В Софии действовал тайный революционный комитет, игравший роль штаба восстания, в который входили крупнейшие лидеры болгарских коммунистов Димитров, Колларов и Ванков, а также двое коминтерновцев из Советской России.
Он назначил восстание в столице на 24 сентября, сигналом к которому должен был стать поджог одного из правительственных зданий. Одновременно диверсионная группа коммунистов должна была вывести из строя местную электростанцию и полностью обесточить Софию.
Мятежники рассчитывали, что темнота сыграет им на руку и вызовет панику у сторонников Цанкова. Специально подготовленная дружина, воспользовавшись этим, должна была обезвредить столичный гарнизон. Ее членам заранее было выдано необходимое оснащение, включая фонари для оперативных действий в темноте. Одновременно с этим 250 коммунистов, переодетых в форму болгарских юнкеров, должны были внезапными ударами захватить ключевые здания столицы и нейтрализовать царя.
Расчет был на то, что полицейским и жандармам не придет в голову идея арестовывать «военных». Однако накануне выступления по утратившим бдительность коммунистам, которые стали вести свою разрушительную работу почти открыто, был нанесен сильный удар. Чтобы упредить их, в ночь с 8 на 9 сентября 1923 г. новое правительство Цанкова, извещенное о подготовке восстания, предприняло против заговорщиков превентивные меры, которые достигли своего апогея 12 сентября.
В итоге многие активные мятежники были арестованы еще до начала выступления, из-за чего оно «было обескровлено».
По данным советских источников, «с целью усиления террора правительство Цанкова по выдуманному предлогу, будто рабочие и крестьяне готовят вооруженное восстание с целью установления Советской власти в Болгарии, арестовало более двух тысяч деятелей рабочего движения; закрыло рабочие клубы, превратив их в полицейские участки, конфисковало имущество, типографии, средства и архивы партийных и рабочих профессиональных организаций и в то же время возбудило массовые преследования против тысяч их членов и сторонников по всей стране.
Таким образом, правительство Цанкова подтолкнуло рабочих и крестьян к сентябрьскому восстанию, которые поднялись на защиту своих прав и свобод, на защиту своего свободного существования»
Однако превентивные аресты сильно ослабили выступление, которое носило организованный опасный характер лишь на северо-западе страны. Во многих районах коммунисты были обезглавлены, связь между их ячейками была нарушена.
В результате без непосредственного приказа сверху в некоторых местах они не выступили, тогда как в других поднялись на свой страх и риск. В итоге выступление произошло нескоординированно.
В этих условиях восстание разумнее всего было вообще отложить, однако технически это было уже вряд ли осуществимо. Кроме того, в Москве не владели полнотой информации, а прибывшие из нее эмиссары «боялись упустить момент» и требовали «начинать как можно быстрее».
Коммунистическое руководство подталкивали на скорейшее выступление и селяне, желавшие пограбить горожан. В результате в некоторых районах мятежи начались уже 12 сентября 1923 г., за несколько дней до официальной даты восстания и без всякой связи с руководящим им центральным комитетом. Сигналом для них стал арест местных лидеров коммунистов, и их подручные опасались, что вслед за ними задержат и остальных революционеров.
Тем не менее кое-где, особенно на северо-западе страны, разыгрались настоящие бои, шедшие с переменным успехом, а в некоторых районахи неудачные для официальных властей.
Видя шаткость национальной власти в Болгарии, в ряде местностей белогвардейцы пошли на превентивные меры, создав отряды самообороны, что доказало свою эффективность. На случай выступления коммунистов они заранее разработали план, по которому отдельные находившиеся на работах бойцы срочно прибывали на крупные сборные пункты и доставали спрятанное оружие.
Это были вполне оправданные меры, ведь с самого начала белоэмигранты оказались автоматически вовлечены в этот конфликт и «в тех случаях, когда требовали обстоятельства, русские части уже были способны оказать сопротивление».
