Город Бахар-Дар и его окрестности.
Объекты на плане города:
1. Больница; 2. Общежитие студентов Политехнического колледжа (Технической школы); 3. Гостиница: 4. школа-восьмилетка; 5. Церковь св. Георгия: 6. Филиал госбанка. 7. Рынок; 8. Резиденция губернатора; 9. Здание административных учреждений; 10. Политехнический колледж (Техническая школа); 11. Жилые дома эфиопских и советских преподавателей; 12. Гидрометеостанция; 13. Плантация (кофе, овощи, цитрусовые, папайя); 14. Мотель, 15. Текстильная фабрика.
Субботабазарный день. Сотни крестьян из окрестных деревень с утра стекаются к большой рыночной площади, окруженной с трех сторон складами, лавчонками и харчевнями, а с четвертойэвкалиптовой рощей. Покупатели и продавцы побогаче шествуют верхом на мулах, а большинствона своих двоих. Почти все товары несут женщины. Ноша мужчинытолько шкуры, нанизанные на палку, если их много, режерыба, тоже на палке. Ну и мужчины, конечно, гонят на продажу овец и коз. К 1011 часам утра бахардарский рынок до краев заполняется пестрой, гудящей толпой. Как и в Аддис-Абебе, покупателей явно меньше, чем продавцов. Основные товарызерно, семена, скот, куры, яйца, горох, лимоны, перец, кувшины, шкуры, рыба, мед.
Почти все рыночные дороги и тропинки проходят мимо ворот универсала Герасимоса. Мы часто наблюдаем конкуренцию частника-грека с государствомстраничка из учебника политэкономии, раскрытая в жизни. Трое работников Герасимоса тянут груженых ослов, а заодно и их хозяев к калитке греческого «пищевого концерна», а маленький вертлявый паренекв сторону государственных заготовительных складов. В воздухе повисает, к радости многочисленных зевак, звонкая эфиопская брань. Владельцы навьюченных животных беспомощно переводят взгляд с государственного заготовителя на трех представителей частного капитала, и даже равнодушные к вопросам политэкономии ослы начинают нервно трясти головами. Обычно побеждает грекего перехватчики проворнее и нахальнее, а главное, могут маневрировать ценами, чего паренек из государственных складов делать не может. Его страстные призывы сдавать содержимое небольших вьюков государству, а не «феранджи» мгновенно теряют силу, как только трое пекарских молодцов после заявления о том, что их хозяинтоже добрый христианин, поднимают закупочную цену на несколько центов.
Такие баталии бывают только у немногих оптовиков Товар же большинства продавцов представляет собой довольно жалкое зрелище: иногда семейство в три-четыре человека несет на продажу десяток яиц или полузадохшуюся курицу.
Николай Иванович Вавилов, возглавлявший в 1927 году научную экспедицию в Эфиопию, так описывал виденные им непосредственные рыночные отношения: «Кристаллическая соль служит обменной валютой для крупных операций, сушеный красный перец, вызывающий невероятное чихание, идет в качестве мелкой монеты. Покупая образцы зерна, расплачиваемся горстью красного перца. Стоимость мула2030 кусков кристаллической соли». Все это живет и в сегодняшней Эфиопии, правда в глухих местах. Впрочем, и на бахардарском рынке мы часто наблюдаем обменные сделки: товартовар. В деревушке, расположенной в 25 км к северу от Бахар-Дара, в качестве денег предпочитают все ту же соль, амоле, а в горах, недалеко от истоков Малого Аббая, крестьяне некоторых деревень признают только металлические талеры Марии-Терезии, официально отмененные еще в 1945 году. Симпатичные бумажные эфиопские доллары не внушают им доверия. Не помогает и изображение монарха на зелененьких ассигнациях.
Выражение «Деньги не пахнут» в своем прямом смысле в Эфиопии не совсем годится. Деньги (разумеется, бумажные) здесь пахнут. Они источают целый букет запахов, из которых самый сильныйзапах крепчайшего перца. Особенно «благоухают» засаленные однодолларовые бумажки. По силе аромата можно, не глядя, определить нарицательную стоимость ассигнации: чем ниже она, тем явственнее запах перца и крестьянского потапростой люд редко держит в руках деньги достоинством более одного доллара. Рассказывают о нищенке, хозяйке дырявого шалаша, желтеющего неподалеку от строящейся текстильной фабрики. Император заметил старуху после церемонии открытия моста через Голубой Нил и приказал своему генерал-адъютанту передать ей стодолларовую бумажку. На нищенку это не произвело никакого впечатления, и она попросила у генерала в придачу к красивой картинке сантим (так здесь называют самую мелкую, одноцентовую монету). Спустя некоторое время о ста долларах пронюхал какой-то заезжий делец и обменял их на две горсти гороха.
