Вернувшись в лагерь, мы пообедали авокадо, лимонами и кокосовыми орехами и, впервые оставшись одни, сквозь веер пальм любовались закатом. Мы чувствовали себя в раю, уезжать не хотелось, но через месяц начнутся chocosanos, и я настаивал на том, чтобы выйти в море пораньше. Как и в Коста-Рике, нам советовали плыть только в утренние часы.
Элен с друзьями на Исла-Гранде
Ночь мы провели не очень-то хорошо (нет розы без шипов): заедали песчаные блохи, гремел гром и выл ветер. Ранним утром мы выглянули в окно и увидели, что в кустах уже поджидают вчерашние ребятишки. Заметив, что мы проснулись, они со всех ног кинулись бежать к джипу с охапками цветов в руках. А пока я возился с «Черепахой», пришел алькальд и принес два бамбуковых шеста футов по пятнадцать. Он слышал, как я спрашивал у молодежи, растет ли здесь бамбук достаточно высокий, чтобы можно было отталкиваться от рифов и промерять глубину воды. Утром он побывал на большом острове и срезал для нас эти шесты. Впоследствии они оказались самым ценным навигационным инструментом.
Вы собираетесь отчалить сегодня,сказал он,но до новолуния море будет неспокойно.
А когда новолуние?
Он неопределенно пожал плечами:
Дня через два.
Вдали над Колоном небо оставалось зловещим, но над головой было ясно, и мы решили тронуться в путь. Помахали всем на прощание, отталкиваясь шестом, перебрались через гряду рифов и пошли по проливу, отделявшему большой остров от малого. Милях в двух от песчаной косы, где мы стояли лагерем, у конца острова, джип вдруг начал зарываться носом в волны. Вода захлестнула свечи, двигатель начал дымить. Я задраил все люки и пустил в ход трюмную помпу. Решив, что это просто какой-то неспокойный район, мы продолжали свой путь. Прошли еще одну милю до скалистого мыса, и вдруг, точно опрокинутый водопад, волны взвились высоко в воздух. Но нам предстояло еще некоторое время идти под защитой острова, и, если погода не улучшится, мы могли бы спрятаться в какой-нибудь бухте с другой стороны. Однако стоило отойти от спасительных берегов Исла-Гранде, как с моря подул встречный ветер и волны начали ударять с носа и захлестывать ветровое стекло. «Черепаха» тяжело переваливалась из стороны в сторону, и я осторожно развернул ее, рассчитывая объехать мыс. Но ветер был слишком силеннеобтекаемая, с маломощным двигателем, она не могла с ним справиться; кроме того, я только теперь обнаружил еще один ее недостаток. Мне впервые пришлось вести джип на полном газу при закрытых люках. Указатель температуры подползал к критической цифре. Я знал: мотор перегреется гораздо раньше, чем мы успеем обогнуть мыс.
Ветер все усиливался. Мы не могли идти дальше, но мне не хотелось разворачиваться. Став к волнам бортом, джип рухнул в провал между ними, испуганно заскрипел и, подгоняемый ветром, дувшим прямо в плоскую квадратную корму, стремглав полетел обратно к острову.
Не успели мы высадиться, как вокруг снова собралась вся деревня. Алькальд предупредил нас, что, когда вокруг Адских Враттак назывался мыс, к которому мы направлялись,клубится пена, в море выходить нельзя. С тех пор я всегда следовал советам местных жителей. В тот же день над нами пролетел патруль, и я обновил свою рацию.
Алло, «Ангел», я «Черепаха». Наши планы изменились. Остаемся на Исла-Гранде, пока местные предсказатели погоды не скажут, что можно двигаться.
Мысль провести день-два на нашем райском острове вовсе не пугала нас, и в ожидании шторма, которым, по словам алькальда, сопровождается новолуние, мы устроили себе более капитальное пристанище. Среди разнообразных предметов, постепенно накопившихся в нашем хозяйстве, был большой кусок нейлонового брезента с одной стороны синий, а с другойжелтый. Несколько шестов превратили брезент в отличное укрытие от солнца и прекрасный резервуар для сбора дождевой воды. Изумрудные волны плескались на белом песке у наших ног. Итак, мы поселились в своем лагере и стали ждать хорошей погоды, а пока с удовольствием бродили по берегу и разыскивали дары моря.
