Долгая поездка наедине с незнакомым человекомне самое приятное времяпрепровождение. Поначалу неловкость накатывала волнами после каждого движения, его или моего, если он обращал на него внимание. Но потом, когда мы выехали за пределы родного городка, серебристо-серый шорох гравия и строгий, словно метроном, стук лошадиных копыт заполнили пространство рассветной мерцающей дымкой, в которой, то и дело, расцветали бутоны пения то одной, то другой птицы. Я заслушалась. Мне еще никогда не приходилось выезжать из города, поэтому сочетающиеся именно таким образом звуки я слышала впервые. Перед глазами проплывали зеленые деревья и трава, умытая росой, поблескивающей в отсветах утреннего солнца, а перед внутренним взором, по мере вплетения новых звуков, сероватая картина насыщалась все большим обилием красок. В какой-то момент, мне подумалось, что такую честную мелодию жизни я могла бы слушать гораздо дольше, чем половину дня. Мерное движение экипажа очень скоро укачало меня, и я задремала, забыв о неловкости и смущении. Проснулась же от внезапного появления прямо по середине яркой палитры грязно-коричневой кляксы, звучащей, как Как сотня разбитых тарелок? Вздрогнула, распахнула глаза и удивленно осмотрелась: рессоры экипажа мягко пружинили на брусчатке, мы медленно проезжали мимо опрокинутой телеги, возле которой стояли необхватного вида женщина и не уступающий ей в объемах мужчина. Первая голосила на всю округу и костерила несчастного подрагивающего телесами супруга так грозно и увлеченноесли не сказать, вдохновенно - что боязно стало даже мне. Звуки ругани, глухих пинков злосчастной телеги и черепков посуды, смещающихся все дальше и громче с каждым, полным злости ударом, заставили передернуть плечами: стало физически неприятно, как будто в уши пытались забраться толстые коричневые гусеницы.
Когда карета отъехала на достаточное расстояние от скандалящей горожанки, я с облегчением вздохнула, чем привлекла к себе внимание попутчика и вызвала его понимающую усмешку.
Судя по открывающемуся через окно кареты виду и внутреннему ощущению времени, мы практически прибыли к месту назначения, поэтому я решилась задать молчаливому мужчине напротив тревожащий меня вопрос:
- Лорд Двейн, я хотела узнать, предусмотрена ли в консерватории стипендия?
- Конечно, но назначается она после сдачи экзаменов и по их же итогам, - ответил Маркас Двейн.
Я кивнула. Вполне справедливо поощрять денежными средствами не просто талантливых, но и трудолюбивых студентов. К тому же на три-четыре месяца моих сбережений должно хватить.
Снова посмотрела на спутника и подумала: а кем он, собственно, трудится в консерватории и работает ли он там вообще? Удивилась тому, что этот вопрос у меня возник только сейчас, и решила прояснить ситуацию:
- Лорд Двейн, а вы работаете в консерватории Аберга?
- Можно сказать и так, - произнес мужчина.
На моем лице отразилась крайняя степень непонимания. Маркас Двейн усмехнулся и пояснил:
- Я курирую многие музыкальные учебные заведения. В том числе, и эту консерваторию.
- Значит, вы работаете в министерстве музыкального образования?попыталась разобраться я.
- Нет. В консерватории Аберга. Проректором, - внес ясность мужчина.
- Как же тогда вы находите время для кураторства музыкальных школ?удивилась я.Ведь у проректора, должно быть, множество обязанностей.
- Этоодна из них, - коротко бросил Маркас Двейн и устремил взгляд в окно.
Я последовала примеру проректора и оставшуюся часть пути рассматривала проплывающие мимо дома, лавки и магазины и прислушивалась к таким знакомым звукам жизни города, но все же неуловимо другим, чужим, что ли.
Долго поездка по улицам города не продлилась. Спустя десять минут экипаж остановился у одного из зданий. Проректор покинул карету, но очень скоро вернулся с каким-то тщательно упакованным свертком в руках, после чего мы продолжили движение. Очень быстро камень снова сменился гравием, а домаоткрытым полем, отделяемым от дороги, пересекающей его двумя рядами стройных высоких деревьев.
Удивленно посмотрела на мужчину.
- Консерватория располагается за чертой города. Но не слишком далеко, - ответил на невысказанный вопрос он.