На нашем рынке выручка в 2030 центов считается хорошей, в 50редкостной, а в четыре «сумуни»сказочной. Самые ходовые монетыдостоинством в 5 и 10 центов. Меди отдается предпочтение даже при крупных сделках, например при купле-продаже коровы или мула.
К пяти часам вечера рынок пустеет. Только рои насытившихся мух и стелящееся по примятой траве пыльное облачко напоминают о недавнем торжище.
ВОТ МЫ И ПРОШЛИ ПО ВСЕМУ ГОРОДУ
Итак, рынок позади. Пойдем дальше. Поворот. Тут всегда почему-то приключаются маленькие происшествия. Как-то, например, с мула полетел кувшин с медом. Заплаканная женщина собирала черепками смешанное с пылью лакомство, а ее подвыпивший супруг весело хохотал, словно давно ждал этого события, и, усевшись у кювета, приглашал всех прохожих на трапезу.
Недавно на этом злополучном повороте один наш товарищ из Аддис-Абебы слегка «контузил» «газиком» осла, явно презиравшего несложные бахардарские правила уличного движения. К нам на участок явился хозяин недисциплинированного животноговысокий старик с бородкой клинышком, запеленатый по уши в шамму, в белых марлевых штанах и резиновых сапогах. Явился с полицейским, одетым не менее живописно: берет, шинель ядовитого зеленого цвета и ярко-желтые сандалии на босу ногу. Старик начал требовать платы за осла, хотя последний отделался легким испугом.
Конфликт разрешил Габри: сунул приглянувшуюся вымогателю коробку из-под сухого молока и пообещал сломать ослу ноги взаправду, если старик еще раз появится у ворот нашего участка. Сержант-полицейский засмеялся, помог старику взгромоздиться на совершенно здорового осла и на прощание крепко дернул за хвост виновника только что улаженного конфликта. Габри резюмировал инцидент словами:
Стары ислям, плёха. Мэтрэбия!
Почти напротив нашей школьной строительной площадкинебольшое желтое здание окружного суда и но такое же здание городской мэрии. Здесь всегда толпится крестьянский люд. Самые терпеливые просители и истцы располагаются в тени большого дерева, располагаются надолго, с походными циновками и запасами съестного.
А прямо напротив уже закрепленных опор первого этажа учебного корпуса школы, на самом берегу озера возвышается металлическая башня водопроводной станции. Это самое высокое сооружение в Бахар-Даре. Вода забирается из Таны и подвергается тщательной химической, механической и биологической очистке. Питьевая вода подается на строительство текстильной фабрики, в наши коттеджи и в две уличные колонки в центре города. У колонок всегда длинные очереди женщин и детей с тяжеленными глиняными заплечными кувшинами и долблеными тыквами. Я ни разу не видел ведра. Кому некогда, чихает на биологическую и прочую очистку, на «водопроводную цивилизацию» и берет воду прямо из озератак, как делали тысячи лет их предки.
Водокачка расположена у «Бухты фиговых деревьев»части Бахардарского, самого южного, залива озера. Бухта так называется потому, что на ее берегах сохранились три гигантских фиговых дерева. Их тяжелые широченные кроны свешиваются к самой воде. Под покровом больших мясистых листьев можно укрыться от самого сильного дождя. Недаром же наши прародители избрали в качестве первой одежды именно такие листочки. Плоды этого деревалюбимое лакомство обезьян, птиц, африканских белок и рыбы. Когда переспелые плоды шлепаются в воду, их немедленно хватает разная рыба, в том числе огромные серые и черные сомы, в общем-то, как известно, не отличающиеся вегетарианскими наклонностями.
