее купались в воде), а сами спрятались от солнца в единственном тенистом местечкепод выступающей кабиной джипа. Кругом ни звука, кроме рокота волн. Мы сидели и думали, какие еще сюрпризы готовит нам море.
Когда прилив кончился, мы поехали дальше по берегу, застревая в черной грязи устьев рек и утопая в мягких зыбучих песках. В одном месте нам пришлось несколько миль ехать наполовину в воде, так как по берегу тянулась шестифутовая песчаная гряда. Прилив, вероятно, покрывал ее. Один раз машина провалилась колесами в мягкий песок, и мне пришлось лебедкой вытаскивать ее на завязшее в песке бревно. Что было бы с нами, если бы прилив застал нас между морем и этой песчаной стеной?! Когда стемнело, мы подъехали к самой широкой реке и устроили привал, решив переправляться утром.
В ту ночь к нам подошел рыбакпервый человек, которого мы встретили от самого Доминикала. Молодой парень, чем-то напоминающий Томаса из Южной Мексики, нерешительно, но с любопытством спросил, откуда мы. А потом, присев на корточки на песок, казавшийся черным в ярком лунном свете, описал нам всю береговую линию. Он не мог понять, как нам удалось забраться так далеко, но предупредил, что худшее впереди. И предложил нам вернуться. Но об этом не могло быть и речи.
С тех пор я часто спрашивал себя: что было бы с нами, если бы нам не встретился этот рыбак? Я проклинал его за все, что случилось потом, и благословлял за спасение от того, что могло бы случиться, но неизменно задавал себе этот вопрос. Если бы он не подошел поболтать с нами в ту ночь, мы бы на следующее утро продолжали свой путь с той же дрожью, от которой ёкало сердце, бросались бы в буруны и так же цепенели бы от страха, когда нужно было высаживаться. Может быть, нам и удалось бы добраться до Панамы, как мы рассчитывали, а может быть, «Черепаха» пошла бы ко дну у какого-нибудь пустынного берега или счастье изменило бы нам где-нибудь в лабиринте скал.
Рыбак снова пришел к нам на следующее утро, когда мы искали место, где перейти устье реки. Он захотел взглянуть на нашу карту. Водя по ней заскорузлым пальцем, он сказал:
Вверх по этой реке, в пятнадцати километрах, есть плантация «Юнайтед фрут компани». Когда я там работал пять лет назад, там была дорога в городок Пьедрас-Бланкас, а в этом городке Рио-Эскинас впадает в Гольфо-Дульсе.
И он провел пальцем линию, которая на сто миль сокращала путь морем и побережьем вокруг полуострова Оса.
Не знаю почему, но я ему поверил. Служащие «Юнайтед фрут компани» в Сан-Хосе говорили, что дорог здесь нет. Рыбак клялся, что видел дорогу. Конечно, рисковать не следовало, но мы с Элен были сломлены всем пережитым и слишком боялись того, что ждало нас впереди. Мы готовы были ухватиться за любую соломинку, даже за самую тоненькую. Ведь есть же забытая проселочная дорога в Южной Мексике, почему же не может быть забытой дороги в Южной Коста-Рике? Мы снова изменили свои планы, спустились по крутому берегу вниз в реку и двинулись вверх по течению к банановой плантации.
Наступающий прилив подгонял «Черепаху» вверх по лениво текущей бурой реке. Шум моря слышался все слабее. Мы чувствовали себя как узники, которым удалось добиться отсрочки исполнения приговора и держались как можно ближе к высокому берегу, чтобы не налететь на плывшие мимо обломки всякой всячины.
По обеим сторонам, точно гигантские пауки, высились на своих длинных тонких корнях мангровые деревья; в их ветвях играли черномордые обезьяны. Над головой летали попугаи в роскошном оперении, расцвечивая небо яркими красками и наполняя воздух хриплыми криками. Но вот река круто повернула и пошла в обратном направлении; где-то здесь есть слившиеся притоки, о которых говорил рыбак.
На сером берегу мелькнуло желтыми пятнышками несколько травяных и тростниковых хижин, а ниже, на глинистых отмелях у темной воды, виднелись длинные выдолбленные каноэ.
