Продюсер А., мнение которого на этот счет я хотел узнать, полностью разделяет этот взгляд, хотя он не знает и не хочет знать, какие же грехи неожиданно приходится искупать итальянской кинематографии. Росселлини стал вдруг не нужен!
Причем, уверяю вас, у него не убавилось ни очарования, ни умения. Но он больше не хочет бороться. Нам всем это опротивело. Де Сика больше и слышать не хочет о постановках; как актер он зарабатывает сколько захочет. Долларовым ударом иностранцы лишили нас самых надежных ценностей: Лолобриджиды и Софи Лорен. Крупнейший продюсер ди Лаурентис предпочитает большие постановки в союзе с иностранцами вроде «Войны и мира». К Висконти, который и сам предпочитает театр, относятся с недоверием. Что же остается? То, что вы видите на наших экранах, да, слава богу, и на ваших.
Безо всякого перехода он рассказывает мне, о чем говорят сейчас в студиях. Когда Муссолини решил создать европейский Голливуд, для сооружения этого современного Вавилона были отчуждены все земельные участки вокруг Чине-Читты. Владельцам участков объяснили, что это делается во имя Искусства с большой буквы. Искусства, достойного величия Родины, и так далее и тому подобное.
Так вот, с некоторых пор американцы уже не пренебрегают возможностью сэкономить миллиончик-другой долларов и переносят съемки своих киномонстров в Рим. Так было с «Камо грядеши», «Бен-Гуром» и другими фильмами. И вот размеры киногорода оказались недостаточными. Администрация Чине-Читты теперь подумывает перенести съемки в другое место, поближе к Остии, и расширить производственную территорию. При этом она пользуется именем Искусства с большой буквы и так далее и тому подобное. Тут продают, там покупаютобычное дело.
Но, увы, прежние владельцы участков совсем иного мнения! Со времени отчуждения участков лира сильно обесценилась, а стоимость участков неизмеримо выросла.
Впереди хорошенький судебный процесс.
А что думают об этом кинорежиссеры? Это мне любезно объяснил С.
В Италии 14 тысяч кинотеатровпочти столько же, сколько в США (там их осталось 16 тысяч после того, как развитие телевидения привело к закрытию 50 процентов всех кинотеатров). Это слишком много. Фильмы держатся на экране очень недолго, два-три дня. Иногда их демонстрируют всего на одном сеансе.
Италия производит три типа фильмов:
1. Малобюджетные: от 50 до 70 миллионов лир. Эти фильмы предназначены исключительно для маленьких городов и деревень.
2. Среднебюджетные: от 100 до 120 миллионов лир (в будущее которых С. твердо верит).
3. Гиганты, мучительные роды которых не могут состояться без помощи заграничных повивальных бабок.
Популярность кино не становится меньшей. Итальянец слишком любит развлечения. Телевидение? Оно никогда не отвлекало зрителей от кино. В дни телепередач-боевиков у владельцев кинотеатров есть два выхода:
а) крутить фильмы заведомо обреченные;
б) установить телевизор, прервать демонстрацию фильма и показывать программу телевидения.
Вывод? Дела не так уж плохи!
И знаете ли, что я вам скажу, саго signore? Италияздоровый организм.
По этому последнему пункту редактор одной экономической газеты С. придерживается совсем другого мнения. Он любит точность и приводит цифры.
По переписи 1956 года, население Италии состояло из 23 258 805 лиц мужского пола и 24 256 732 лиц женского пола. Излишек в один миллион женщин! Год спустя, в конце 1957 года, итальянцев было уже 48 594 000! Миллиончик за двенадцать месяцев!
Из этого количества пять с половиной миллионов неграмотных и семь с половиной миллионов полуграмотных. Другими словами, 30 процентов населения не владеет минимальными навыками чтения и письма.
В этом причина наших главных трудностей. У людей нет базы, которая позволила бы им стать чем-нибудь большим, чем чернорабочими. В Италии нет квалифицированной рабочей силы, нет рабочих и служащихспециалистов. Этим и объясняется огромная разница в заработке. Быт чернорабочего, который умеет все и ничего (таких в Италии сколько угодно), резко отличается от быта квалифицированного рабочеготакие очень редки; в первом случаеголодное существование, во второмскромное довольство. Машинистке платят мало: от 20 до 30 тысяч лир в месяц. Но секретарша получает 7080 тысяч лир. Тем, кто владеет иностранным языкомгидам, переводчикамцены нет.
