От такой, пожалуй, и кольчужка не спасла бы, незаметно подойдя сзади, молвил Антип. Знавал я в Хлынове одного мастера, как раз такие наконечники делал. И как-то ходили мы в Орду, на Жукотин, так Ладноть! Чугреев вдруг резко оборвал сам себя и, скосив глаза на Егора, хитро прищурился: Слышь, Егорша, ты потом, как к Белеозеру выведешь, куда?
Хм
Вожников не знал, что и ответитьну, выведет, скорее всего, примерно-то дорогу знал.
МожетБелоозеро все же?
Так я про то и говорю. В Орду ж мы с Борисовичами не пойдем, уж дальше-то они сами.
В Орду
Молодой человек помотал головой, словно отгоняя нахлынувшие нехорошие мысли:
А ты, Антип, куда все меня зовешь-то?
Чугреев осторожно обернулся на допивавших баклажку Борисовичей:
Опосля поговорим, ага? Не для лишних ушей это делодля наших с тобой токмо.
Опосля так опосля, кивнул Егор.
Скоро пурга, однако, опасливо посмотрев в быстро затягивающееся тучами небо, Антип сплюнул в снег. Надо бы в лес свернуть, а, господа мои?
К лесутак к лесу, кивнул Данило Борисович, а его старший братец без лишних слов повернул лыжи к берегу.
Идти стало труднеецеплялся за ноги густой подлесок, колючие еловые лапы царапали руки и лицо, словно бы не пускали куда-то. Небо над могучими соснами и елями клубилось плотными серыми облаками. На глазах становясь ощутимо низким, оно словно бы наваливалось на землю, облепляя все вокруг, как выброшенный из тарелки прокисший кисель. Все зверье в лесу куда-то попряталось, даже птицы с ветки на ветку не перепархивали, то ли люди их испугали, то ли предстоящая непогодь.
Путники уже начали присматривать удобное для остановки местопод какой-нибудь раскидистой елью, как вдруг задул верховой ветер, раскачал вершины деревьев, погнал по небу облакавот уже и появились лазурные разрывы, ипока только на мигпроглянуло солнышко.
А, кажись, пронесет! Иван Борисович с довольной улыбкой перекрестился. Слава те, Господи!
И в самом деле, окружающая обстановка начинала потихоньку радоватьветер разогнал тучи, заголубело небо, засверкало над лесом солнце. Можно было спокойно продолжать путь.
Поразмыслив, беглецы решили выйти к реке с другой стороны, за излучиной, таким образом, срезав, по прикидкам Егора, километра три, а то и больше. Сговорились, ухмыльнулись друг другупошли.
Лес вдруг стал редеть, и лыжи заскользили куда веселее. Вскоре четверка оказалась на большой поляне, в конце которой чернел частокол. Деревня!
Обойдем? опасливо обернулся Чугреев.
Иван Тугой Лук хмыкнул:
Думаю, там нет никого. Ни дымов не видать, ни людей, даже собак не слышно. Да и местные-то охотники нас давно бы заметили.
Да уж, это точно. Брошенная деревенька-то, согласился Данило. Зайдемчего кривулями плутать зря? Может, соль там сыщем или если вдруг снова непогодьзаночуем.
Инда так и поступим. Иван Борисович махнул рукой: Пошли, парни.
Валялись в снегу сорванные с петель ворота, и, как только лыжники миновали их, явственно запахло гарью. Пять засыпанных снегом по крыши изббольшая деревня! амбары ага, вот они и горели-то! Пепел ище!
Направляясь следом за Борисовичами к самой большой избе, Вожников вдруг зацепился лыжей о какое-то бревно.
Наклонился
Господи!
Не бревно это было, а труп! Труп пронзенного стрелой мужчины.
Боже! Боже! Опять эти стрелы, армяки, копья
Дня три назад убили, со знанием дела определил Антип.
А вон еще мертвяк, Данило Борисович указал на крыльцо, на ступеньках которого тоже валялся припорошенный снегом труп, только этот не был поражен стрелою. Несчастного просто зарезали Нет!!! Зарубили мечом или секирой.
Мечом, снова пояснил Чугреев. Вона, удар-то чрез ребро прямо в сердце. Хорошо били, умело. А вот того, глянь, Егоршасекирою.
Молодой человек обернулся и его чуть не вырвало от одного вида разрубленной надвое головы!
Господи значит, все так и есть Уж точносредневековье!
Подошедший сзади Иван Тугой Лук хлопнул Вожникова по плечу:
Ну, че встал, паря? Пойдем, глянем.
