- Но как же
- А вот так. Просто бери и все! И вообще, я его дарю тебе исключительно из практичных интересов: хочу, чтобы наша комната была уютной и красивой, а значит, на твоей кровати должно быть это покрывало.
Я снова взглянула на Нию. Девушка светилась такой искренней радостью, что заподозрить в холодном расчете ее мог бы только слепоглухонемой.
- Спасибо, - улыбнувшись, поблагодарила я.Оно очень красивое.
Ния махнула рукой, мол, ерунда, запихала обратно в шкаф стопку вещей и, пожелав спокойной ночи, дотронулась до светильника, тем самым его дезактивируя.
Я засыпала с улыбкой, осознавая, что мне досталась лучшая соседка во всей консерватории.
* * *
Первой мыслью, как только я открыла глаза утром, была та, что сегодня первый день учебы. Эта звенящая серебряными переливами нотка маленькой яркой птичкой порхала у меня в голове и, не переставая, щебетала, мелькая цветастым пятнышком снова и снова. Улыбнувшись проказнице, встала и принялась приводить себя в порядок. Вернувшись из душа, обнаружила, что соседка еще спит, поэтому решила ее разбудить:
- Ния - Из-под одеяла донеслось что-то не разборчивое.
- Ния, уже полвосьмого. В восемь уже нужно быть в концертном зале, - предприняла я еще одну попытку.
В тот же момент девушка резко села на кровати и стала тереть глаза. Спросонья и со всклокоченной шевелюрой она еще больше напоминала солнышко, так что я не смогла сдержать улыбки.
- Который, ты говоришь, час?разомлевшим со сна голосом, с медленно парящими, еще не проснувшимися золотинками, переспросила она.
- Полвосьмого, - повторила я и взялась за гребень.
- Что?! Полвосьмого?!бодрости в голосе явно прибавилось, как и слегка панически-искрящихся ноток.Я проспала!с таким возгласом Ния превратилась в солнечный вихрь, пронесшийся по комнате и с громким стуком двери удалившийся в сторону душевой. Одеяло с кровати девушки свесилось до самого пола, створка шкафа осталась открытоймаленький солнечный ураган, а не соседка.
Вернулась она тоже быстро, переоделась и стала приводить в порядок всклокоченные сном и быстрым бегом волосы. Собственно, причину такой реакции я поняла только тогда, когда Ния стала расчесывать свою шевелюру. Шевелюра яростно сопротивлялась расчесыванию. Складывалось впечатление, что волосы живые и переплетаются между собой чуть ли не в узлы в знак протеста. Чтобы разобрать ночное безобразие соседке понадобились двадцать минут, пять из которых я переодевалась и причесывалась и пятнадцатьсмотрела на то, как расческа раз за разом вносит все больший порядок в золотистый водопад. Ния остановилось лишь тогда, когда расческа с частыми зубьями перестала находить даже самые маленькие препоны своему движению. Собрав две пряди на затылке, закрепила их заколкой, она мельком оглядела себя в зеркале и, бросив «идем скорее!», поспешила к выходу из комнаты.
До главного корпуса мы практически долетели. Как оказалось, мы были не единственными недисциплинированными студентами, наравне с нами «летела» добрая треть консерватории. Мы успели за какую-то минуту до начала и даже места заняли не самые верхние, а в центре зала. Студенты гомонили. Но не так шумно и громко, как вчера, когда от сумбурных цветных фейерверков не было места, чтобы скрыться, а гораздо тише, хоть и не менее возбужденно. Воздух как будто искрился, сдерживая молнии, но пропуская мелкие разряды.
Когда на сцену взошел среднего роста, представительный, седеющий мужчина, в зале воцарилась тишина. Он окинул внимательным взглядом пространство, улыбнулся и произнес:
- Я приветствую вас, студенты консерватории, в этом новом учебном году!прозвучал мощный резонирующий голос, похожий на громовые раскаты в темном грозовом небе, я как будто даже почувствовала легкую вибрацию воздуха.По многолетней традиции сейчас прозвучит гимн нашей консерватории, в исполнении оркестра. Прошу.
С этими словами ректор - а кто еще это мог быть?сделал приглашающий жест, и на сцену из первого ряда поднялись студенты. Пока они занимали свои места и подстраивали инструменты, Ния наклонилась ко мне и прошептала:
- Тебе понравится. Знаешь, я влюбилась в это гимн с первых звуков, когда услышала.