Миль через пять вода стала пресной, и можно было подумать о купаниипервом купании в пресной воде за целую неделю. Дина неохотно рассталась со своей миской, а Элен пробралась на нос, чтобы зачерпнуть воды. Я смотрел, как она радостно терлась мочалкой, и у меня самого стало легче на душе. Окончив мытье, Элен взялась за руль, а я занял ее место на носу. Я был весь в мыльной пене, когда резкий толчок чуть не сбросил меня вниз: джип внезапно остановился, мы сели на мель.
Вот горе-штурман,прошипел я.
Потом тщательно осмотрел каждое бревно и каждую тень на берегурыбак предупреждал нас, что тут водятся крокодилы,спрыгнул в воду и оттолкнулся. Так мы плыли вверх по реке, пока темная зелень джунглей по берегам не сменилась желтоватым кружевом банановых пальм. Подплывая к плантации, мы услышали непривычный шум другого мотора. Рядом появился небольшой моторный катер с навесом из пальмовых листьев; в катере сидело четверо изумленных рабочих с плантации. Они задали нам три неизменных вопроса, и один из них бросил мне банку с пивомона стояла у них в воде под сиденьем. Ко всему еще и холодное пиво! Единственное, что нас смущало, это то, что никто из рабочих не слыхал о дороге в Пьедрас-Бланкас. Но они сказали, что дорога, возможно, есть и лучше всего спросить об этом в конторе плантации.
Прилив достиг своей высшей точки, когда впереди показался Пуэрто-Кортессторожевое охранение плантации. Да ведь тут совсем просто будет взобраться на берег! И мы на полном ходу с работающим винтом выкатились из воды. Все четыре колеса тут же увязли в мягкой липкой глине, похожей на жидкий цемент. Но теперь я с полным знанием дела привязал конец нового стального троса к большой пальме и пустил в ход лебедку. Трос натянулся, джип погрузился чуть глубже, но вдруг раздался звон, словно лопнула струна гитары, и наш стальной канат оборвался. Задний ход не помог: мы сидели прочно. Я сложил трос вдвое. Джип было двинулся, но тут из-под кожуха лебедки раздался громкий треск.
При полном приливе да еще с вышедшей из строя лебедкой нечего было и думать выбраться своими силами. Самосвал с плантации попытался нас вытянуть, но он только засел и буксовал на месте. Кто-то из служащих позвонил в Палмар-Сур, где находилась контора плантации, и через полчаса на горизонте появился громыхающий прапрадедушка всех подъемных кранов. Он, точно пинцет букашку, подхватил «Черепаху» своей длинной стрелой и без малейшего усилия вытащил ее на твердую почву. Боюсь, что в тот день мы сорвали всю работу на плантации. К тому времени, как нас вытащили, десятки рабочих сбежались посмотреть, что происходит.
По обеим сторонам гравийной дороги к Палмар-Сур тянулись банановые рощи. Под сенью блестящих поникших листьев свисали целые гроздья плодов, зелень которых оттеняла темно-красное пламя сердцевидных бутонов. Тракторы тащили к навесам низкие платформы, полные мешков с фруктами; здесь бананы мыли, опрыскивали и паковали в прозрачный пластик, чтобы тут же отправить их морем в США.
Нам посоветовали повидать мистера Джорджа Ньюелла, управляющего. Забрызганный тиной, небритый, я с трудом отважился ступить на усаженную цветами аллею, что вела к его дому. Мистер Ньюелл с явным ужасом встретил меня у дверей. Я как можно короче рассказал ему нашу историю, а затем спросил о дороге.
Дорога есть,подтвердил он,но она тянется всего двенадцать миль. И даже если вам удастся попасть в Пьедрас-Бланкас, то Рио-Эскинас, по которой вы надеетесь плыть дальше,это бурный поток со множеством камней. Там хорошо ловить рыбу, и только.
Когда мы получили столь удручающие сведения, день уже кончался, и мистер Ньюелл предложил нам расположиться в доме для приезжих, как следует пообедать, а позже снова вернуться к этому разговору.
Палмар-Сурзамечательный пример того, что может сделать хорошая организация. Среди диких джунглей раскинулся образцовый городок с чистенькими домиками, парками и садами, где буйно цветут розы. В стоящем на сваях пансионате, окна которого выходили на площадку для гольфа, мы с Элен помылись под горячим душем, освежились прохладным и время от времени делали набеги на холодильник за водой со льдом.
В тот же вечер мы сидели в гостиной Ньюеллов. Вид у нас был более или менее приличный, но уж очень унылый. За прохладительными напитками мистер и миссис Ньюелл сочувственно выслушали повесть о нашем путешествии, однако могли только посоветовать нам воспользоваться товарной платформой, которая по железной дороге, принадлежащей компании, доставит нас до Корредореса в пятидесяти милях отсюда.