По воспоминаниям военного профессора Даватца, еще 6 июля 1923 г. «один из видных общественных деятелей, профессор К.Н. Соколов писал генералу Шатилову: «В стране полное спокойствие, но масса взрывчатого материала, и осенние месяцы будут критическими. В случае контрпереворота нас всех, и штатских, и военных, просто и без остатка перережут».
Тревожный прогноз этот факически оправдался уже в конце сентября, когда по всей Болгарии началось выступление коммунистов, переходящее порою в настоящие бои. Но тут уже был открытый враги имелась директива Главнокомандующего (относительно самообороны подвергающихся нападениям. Ред.).
Между тем положение по всей стране было тяжелым. Мятежникам удалось захватить целый ряд сел на юге и в центре, а также почти весь северо-запад страны. Они мобилизовали в захваченных ими селах крестьян, вооружая их примитивным «оружием» палками и пиками, и лишь проверенным выдавали советские «трехлинейки».
Такое явление наблюдалось повсеместно. Подобное отношение к рядовым участникам свидетельствовало о том, что коммунисты не доверяли «движущей силе народного движения», не имея в его среде твердой опоры. С другой стороны, это отрицательно влияло на настроение крестьян, видевших, что мятежники, по сути, гонят их на убой с голыми руками на пулеметы.
Борьба в центральной и южной Болгарии
Во время этой недолгой, но кровавой гражданской войны белогвардейцы оказали коммунистам упорное сопротивление и понесли потери убитыми и ранеными.
В центральной Болгарии местным красным удалось овладеть многими селами, после чего они попытались захватить города. Так, по донесению из штаба Донского казачьего корпуса в штаб Врангеля, такое нападение произошло в ночь с 19-е на 20 сентября. Оказалось, что «болгарские коммунисты и крестьянская молодежь из окружающих Старую Загору деревень, общим числом около 600 человек, внезапно атаковали казармы, тюрьму, железнодорожную станцию города и ворвались в него, ведя уличные бои против правительственных сил. Наступление это к рассвету было отбито.
Однако вследствие внезапности, около половины четвертого утра коммунисты ворвались в казарму, занимаемую управлением нашей группы, где убили сотника Леонида Игнатьевича Еланскова, урядника Георгия Илларионовича В(Б)орохвостова и ранили подхорунжего Усова и старшего урядника Донской офицерской батареи Ла(о)щилина. При нападении на нас коммунисты потеряли 2025 человек ранеными и убитыми».
По данным самих белогвардейцев, произошло это при следующих обстоятельствах: в «казарме в это время было мало народу и все мирно спали. Несколько офицеров было при этом убито, а остальные избежали такой участи лишь потому, что успели забаррикадироваться в одном из помещений и отчаянно отбивались несколько часов, пока восстание не было подавлено».
Возможно, причиной неудачи нападавших стало то, что во время захвата занимаемых белогвардейцами помещений они предавались мародерству и грабежам. Так, в числе похищенных ими вещей были часы.
Среди убитых казаками коммунистов опознали сына болгарского генерала Велчева. Незадолго до этого он взял в плен своего отца, сохранившего верность правительству и дравшегося против восставших.
Участник событий болгарский коммунист П. Балтаджиев так описывали этот бой: «В Старой Загоре одна часть членов партии (другая часть не принимала участия в движении) вместе с прибывшими из окрестных сел и деревень членами партии и земледельцами атаковали казармы, в которых были размещены войска (болгарские. Ред.) и врангелевцы, но были отбиты.
Бой был чрезвычайно напряженным. Они успели занять вокзал и новый квартал города. В конце концов бойцы были вынуждены оставить город. Часть из них успела отступить к деревне.
В городе остались анархисты, также принимавшие участие в движении, которые были разбиты и потеряли шесть-семь человек убитыми. Оставшиеся в городе анархисты были убиты до последнего (человека. Ред.).
