Макс ДалинМышкины слёзки
Больше стукавот в чём штука
Треугольная пластмассовая ёлка смотрится, как насмешка.
Сама по себе безобразнаякарикатура на настоящую ёлку, пародия, в мерзко мигающих огоньках цвета «кровь из глаз»посреди безобразной площади. С одной сторонывход в подземку, с другойгромадный торговый центр, тоже мигает и сияет, как фальшивая ёлочная игрушка, от которой одна суета и никакой радости. Вдобавок над входомгромадный светящийся транспарант, а на том транспарантетолстая крысиная морда, высовывающаяся из хвойного веночка в мишуре.
Символ года. Милая мышечка.
А народу-то не так чтоб очень много Не рвутся покупать подарки. То ли погода слишком скверная, то ли крысиная морденьневажная реклама? Интуитивно неприятнадаже тем, кто не в курсе.
Никуда от крыс не деться и по сравнению с моими подопечными этот, на транспаранте, сущий милашка. Просто зверёк.
Рекламные листовки с мышечкой валяются на асфальте. Поднимаю ту, что почище, достаю маркер. Рисую пару значков на удачу. Резонанси я решаюсь. Достаю трубку, набираю:
Дядь, я тут рядом. Я заскочу, а?
Голос у дядькикак у доброго ведуна из мультика. Уютный.
Зайди, голубчик. Я чайку согрею.
Ага. С коньяком.
Дядькин двор чуть-чуть припорошен снегом, как сахарной пудрой. Под снегомподмёрзшая грязь; завтра снова раскиснет. Парадная приятная, тепло и светло, пахнет жареной картошкой тут бы и остался. Но звоню в дверь.
Дядька всегда был гномиком. Даже мне-школьнику казался маленьким, а сейчас и совсем ссохся и сморщился. Смотрит снизу вверх, улыбается, глаза детские:
Спасибо, что вспомнил, голубчик.
Квартира полна тиканья. Множество часов тикает вразнобой, каждое антикварное чудо живёт в своём времени; в прихожей маятник под дубовым корпусом ходит со стуком и еле слышным звоном, над ним с таким же эхом звона старой пружины кружится бронзовая балерина: цзинь-цзинь-цзинь И пахнет Машкиным кексом. Корицы не пожалела. Не ошибёшься.
Заходи, ты озяб чайку
Вхожу в его крохотную тикающую гостиную. Механический паж с облупившимся лаковым носиком протягивает на подносе чашку с чаем, блюдце с куском кекса. Терпеть не могу корицу, но там цукаты съесть, что ли? Голодный, как собака.
По столу бежит уморительная заводная букашкаусики-пружинки. Я сбиваю её щелчкоми она падает на скатерть, дрыгая ножками. Усмехаюсь:
Дядь, я уже вырос
Ты всегда был серьёзный мальчик, голубчик. Ты ведь по делу?
Да. Машка давно ушла?
Дядька кивает. Жаль, что разминулись, но, может, и к лучшему.
А ты можешь ей позвонить? В смысле, мужу её? Я с ними не того не особо хорошо общаюсь.
Поднимает отсутствующие бровипросто кожу на лбу:
Снова крысы?
Откусываю полкекса, говорю, жуя:
Сам же понимаешь. Ещё год такой
Он вряд ли поедет, голубчик, говорит дядя грустно. Он очень занят.
Вот же и не сомневался! вырывается у меня. Они такие белые, я такой чёрный Что имприключение, то мнегрязная работа. Но мне что делать? У меня никогда не получалось открывать пути, ты знаешь.
Дядя трёт лоб, переходящий в лысинупечальный гномик:
А что ж, дела совсем плохи? Они уже кого-то убили?
Ещё нет, говорю я. Но они обнаглели. Вчера обнесли кондитерскую фабрику ты бы видел, как они порезвились. Они любят сладенькое но дело даже не в убытках. В шоколадных и марципановых фигурках. Посреди складагруда таких фигурок, у всех откушены головы. Это же намёк, если я хоть что-то понимаю в крысах. Они короновали новенького. У них снова Истинный Король, понимаешь? И сила. А значит, может быть всё, что угодно. Я, положим, тогда был ребёнком, но даже я помню, что на улице нельзя было оставить собачонку или младенца в коляскевернувшись, найдёшь обглоданный скелетик
Дядя вздыхает:
А что муниципалитет? Крысолова приглашать не собираются?
Не пойдёт на это, говорю я, с трудом сдерживая раздражение. Очевидно же. Это может стоить слишком дорого Послушай, а ты-то? Машка когда-то говорила, что ты тоже знаешь выходы. Можешь предугадать, откуда полезет. Правда?