Как и все, кто читал «Робинзона Крузо» и «Швейцарских робинзонов», я в самом романтическом свете рисовал себе жизнь на тропическом острове, и в этом смысле Исла-Гранде был идеальным местечком. Свою походную печурку мы поставили в песчаную яму, скамейкой нам служило побелевшее бревно, а когда хотелось пить, под рукой всегда была целая куча кокосовых орехов. Так в блаженном безделии мы проводили дни в тени под тентом. Все вокруг дышало сладостной ленью, только быстрые отточенные движения птиц-перевозчиков да молниеносные нырки пеликанов за рыбой и броски крабов нарушали покой. Медленно скользили по волнам каяки, легко покоряясь усилиям мускулистых черных рук; даже бой барабана, доносившийся из деревушки через пролив, звучал как-то неторопливо; под длинные размеренные вздохи моря хотелось даже дышать как можно медленнее. Книги, прогулки по окаймленному пальмами берегу, купание в прозрачной воде, вдоволь еды,это была настоящая идиллия на несколько дней.
Иногда мы ходили в деревню, но большей частью деревня приходила к нам. Лагерь с раннего утра становился Меккой для всех ребятишек. Жизнь на необитаемом острове, который обитаем, имеет свои трудности. Забравшись с вечера в джип, мы дремали до тех пор, пока в деревне не начинали трубить в раковину. Долгий печальный звук, похожий на мычание теленка, возвещал островитянам, что в сети попалась черепаха. Но как бы рано мы ни вставали, ребята уже ждали нас. Вежливые и внимательные, они никогда не показывались из кустов, пока мы не вылезали из джипа, но с этой минуты уже не отходили от нас до заката.
В течение дня, как правило, нас попеременно навещали все жители деревни, но некоторые ребята сделались нашими постоянными спутниками. Две девочки по собственному почину следили за тем, чтобы у нас постоянно были свежие цветы, убирали джип и помогали Элен стирать, а три мальчугана повсюду ходили за мной и снабжали нас кокосовыми орехами, взбираясь по стройным стволам пальм, словно обезьянки. Мальчики лет пятисеми ходили совсем голые, а девочки, их однолетки, носили простые ситцевые платья и завязывали кудрявые спутанные волосы белыми тряпочками.
Ребята любили играть с Диной, смотреть, как мы готовим еду, и есть с нами крекер и джем из армейского пайка, но главным событием для них было мытье, что бы мы ни мыли: посуду, одежду или мылись сами. Когда они в первый раз увидели, как мы в море тремся мочалками, они даже рты пораскрывали от изумления. Мыло в деревне вообще было редкостью, а наше специальное флотское мыло для соленой воды казалось им просто чудом. Получив кусок, они передавали его друг другу, взбивали в пену свои курчавые волосы и намыливали тело так густо, что превращались в снеговиков. Потом, как лягушки, прыгали в воду, плескались, выходили, сверкая улыбками, и просили еще мыла. Хорошо, что у нас был большой запас.
Мылоэто так интересно!
Однажды днем пошел дождь, ребятишки убежали прятаться в деревню, и мы единственный раз остались одни. Все кругом затянуло пестрым в полоску шарфом дождя: темно-серое небо, темно-зеленый нечеткий силуэт острова, багровое море вдали на горизонте, белые гребни вокруг рифов и изумрудная полоса у самого берега. Дождь хлынул сразу, точно водопад. За пятнадцать минут наполнились две пятигаллонные канистры, большой термос и все горшки и кастрюли, и сколько еще осталось воды для роскошной ванны и мытья головы. Мы заползли в джип и, попивая огненный кофе, читали и наслаждались уединением.
Именно для таких минут мы тщательно отобрали книги, по иронии судьбы большинство их пришлось отослать назад в Калифорнию. Но и те немногие, что мы все же оставили«Биографии знаменитых французских художников», «Повесть о философии», «Илиада» и «Капитан Горацио Хорнблоуер», уносили нас далеко в эти короткие часы.
Каждый занят своим делом: Элен стирает, Фрэнк заполняет судовой журнал
Каждый день небо темнело, грозило молниями и громами, волны вздымались седыми валами, но все же алькальд говорил, что настоящий шторм еще впереди. Однажды днем в бухте недалеко от нашего лагеря укрылся рыбачий баркас; капитан окликнул нас по-английски и пригласил на борт. Мы с Элен подплыли к судну и поднялись по трапу. Вот тогда-то капитан Паркер с «Морского конька» и произнес свое мрачное пророчество и подтвердил его еще решительнее после тщательного осмотра «Черепахи».