Здесь, как и в других местах, было много жертв и жестокостей
Товарищи, не принимавшие участия в движении, попали в руки противника и были жестоко избиты».
По данным старозагорских казаков, все это после того, как здесь же вооруженная группа коммунистов напала на безоружных казаков. Почти одновременно с этим на шахтах «Вулкан» и «Марица» были арестованы русские рабочие-белоэмигранты, причем, если бы «не подоспел конный эскадрон из Ямбола, были бы расстреляны. Одиночные работавшие по деревням русские были всюду арестованы и только быстрое восстановление порядка правительственными войсками спасло им жизнь».
Одновременно в городах Новая Загора и Чирпан коммунисты также пытались захватить власть, причем в первой их попытки увенчались успехом и там они продержались 15 часов. Однако видимого успеха в этом районе мятежники достигли лишь при захвате ряда сел. Именно отсюда депутат Тодор Луканов, объявленный «советским главнокомандующим», заявил о создании болгарской красной армии.
В Новой Загоре находилось белогвардейское инженерное училище и русский инвалидный дом. Юнкера и преподаватели взяли беззащитных инвалидов под охрану, отразили атаки противника и помогли болгарским правительственным отрядам выбить коммунистов из города.
Однако 20 сентября стало критическим днем для живущих в Новой Загоре русских. Восставшие заняли весь город, кроме казармы болгарского пехотного взвода и немногих русских учреждений.
И хотя несколько десятков болгар, блокированных в казарме, с помощью пулемета отразили атаки превосходящих сил противника, их положение было тяжелое. Несколько сотен красных обложили горстку солдат и офицеров, и к ним непрерывно прибывали новые подкрепления.
Мятежники накапливали силы и готовились уничтожить их массированной ночной атакой, когда оборонявшиеся не могли стрелять прицельно. Но «в помощь войскам явились проживавшие здесь русские», которые рассеяли коммунистов и к вечеру помогли восстановить законную власть в городе.
Один из организаторов штурма этого города коммунистами, П. Балтаджиев, писал: «Решили отправиться на захват казарм, расположенных вне города, в которых находились солдаты (правительственной армии. Ред.), врангелевцы и три болгарских офицера.
Днем наступление предпринимать было опасно и в целях избежания лишних жертв было решено их атаковать ночью.
В течение дня в занятый город прибыли около 700 вооруженных борцов, занявших пригородные позиции.
Однако после обеда из Ямболя, в четыре-пять часов, прибыла пехота (правительственных сил. Ред.), три эскадрона кавалерии и два артиллерийских орудия. Начался усиленный бой. Артиллерия стреляла в город.
В первую очередь был разбит сектор, на котором находились товарищ Балтаджиев и 50 бойцов. После этого он был принужден отступить в село.
Другой сектор, которым командовал Петко Иванов, продержался довольно долго, но и тот был разбит.
Ворвавшиеся войска учинили много насилия над населением, бесчинствовали и убивали его. (В том числе. Ред.) была убита восьмидесятилетняя старуха. Была расстреляна секретарь женской организации (на позиции было четыре или пять вооруженных женщин, жены товарищей, арестовывали буржуазных дам). Был убит Генчо Миланов, местный адвокат. Был также убит его отец. Одежда и вещи Петко Иванова были вынесены (из его дома. Ред.) и сожжены.
Отступавшие товарищи преследовались солдатами и одетыми в солдатское (болгарскую униформу. Ред.) врангелевцами.
Усмирение было чрезвычайно жестоким. Захваченные в плен расстреливались. Зверски избивались дети коммунистов».
В Чирпане русских жило очень мало, но и они оказывали активную помощь правительственным силам в наведении порядка.