А там есть расчищенная бульдозером дорога через горы до Волкана в Панаме, где вы снова попадете на Панамериканскую магистраль. Мы с радостью договоримся, чтобы вам дали платформу до Корредореса.
Мне вспомнилась Южная Мексика и все, что мы там перенесли, ради того чтобы обойтись без железной дороги.
Благодарю вас, но мы этого не сделаем,сказал я.Утром мы спустимся обратно вниз по реке и пойдем дальше вдоль берега.
И все-таки подумайте хорошенько. Завтра праздник, страстная пятница, и по традиции в Коста-Рике прекращается всякое движение. Даже банановая компания закрывается. До субботы мы все равно не сможем погрузить вас на платформу: страстная пятницаединственный день в году, когда поезда не ходят. Не волнуйтесь, Тихий океан подождет вас. Подумайте хорошенько.
Я думал, думал изо всех сил. В голове теснились всяческие мысли. Легко сказатьвернуться обратно на побережье. Что я буду делать со сломанной лебедкой, если мы снова завязнем в песке и нагрянет прилив? Страстная пятница. Единственный день в году, когда не ходят поезда. Конечно, это компромисс, от которого мы отказались в Южной Мексике, но ведь мы все-таки пойдем своим ходом
Мистер Ньюелл,сказал я,можно ли по железнодорожным путям проехать до Корредореса? Ведь там всего пятьдесят миль, и я уверен, что нам хватило бы на это одного дня.
Мистер Ньюелл на минуту задумался.
Мне очень жаль, но компания ни за что не дает на это разрешения. Кроме того, путь не имеет засыпки. Это узкоколейка, положенная на насыпь, с очень узкой обочиной.
Ваш джип от тряски развалится на части.
Наш джип побывал в таких переделках, что, конечно, выдержит и эту, а мы обещаем сойти с путей, до того как начнут ходить поезда.
Мистер Ньюелл не был убежден, но все же позвонил. Затем сказал, положив трубку:
Управляющий не дает разрешение. Но так как завтра движения не будет, они не запрещают вам попробовать с условием, что к полуночи вас уже не будет на путях.
Он принес карту железной дороги.
Утром я поеду с вами и покажу дорогу. Первые пятнадцать миль идет грунтовая дорога, остальные тридцать мильполотно железной дороги. А сейчас вам лучше пойти к себе и хорошенько выспаться.
На следующее утро мы проверили джип, спустили воду из мостов и выехали из Палмар-Сура по грунтовой дороге, идущей параллельно рельсам. Неизвестно, почему костариканская полиция непременно хотела, чтобы нас сопровождал солдат. Бедный Умберто, никогда еще служебный долг не был для него так тяжек.
В джунглях Южной Коста-Рики
Странный караван вышел из Палмар-Сура утром в страстную пятницу; возглавляла его чета Ньюелл на своей машине. На одном из полей рабочие вешали чучело Иуды Искариота. Миссис Ньюелл наготовила нам всякой вкусной еды, и в джипе стояла огромная корзина для пикника, да и наш термос был набит льдом.
В самом радужном настроении мы доехали до конца дороги и легко забрались на рельсы. Ньюеллы долго махали нам вслед, когда джип, подпрыгивая на шпалах, пустился одолевать тридцать пять миль до Корредореса.
Ньюелл оказался прав: железнодорожное полотно было отвратительное, но я не сомневался, что «Черепаха» выдержит, ведь это всего лишь тридцать пять миль. Шпалы были уложены на расстоянии от двенадцати до восемнадцати дюймов; никакой гравийной засыпки между ними не было, и джип прыгал как сумасшедший. Расстояние между колесами у нас было слишком велико, чтобы джип уместился между рельсами узкоколейки, поэтому левые колеса ехали внутри, а правые терлись о внешнюю сторону рельсов. В довершение всего передние и задние колеса джипа оказывались между шпалами одновременно. Если мы ехали медленно, то проваливались между каждой парой шпал, а если быстро, то от тряски совершенно теряли управление.