«Бухта фиговых деревьев»бахардарская «прачечная». Белье стирается часто и очень тщательно. Рабочие с нашей стройки занимаются этим в обеденный перерыв, так как после окончания рабочего дня городок очень быстро погружается в кромешную тьму. Самые грандиозные стирки бывают накануне больших праздниковпочти все женское население городка устраивается на прибрежных камнях со своим нехитрым бельевым имуществом. Для просушки белье растягивают на колышках, вешают на кусты или расстилают прямо на камняхкажется, что случилось чудо и берег покрылся снегом.
Бухтаэто и народная баня. Часто стирка совмещается с купанием. Простота нравов необычайная. Наверное, это от хорошего первобытного целомудрия. Вчера наши инженеры Рогачев и Астаховский сидели на берегу бухты с удочками метрах в трех друг от друга. Этого расстояния оказалось достаточно, чтобы между ними появились три грации, которые, раздевшись, начали плескаться между подрагивающими поплавками.
На берегу озера часто появляется Александр Иванович Беляев, попросту Саша, архитектор, автор проекта Технической школы, только что пополнивший дружные ряды советских строителей. В свободное время он весь во власти своей страстиживописи и цветной фотографии. Прямо с работы, минуя коттеджи, мчится с подрамником и красками на берег Таны. Почти все его пейзажи освещены красными закатами, ибо только во время оных удается выкроить 3040 минут для повседневных этюдов. Саша пишет и портреты. Особенно охотно ему позируют мальчишки, хотя результаты Сашиной работы им не очень нравятся (они не знают, что в живописи Александр Иванович немножко импрессионист). Если руки у архитектора не заняты кистями, тогда в них появляется фотокамера. Одна беда: уж очень он увлекается выбором «точки». Это увлечение тянет Сашу на башню водокачки, под быки нильского моста, на рискованное балансирование по камням у речных порогов
Однажды он потащил меня к развалинам мрачного каменного дома на пустынном берегу озера. Местные жители называют его «домом чертей», что, по-моему, близко к истине. К дому ведет узкая скользкая тропинка по кромке папирусного болота. Потом почти полчаса мы с архитектором продираемся через колючие кустарники на вершину холма, оказывается, только для того, чтобы услышать спокойный Сашин голос:
Не пойдет! Не та точка. Пошли обратно.
Обратно идем другой тропой. Заблудились и очутились в тюремном дворе. Заключенные с любопытством разглядывают наши поцарапанные руки и физиономии, а охранник-полицейский долго и заразительно смеется увидев среди своих подопечных такое «пополнение». Нам не до смеха. Но все кончается благополучнозадними дворами выбираемся к церкви св. Георгия, а потом и на главную улицу. Церковь расположена на полпути между полицейским участком и тюрьмой; заключенных проводят мимо нее, очевидно для того, чтобы они могли постепенно очиститься от бремени грехов своих.
У северной оконечности «Бухты фиговых деревьев» находится гидрометеостанция, где работают пятьсемь эфиопских парней. Живут ребята в больших палатках со специальной защитой против тропических сюрпризов: змей, пауков, москитов и прочей гадости. Эта станцияосновной пункт по изучению режима верхнего течения Голубого Нила и озера Тана. В распоряжении группы имеется американский вертолет, на котором совершаются ежедневные рекогносцировочные облеты долины Нила до самого водопада Тис-Аббай и береговой полосы южной части озера.
За гидрометеостанциейединственная в районе плантация, созданная на основе более или менее современной агротехники. Площадь еегектара два. В сухое время года посевы орошаются водой, бегущей по цементному лотку параллельно берегу озера. На этом маленьком участке можно воочию убедиться в одном из чудес Эфиопиисосуществовании рядом культур из разных материков и с разных широт. На плантации прекрасно уживаются кофе и томаты, ананасы и капуста, картофель и бананы, лук и апельсины, свекла и папайя.
Высота папайи, или, как ее еще называют, дынного дерева, метра четырешесть, крона больших листьев находится в 2,53 метрах от земли, а у основания широкой кроны вызревает пятьдесять плодов, по размеру и вкусу напоминающих наши дыни. Плоды папайи, разрезанные на кусочки, политые соком мелких местных лимонов ломи, и подслащенные сахаром, чудесное блюдо. Но папайя не только «дерево-буфетчик», но и «дерево-лекарь». Получаемый из него фермент папаин способствует пищеварению и вызывает быстрый рост живой ткани, что очень важно, в частности, при лечении ранений. Фермент дынного дерева излечивает гастриты, язву желудка; помогает при ожогах, отравлениях, спасает от укусов ядовитых пауков. Папаинжеланный гость и в косметических кабинетах: укрепляет волосы, удаляет веснушки. В общем, слава дынному дереву!
Вот мы и прошли по всему городу, хотя и здорово «оторвались» от главной улицы, вернее, от ее продолжения дороги к мосту через Голубой Нил и к текстильной фабрике. Вернемся. Справа, за деревьями, поблескивают крыши почти готовых фабричных цехов, а если пройти тропинкой чуть влево, то выйдешь к каменной гряде, за ней и будет мост через Нил. До него еще с полкилометра, но уже отсюда явственно слышен шум великой реки.
АББАЙБахар-ДарДебекамТис-Аббай_____
ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
Голубой Нил. Так называется эта река в Судане, да и то в самом нижнем течении. Эфиопы называют ее Аббай, что в переводе означает «отец», «батюшка», «кормилец». Аббайслово амхарское, но его приняли и галла, и мелкие племена, живущие там, где река пересекает границу с Суданом.
Наш коллега, ладный веселый парень из Саратова Алексей Мороз, как-то заметил по этому поводу:
Не думал я, братцы, что с Волги-матушки попаду на Нил-батюшку!
В сезон больших дождей Аббай каждую секунду забирает у озера Тана более 200 кубометров воды, получая здесь свой исходный рацион. В этом смысле правы те географы, путешественники и туристы, которые называют истоком Голубого Нила озеро Тана.
Но истинное начало Аббая не озеро. Посмотрите на карту: покидая Тану, река огибает мощный горный массив Чоке, стягивая его огромной, раскрытой к северо-западу подковообразной излучиной. Так вот почти в самом центре этой гигантской подковы, на северных склонах гор Чоке, и находится первородина Голубого Нила. Местное население называет часть реки от склонов гор оке и до озера Тана Гильгель-Аббаем, а европейцыМалым Аббаем.
Тысячи лет Гильгель-Аббай несет с гор и приозерного плато нескончаемые тонны ила и пескана карте Дорого масштаба на южном берегу Таны можно сразу заметить длинный, далеко уходящий в голубую заливку озера отростокэто наносная дельта Малого Аббая.
Жаль, что нам не удалось побывать там. Местные жители рассказывали о дикой красоте устья Гильгель-Аббая. Там, в густых зарослях бамбука и папируса, бродят бегемоты и дикие кабаны, осторожно ступают по громадным кувшинкам белорозовые фламинго. Нигде амхара и коренные жители берегов Таны, уойто, не видели таких огромных удавов, как в дебрях дельты Малого Аббая.
Много тысяч лет тому назад потоки лавы и раскаленные камни закупорили колоссальную сердцеобразную впадину, и воды Гильгель-Аббая заполнили ее до краев. Так родилось озеро Тана. В самой южной его части вода сумела вырваться наружупороги в этом месте и называются истоками Голубого Нила.
Для меня, как, впрочем, и для многих других, самым веским доказательством того, что Голубой Нил есть продолжение Малого Аббая, послужила такая не раз виденная с самолета картина: в мартеапреле, когда вода в озере достигает своей идеальной прозрачности, на его поверхности отчетливо проступает желто-салатовая замутненная полоса от устья Малого Аббая и до выходных порогов Голубого Нила, белесые зигзаги которых ясно видны с самолета. Это вырисовывается в озере след древнего русла реки.
К истоку Гильгель-Аббая можно добраться только на мулах или пешком. Исходная базадеревушка Дебекам, расположенная на пересечении реки с дорогой Бахар-ДарДебра-Маркос. Чем дальше на юг, тем больше небольших порогов и перекатов. Малый Аббай то расширяется до 100150 метров, расплетаясь в мелкие ручейки-косички, бегущие между осушенными каменистыми россыпями, то сужается метров до семидесяти, когда ручейки-косички вновь сплетаются в одну толстую тугую «косу». На мелких местах, у водопоев, отмеченных коровьими следами, тропинка перебегает с берега на берег. Все уже река, все круче тропа, все свежее воздух.
Высоко в горах Чоке, на болотце, стоит на мостках хижина, обмазанная глиной и крытая соломой. В этом месте много ключей. Один из них, видимо самый активный, находится под хижиной. Это и есть истинное начало Голубого Нила.