Прошло уже восемь часов, а нам все еще оставалось проплыть несколько миль до мыса Сан-Блаз, чтобы оттуда повернуть на Порвенир. Мы время от времени включали помпу, и воды, казалось, не прибавляется, только «Черепаха» в тот день была особенно вялой и сидела в воде глубже, чем обычно. И только когда вода начала просачиваться сквозь щели в полу, я понял, что мы медленно идем ко дну. Не удивительно, что она не вытекала через трубку: помпа была засорена. А вокруг на протяжении долгих миль не было ни единого местечка, где мы могли бы пройти сквозь рифы к берегу.
В трюме набралось слишком много воды, и течь уже нельзя было обнаружить; но я знал, что она невелика, иначе мы давно бы уже затонули. Непосредственной опасности не было, но буря усиливалась. Я отвернул планку в полу перед правым сиденьем и вставил туда ручную помпу. Два часа мы с Элен по очереди откачивали воду. И когда «Черепаха» огибала мыс Сан-Блаз, из шланга выплескивалась лишь тонкая маслянистая струйка.
Как истый собиратель ракушек, я не брился уже девять дней, с тех самых пор, как мы покинули Коко-Соло, и Элен дразнила меня рекламой бирманской бритвенной фирмы: «Если бы Робинзон был чисто выбрит, его Пятницей была бы дама». За полчаса до Порвенира она снова принялась за свое.
Если хочешь уберечь свою Пятницу, лучше побрейся. И вообще, в Порвенире надо иметь приличный вид, когда мы встретимся с чиновниками. Возьмут да и не разрешат нам ехать дальше.
Я не очень-то боялся за свою Пятницу: ей тут просто некуда было сбежать; но мысль о чиновниках убедила меня.
Ладно,буркнул я.Но это испортит великолепный кадр в нашем фильме. А ты уверена, что сумеешь войти в пролив у Порвенира, пока я буду бриться? Когда я в прошлый раз пытался прибрать корабль, ты чуть не сбросила меня в реку.
К Порвениру можно подойти двумя путями: один, без рифов, предназначен для новичков, другоймиль на пять корочедля тех, кто знает дорогу. Это узкий извилистый пролив между двумя грядами кораллов, поднимающихся до самой поверхности моря. Мы решили идти длинным путем. Вместе посмотрели карту, и Элен убедила меня, что знает, на какой остров держать курс и где повернуть. Я уныло принялся скрести бороду, набрав морской воды в Динину миску и пользуясь морским мылом. И уже наполовину выбрился, как вдруг Элен горестно воскликнула:
Фрэнк, мы ошиблись проливом.
Мы не ошиблись проливом, мы вообще не попали ни в какой пролив. Мы очутились в центре коралловой гряды. Я взял бамбуковый шест, вылез на нос и начал отталкиваться от рифов, отыскивая вход в пролив. Рядом, гребя одним веслом, проплыл на каноэ коренастый индеец с какой-то необыкновенно сильной шеей. Я окликнул его по-испански:
Где здесь пролив на Порвенир?
Он только глянул на меня, но, видно, ничего не понял. Я повторил вопрос по-английски с тем же успехом. Попытался объясниться знаками, но он уплыл прочь, предоставив нам выпутываться самим. Мы раза три натыкались на рифы, а потом нащупали полоску чистой воды и осторожно двинулись к Порвенируон был всего в полумиле от нас. В глубоком месте возле пристани трое мужчин в морской форме дали нам сигнал бросить якорь, но берег был удобный, а мне необходимо было выйти, чтобы законопатить течь и починить помпу. Волоча за собой целое поле водорослей, я взял курс на берег, где вместо троих уже стоял десяток людей, и большинство с оружием. Возглавлял эту группу низенький смуглый усач в грязном белом костюме. Я с первого взгляда понял: напрасно Элен беспокоилась, что моя борода будет кого-то шокировать.
В расчете хотя бы на вежливый прием, я назвал себя, объяснил, куда мы идем, и попросил разрешения переночевать. Но они словно и не слышали меня. Усач в белом костюме выпрямился во весь свой пятифутовый рост и сказал с надрывом:
Я секретарь администратора. В его отсутствие я облачен здесь властью.
Я мысленно застонал. Мы уже знали, что такое мелкий чиновник, получивший хоть тень власти.
Простите, ваше превосходительство,сказал я.С вашего милостивого разрешения мы хотели бы провести здесь ночь, а завтра с утра продолжать свой путь между островов Сан-Блаз.
Здесь вам негде ночевать.
Нам ничего не нужно, у нас есть все необходимое.
Я открыл дверцу джипа и показал ему койки. Затем протянул рекомендательное письмо губернатора Колона.