Казалось, что пройти, в общем, можно десять миль в часскорость, которую выдерживают и рессоры, и амортизаторы. Однако десятки стрелок и ответвлений сильно нам мешали: перебираясь через них, мы каждый раз теряли уйму времени. Иногда на пути попадались мосты без всяких перил, переброшенные через глубокие ущелья, на дне которых текли быстрые реки. Колесо едва умещалось на конце шпалы, и мы буквально переползали через каждую из них. А какие муки испытывали мы от толчков и ударов, прежде чем вновь набрать скорость после вынужденной малейшей остановки! Внутри джипа творилось нечто невообразимое: из шкафов все повываливалось на пол. Кинокамеры, фотоаппараты, пишущая машинка, большой ящик с пленкойвсе это, подпрыгивая, каталось из стороны в сторону. Я-то хоть держался за рулевое колесо, а Элен, Умберто и Дину бросало по кузову вместе с остальными вещами, и они стукались о потолок и стенки джипа.
На каждой стрелке мы останавливались: колеса застревали между шпалами, кузов плотно садился на рельсы. Элен и Умберто выходили и начинали толкать машину сзади, и наконец, с трудом включив оба моста, мы переваливали через трудное место. Один раз джип соскользнул и повис над краем насыпи. Хорошо, что левые колеса зацепились за рельсы: иначе мы неминуемо свалились бы вниз. Целый час Элен в безумном страхе командовала, куда вертеть руль, а я дюйм за дюймом втаскивал машину обратно на полотно.
К двум часам дня мы проехали всего лишь десять из тридцати пяти миль, и тут отказали все четыре амортизатора. Они так разогрелись, что масло кипело. С этой минуты на любой скорости джип швыряло из стороны в сторону, а один раз он встал поперек путей. Это отняло у нас еще часть и без того скудного запаса времени. Теперь мы уже не могли подпрыгивать на шпалах всеми четырьмя колесами и вели два левых колеса по рельсу, чтобы хоть половина джипа шла по гладкой дороге. Я свесился из открытой двери и не спускал глаз с колес.
Пока дорога шла прямо или поворачивала влево, я мог удерживать колеса на рельсе, но на стрелках, разветвлениях и правых поворотах джип срывался. Сцепление стало пробуксовывать, в коробке скоростей появились какие-то странные щелчки. Уже стемнело, а мы все еще ползли, буравя фарами отверстия в тумане, спускавшемся с гор. Рельсы стали влажными, скользкими, и мы все чаще и чаще с них срывались. Еще десять мильи правый баллон лопнул: покрышка не выдержала непрерывного трения о рельс.
Баллон сменили, поставили запасной, остальные три еле дышали; сцепление пробуксовывало, в коробке скоростей назревала какая-то поломка, амортизаторы вышли из строя, а до полуночи, когда начнут ходить поезда, всего четыре часа. Я каждый миг ждал, что лопнет следующая шина, и тогда мы просто не сможем сойти с рельсов. Очень хотелось сменить покрышки, но я знал, что это ни к чему не приведет. На двадцать миль у нас ушел целый день. Если потратить даже один час на ремонт колес, то нечего и думать за три часа в темноте пройти оставшиеся пятнадцать миль. В первом же широком месте мы развернулись и доковыляли полмили до сторожки на плантации. Отсюда мы позвонили мистеру Ньюеллу. Умберто спал в сторожке, а мы с Элен провели бессонную ночь в джипе. Вскоре после двенадцати прошел первый поезд.
На следующее утро мы оставили Умберто возле разбитой «Черепахи», а сами вместе с Диной сели на поезд, идущий в Палмар-Сур. Кондуктор не разрешил брать собаку в пассажирский вагон, поэтому мы все трое ехали в багажном. Это тоже было нарушением правил; на стене висело объявление: «В багажном вагоне разрешается ехать только сопровождающим больных или покойников». Но так как мы грустно сидели спина к спине на багажных сетках, то считали, что вполне сходим за багаж.
В Палмар-Суре печальную процессию встретил мистер Ньюелл.
Мне очень жаль, Фрэнк. Я был уверен, что вам удастся. Идемте к нам и будьте как дома.
Ночь мы провели не в пансионате, а у Ньюеллов, которые всеми силами старались облегчить нам боль от этого удара. Я все еще не мог примириться с мыслью о платформе, но главная контора категорически запрещала нам продолжать путь по шпалам. А если вернуться к морю, джип затонет в первую же минуту: в нем полно дыр. Одно из двух: либо бросить его там, где он остался, либо отвезти в Корредорес поездом. Я попросил мистера Ньюелла достать нам платформу.