Странно. И навряд ли удобно как для студентов, так и для преподавателей. Уточнять с чего бы вдруг учебное заведение выносить за пределы города, не стала, опасаясь исчерпать запас терпения попутчика. Не производил он впечатление долготерпеливого человека. Решила, что лучше потом спрошу у кого-нибудь из ребят-студентов.
Лорд Двейн не обманул, до консерватории мы ехали действительно недолго. Всего минут двадцать. Завидев впереди какое-то строение, я припала к окну и стала жадно всматриваться в открывшуюся картину. Консерватория, в которой мне предстояло учиться, оказалась трехэтажным, довольно длинным зданием с большими окнами и изящным светлым фасадом, украшенным колоннами и лепниной на карнизах. Оно понравилось мне с первого взгляда.
Территория учебного заведения была строго огорожена двухметровым кованым забором. Как только мы подъехали к воротам, из сторожевой будки выскочил низенький крепенький мужчина и стал быстро и проворно их открывать без единого вопроса: наверняка узнал прибывшее начальство. Перед главным входом в здание располагался фонтан, вокруг которого лежало кольцо вымощенной камнем дорожки для кареты. Экипаж остановился напротив входной двери. Первым из него вышел проректор, учтиво подавший мне руку, чтобы помочь спуститься. В тот момент, когда я оказалась на дорожке и принялась осматриваться, взглядом зацепилась за движение у дверной створки. Облокотившись о косяк, там стоял парень и с интересом смотрел на меня. Захотелось оправить одежду и убедиться, что с ней все в порядке, но этого я делать не стала: и так понятно, что после шестичасовой поездки я не выгляжу свежей райской птичкой, так что и переживать нечего. Маркас Двейн проследил за моим взглядом и, увидев, молодого человека, повернулся к тому и произнес.
- Оллам Кеннет, идите-ка сюда.
Парень отлепился от косяка и в три шага преодолел пять ступеней, спускаясь к нам.
- Добрый день, мэтр Двейн, - поздоровался он.
- Чудесный. Будьте добры, отнесите чемодан новой студентки коменданту девичьего общежития, - озадачил парня лорд.
Я попыталась было возразить: что за глупости, и сама могу отнести свою поклажуно Маркас Двейн не дал мне даже слова вымолвить:
- Таллия у меня нет времени на вашу возню с багажом. Сейчас нужно оформить документы. Впереди еще уйма дел, - произнес он непререкаемым тоном, как будто черный бархатный отрез туго спеленал волю, не позволяя не согласиться или возразить, а потом добавил. - Кеннет - парень порядочный, рыться в вашем белье не станет.
- Что я, женского белья не видел, что ли? - Кивнул молодой человек и весело мне подмигнул.
На звонкий голос цвета весеннего зеленого луга я ответила улыбкой.
Решив, что дольше наше присутствие не потребуется, проректор сделал знак следовать за собой и направился к входу. У самой двери я обернулась на звук ворчания и увидела, что Кеннет стоит рядом с экипажем и с интересом смотрит нам вслед, а кучер, уже отвязавший мою поклажу и держащий ее на вытянутых руках, пытается привлечь его внимание, попутно выдавая едва слышные перлы о глазастых студентах. Парень повернул голову к кучеру и подхватил мой чемодан. Через секунду он снова посмотрел в мою сторону и в приветливом жесте взмахнул рукой. Я снова улыбнулась и поспешила за лордом Двейном.
Вместе с ним по широкой лестнице поднялась на второй этаж и, повернув направо, прошла до самого конца коридора, где располагался кабинет мужчины. Открыв дверь без стука (кто же стучится в собственный-то кабинет?) лорд зашел сам и придержал дверь для меня. В маленькой светлой комнатке, которая оказалась приемной, стоял диванчик, напротив него - стол, а за столом сидела женщина. На вид ей было лет тридцать. Красивая, невероятно женственная, рыжеволосая, с глазами насыщенно-малахитового цвета и не предвещающей ничего хорошего улыбкой. Я поежилась и порадовалась, что улыбка предназначалась не мне.
- Маркас!нарочито нежно пропела секретарь, но в ее невероятно мелодичном, словно льющееся в хрустальный бокал выдержанное красное вино, голосе сквозили острые, как иголочки, нотки негодования.
Проректор не дал ей продолжить, положив на стол тот самый тщательно упакованный сверток. В глазах женщины на секунду вспыхнули огоньки предвкушения, но потом она прищурилась и заявила:
- Не рассчитывай, что это будет помогать тебе всякий раз. Ты знаешь, сколько всего я услышала по поводу отсутствия твоей подписи на документах?
- Уверен, Милдред, ты не осталась в долгу и не дала себя в обиду, - с улыбкой ответил мужчина.
- Ясное дело!фыркнула секретарь.Но ты ведь не доплачиваешь мне за регулярные посягательства на мою профессиональную честь. И попробуй, донеси до ректората, что проректор Двейн срочно отбыл по важным делам и подписать просто не успел.
- В следующий раз направляй этих недоверчивых прямо ко мне, - ответил лорд Маркас.
- Конечно! Так они к тебе и направятся, - скептически приподняв бровь, произнесла женщина.А если и направятся, ты же знаешь, у этого порога все претензии как будто вылетают у них из мозгов.
Мужчина довольно ухмыльнулся, а Милдред нахмурилась.
- Точно тебе говорю, когда-нибудь мне это все окончательно надоест, и я уволюсь. Или уйду от тебя к любому другому проректору.
- Они были бы счастливы, но ты не сможешь меня бросить, Милдред. Тебе с ними будет скучно, и, к тому же, я знаю твою слабость, - лорд Двейн кивнул в сторону свертка и расплылся в довольной улыбке.
- Маркас, ты невыносим, - вынесла вердикт секретарь.Документы ждут тебя на столе.
Проректор кивнул в знак того, что принял к сведению данную информацию, и направился к дверям в свой кабинет. Перед тем как скрыться за ними, повернулся и отдал распоряжение:
- Милдред, оформи новенькую.
- Первый курс?деловым тоном поинтересовалась женщина.
- Первый, - подтвердил лорд и закрыл за собой створку.
Теперь все внимание секретаря принадлежало мне, полностью и безраздельно. Вопреки опасениям, красавица доброжелательно улыбнулась, указала на второй стул, стоящий по другую сторону стола, и произнесла:
- Присаживайтесь. Как вас зовут?
- Леди Таллия Хейс, - ответила я. И внезапно поняла, что вчера представилась лорду Двейну одним только именем и фамилией, и, что примечательно, он сделал так же.
- Я Леди Уорд. Будем знакомы, - назвала свою фамилию секретарь, а потом добавила. - Кстати, будьте готовы к тому, что здесь вас называть «леди» никто не станет.
Не то чтобы это был фатальный удар по моему самолюбиюотец был наследником титула барона, но род его обеднел, так что трудился он, как обыкновенный ремесленник, чтобы обеспечить семью всем необходимым, справедливо рассудив, что дворянской гордостью сыт не будешь. Так что я не привыкла выделять свой статусно стало интересно, ведь я не единственная дворянка в консерватории. Неужели и отпрысков маркизов и графов тут не величают «лордами»?
- Почему?спокойно спросила я.
- Указ ректора, - роясь в каких-то бумажках в верхнем ящике стола, ответила мне Милдред.
- Как же тогда тут друг ко другу принято обращаться?решила прояснить ситуацию я.
- К преподавателям«мэтр» или «мэтресса», а к студентам «оллам» или «оллема», или просто по имени, там сами сориентируетесь, - с готовностью просветила меня секретарь, после чего, выдохнув «нашла», положила перед собой скрепленную стопку листов.
- Итак, - в голосе Милдред появились нотки похожие на игристые пузырьки благородного напитка, отливающие золотинками.Вот вам стандартный договор. Ознакомьтесь, впишите своё имя и распишитесь, - с этими словами секретарь придвинула стопку ко мне.
Я погрузилась в чтение документа. В общем и целом, договор действительно был стандартным, зацепили только пара пунктов: студентам первого года обучения воспрещалось самовольно покидать территорию консерватории без предварительного уведомления куратора. Покидать территорию консерватории можно было только с письменного разрешения последнего, заверенного подписью. И Студенту воспрещалось проводить кого-либо на территорию консерватории. Второй был вполне обоснованным, хоть и необычным, но мотивы первого я не смогла понять, поэтому решила уточнить у Милдред.