Я не желаю вам плохого, ребятки,сказал он,но у вас ничего не выйдет. Ни за что. Ставлю десять против одного, что не выйдет.
Конечно, на таких условиях нам следовало бы принять это пари, но, после того как мы отступили перед Адскими Вратами, былая уверенность изменила нам. И мы тешили себя мыслью, что он просто надутый козел, который, видно, сам умудрился посадить судно на рифы и мог похвастать только тем, что за сорок лет жизни в Панаме не выучил и слова по-испански.
После этой встречи остров перестал казаться нам раем, хотя алькальд ободряюще твердил каждый день:
Завтра будет лучше, а когда совсем успокоится, то в море можно идти хоть в яичной скорлупе.
Но назавтра погода по-прежнему оставалась плохой. Мы начинали нервничать: спокойная жизнь собирателей ракушек и камней делалась невыносимой, нам не терпелось пуститься в путь. Вместе с жителями деревни, с любым, кто останавливался поболтать, мы снова и снова изучали карты, и все предостерегали нас от грядущих опасностей: «Идите вокруг Пунта-Мансаниллы», «Не заходите в порт Куангу», «Остерегайтесь, когда пойдете мимо Эскрибаноса», «Обойдите рифы у Порвенира».
Они рассказывали нам о своем соплеменнике, который не вернулся с островов Сан-Блас, они предупреждали, чтобы мы никогда не высаживались на необитаемых островахв Зоне канала нам советовали как раз обратное,никогда не останавливаться на острове больше одной ночи. Когда мы сказали, что собираемся остановиться на Тигровом острове, они вытаращили глаза и в один голос закричали:
Нет, нет, индейцы на Тигре очень плохие люди.
Мы прожили на Исла-Гранде почти целую неделю, прежде чем разразился долгожданный шторм. Дети, игравшие в песке возле джипа, разбежались с криком «Ya viene, ya viene!» («Начинается, начинается!»). Порывом ветра в одно мгновение сорвало наш брезент, и тяжелые морские валы украсились белыми гребешками. Пальмы гнулись, их стволы скрипели и ослепительно вспыхивали при свете молний, раскалывавших черное небо; гром гремел, точно целый оркестр больших барабанов. Я снова закрепил брезент на столбах и навалил в середину кокосовых орехов покрупнее, чтобы придать ему форму чаши: надо было собрать дождевую воду, уже залившую все вокруг, кроме маленького клочка под тентом; затем мы, насквозь промокшие, залезли в джип.
Шторм с короткими передышками бушевал весь этот день и весь следующий; тяжелый, неподвижный воздух был словно налит его неутоленной яростью. И с каждым новым порывом все труднее становилось читать, и наконец мы просто сидели в джипе, глядя на бушующее море. «Черепаха» точно съежилась на глазах, пока не начала казаться яичной скорлупой, о которой говорил алькальд.
Накануне нашего седьмого дня на Исла-Гранде к нам пришел алькальд и сказал, что на следующий день можно будет выйти в море. И в тот же вечер, когда солнце, словно оранжевый шар, прорвалось сквозь багровые тучи, жители деревни пришли с нами проститься, принесли фрукты и свежие цветы. Они всегда отказывались от платы и брали только сигареты и мыло. Я спросил, что мы можем сделать для них. Тогда один из юношей спокойно сказал:
Мываши друзья. Кто-нибудь из нас, может, тоже придет на вашу землю, и тогда вы примите его так, как мы принимали вас.
На заре мы уже были на ногах и готовились к отъезду. Небо от горизонта до горизонта было совсем ясное, пальмы отражались в спокойных водах, и море, которое целую неделю кипело яростью, обвивало мыс зеркальной гладью.
Мы шли проливомпо его берегам белели одежды жителей деревни,осторожно обогнули рифы, вышли в глубокие воды и снова взяли курс на Колумбию, лежащую в двухстах двадцати пяти милях от нас.
«Черепаха» в море среди островов Сан-Блас
Сначала мы собирались в этот день зайти в Номбре-де-Диос, заброшенный испанский город, который еще до Портобельо служил гаванью для галеонов; но алькальд предсказал нам хорошую погоду, и мы решили идти мимо, прямо в Плайа-Чикиту, лежавшую на материке в двадцати одной миле от Исла-Гранде: жители деревни говорили, что там хорошая стоянка.