Дядькино лицо опечаливается уже чрезмерно, как в мультфильме:
Пожалей ты старика, голубчик! Мне это и двадцать лет назад было нелегко, выходило, скорее, случайно а сейчасну посмотри на меня, я ж в гробу одной ногой откуда у меня силы, мальчик мой!.. Послушай, а может, ты хочешь кушать? Чего-нибудь посерьёзнее, чем кекс этот, а? Поужинаем вместе? Перекусишь, отдохнёшь, выпьешь стаканчикя же представляю, какая у тебя работа. Завтра Новый год, а ты выходы ищешь вместо того, чтобы пойти куда-нибудь с девушкой тебе надо расслабиться хоть немножко
Желудок сводит голодным спазмомно поддаваться нельзя. Он сейчас меня заболтает, старый бес, нальёт своего коньяку, я размякну, потом задремлюи неизвестно, что вспомню на следующее утро. А я за помощью пришёл. Неужели не поможет?
Дядюшка, говорю я, неужели тебе не жаль? Не страшно? Это ведь не шутка и не игра. Машкиному младшему два года, самый тот возраст. А если его крысейшество решит сводить счёты?
Дядька думает. Безволосые холмики кожи над глазами выглядят, как какие-то щенячьи бровки. Решается.
Ты же ругаться на меня будешь, голубчик, говорит он виновато. Скажешьстарый дурак, жалостливый и прав, конечно, будешь но я понимаю: тебе надо для дела. Я ведь тоже я думал: мало ли что. Как чувствовал, что тебе понадобится
Я мотаю головой.
Слушай, дядь, говорю я, я уже совсем ничего не понимаю.
Старый я уже, говорит дядька жалобно. Старенький, всё один, по телевизору пустяки какие-то крутят А он маленький такой был голодный, замёрзший больной весь всё равно что котёнок бездомный.
У меня отваливается челюсть. Я приподнимаюсь со стула.
Дядь, говорю я, ты что? Ты крысёнка подобрал? Живого крысёнка?! В помойке?!
Ну, голубчик, вздыхает дядька, они же тоже жить хотят по-своему Он стал совсем ручной, знаешь. Умненький, ласковый всё веселее
И тут я осознаю, ЧТО именно услышал.
И он вправду такой ручной, что покажет нору? Мне, человеку?
Дядька кивает.
Они очень умные, крысы. Только ты не пугай его, голубчик. Не обижай. Ты с нимлаской. И твою гвардию не надо, их и слово-то это пугаетдератизация
А ты ещё говорил про крысолова, вдруг вспоминаю я.
Так ясно же: никто никогда на это не пойдёт. Неизвестно, что крысолов попросит миф, в сущности
Вот же старый хитрец
Ладно, говорю я. Показывай.
Только не обижай, голубчик, повторяет дядька и тоненько посвистывает.
Я думал, что готов к чему угодно, но когда крыса появляется из-за портьеры между двумя громадными напольными часами, мне стоит большого труда не схватиться за кобуру. От зрелища меня передёргивает.
Всё-таки стальные причиндалы были у Машкиного мужа в юности.
Самое жуткоечто глаза совсем человеческие. Ясные. Верхняя часть лицакак у ребёнка, только ушиоттопыренные, очень подвижные. Тонкие уши, просвечивают. На голове не волосыжёсткая буровато-серая шерсть, торчит проволокой. Под встопорщенной чёлкойглаза, круглые и тёмные, впрямь умные, не злые. Но нос этот, раздвоенная губа Крысёныш пытается улыбнутьсяэти жёлтые зубы, четыре кошмарных резца, перекусывающие металлические кабели и крошащие бетон дикое зрелище.
Тощее детское тельце, а башка крупная, в нос ушла. Одет в шортики, в вязаный новогодний свитерок с оленями. Из рукавовкрохотные цепкие ручки, розовенькие пальчики с коготками почему-то выглядит очень неприятно. Болезненно как-то. На одной ноге башмачок с меховой опушкой, вместо второйсложный протез, крысиная лапа медного цвета. И хвост, как хлыст, розовый, в белёсой щетине между чешуйками, длиной не меньше метра. Тошнотворный.
Тварь.
Подобрать на помойке, подыхающего, принести домой Мы, значит, пытаемся с ними бороться, а дядька прикармливает молодец!
Но сейчас гадёныш чистенький. Ухоженный такой как домашняя зверушка.
Здравствуйте, говорит крысёнок.
Голос тоненький, писклявый. И взгляд кошмарно осмысленный.
Хуже всего в крысахразумность. Даже чрезмерная какая-то, паранормальная. Мерзость.
Ты ведь всё слышал, да? спрашиваю я.