Я стала с интересом рассматривать подготовившихся музыкантов. Ния меня изрядно заинтриговала своим таинственным шепотом, поэтому услышать мелодию уже очень хотелось.
После того, как струнные настроились, пространство заполнила тишина. Но длилась она не долго. Дирижер дал ауфтакт ильются звуки: мягкие, тонкие. Будто лианы, они оплетают пространство и каждого присутствующего, нежно, но не давая возможности уклониться. Я словно лежу, раскинув руки, в нефритовой траве и наблюдаю, как нотылианы купаются в тональности Солнечный Изумруд, отсвечивая насыщенно-зеленым цветом, радуя внутренний взор яркостью и жизнелюбием. Музыка цвета первой весенней травы фонтанирует энергией и наполняет энтузиазмом. В какой-то момент изумрудно-зеленый растворяется в фиолетовом мареве Солнечного Аметиста на серебряной нити, которое появляется лишь на короткое мгновение, чтобы подготовить слушателей к переходу. Модуляция завершается окончательным вступлением в права Лунного Аквамарина. Голубая тональность. Такая же жизнеутверждающая, цвета голубого неба. Но, в отличие от ее параллельной Изумрудной предшественницы, в ней ощущается какая-то неуловимая тоска по лазурной недостижимой выси, в которую хочется упасть. Теперь перед внутренним взором только небо. Манящее, зовущее, шепчущее о чем-то, и я подаюсь вперед, чтобы расслышать, какой секрет оно готово поведать мне. Я ни за что и никому его не открою. Он только мой. Мой и небесной лазури, в которую я, кажется, взлетаю, вместе со вступлением партии фортепиано. И хоть мои глаза закрыты, я совершенно уверена в личности пианиста: это он, тот, кто играл музыку страсти и неистового стремления день назад. Сегодня он играет по-другому: нет напористости и противоречий, нет яростного желания, только легкость и приглашение следовать за ним в бирюзовое небесное море, но это совершенно точно он. Мне не нужно открывать глаза, я слышу, как длинные полные силы пальцы ласкают клавиши рояля, давно прирученного этим молодым мужчиной. Инструмент кристально-чистым звуком с готовностью отзывается на ласку, добавляя звучанию мелодии благородства и налета волшебства. Я лечу вслед за звуками, вырывавшимися из-под умелых пальцев музыкантов, все выше, погружаясь в небесную высь все глубже, а аквамариновые небеса шепчут и шепчут, раскрывая мне свои тайны, словно зная: я не выдам, сохраню, буду беречь, больше самых ценных сокровищ.
Гимн закончился на торжественной громкой ноте, оставляя зал в тишине, без малейшего намека на гул. Оставляя слушателей опустошенными и наполненными одновременно, полными сожаления и благодарности. Меня так уж точно.
Постепенно студенты стали приходить в себя и по пространству прозрачной пеленой поползли шепотки. Я повернулась к Ние. Она улыбалась и смотрела на меня. На ее лице царило воодушевление и одухотворенность
- Как тебе?спросила она едва различимым шепотом, практически одними губами.
Я ее понимала, после таких звуков нарушать тишину своим голосом казалось кощунственным, поэтому ответила я так же едва слышно:
- Я даже не знала, что так бывает. Это волшебство.
Солнечная девушка снова улыбнулась мечтательной нездешней улыбкой, соглашаясь, что звучание действительно было практически чудом.
На сцену снова поднялся ректор. Теперь, когда студенты, находящиеся под впечатлением от гимна, стали значительно спокойней, ему больше не нужно было напрягать голос. Его слова и так были слышны в каждом уголке зала.
- Итак, олламы и оллемы, сегодня первый день нового учебного года. И я надеюсь, что вы приложите все свое старание, чтобы овладеть своим даром и научиться его применять лишь на благо. Я искренне рад, что консерватория пополнилась новыми одаренными молодыми людьми, надеюсь, вам будет тут приятно учиться. Прилагайте усилия и вы обязательно увидите результат, - ректор говорил веско, но без тяжести, звучание его голоса наполняло зал предгрозовой сизоватой дымкой и особым запахом, который бывает только перед дождем.А сейчас проректор Двейн огласит списки распределения первокурсников. Мэтр Двейн, прошу вас,закончил он свою на удивление короткую речь.