Проникающий через распахнутую дверь свет падал на скудную обстановку избы. Сложенный из камней очаг, стол с лавками Нехитрая домашняя утварь: глиняные горшки, деревянные миски, кадушки. В углу стояла рогатина.
Егор и хотел бы, конечно, увидеть хоть какой-нибудь прикнопленный к стеночке календарь с голыми девками, однако в душе понимал уже, что совершенно напрасно надеется
Эвон, под лавкой-то!
Иван Борисович наклонился и вытащил из-под лавки мертвого ребенка! Опять же зарубленногоиз залитой коричневой запекшейся кровью груди торчали белые ребра
Вожников вроде бы никогда не был хлюпиком, но тут не выдержал, и, выбежав на двор, завернул за угол, закряхтелего вырвало.
Очистив желудок, молодой человек еще немного постоял так, согнувшись, и, более-менее придя в себя, вскинул голову. За углом, близ плетня, торчали какие-то пугала почему-то сразу три. Что, птиц так много?
Егор присмотрелся и
Лучше б он этого не делал!
Никакие это были не пугалалюди! Посаженные на кол люди!
Значитправда тупое и дикое средневековье!
Господи-и-и-и!
Здоров ты кричать, Егорша! хмыкнул вышедший из избы Иван Тугой Лук. Думаю, ночевать мы тут не будем, дальше пойдем Ну, чего встал-то? Мертвяков не видал?
К-кто их, интересно и за ч-что заикаясь, промолвил Вожников.
Верно, соседушки, Иван Борисович шумно высморкался. Из-за землицы али из мести. Всяко бывает. Леса! Народ кругом дикий.
Егор сглотнул слюну. А ведь просто все! Взять да поинтересоваться, коли уж они бояре или даже князья.
Иван Бо Еще спросить хочу.
Ну, спрашивай.
Иван Борисыч, вот скажи-ка, а какой сейчас год?
Обычный год, с некоторым удивлением отозвался боярин или князь. Как и прошлый, малость подождливей только.
А лето, лето какое? Ну, от сотворения мира?
От сотворения мира? Иван Борисович ненадолго задумался, зашевелил губами. Тебе зачем надо-то?
Да так
От сотворения мира шесть тысяч девять сотен осьмнадцатый. Ну да, так и естьв березозоле-ветроносе месяце, по-греческив мартекак раз Новый год и начался.
Шесть тысяч девятьсот восемнадцатый обалдело повторил Егор Это ж это ж
Глава 4Шесть тысяч девятьсот восемнадцатый
Шесть тысяч девятьсот восемнадцатый год Однако
Уже на реке, осмысливая увиденное и услышанное, молодой человек принялся вычислять более привычную датухоть как-то призвать мозги к порядку. Да и отвлечься безжалостно зарубленный ребенок, мертвые на кольях Жуть!
Итак раз год начинался в мартепо крестьянскому календарю, не по церковному, значит, нужно отнять от числа сотворения мира пять тысяч пятьсот восемь лет илив случае с мартовским годомпять тысяч пятьсот семь. Ну дагод новый как раз только что начался, а старыйнашс января Значит, значитсейчас у них на дворе тысяча четыреста девятый год! Апрель, если точнее. Ну да, ну дато-то Борисычи все Едигея вспоминали И кто у нас сейчас правит? В Москве нет, не Дмитрий Донской, тот уже умер Агасын его, Василий Дмитриевич у которого с Борисовичами какие-то разборки. Значит, Борисычи тоже какие-нибудь князья, а не простые бояре.
Господи-и-и-и Пятнадцатый век! Самое его начало. Да разве может такое быть? Сложно представить, а ведь естьвот оно! Вот она, баня, попарился, блин Вот онипрорубь и зельеводица заговоренная Левонтихи-бабки. Ой, а может, не зря все же колдуний казнили, как вот эту волхвицу? Точно, бабка подсуропила, зельем своим точнее, уж тогда не бабка, а он сам, Егор Вожников, виновник всех своих бед. Он же хотел снадобье, хотел всякую пакость предвидетьвот и предвидел теперь. Только не у себя, а Черт побери! Левонтиха-то честно про грозу предупреждала, мол, не нужно в грозу-то, нельзя! Егор тогда не внялкакая, блин, в марте гроза-то? А ведь была гроза! И молниявот теперь-то он вспомнилблеснула! Может, от этого и случилось все? А как же как же теперь назад? Опять в прорубь нырять? А снадобье, воду волшебную? Ее-то откуда взять, с собой-то не прихватил ничегозанырнул в чужой мир голым! В буквальном смысле слова занырнул.