Может быть, это разъяснит вам наше появление.
Но прежде чем Белый Костюм успел прочитать письмо, вперед выступил человек в мундире с поясом в стиле Сэма Брауна и с огромным пистолетом.
Вам надо иметь и мое разрешение. Яначальник полиции.
Белый Костюм прочитал письмо и с усмешкой передал его начальнику полиции; тот взглянул на подпись и небрежно сунул бумагу в карман. Они встретили нас как незваных гостей, но после письма сочли, видно, просто шпионами, и мы это почувствовали. Каждое судно, проходившее через территорию Сан-Блаз, обязано было останавливаться для проверки в Порвенире. Отрезанные от всего мира, они имели идеальные условия для интриг.
Можете остановиться вон там,снизошел наконец Белый Костюм и показал пальцем на дальний конец острова.
Порвенирузкая полоска коралла и песка с пол дюн жиной деревянных домишек да сотней кокосовых пальм. Наш хозяин при всем желании не мог отправить непрошеных свидетелей еще дальше, разве что ткнуть куда-нибудь среди пальм, но тогда за нами нельзя было бы следить.
Пока мы располагались, солнце спустилось совсем низко. Путешествие от Плайа-Чикиты длилось десять часов, и за это время у нас, кроме нескольких сухарей, ни крошки не было во рту: просто не хотелось есть. Но когда под ногами вновь оказалась земля, аппетит вернулся, и мы отлично поужинали консервированными макаронами с мясными фрикадельками. Кроме того, мы все еще принимали арален и витамины, хотя таблетки потрескались от жары. Мы уже убирали посуду, как вдруг увидели, что с десятков островов, окружающих Порвенир, к нам движутся черные каноэ, осененные розовыми от заката парусами.
Через несколько минут нас окружила толпа возбужденных индейцев, и их речь казалась особенно непонятной, так как все говорили вместе. Они вертелись вокруг нас, и мне казалось, что это кружатся разноцветные самопрялки. Женщины трогали Элен, ее платье и волосы, хихикали, показывая пальцами на красные губы и носнапудренный белый треугольник. А Элен с неменьшим восторгом любовалась их косметикойчерной линией, тщательно проведенной вдоль носа. Из-под их головных уборовпрямоугольников желтой и красной тканидлинными челками спускались на лоб черные волосы. Тяжелые золотые кольца свисали из ноздрей и покоились на верхней губе; в ушах болтались чеканные диски из золота дюйма четыре в поперечнике. Шею обрамляли ожерелья из блестящих бус и серебряных монет, а запястья и лодыжки были так плотно перетянуты нитками оранжевого и пунцового бисера, что по краям выступала вспухшая кожа. Торс обернут куском материи, которая спускалась до колен в виде юбки. С удивительным вкусом и чувством цвета они нашивали на пунцовом фоне своих свободных блуз простой симметричный узор из оранжевых, пурпурных, малиновых, желтых и голубых кусочков ткани.
Из глубины «Черепахи» рычала Дина: ее волновала эта суета. Мужчины были заняты джипом. Рядом с яркими, разноцветными женщинами низенькие босые мужчины с короткими шеями казались оборванцами в своих фетровых шляпах и неописуемых штанах. Их единственным украшением были ожерелья из зубов барракуды. Сначала они старались держаться подальше от джипа, но потом Элен вывела Дину, широко распахнула двери и жестом пригласила их взглянуть. Собравшись с духом, они трогали шины, крутили руль и, радостно хлопая в ладоши, заглядывали внутрь.
Около восьми вечера эта часть острова более или менее опустела, и мы смогли лечь. Утром я начал осматривать корпус, но никак не мог найти течь. Места соединений и болты не пропускали воду, резиновые заплаты сидели плотно. Наконец я обнаружил дефект в просмоленном войлочном сальнике вала винта. Несколько поворотов гаек уплотнителяи течь устранена, но вытащить комок шерсти, забивший приемник помпы, оказалось не так-то просто. Дина два месяца непрерывно линяла, мы ежедневно ее чесали, и все-таки сквозь щели пола шерсть попадала в трюм. Пришлось поднимать пол, а заодно я осмотрел и смазал механизмы помпы и привода винта и добавил масла в трансмиссию.
Пока я трудился над «Черепахой», начальник полиции немного смягчился. Скоро я узнал причину: ему хотелось американских сигарет. Сначала он выклянчил у меня почти целую пачку по одной штуке, а потом я дал ему еще несколько из тех, которые специально хранил на такой случай,заплесневелую пачку из армейского пайка 1944 года.
Но беспокойство наше все усиливалось. В воздухе чувствовалась напряженность, точно остров был тюрьмой и люди ждали приговора. Нам не терпелось уехать, но каждый раз, когда я просил таможенные документы, Белый Костюм под любым предлогом оттягивал их выдачу. Тоже было и с письмом губернатора: он мне не отдавал его, хотя оно было адресовано «куда укажет надобность», и нам сказали, чтобы мы берегли его всю дорогу вдоль побережья.
Нервический субъект в белом костюме напоминал героя Питера Лорайма: он рыскал по всему острову, забегал в дома и следил за всеми. Но от джипа он держался подальшекогда я его разыскивал, то нигде поблизости не мог найти. Как можно спрятаться на таком крошечном островке, оставалось для меня загадкой, но он как-то умудрялся это делать. Все-таки однажды я его выследил и прижал в угол в его кабинете. Я снова попросил вернуть письмо.
Сегодня суббота,угрюмо ответил он.Рабочий день кончился. Вам придется подождать до понедельника.
Так он оставил меня с носом, и нам с Элен пришлось покориться и напряженно ждать.
На следующий день в пролив зашло торговое судно, плывущее в Колон. Нам удалось купить у них бензина и наполнить канистры. Из-за штормовой погоды у нас ушло вдвое больше горючего, чем я рассчитывал: на шестьдесят пять морских миль от Косо-Соло мы затратили тридцать шесть галлонов бензина, в среднем делая около трех узлов в час{1}.
Несмотря на субботу, торговое судно пропустили без задержки, и тогда я понял, что Белый Костюм просто хочет скандала. Дело было уже к вечеру, и мы потеряли два отличных дня. Похоже, что он будет тянуть еще целую вечность, и я решился попробовать его запугать. И в самом деле, стоило мне пригрозить, что я буду радировать в Колон, как он тут же пообещал все сделать наутро. Ведь он не знал, что наша рация действует не дальше расстояния слышимости голоса.
Утро в понедельник выдалось ясное. Белый Костюм подготовил таможенные документы и вернул письмо губернатора, хотя и несколько потрепанное и прожженное сигаретой. Мы без сожаления покинули Порвенир.
Двадцать семь миль до следующей остановки, на острове Наргана, мы прошли Спокойным проливом между материком и цепью островов. Сначала осторожно пробирались между рифами, а в одном месте пришлось даже объезжать торчавшую из воды мачту затонувшего корабля, но потом идти стало легко, и мы наслаждались красотой тропиков. После получения судовых документов и права на проезд по каналу мы стали настоящими моряками. Элен на верхней палубе занялась судовым журналом, Дина спала на корме, а я, присев на край верхнего люка, вел судно довольно странным для капитана способомногами.
С нашей обычной скоростью в три узла мы один за другим проезжали сказочные острова. Они, точно изумруды, оправленные в серебряный песок, выступали из бирюзовых вод. Постепенно мы научились определять глубину по цвету моря, и, как только в воде появлялся грязно-бурый оттенок, мы сразу обходили район рифов. Но иногда, если риф лежал на пять-шесть футов ниже уровня моря, мы сбавляли газ и скользили над ним, разглядывая сквозь прозрачную воду причудливые формы и цвета: черно-оранжевую рыбу-тигра, колышущиеся спины пурпурных медуз и радужные зайчики на старых раковинах, вспыхивающих в солнечных лучах.
Громкое чавканье и серебряные блестки на воде указывали на присутствие тарпонов, но либо они были сыты, либо не видели ничего соблазнительного в украшенной красными перьями блеснетоже из старых военных запасов,которая тащилась примерно в сотне футов за джипом. Потеряв надежду на клев, я начал любоваться хороводами дельфинов, которые кувыркались вокруг «Черепахи». В половину длины нашей миниатюрной амфибии, они изящно выгибались над водой и легко проделывали кульбиты. Глядя на длинные блестящие серо-черные тела, извивающиеся в воздухе, мы начинали понимать, откуда взялись рассказы старых моряков о морских змеях. Несколько часов Они буквально кружили вокруг нас, пока наконец столь медлительный спутник не наскучил им и они не отправились искать более сильных ощущений.
Ближе к Наргане, накренившись под легким бризом, появились парусные пироги. Чтобы выпрямить их, индейцы становились на край борта и, смело балансируя, скользили по зеленым волнам. Пироги были выдолблены из целых стволов в двадцать-тридцать футов длиной без всякого киля, выдвижного или бокового; ими, видно, трудно было управлять, но индейцы ходили на них до самого Колона.
Мы с нетерпением ждали Наргануместо нашей первой высадки на острове, принадлежащем индейцам. Но вместо ярких блуз здешние женщины носили бесформенные ситцевые балахоны, а вместо размахивающего руками вождя племени нас встретил на красном моторном катере коротко остриженный молодой священник в белой рясе. Позади него сидела черная с рыжими подпалинами такса. Дина и такса Мопси сразу же подружились, и то же можно сказать о нас с падре Кольбом, который приехал сюда из Пасадены, штат Калифорния, и двенадцать лет провел среди индейцев островов Сан-Блаз.
Вы как раз к ужину,сказал он.
Решение было принято тут же на месте, и вечером Элен, Дина и я вместе с Кольбом, еще тремя священниками и Мопси сидели в столовой и ели нормальный обед, поданный добродушной монахиней немкой. Мы узнали, что унылые женские наряды племени вовсе не дело рук сегодняшней католической миссии. Их ввел миссионер, который прожил в Наргане десять лет еще до восстания 1923 года.
На третье был подан сладкий пирог вполне в немецком стиле, а затем падре Кольб угостил нас пивом собственного изготовлениячем-то вроде индейского напитка из перебродившего сока сахарного тростника и молотой кукурузы.
Чисто научный эксперимент,подмигнул он.Чтобы изучить действие напитка.
Я уверен, что дело вовсе не в наперстке сладковато-кислой прозрачной желтой жидкости, но, как бы то ни было, в ту ночь мне снилось, что слоноподобная такса на чудовищном скутере-амфибии под управлением говорящей по-немецки индеанки гонится за «Черепахой» по бурному небу. А Элен, одетая в красный балахон, с обручем от бочки в носу смеется надо мной, сидя на спине оседланного дельфина, который все время мешает мне удирать. Проснулся я в ту минуту, когда дельфин повернулся, открыл пасть и проглотил нас, точно кит Иону.
На следующее утро я помог падре Кольбу починить электропроводку на его лодке, и он покатал нас вокруг острова и показал, как выйти через пролив и взять курс на Ратон-Кей. Погода не сулила ничего хорошего, кроме того, падре Кольб сказал, что к вечеру придет лодка с бензином для миссии и мы можем взять его себе, поэтому мы решили задержаться на денек. Меня уже тревожила проблема горючего. После Нарганы торговые катера бывают лишь у Айлиганди, в сорока милях отсюда, и у Обальдии, да и те ходят нерегулярно. И если из Нарганы не договориться с Обальдией, чтобы нам оставили бензина, то легко можно застрять, а в этом году предсказывали ранние cho-cosanos. В тот день судно с бензином не пришло, но падре Кольб щедрой рукой уделил нам двенадцать галлонов из собственного запаса и обещал замолвить словечко капитану «Рио-Индио», который в этом месяце пойдет в рейс на Обальдию. Теперь наши канистры снова заполнились, а при тихой погоде нам как раз хватит пятидесяти двух галлонов до самой Обальдии.
В среду, ярким солнечным утром, мы двинулись на Ратон-Кей, лежащий в двадцати одной миле от Нарганы. Нам все время страшно трудно было на глаз узнавать острова, ведь далеко не все песчаные косы и пальмовые рощи были нанесены на карту. Так случилось и в то утро. С чистого неба светило яркое солнце, и десятки островов на голубом горизонте словно парили над водой. Первые несколько часов после выхода из Нарганы море было спокойно, но справа тучи уже сбивались темными клубами и дрожащими белыми прядями вспыхивали молнии. Мы не очень-то беспокоились, так как накануне тоже собиралась гроза, но все оказалось ложной тревогой: чудесный день закончился пламенным закатом. Над головой у нас сияла лазурь, дул легкий бриз, и мы безмятежно шли вперед, несмотря на неспокойные волны, которые захлестывали нос джипа, оставляя крупинки соли на дымящемся глушителе. Я закрыл передний люк, включил щетки на ветровом стекле, уменьшил скорость, чтобы не перегрелся мотор, и включил трюмную помпу. После ремонта в Порвенире вода больше не попадала в трюм, но так как волны перекатывались через нос, то ее немного просачивалось сквозь резиновую прокладку люка. В пяти милях от Ратон-Кея волна спала, и наш маленький флажок обвис. Но через пять минут он уже снова развевался, так как ветер теперь переменился и дул прямо с материка, где темные массы облаков сгустились в черный полог, затянувший весь горизонт. Мы могли высадиться только на Ратон-Kee, не ближе. Ветер хлестал по воде, разбивая в брызги белые гребни волн, и я изо всех сил нажал на газ, надеясь добраться до берега раньше, чем перегреется мотор или темные тучи сомкнутся над нами. До Ратон-Кея оставалась еще целая миля, когда тьма накрыла нас, как мешком,земля, островвсе кругом исчезло из глаз.