Маркас Двейн поднялся и встал рядом с начальником. Если бы я совершенно точно не знала, что он не является главой учебного заведения, то обязательно перепутала бы их должности. От первого проректора волнами расходилась властность.
- Благодарю, лорд Нейс, - произнес мужчина и обратил все свое внимание на студентов.Приветствую и поздравляю с началом учебного года. Надеюсь, для всех вас возвращение к учебепраздник, - по залу прокатились смешки: атмосфера медленно, но верно разряжалась.Раз уж мне досталась честь огласить первокурсникам факультеты, на которые они были распределены, то я не буду испытывать их терпение и начну без долгих предисловий.
У проректора слова с делами не расходились, и следующие несколько минут он зачитывал имена первокурсников и места их дальнейшего обучения. Я чуть было не пропустила свое собственное имя, потому что заслушалась, пытаясь понять, как голос, банально зачитывающий список, может так ненавязчиво, но в то же время непреклонно, обволакивать, словно заворачивая в кокон из черной замши, доставляя наслаждение прикосновением, но не давая возможности освободиться.
Очнулась, когда в унисон с произнесением моего имени руки коснулась Ния, возвращая меня к действительности.
- Таллия Хейскомпозиторский факультет, - горьковатые пряные нотки и чуть заметно хмурящиеся брови.
- Талли, - невероятно ярко, хоть и тихо, прошептала соседка, - поздравляю! Это замечательно! Ты будешь учиться на композиторском!
Я улыбнулась. В действительности мне было все равно, на каком именно факультете учиться, лишь бы учиться, лишь бы быть здесь, погружаться в атмосферу мелодий и дышать музыкой.
- Спасибо, - ответила я и сжала пальцы подруги.
Конечно, подруги. Разве может быть кем-то другим человек, так искренне радующийся твоему успеху и за которого переживаешь, словно, за родного? Ведь, по сути, время с момента знакомства не так важно, как внутреннее чувство родства.
- Ты не понимаешь!сияя, продолжила девушка.Зачисление на композиторский означает, что у тебя высокий уровень дара! Я уже молчу про преподавателей композиции, да к ним полконсерватории мечтает попасть учиться. Один проректор Двейн чего стоит!
- Дара? Ты имеешь виду музыкальный талант? Никогда не думала о степени его высоты, - с улыбкой произнесла я.
- Нет. Я говорю не о предрасположенности к музыке, - сверкнула глазами Ния. Я нахмурилась и хотела спросить, что же тогда, если не это она имела ввиду, но подруга загадочно улыбнулась и не дала мне промолвить и слова.Тебе лучше объяснит куратор. У композиторов это первый проректор. Поверь, он расскажет лучше.
После того, как Маркас огласил список полностью, он еще раз поздравил студентов и спустился с возвышения. В честь начала учебного года прозвучало еще одно произведение от симфонического оркестра, но на этот раз без партии фортепиано. Конечно, и без нее оркестр играл чудесно, но все равно было жаль. Исполнение пианиста было поистине виртуозным и завораживающим. На секунду показалось, что оставленный рояль разделяет мои чувства. Я улыбнулась. Заметив это, Ния наклонилась ко мне, чтобы поинтересоваться причинами улыбки.
- Да так. Всякие глупости в голову лезут, - отмахнулась я, а потом решилась и задала интересующий вопрос.Ния, а кто был за роялем во время исполнения гимна?
- Даррак?солнечная девушка посмотрела на меня с вопросом на лице, но, увидев непонимание, опомнилась и пояснила.Даррак Кейн. Пятый курс композиторского. А почему ты спрашиваешь?
- У него очень яркое исполнение, - призналась я.Ярче я еще никогда не слышала.
- Да, Даррак очень сильный оллам. Преподаватели с исполнительского на него нарадоваться не могут. Один из талантливейших студентов консерватории. На его академические концерты собираются практически все мэтры и очень многие студенты.
Как я их понимаю. На миг мне стало необъяснимо и невыносимо обидно, что возможностей наслаждаться игрой молодого человека у меня будет несправедливо мало, потому что этот учебный год для него последний.