Но, несмотря на эти успехи, ситуация для них продолжала оставаться очень напряженной. Особенно для района Старой Загоры. Город был обложен коммунистами со всех сторон. По сообщению из штаба Донского казачьего корпуса, «в Старо-Загорском округе, в некоторых деревнях, преимущественно расположенных в горах, таких, как Джлбоко, Хржщение, Мжглиш, Шипка, коммунисты в единении с болгарской молодежью, захватывая власть в свои руки, объявляли Советскую республику. Вблизи этих деревень и на окружающих горах в данное время идут бои правительственных войск, усиленных милицией, с коммунистами.
Ввиду возможного нападения на русские контингенты по соглашению с болгарскими властями в целях самозащиты приказано принять необходимые меры обороны.
Большой процент русских беженцев, живущих в городе, приходит для ночлега в казармы, где имеется болгарский гарнизон и организованные русские части. Жизнь их в городе совершенно не обеспечена.
Перед контингентами наших войск ставится вопрос, что делать в случае усиления гражданской войны: вооружиться ли лишь для самообороны или принимать участие, если к тому будет необходимость, в военных действиях правительственных войск».
Кроме того, агенты ОГПУ отмечали активную роль белогвардейцев и «при подавлении восстания около станции Сарамбей. Участвовали в бою против коммунистических отрядов музыкантная команда Корниловского полка и донские казаки, работавшие в районе станции Сарамбей» (судя по всему, речь идет о чинах Гундоровского полка, возглавляемых генералом Коноводовым. Ред.).
В этих событиях обращают на себя внимание следующие детали. Так, список указанных донскими казаками объектов, находившихся в руках болгарских красных, достаточно символичен. Показательно, что в районе Казанлыка первыми поднялись коммунисты, проживавшие в знаменитом с Русско-турецкой войны 18771878 гг. селе Шипка. Дети и внуки тех, кого геройски в условиях жестокого холода и голода защищали на Шипкинском перевале отцы и деды оказавшихся в Болгарии белогвардейцев, вели себя весьма своеобразно.
Они забрали у охраны мемориального комплекса в память русских освободителей три старые «берданки» и церковные ключи. Войдя в храм, мятежники ударили в набат, который стал сигналом к выступлению соседних сел. Этим коммунисты не ограничились и надругались над святыней двух народов.
Впоследствии объединенный русско-болгарский отряд, освободивший Шипку, обнаружил факты глумления красных над православной святыней. Оказалось, что коммунисты выкололи штыками глаза святым на иконах, стреляли по ним как по мишеням и похитили из храма некоторые ценные вещи, после чего «с достоинством удалились».
На этом примере очевидно, что власти и население страны не только не исправили факты запустения и воровства в святом для двух народов месте, отмеченном белогвардейцами еще в апреле 1922 г., но и допустили еще большее кощунство над памятью погибших здесь русских и болгар. Вообще, как писал один из командиров Корниловского полка в Болгарии М. Левитов, чувствуется «теплая признательность» благодарной Болгарии. Это и ее выпады за последнее время заставляют сожалеть, что рано ее освободили и не помешало бы кое-кому из них (болгар. Ред.) еще потомиться в турецком плену и до сего времени».
Можно было бы считать это преувеличением, если бы не одно «но». Коммунисты не просто подняли здесь восстание, но и демонстративно осквернили русский храм-памятник героям обороны Шипки.
Как писал живший тогда в Болгарии доктор Ретивов, «молодое поколение Болгарии совсем не знало роли России в освобождении их страны и лишь кое-кто говорил, что Александр II, ведя войну с Турцией, лишь только хотел завладеть проливами
Вы никогда не можете положиться на вашего друга-болгарина и никогда не знаете, в какую минуту он вам изменит и из друга превратится во врага В болгарине отрицательные стороны берут верх над положениями, вот почему среди них и трудно жить».
Узнав о вооруженном выступлении болгарских коммунистов, 23 сентября Врангель отправил командующему Донским казачьим корпусом генерал-лейтенанту Ф.Ф. Абрамову предписание: «Ввиду внутренних осложнений, приказываю Вам: