* * *
Когда Маринка второй раз про лоскутик от платья деду повторила, Илья Ильич сознание потерял. Отвезли его в город, в больницу. Полтора месяца он там отлежал.
А Маринка как же? подошла к Нику Елена.
Маринку Зинаида Ивановна «что принцессу холила», ответил Елене Иг, то и дело к деду в больницу привозила. А пока Илья Ильич болел, Степан Николаевич расписал нашей тетке Стеше беды старика. Тетка Стеша расчувствовалась, понятно. Едва Илья Ильич из больницы выписался, она самолично стала его упрашивать к нам в лечебницу на работу приходить. На место кладовщика. Илья Ильич обрадовался, само собой, и тут же согласился. Тем более что ему рабочая карточка пошла. Да и Степан Николаевич расщедрилсяполовину долга старику простил. А вторую половину на два года отсрочил. Когда Илья Ильич в лечебницу работать пришел, он нам самым веселым дедом показался.
Правда, правда, подтвердил Ник. А тут на удачу сторожиха больничная насовсем к сыну в Салехард уехала. Стал Илья Ильич еще и сторожем по совместительству. Переехали они с Маринкой из кладовки в сторожихин домик. С печкой и всем хозяйством Потом незаметно как-то Илья Ильич все чаще себе «угощаться позволять стал». «Позволит», и веселенький, говорливый делается. Потом вдруг раз и землистым становится и какие-то страшные разговоры про свою лютую вину и Анюту загубленную вести начинает. Да жутко, без слез плакать Иг, ты лучше сам дальше.
Ладно, закивал Иг. Накануне ночью мороз ударил. Там у нас заморозки рано приходят. За рябиной в лес мы решили. С уроков сорвались. А жрать охота. Хоть по куску какому. Вот меня ребята к нам и послали. Скинул я в сенях чеботы. И в кухню по-тихому. Тетка после ночного дежурства отсыпаться должна была. Вдруг Всхлипы какие-то Да голос-то не один. Подкрался я к двери, в щель глянул Сидят за столом Илья Ильич с теткой и оба ревут. Старик без слез, как всегда. Пьяненький, но не сильно. Слова неразборчиво говорил. Все про какую-то «находку» Маринкину в подвале твердит. Про лоскут в горошек красный Говорил, говорил да как завоет. И тетка за ним. Старик хрипит, трясется, пропил, говорит, я дьяволу душу и совесть свою. Меня сжечь мало. Но страшно Маринку одну оставлять. К тому же долг громадный Степану Николаевичу на мне висит. Тетка лицом в подзор уткнулась и навзрыд. Я убежал
Иг, когда мне рассказал, я не поверил ему. Не мог. Не хотел. Поцапались мы до крови, грустно усмехнулся Ник. А дальше Снег первый выпал. Пошел я как-то с Маринкой в свой лес. Деревья ее любили. Маринка их тоже понимала. Как пришли мы к добрым дубам, я у Маринки и спросил про Анюту. Она мне все, как было, рассказала. Спокойно говорила. И про лицо тетки Зины, когда та у нее лоскут отнимала. Елена, поставь чайник. А я сырой еще хлебну.
* * *
Иг не спеша извлек из кармана шарик с перламутровой синусоидой внутри. Несколько раз подкинул шарик над головой. Кидал правой рукой, а ловил левой, у самого пола.
Закончив жонглировать, Иг уселся верхом на стул, заговорил, припоминая:
После лесного разговора с Маринкой Ник замолчал недели на две Покрутили мы, поприкидывали и решили брать магазин. Артему и Герасиму, само собой, ничего не сказали. Отдали им долю сладостей, и все Мы как рассчитали? Деньги, что можно было от продажи вина и папирос получить, разделить на две части. На одну часть оружие и бензин купить. ДругуюМаринке отдать, чтобы им с дедом было на что жить, если нас в тюрьму посадят.
А сколько денег вы Маринке отдать хотели? заинтересовался Шашапал.
Не успели мы ничего сделать, сморщился Иг. Первый раз на пробу слишком мало взяли. Второй раз помешали нам. Только мы бутылки и папиросы закопать успели, как Зинаида Ивановна милицию с собакой вызвала. А вот взяли нас, как дураков Потому что всем скопом на сеновал рванули. Да еще дожидались, пока нас одного за другим вниз собака таскала. Надеялись, что пронесет. А уж там чуть не весь поселок собрался. Степан Николаевич с Зинаидой Ивановной. Кулаками дергают. Орут на всю страну. Грабители! Мародеры!.. Тетка руками от стыда закрылась. Плачет. Люди пальцами тыкают. А мы губы закусили. Руки назад, идем и ни звука Как хотели отомститьне вышло, но все равно тех гадов захомутали.
Каких гадов? не понял Шашапал.
Зинаиду Ивановну и Степана Николаевича, мрачно процедил Иг. Мы поначалу молчали все, когда нас допрашивали Каждого отдельно. Потом очные ставки пошли. И тут, когда Зинаида Ивановна орать начала, что мы десять банок икры и пятнадцать бутылок коньяка стащили Я про все подлючие дела этой семейки высказал. И про свиней! И про Анюту! А тут Илья Ильич в милицию сам пришел. Попросил, чтоб судили его
А сестру Маринкину нашли? Анюту? невпопад спросил Сергей.
Звонки в дверь перебили вопрос Сергея. Хлопнуло расшатанное парадное. Ломкий голосок в коридоре требовательно спросил:
А где мой брат Игорь?
Через миг в комнате появилась остроглазая чернявая девчонка с косичками торчком.
Завидев Ига, девчонка вспыхнула большеротой улыбкой, выпалила, сглатывая окончания слов:
Вам немедленно велено идти обедать! Тебе и вот ему! ткнула она указательным пальцем в Ника.
Иг зарделся от счастливого смущения. Не дожидаясь ответа, большеротая пигалица набросилась с вопросами на Сергея:
У тебя ноги протезовые?
Нет. Свои, сконфузился Сергей.
Зачем же ты костыли носишь?
Я их выброшу скоро, пообещал Сергей.
Из окна? уточнила пигалица.
Да нет Просто так
Давай лучше их распилим, и кубики выйдут, предложила девчонка. А мой брат Игорь построит из кубиков для всех зверей и кукол дом.
Через лоскутья туч
И пришло утро предпоследнего воскресенья июня.
Проблуждав где-то в зарослях чужого времени, насмешливое утро по своему разумению вольготно разлеглось на подоконнике. Насвистывая и болтая ногами, оно великодушно разглядывало заспавшихся хозяев. Утро снисходительно потянулось, громко прозвенел сворачивающий на мост трамвай, и сейчас же в комнате началась суматоха.
Что-то роняли на пол, выхватывали друг у друга узлы и посуду, веревки и ножницы.
Беспрерывно хлопала дверь. Голосили соседские кенаря. Надрывался телефон в коридоре. Шипели на кухне трудяги-керосинки.
Металась по комнате полуодетая Алена, на лету подхватывая разлетевшиеся из круглой коробки цветастые мотки мулине и широкие ленты.
Обеспокоенная бабушка безуспешно пыталась втолковать матери нечто малоразборчивое о непропекшихся сырниках.
Кто-то громогласно и весело отфыркивался над кухонной раковиной.
За распахнутыми окнами бесчинствовали автомобильные голоса, громыхали разудалые трамваи.
Ветер подхватывал, приносил со двора обрывки знакомых интонаций, просечку прыгалок, визг Додика-щепки, шлепки выбиваемых матрасов и одеял, въедливые запахи пролитого огуречного рассола и угольной пыли.
Начинался суматошний день отъезда на дачу.
* * *
Все уносилось по крутым лестницам вниз.
Мягко стекали неуклюжие тюки с одеялами и постельным бельем.
Дергаными рывками упрыгивали задранные вверх искривленные ножки перевернутых стульев.
Недовольно бухали, вырываясь из рук, всаженные друг в друга тазы и кастрюли.
Уплывали, проваливались истертые бока громоздких чемоданов и наспех укутанных корзин.
Сергей стоял за столом, давясь остывшим пюре, бездумно смотрел на чехарду исчезающих вещей.
Нетерпеливая половина его души давно металась по нагретому солнцем кузову трехтонки, что уже мчалась от отцовского завода к их дому.
Но другая, затаясь, готовилась к прощанию с бабушкой, дядей и четверкой друзей, ставших неразделимой частью его самого. Из последних сил эта вторая половина оттягивала, отодвигала приближающиеся минуты последнего перекрестья взглядов.
Нестерпимо хотелось исчезнуть. Невидимкой перемахнуть временной барьер расставания
Пролететь, вобрав в себя все дивно-нежданное, что таило будущее, и мчаться обратно в Москву, захлебываясь от предвкушения встречи с друзьямиНеобычайниками.
Действенность противоречивых желаний доводила Сергея до исступления. Желания разрывали, перехлестывали одно другое.
Немедленно, сейчас же очутиться в том подлеске с красными от земляники полянками, что, по словам отца, начинается в ста шагах от участка дачи, которую они сняли.
Закутаться в ломкую песню Елены, ту самую, про Медуницу, которую «все топчут, не жалеют».
Самому средь бесконечного, звонкого леса ощутить встречный зов доброго корявого дуба.
Всегда чувствовать рядом истаивающую улыбку бабушки. Столь редкую и оттого особенно дорогую.
* * *
Между тем, оставаясь у всех на виду, забытым и никчемным в центре всеобщей сутолоки, он по-прежнему упрямо сглатывал остывшие комочки картошки, тщась сохранить гордость прихлебыванием жидкого чая.
Среди завихряющейся кутерьмы чаще других появлялось изборожденное струйками пота точеное лицо Кирилла Игнатьева. Молчаливую муку от расставания с Аленой Кирилл бесполезно старался заглушить, хватая самые неподъемные вещи. Стоическая печаль Кирилла, замедлявшего любой миг, если мимо проносилась беспечная Алена, невольно ранила немым укором и без того переворошенную душу Сергея.
Нет, конечно, он не бросил своих друзей. Нет Ни к одному из них беда, слава богу, не стучится. Взять хоть Шашапала. Последнее время он набит радостью, как малышня криком по весне. Бесспорно, Шашапал молодец, что сам везде ходил и узнавал. И недавно маме его сказали: «В последних списках убитых и пропавших без вести, ваш муж не значится». Возможно, что скоро «Очень скоро, так, таинственно улыбаясь, не перестает твердить Шашапал. Маме не могли же сказать, да просто права не имели намекать на важнейшее задание, которое выполнял отец. Но я-то давно обо всем догадался. У меня интуиция, как у ведьмы-вещуньи».
Вызнав у матери и бабушки, что у отца его до войны была коллекция марок, которую в сорок втором пришлось выменять на муку, Шашапал принялся охотиться за марками, выменивая их даже на свои бесценные радиозаготовки.
Медуница тоже повеселела. Новый врач Вероники Галактионовны, увидав Елену на больничной кухне, подарил ей пачку глюкозы и пообещал «очень скоро разделаться с болезнью ее тети».
Самое главное Позавчера, на последнем сборище перед отъездом Сергея, они как будто уговорили Ника остаться. Арсен Иванович посулил близнецам велосипед двухколесный. А в августе на две недели взять с собой в Среднюю Азию. Иг на радостях чечетку рванул! За Тамару Церетели романс спел. Скандал в курятнике показывать начал Да соседи, как назло, в стенку загрохотали. Ну, ничего. У них все равно будет свой театр. Во что бы то ни стало Лишь бы Ник все-таки не уехал. Не передумал. Конечно, как Необычайники, они ничего особенного не успели сделать. Но кто знал, что столько всего навалится. Как бы там ни было, отступать нельзя! Надо продержаться! Всем неудачам наперекор! Но все-таки уезжает-то Сергей. А друзья остаются. Самое мучительное, что они еще и радуются за него. Никто из четверых ни словом, ни намеком не обмолвился, что уезжает именно онглава Священного Союза Необычайников. Сколько раз в неуемных фантазиях своих Сергей уже бросался в тот буйный, зеленый мир, где теперь он уже сам будет волен распоряжаться своими дорогами. Сам! Дотягиваться до манких россыпей желудей. Нежно надкусывать, подойдя к кусту, терпкие гроздья калины. Той самой калины с алым сердечком внутри, о чьей доброте так трепетно рассказывала Медуница. Без устали своими ногами носиться по клеверным лугам, среди стрекоз и бабочек. Плутать по лесу Пусть ему нельзя сидеть и запрещено нагибаться. Пусть! Зато он может лечь в траву и есть землянику. Так долго, как ему захочется. Оказаться возле дуплистой ели, высмотреть, осторожно собрать и пожевать смолу. Зацепить костылем, пригнуть к себе и набрать для роскошной мушкетерской перевязи сколько угодно кистей рябины или боярышника. Зависнуть над муравейником. Подойти к костру, где печется картошка. Выкатывать пропеченную костылем к себе под ноги. Самому! Срезать кусочки сосновой коры, чтобы делать крохотные лодки. И тугие ветки орешника для лука. Облизывать шелковые, крупные лепестки подсолнухов. Прятаться, пропадать в кущах тальника Вонзив костыли в искристую сердцевину, перепрыгивать ручьи. Просто так и зигзагами Самому! Встретить ежа и рассмотреть его до последней иголки!
Но сейчас, успевая выхватывать лишь блики проносящихся мимо видений будущего, он жестоко казнил себя за то, что вторгался в их первозданную красоту и радость, позабыв о друзьях. Как будто их и не было вовсе. А ведь каждый из четверых щедро, без утайки нес ему все, чем жил, на что надеялся, о чем мечтал
Безусловно, близнецы, Шашапал и Елена будут держаться вместе. Медуница дала слово Вере Георгиевне к ней приходить регулярно, чтобы за лето подготовиться для поступления во второй класс. Кирилл Игнатьев заверил, что позаботится о каждом из друзей Сергея. Не даст в обиду. Щава навряд ли вернется. Сдвинул в угол все, что у него в подвале нашлось, керосином плеснул и поджег. Дверь запер и ушел. Среди ночи. По счастью, Домна Самсоновна дым учуяла и панику подняла. В подвал не заселяют никого. Гордей Егорович солидный замок повесил.
И все-таки Все-таки уезжает он, Сергей, а ребята остаются.
Ну все! вырвал Сергея из мрачных раздумий голос матери. Немедленно прощаться и вниз! Кирилл! Кирилл, возьми, пожалуйста, вот этот ящик с посудой. Ты единственный человек, на кого я могу положиться. Алена! Сколько можно просить? Машина вот-вот подойдет. За вещами присмотри Хотя от тебя проку! Шевелись! Шевелись!
Бабушка, не успевшая толком причесаться среди хлопот, обняла Сергея и долго целовала в глаза, в лоб, в волосы.
Светлый будь Светлый Погуляй в лугах. Погуляй Перекрестив, сказала:Господь даст, сгинет твоя болезнь! И будешь ты молодцом, всем на загляденье. Иди, поцелую еще.
Торопливо сунула в руки узелок, предупредила:
Уж как приедешь, развернешь. Дотерпи Чай, я тебе угодила А сам бабушку целовать не будешь?
Сергей кинулся к ней на грудь.
Ну будет, будет, нежно потрепывая по затылку, шептала бабушка. Недели через две соберусь, бог даст. Да приеду к тебе с гостинцами. А пока, вон глянь, что дядя Федор тебе припас
Дядюшка, прячась за талую улыбку, неумело водрузил на Сергея, цепляя за костыли, новенькую, остро пахнущую лаком жестяную саблю в деревянных ножнах.
Та самая Что в магазине мне показывал. Не сомневайся И это вот
Правой рукой с отрубленным средним пальцем вручил Сергею круглую коробочку с ландрином. Чуть отойдя, посмотрел на Сергея, провел по голове ладонью.
Роняя костыль, Сергей схватил шершавую ладонь, прижал к щеке.
* * *
Двор встретил Сергея гвалтом воробьиной склоки. Ослепил роями взметнувшихся бликов, расколотых и выброшенных из полных луж.
Через откинутый задний борт трехтонки незнакомый шофер и Кирилл втаскивали в кузов громадный неподатливый мешок, наскоро сшитый из старой диванной обивки. Мешок был туго набит одеялами и подушками. Кирилла и незнакомого шофера наперебой подбадривали советами Евдокия Васильевна, Огольчиха и мать Окурьяновых. В конце концов Огольчиха не утерпела, подбежав, втемяшилась в мешок с такой силой, что он лопнул по шву
К Сергею подскочил Иг, потянул в сторону подвала Щавы, торопливо выговаривая сквозь зубы глазастой Иринке, вертевшейся у них под ногами:
Постой на атасе! Слышишь?.. А то налетит шакалье всякое
А ты не забудешь его попросить? повиснув на руке Ига, напомнила девчонка, косясь на Сергея.
Не забуду! прикрикнул на Иринку Иг, продолжая тащить за собой Сергея. Гляди в оба, пока не позову!
В углу «садика», в тени возле расщелины между домами, прислонясь к стене, стоял и грустно улыбался Ник.
Вот, начав неторопливо тереть ладонью кончик собственного носа, сбивчиво затараторил Иг. Это от нас, ото всех Он классный! Довоенный еще! Мы все думали-думали. Рыскали где ни попадя. А Ник как увидел у старика с хронометром. Вот, кричит, что ему надо! Давай же, Ник! Давай!
Ник отлепился от стены, протянул Сергею черную бархатную коробочку.
Что это? трепетно принимая коробочку, спросил Сегрей.
Посмотри, негромко предложил Ник.
Сергей бестолково вертел бархатную коробочку в руках, плохо соображая, как надо ее открывать.
Да что ж ты за неумеха такой! не выдержал Иг, выхватывая коробочку у Сергея. Смотри! Видишь? Компас!