Нет, вот теперь, хоть и не хочется верить, однако же все логично, все на своих местахи беглецы, и странные люди в лесу, луки, стрелы и прочее. Теперь ясно, куда железная дорога делась, да мост, да сотовой связи вышкине построили еще, не успели, через пятьсот с чем-то лет только выстроят.
И что теперь? Одна тысяча четыреста девятый год Чего делать-то? Одному не выжить, это вообще-то любому человеку, вовсе не обязательно реконструктору, ясно было б. Значит, надо добраться ну, хотя бы до Белоозера, а уж там поглядим Антип, кстати, пару раз недвусмысленно намекал, звал даже в ватагу. В банду? Идти? А куда же еще-то! Кому он, Егор, тут нужен? Илис Борисовичами так те, похоже, в нем нуждаться не будут.
Вот, блин, судьба! Пятнадцатый век Еще бандитствовать не хватало для полного счастья. От всего на голову свалившегося тут волком завоешьГосподи-и-и-и!
Вожников и сам не заметил, как уснул, а проснулся от тычка в бок: Антип разбудил, Чугреев:
Вставай, Егорий, вставай! Твой черед сторожить.
Это слово он произнес особенно, с ударением на средний слог, не сторожи́ть, а сторо́жить.
Ну, сторо́жить так сторо́жить, тем болееи впрямь его очередь. Егор про себя усмехнулся: Борисычи, уж конечнобояре, сторо́жить им не по чину.
Еще было темно, горели за редкими облаками звезды, и тощий, какой-то обглоданный огрызок месяца покачивался, зацепившись рогом за кривую вершину высокой сосны, росшей неподалеку от устроенного путниками бивуака. Все так же шаял в низинке костер, все так же выли волки. По пятам шли, гады, надеялись на поживу! Хм А ведь не зря надеялись! Тех четверых, трупы волкиони ж подберут, обглодают до последней косточки, да и косточками кому поживитьсянайдется. К тому жледоход скоро, весна, а по весне все эти реки-речушкигорные и неудержимые, как стремительно несущийся сель. Вожников вспомнил, сколько продвинутых байдарочников тут погиблои не сосчитать! Как в древности говаривали«без числа». Приедут в конце апреля за экстримомполучат сполна, вся река по берегам, как федеральная трассав памятниках да в траурных венках.
Чу! Где-то за спиной вдруг скрипнул снег. Егор быстро обернулсязеленовато-желтым пламенем сверкнули прямо напротив глаза. Волк! Ах ты ж, зараза. Молодой человек выхватил из костра головню, швырнул не глядя. Зверя как ветром сдуло. Значитсытый. Еще бы
Еще б человеческое жилье увидеть посмотреть. С чего бы вот так безоглядно Борисычу верить Хотя, а как тут не поверишь-то?
К человеческому жилью путники добрались примерно через десяток дней, когда по узкому зимнику вышли к какой-то большой реке. Увидав ее, Антип бросился на колени прямо в снег и долго молился, после чего, вскочив на ноги, крепко обнял Вожникова и даже облобызал:
Ну, Егорий! Ведь вывел все ж таки. Молодец! А, господа мои? Чугреев обернулся к братьям. Теперь, как уговаривались, на Белеозеро? Или, может, в Устюжну, в Вологду, как?
Ты еще скажив Ярославль, в Суздаль! Почему ж не в Москву? нервно усмехнулся Данило Борисович.
Старший же брат, Иван Тугой Лук, лишь покачал головой, наставительно заметив, что «на Белеозере» и людищи свои, и глаз чужих меньше.
Явимся на посад, не в сам город, там и поживем, вроде бы как купцытам таких многопока реки ото льда не отойдут. А уж потом потом поглядим. Тут уж с вами рассчитаемся, не сомневайтесь, да Иван Борисович неожиданно покраснел, и, обернувшись, погрозил кулаком кому-то невидимому. Ну, поглядим, князь Василько! Ужо найдем в Орде правду.
А не найдем ежели? Данило сплюнул в снег.
А тогдав Хлынов! сжал кулаки старший брат. Наберем ватагу, да ух!
Так, может, тогда, господа мои, сразу в ватагу? несмело предложил Антип.
Братья разом замахали руками:
Что ты, что ты! Думай, что говоришь-то. Мы разбойники, что ль?
По этой широкой реке (Шексне, как определил Вожников) и пошли дальше, и уж тут-то путь был наезжен, такое впечатление, будто впереди шел большой санный обоз, оставляя после себя лошадиный навоз, кострища и кучи всякого мусоракакие-то огрызки, рыбьи кости, даже выброшенную кем-то изрядно прохудившуюся баклагу.