- Леди Уорд, откуда такой странный пункт в договоре?спросила я, указывая пальцем на строчку, предварительно развернув документ к секретарю. Та пробежалась глазами по написанному, хмыкнула и ответила:
- Это формальности, леди Хейс, на первом году обучения вам просто некогда будет покидать стены консерватории, если вы, конечно, планируете добросовестно учиться и получать стипендию. Программа очень насыщенная. Да и незачем, в общем-то: у нас полный пансион и даже формой обеспечивают. Так что переживать не стоит.
Я снова придвинула документ к себе. Собственно, идти-то мне все равно пока никуда не нужно. Приехала учиться, значит, буду учиться. Поэтому, пожав плечами, вписала свое имя и расписалась, проставив дату. У всех свои причуды и понятия. Существуют же закрытые школы, почему бы тогда не существовать закрытой консерватории?
- Замечательно. Благодарю, - произнесла Милдред, принимая у меня из рук договор, после чего протянула мне листок, на котором предварительно размашисто расписалась, - Это отдадите коменданту. Женское общежитие располагается на территории парка слева от главного корпуса.
Я кивнула и поинтересовалась:
- Это все? Я могу идти?
- Конечно. Занятия начинаются послезавтра, - ответила секретарь.
- Спасибо, - поблагодарила я. Получив в ответ вежливое, сопровождающееся приятной улыбкой «это моя работа», встала и, попрощавшись, вышла из приемной.
* * *
Милдред Уорд проводила новую студентку консерватории взглядом, дождалась, пока дверь за той закроется, открыла верхний ящик стола и достала из него чистый лист бумаги и разноцветные карандаши. Пока девушка сосредоточенно и вдумчиво изучала договор о предоставлении образовательных услуг, секретарь первого проректора столь ж внимательно изучала саму Таллию Хейс и теперь четкими уверенными движениями, то и дело меняя карандаши, наносила на лист линии, складывающиеся в портрет студентки: лицо овальной формы, лоб высокий, нос ровный, нижняя губа немного больше верхней. А когда девушка улыбается, на левой щеке появляется очаровательная ямка. Волосы черные, забранные в пучок, но, судя по его объему, длинные. Глаза изумительного голубого оттенка с лазурной радужкой, от которого душа художника, живущая в секретаре, пребывала в восторге.
Отложив карандаш, Милдред осмотрела работу и осталась довольна увиденным. Портрет получился очень точным. Таллия Хейс была весьма интересной девушкой. Однако в консерваторию брали, руководствуясь отнюдь не внешними данными, поэтому, учитывая, что Маркас пригласил леди Хейс, предварительно не собрав о ней информации, новоиспеченная студентка должна была быть весьма перспективной.
Прикрепив рисунок к договору, секретарь встала и направилась в кабинет к проректору. Коротко постучав, открыла дверь и вошла. Маркас Двейн сидел за столом и ставил подписи в документах, предварительно бегло их просматривая. Милдред подошла к столу и положила договор с прикрепленным к нему портретом прямо перед ним. Мужчина бросил взгляд на рисунок и вопросительно произнес:
- Улыбка?
- Я так вижу, - не сочла нужным оправдываться секретарь.К тому же девушка действительно часто улыбается.
Проректор усмехнулся и кивнул.
- Спасибо. Отправишь запрос по ней?
- Конечно, - ответила Милдред и, развернувшись, вышла из кабинета, предусмотрительно закрыв за собой дверь.
Снова обосновавшись на своем рабочем месте, леди Уорд привычно составила письмо-запрос, запечатала и положила к стопке ожидающих отправки писем, после чего пододвинула к себе так и лежащий на краю стола сверток и, прикусив губу, стала его разворачивать. Через пять минут небольшое пространство приемной наполнял запах сборного травяного чая, а в открытой коробке, с которой была содрана упаковочная бумага, лежал рахат-лукум, янтарем обволакивающий очищенный цельный лесной орех. Странно или нет, но именно к этой сладости Милдред Уорд испытывала самую большую слабость. Через пару мгновений дверь проректорского кабинета снова открылась, и в приемной места стало еще меньше.
Мужчина посмотрел на блаженствующую помощницу и хитро прищурился.
- Угостишь?спросил он, уже зная ответ.