После окончания концертной программы ректор пожелал всем студентам удачи и попросил первокурсников подойти к собственным кураторам, которые ожидали нас у самой сцены, попутно обозначив каждого, чтобы первокурсники не метались от мэтра к метру, робко интересуясь, не он ли их куратор. Что примечательно, ответственными наставниками всех факультетов, кроме композиторского, были преподаватели, и только на моем факультете студентов курировал лично проректор.
Попрощавшись с подругой, стала продвигаться к сцене. Маркас Двейн стоял, облокотившись спиной на помост и скрестив руки на груди. Как только перед ним, неловко перетаптываясь, сгрудилась не особенно большая группка студентов, проректор окинул проницательным взглядом всех и каждого в отдельности, отлепился от сцены, опустил руки и сделал знак всем следовать за ним.
Дружной стайкой мы шли за лордом Давейном, приведшим нас в итоге в одну из лекционных аудиторий на третьем этаже. Дав знак занять места, он выждал, пока мы все рассядемся, и в комнате восстановится тишина, после чего, опершись о кафедру, произнес:
- Думаю, на сегодня поздравлений достаточно, поэтому хотелось бы перейти к важной для обучения здесь информации, - тишина стала напряженно-заинтересованной. - Все вы не раз уже слышали слово «оллам» в этих стенах, да и к каждому из вас так наверняка хоть раз, но обратились. Поясню, что это означает. Олламчеловек, обладающий очень редким даром, способный посредством мелодии влиять на сознание и чувства слушающих его людей. В консерватории Вилмара Аберга Мироносца обучаются только и исключительно олламы.тишина стала ошарашенной.
Моему удивлению не было предела. Дар? Какой еще дар? Разве можно управлять людьми посредством музыки? Как подобное может быть правдой? И если это действительно так, то почему об олламах никто и никогда ничего не слышал? Моя голова стала напоминать котел с бурлящими мыслями и вопросами, которых каждое мгновение становилось все больше. Судя по напряженности молчания, такое происходило не только со мной.
Маркас Двейн обвел аудиторию внимательным взглядом и продолжил:
- Абитуриентов зачисляют на факультеты по итогам вступительных экзаменов, на которых, как вы уже могли догадаться, оценивают не столько музыкальное мастерство, сколько наличие и уровень дара. То, что вы оказались на композиторском факультете, означает, что уровень дара у вас весьма высок. Настолько, что вы сможете научиться создавать мелодии, проникающие в человеческие души. Первый месяц вашим куратором буду я. В дальнейшем у большинства из вас курирующий преподаватель сменится, но за вашими успехами я лично буду пристально наблюдать. Композиторысильнейшие олламы. От каждого из вас зависит очень многое, и ошибки каждого будут очень дорого стоить, - после этой фразы лорд обвел всех присутствующих суровым предостерегающим взглядом, выдержал недолгую, но грозную паузу и продолжил:
- Теперь о некоторых организационных моментах. Уроки композиции и специальные музыкальные занятия будут индивидуальными, остальныеобщепоточными. На сегодняшний момент вы уже закреплены за преподавателями, которые будут обучать вас игре на основном музыкальном инструменте. В процессе обучения вам нужно будет выбрать еще один инструмент, которым вы не владеете, и, соответственно преподавателя, который научит вас с ним обращаться. Вопросы?
Последнее слово было настолько неожиданным, что все присутствующие в аудитории студенты, которых было не менее пятнадцати, растерялись, и на какое-то время в пространстве повисла гулкая бесцветная тишина, которую прервал молодой и несмелый девичий голос, журчащий серебристо-голубоватым ручейком:
- Мэтр Двейн, вы не могли бы подробней рассказать о наших способностях?
- Я, конечно, мог бы, - ответил лорд.Но лучше вам об этом расскажет мэтр Муррей на следующем занятии. Он будет вести у вас «Основы олламии», так что все вопросы по этому поводу - к нему. Еще что-нибудь?
Сведенные друг к другу брови прозрачно намекали, что лучше нам всем сейчас полюбовно разойтись, потому что отвечать на вопросы первокурсников у Маркаса Двейна настроения не было совсем. Не заметить красноречивое выражение лица было сложно, поэтому все пятнадцать студентов синхронно покачали головами, в знак того, что вопросов нет.