А ближе к вечеру встретился и ехавший на лошади с волокушами-санями мужик. Крепенький такой бородач в коротком полушубке мехом наружу, справных юфтевых сапогах и волчьей шапке. На боку у мужичка болтался изрядных размеров кинжал, а к седлу были приторочены кожаные дорожные сумки.
Пятнадцатый векпонятно и логично, о чем разговор? Простонемного невероятно так, слегка.
Незнакомцев мужичок встретил без страха. Придержав коня, поклонился в седле:
Здравы будьте, добрые люди.
И ты, человеце, здоров будь. С Белеозера?
Не, с починка еду. Сына старшого навещал. Язм Микол Белобок, своеземец, может, слыхали?
Не, Борисычи, переглянувшись, пожали плечами. Не слыхивали. А до Белеозера долго ль еще?
Да недолго, дня три. Вы, смотрю, приказчики, гости?
Они самые и есть.
С каких земель?
Устюжане.
Добрый городок. Слыхал.
Ты, мил человек, скажинам тут дальше заночевать есть где?
Своеземец Микол неожиданно задумался, даже сдвинул на затылок шапку:
Было бы гдеда. В Почугееве, село такое тут, большое, в пять домов, там и постоялый двор Токмо он занят, да и избы всеобоз перед вами идет с Ярославля. Гости ярославские чего баютстрасть! Будто Едигей-царь, с Москвы выкуп забрав, все земли полонит, жжет, грабит. Стон по всей Руси-матушке стоит от ратей его безбожных Правда ль? Жжет?
Да, лютует царь ордынский, с видом знатока покивал Иван Тугой Лук. Все потому, пока в Орде замятня была, Москва им дань не платилаа и кому было платить? Сегодня один царь, завтрадругой, послезавтра, прости, господи, третий. Кому, спрашиваю, платить-то?
Инда так, так, согласился Микол. Ну, поеду, пора уж. А вам присоветую еще до села на постой встать. Тут скоро деревенька будет, в три избы, как раз напротив острова, так вы в крайние ворота стучите, да Голубеева Игната спроситеон вас на ночь и приютит. Мужик хороший, возьмет недороговсего-то денгу. Есть у вас деньги-то?
Иван Борисович надменно хохотнул:
Денгу заплатим. Благодарствую, мил человек, за совет, да за помощь.
И вам пути доброго.
Интересно, проводив его взглядом, негромко протянул Вожников. А этот чего же на нас не бросился, ватагу свою не собрал? Подстерегли бы, да
Ой, дурень, дурень! от души расхохотался Антип.
Егор даже обиделся:
Чего сразу дурень-то? Те вон, парни, в лесуведь напали бы, сам говорил.
Так толюдишки лесные, дичь! Для них каждый чужаквраг, а для местных, наоборотденьги. Тут ведь торговый путь! А ну-ка, поди, побезобразничайвраз огребешь от здешнего князя. Да и людно тут, эвон, Антип показал рукой. Не та ли деревня? Вон и остров напротив как раз. Нам в крайнюю избу, туда Голубеева Игната спросить.
Вожников уже ничему не удивлялсяеще бы! ни массивному, высотой в полтора человеческих роста, тыну из заостренных бревен, ни сколоченным из дуба воротам, кои, заскрипев, отворились, едва только Антип назвал Игната, ни бросившихся было на гостей огромным цепным псам.
А ну, цыть! прикрикнул на собак неприметный, среднего роста, мужчина, на вид лет пятидесяти, но еще крепкий, с седоватой бородкой и темными, глубоко посаженными глазами. Ну, я Игнат. Вы насчет ночлега? Ярославские гости-купцы?
Не, ярославские дальше проехали, а мыс Устюжны, пригладив бороду, Иван Борисович протянул на ладони денгу. На вот, Игнате, бери.
Возьму, что ж, недоверчиво попробовав монетку на зуб, хозяин, как видно, остался доволен. Что без товара-то? Одни лыжи.
Обоз-то давно уже в Белеозере.
Поня-а-атно, усмехнулся Игнат. По зимней дорожке пойти не решились, летней дожидаетесь.
То так.
Не вы одни тако. Ладно, в людскую горницу проходите, располагайтеся, потом челядина пошлюпозвать поснидать. Эй, Федько! Федько, да где тебя собаки носят-то?
На зов прибежал парнишка лет пятнадцати, смуглый, худой, с копной темно-русых волос и давно не мытыми руками. Все, как положеноштаны с прорехами, заплатки на локтях, сношенные лапти. Живая картина из пьесы «Богач и бедняк». Игнат тут, выходит, за кулака, а Федькаработник, батрак, значит. Хотя, конечно, более правильно другое: Федькаэто челядин, либо обельный холопбесправный раб попросту.