Именно в этой постоянной нехватке квалифицированных кадров редактор видит причину стремления к механизации, которая уменьшит потребность промышленности в кадрах.
Пытается ли правительство исправить такую ненормальность?
Задача огромная. Много было сделано, еще больше остается сделать.
Эту фразу мне уже приходилось слышать во времена фашизма.
Экономист улыбается с легким оттенком грусти.
Тогда мы отставали на целое столетие; допустим, что теперь мы сократили отставание наполовину. По крайней мере на Севере. Впрочем, Турину и Милану уже не в чем завидовать остальной Европе. Но остальные три четверти страны! Рубеж между Севером и Югом совершенно реален. Разница в условиях жизни ужасающа. Я сказал столетие? Я был далек от истины. Итальянский сапог еще по щиколотку увяз в феодализме. Государство делает гигантскую работу, население приносит огромные жертвы для того, чтобы финансировать Cassa per il Mezzogiorno, которая создает один за другим новые органы для преобразования структуры общества на Юге, для просвещения его несчастного населения и для повышения уровня его жизни. Это не так уж мало. Надо считаться с местными трудностями. Сицилии и Сардинии была предоставлена автономия. Результаты уже сказываются, но работы еще много. И мы пока колеблемся. Какой путь выбрать? Индустриализация?
На базе сицилийской серы и сардинского угля?
Не верьте этому! Это сказка. Горнякам действительно платят мало. Но качество сардинского угля делает его разработку бесполезной, а себестоимость сицилийской серы вдвое выше мировых цен, диктуемых американцами. Эксплуатация серных рудников убыточна. Была сделана попытка их закрыть. Горняков уволили, выдав им значительную компенсацию. Эту компенсацию им посоветовали использовать для переезда в другие районы, где они смогли бы найти работу. Ни один не двинулся с места. Они проели деньги, а затем явились на прежнюю работу и стали ждать с непреоборимым терпением, свойственным отсталой массе. Они не смогли представить себе, что можно жить где-то на новом месте, не смогли покинуть свои разваливающиеся хижины. Пришлось возобновить работу на рудниках, и опять добыча серы убыточна.
Эту привязанность к обреченным селениям я видел в Италии повсюду. Чем вы это объясняете?
Он пожимает плечами.
Mah! Конечно, главным образом сентиментальностью. Темнотой. Слепотой. Людям кажется, что они срослись с камнями поселков, из которых уходит или уже ушла жизнь. В общем, можно сказать, что этот труженик, неутомимый, надежный, трезвый до крайности, упрямый, выносливый, безропотный и благочестивый до идиотизма, начисто лишен воображения. И тем не менее пересадите его на другую почву, и вы не надивитесь его необыкновенной изобретательности. Да вот вам пример.
Когда парламент утвердил закон, долженствовавший обеспечить приличные жилища обитателям трущоб в больших городах, те вначале отказались покинуть кварталы, к которым они привыкли. Потом их осенило. Началась спекуляция недвижимостью. Это может показаться невероятным, но, переезжая на новую квартиру, хозяева продавали свое старое жилищесарай из гнилых досокза 100 тысяч лир и даже больше. Новый жилец приобретал таким образом право на переселение. Дело зашло так далеко, что одно предприятие организовало серийное производство сараев, которые по ночам начали вырастать в трущобах как грибы. Люди, въезжавшие в новые квартиры, предоставленные им правительством, пускались в свою очередь в другие махинации: продавали радиаторы, оборудование ванных комнат или разводили огороды в ваннах. Были и другие осложнения: сразу после войны находились такие, что незаконно вселялись во временно пустовавшие частные дома. Все это может дать вам какое-то представление о проблемах, которые приходится решать правительству в такой стране, как наша.
Правда ли, что ежедневно опротестовываются векселя на один-два миллиарда?
Вы ребенок, позвольте вам заметить. Гораздо забавнее рассуждать следующим образом. Дано: во-первых, ежедневно опротестовывается на полтора миллиарда векселей, во-вторых, по данным статистики, риск неуплаты при торговле в рассрочку колеблется в пределах от 5 до 10 процентоввозьмем в среднем 7,5 процента. Сочтите, на какую сумму продается у нас ежедневно товаров в рассрочку?
Наморщив лоб, я считаю в уме:
Около 20 миллиардов?
С. поправляет меня, улыбаясь уже по-настоящему.
Больше! Ибо, во-первых, большая часть сделок совершается между частными лицами, вне поля зрения статистиков. Во-вторых, во многих случаях не возникает надобности в финансировании этих операций официальными кредитными учреждениями либо потому, что стоимость покупки сравнительно невелика (ткани, перчатки, чулки, игрушки, книги), либо потому, что клиент щепетилен в вопросах чести. Это бывает на Югеопять этот Юг, мсье, где покупатель сочтет себя кровно оскорбленным, если от него потребуют подписать вексель. Есть еще и другие формы кредита, полностью ускользающие от собирателей цифр. Только продажа и перепродажа автомобилей поддаются учету благодаря обязательной регистрации таких сделок. Что же касается всего остального, то всегда есть определенная доля преднамеренных невыплат, которые я называю профессиональными. Торговцы о них не заявляют и в суд не подают. В тех случаях, когда товар, купленный в рассрочку, не оплачивается в срок, продавец имеет право забрать его обратно, не возвращая полученных взносов. Но где найти того, кто купил в рассрочку пишущую машинку и затем переехал, не оставив адреса?
Мы переходим к вопросу о трех миллионах безработных. Мой собеседник согласен со своим миланским коллегой. Эта цифра преувеличена: с одной стороны, она включает в себя добровольцев, то есть людей, умышленно не работающих ввиду того, что разница между пособием по безработице и зарплатой чернорабочего невелика; с другой стороны, ее сильно раздувает неисчислимая армия тех, кто живет законными и не вполне законными махинациями, гораздо более доходными, чем низкооплачиваемая работа. Новые дома? Это опять-таки спекуляция с целью избежать замораживания квартирной платы на довоенном уровне. Тогда итальянец тратил от 20 до 25 процентов своего дохода на оплату жилища. В наши дни он не соглашается с этим, так как хочет иметь возможность купить холодильник, стиральную машину, автомобиль И вот В Риме сдается семь тысяч квартир, да я не считаю еще квартир, которые продаются.
Редактор поднимается и провожает меня:
Посмотрите Юг. И тогда мы снова поговорим. Пока вы не увидите Сицилию и Сардинию, вы не будете знать Италии.
Перед тем как последовать этому совету, мы проводим наш последний вечер в Риме с Луиджи. Мы помним его восемнадцатилетним маленьким эгоистом и таким лодырем, каких свет не видывал. Он заставлял свою сестру прислуживать себе за столом. Она ела, стоя сзади него и держа тарелку в руке.
Теперь он мужчина. Физически он не изменился. Но прошедшие пятнадцать лет и изучение медицины прорезали по обе стороны его чувственного рта горькие складки. В общем же Луиджи изменился больше, чем другие наши знакомые. Он очень красноречиво иллюстрирует эволюцию среднего итальянца.
Получив красивый диплом врача, он понял, что остался таким же невеждой, как и раньше. Единственная перспективаcondotta в деревне, потому что у его родителей не было денег, чтобы купить ему кабинет в городе. Medico condotto получает жалованье от местного самоуправления; пациенты ему не платят, ему дают, по выражению Луиджи, «чаевые». Его месячный заработок составляет от 60 тысяч до 80 тысяч лир. И, чтобы получить такое место, нужно еще иметь протекцию! На то место, которое он имел в виду, претендовала добрая сотня кандидатов.
Ему и сейчас еще тошно при одном воспоминании об этом. Он кладет вилку.
Похороны по последнему разряду!
Короче говоря, он остался в Риме и в течение пяти лет испытывал судьбу. Тщетно. Тогда, чем просто бить баклуши, он решил специализироваться. Еще четыре года учения.
Погрустневший, разочарованный, поумневший Луиджи, ленивый, вялый Луиджи в один прекрасный день понял, что он любит свою специальность.
И когда мой патрон сказал мне, что медицинаэто служение святому делу, я ему поверил. Я поверил ему, я верил до того дня, когда привел к нему больного бедняка, с которого тот преспокойно содрал 30 тысяч лир за консультацию.
Услышав цифру, названную Луиджи, мы не можем сдержать восклицания. Он делает гримасу:
Самый скромный специалист просит с вас 5 тысяч лир. Нередки случаи, когда требуют 10, 20, 30 тысяч лир. И в два раза больше, если имеешь несчастье побеспокоить какого-нибудь туза. Вся система врачебной помощи основывается на Mutua, членство в которой обязательно. Члены Mutua выбирают врачей для своего участка и оплачивают их, в зависимости от того, сколько денег у них в кассе. Больные рассчитываются за все, платя членские взносы. Если по какой-либо причине «свой» врач не устраивает больного, он может обратиться к любому другому врачу, только в этом случае платит по тарифу. Все это так. Но есть ряд сложностей. Каждое из этих обществ взаимопомощи имеет свой перечень принятых лекарств. Патентованные средства очень дороги. Обыкновенно их не включают в перечни. В таких случаях врач, входя в положение больного, выписывает фиктивный рецепт: общая стоимость включаемых в него лекарств равняется стоимости нужного патентованного средства. Аптекарь при этом ничего не теряет. Но Mutua не дремлет. С некоторых пор она стала требовать дубликаты рецептов.
Луиджи брезгливо морщится.
Конкуренция зверская. Мои товарищи решили организоваться. Они положили для начала брать за консультацию 2500 или 3 тысячи лир. Но всякий раз какой-нибудь собрат по профессии, который уже имел обеспеченную клиентуру и брал по 5 тысяч лир, сбивал цену, доходя до смехотворного тарифа. Это продолжалось до тех пор, пока он не добивал конкурента. В подобных случаях самолюбия не существует Впрочем, для меня такой вопрос не возникает. После девяти лет обучения и пяти лет прозябания у меня просто нет денег, чтобы где-то обосноваться!
Желая отвлечь его от этих мыслей, мы говорим об Италии. Он признает, не без грусти, что послевоенные успехи весьма значительны. Но, по его мнению, образ мыслей изменился мало. Кругозор среднего итальянца очень узоки это самое ужасное.
Ну и что остается делать Эмигрировать! Нас слишком много, и, что гораздо хуже мы не любим друг друга. Итальянцы друг друга ненавидят! Если с самого начала у тебя нет денег, ты никогда ничего не достигнешь.
Женитесь на богатой.
Он криво улыбается:
Я думал об этом. Но как можно жениться, как можно довериться женщине и сделать ее матерью твоих детей? Ведь когда узнаешь их девушками, они готовы броситься вам на шею безо всяких условий. С тех пор как я в Риме, я никогда не испытывал недостатка в женском обществе. Никогда мне не приходилось утруждать себя ухаживанием или заигрыванием. Первый шаг они берут на себя; я ограничиваюсь тем, что выбираю.
Это из-за вашего личного обаяния, Луиджи, вставляет Лилла.
Он отрицательно качает головой.
Не в этом дело. Женщин больше, чем мужчин. Они действуют по принципу липкой бумаги для мух. Из множества мужчин один да прилипнет. Это более интересное времяпрепровождение, чем подпирать стены на вечеринках.
В общем, у вас всегда есть любовница.
Он делает резкое движение:
Momento. Я вовсе не говорил о любовницах. Вы можете добиться от этих девушек всего, абсолютно всего, но только не того, чтобы они пожертвовали вам свою девственность без благословения церкви.
Эпоха полудев? Редактор был прав. Отставание на пятьдесят лет.
Государство в государстве
Пять meritе.
Я останавливаюсь в изумлении, наполовину вынув из кармана мои лиры, и недоуменно повторяю:
Пять merite?
Должно быть, я единственный в мире человек, которому всерьез предлагают заплатить за фруктовый сок неведомой валютой. Маленький тринадцатилетний бармен безмятежно перетирает стаканы.
Пять merite.