«Черепаха» шла отлично, вполне устойчиво, лишь слегка покачивалась на невысоких волнах. Помня наказы друзей с Исла-Гранде, мы держались подальше от берега и в бинокль смотрели, как войны разбиваются о скалы. Через час после Номбре-де-Диоса в небе со стороны Колона по слышался гул. В бинокль ясно видно было стрекозиное тело вертолета. Элен взяла руль, а я вытащил рацию.
Алло, «Черепаха», говорит «Ангел». Где вы?
Я узнал голос Карлза, одного из пилотов с Коко-Соло. Видно, мы уж очень малы, если он не смог разглядеть нас, несмотря даже на ярко-желтый брезент на крыше.
Развернитесь на сорок пять градусов вправо!скомандовал я.Мы сейчас примерно в миле от вас под правым бортом.
Вертолет изменил курс и направился к нам. Прямо над джипом он снизился так, что от винтов в воздух поднялось облако морских брызг. Плотно прижав к уху трубку, я снова услышал Карлза.
Внимание, сбрасываю груз.
В боку вертолета открылся люк, и оттуда, точно удочка с приманкой, прямо в люк «Черепахи» на веревке спустился пакет. Внутри оказался номер журнала «Тайм» с описанием нашего плавания по Панамскому каналу, а на полях было написано: «Желаю удачи. Миссис Карлз».
В трубке послышался смех Карлза:
Взгляните на заднюю обложку.
Элен перевернула журнал и фыркнула. Реклама пароходного агентства «Кунард» гласила: «Само путешествие тудауже половина удовольствия!»
Стрекоза развернулась и полетела обратно в Коко-Соло. Эти краткие соприкосновения с цивилизацией придавали нам бодрости, хотя мы знали, что в шторм самолеты не летают, да если бы и летали, то в бурном море «Черепаху» найти труднее, чем пресловутую иголку в стоге сена.
Алькальд не ошибся в своих предсказаниях: весь день было ясно, и двадцать одну милю до Плайа-Чикиты мы прошли за шесть часов, делая в среднем три с половиной узла в час. Когда мы входили в защищенную бухту у деревни, несколько негров начали отчаянно махать нам руками, чтобы мы бросили якорь. Но мы продолжали идти, так как еще с Исла-Гранде знали, что дно здесь песчаное. Когда мы выкатились на берег, зрители разбежались в разные стороны и лишь через несколько минут оправились настолько, что решились подойти поближе.
На Плайя-Чиките еще никогда не видели автомобиля
В ту ночь прошел еще один тропический ливень, и на утро небо было серое и хмурое, моросил дождь, но слабый ветер дул с берега. Жители деревни сказали, что шторма не будет, и мы отчалили пораньше, чтобы успеть пройти двадцать пять миль до Порвенира. Рейс был длинноват для нас, но мы старались возместить время, потерянное на Исла-Гранде.
К этому времени мы уже без труда объяснялись по-испански с прибрежным населением, но от Порвенира нам предстояло больше сотни миль идти по территории индейцев Сан-Блаза, а у них свой собственный языккуна. В Колоне нам говорили, что если повезет, то мы встретим индейца, работавшего в Зоне канала и поэтому знающего несколько английских слов; но, вернее всего, придется объясняться жестами. За четыре столетия политики изоляционизма индейцы Сан-Блаза приобрели зловещую репутацию за действия, которые были вполне естественным ответом на жестокость конкистадоров в XVI веке и французских гугенотов в XVII. Последний взрыв произошел в 1923 году, когда индейцы не вынесли обид и оскорблений, восстали против панамцев и перерезали около двухсот служащих с женами и детьми. Когда подписали договор, индейцы получили самоуправление и обязались не вторгаться за пределы Порвенира, где живет панамский администратор. На нашем пути лежало более трехсот островов Сан-Блазского архипелага.
К полудню кончился дождь, который лил с утра, и переменился ветер. Длинные волны разлетались в мелкие барашки и бились о тупой нос джипа, обдавая глушитель и ветровое стекло. Неспокойное море все сильнее швыряло джип, он качался и скрипел так, что наконец даже Дина слезла с койки, где любила поспать, и высунула нос в окно, чтобы глотнуть свежего воздуха. Элен поспешно порылась в аптечке, отыскала драмамин, и мы оба проглотили по таблетке, пока были еще в состоянии это делать. Нос «Черепахи» добрую часть времени находился под водой, но когда я пустил в ход трюмную помпу, то из трубки у моего сиденья вышло совсем немного воды. С каждым часом мы все больше верили в надежность нашего плавучего жилища.