Вы пистолет дядюшке оставьте, говорит крысёнок. Я вам нору покажу, даже провожу, но пистолет оставьте, с ним идти глупо.
Без него идти глупо, хмыкаю я.
Крысёнок смотрит мне в лицо. Прямой недобрый взгляд. Глаза ребёнка, а взгляддревнего, опасного
Дядька в маразм впал. Что притащил домой кошмар.
Убить Королядаже не надейтесь, говорит крысёнок. С пистолетом вы до него не дойдёте. Вас просто съедяти меня заодно.
Не боишься? спрашиваю я. Со мной-то идти Яиз службы дератизации как бы. И да, я надеюсь. Сестре удалось. И эти ходы ищу, чтобы крысоловки там поставить, ты в курсе?
Я вижу, говорит крысёнок. Нашивки вижу, но и без них знаю. И боюсь. Но у меня свой интереси о вас я давно думал. И многие попадаются в ваши крысоловки?
Я молчу и злюсь. Гадёныш слишком хорошо осведомлён.
А вскоре и вовсе перестанут, говорит крысёнок. Мы быстро учимся.
Что ж ты предлагаешь? хмыкаю я. Повесить там плакат «Добро пожаловать»?
Предлагаю беседу, говорит крысёнок. Это серьёзно?
Звучит глупо. Я кручу в кармане маркер, вытаскиваю. Мою интуицию категорически не назовёшь мощной, к тому же я никогда не ладил с артефактами. Зато с каббалойпрекрасно. Очень помогает.
Главноеуметь наблюдать и запоминать. А озарение, которое вызывают знаки, неплохо заменяет природное чутьё.
Ищу глазами бумажкуи дядька придвигает какую-то старую квитанцию. «Оплата за декабрь»ладно, не помешает, рисую знаки доверия на полях. От души странным образом отлегает. Забавно.
Я смотрю на дядьку. Дядька смотрит на тварь с умилённой улыбочкой. Меня передёргивает.
Зузу, говорит дядька, всё будет хорошо. Оденься тепло, голубчик, там дождик идёт.
Зузу! Зузу! Ядрёна кочерыжка!
Я молчу. Еле выговариваю:
Спасибо, дядя.
На здоровье, говорит дядька и рвёт квитанцию поперёк знаков, профессионально. Подаёт крысёнышу курточку с капюшономи пёстрым шарфом в снежинках, как человеческому ребёнку, завязывает нижнюю часть лица. Прикрыл крысиный нос, раздвоенную губуи смотреть уже не так нестерпимо. Я с ним об этом говорил, голубчик. У него и впрямь свой интереси всё так хорошо сошлось
Крысёнок стаскивает шарф с мордыи у меня снова падает челюсть: я вижу, как они с дядькой целуются взасос! Язык крысы!
Меня сейчас вырвет.
Старый извра начинаю я, но дядька перебивает:
Не бери в голову, голубчик, что ты! Просто они крысы для них слюнаочень важная вещь, значимая Это как не знаю обещание, что ли. Я за последнее время много о них узнал, о крысах
Слишком много.
Тебе поможет. Ты же пытаешься спасать Город, голубчик может, найдутся способы. Знаешь ведь, что старые способы не годятся.
Вздыхаю. Он прав. Только тошно.
Пойдёмте, говорит крысёныш. Натягивает шарф на морду.
Ладно-ладно-ладно. Спасибо, дядюшка, говорю я. Пожалуй, уже взял себя в руки.
Дядька печально улыбается.
Я выхожу из его квартиры, из тиканья и запаха корицы, на лестницу, светлую и тёплую, а потомв безнадёжный и беспросветный сумрак наступающей ночи.
Крысёныш идёт рядом. Цокает протезом по мокрому асфальту; если не присматриватьсяпожалуй, сойдёт за ребёнка-калеку.
Если бы не хвост.
Тебя зовут Зузу? спрашиваю я. Правда?
Крысёныш стаскивает шарф. Вдыхаетшевелятся розовые ноздри. Хорошо ещё, что вибриссы сравнительно короткие но всё равно
Нет, отвечает он. Так меня зовёт антиквар. У меня нет имени на человеческом языке.
А на каком есть? спрашиваю я автоматически.
На нашем, крысёныш издаёт этот мерзкий звук, скрип-писк-свистих звук, крысиный. Язык, подумать только Это моё имя.
Оно что-то значит? спрашиваю я.
Крысёныш не отвечает. Прислушивается.
Откуда ты узнал про пистолет? спрашиваю я. Давно хотел.
По запаху, говорит крысёныш, не оборачиваясь. Он всё ещё при вас. Пока он при васне открою нору. Это погибель.
Ну, видишь ли, говорю я, стараясь не раздражаться, деть мне его тут некуда.
Дайте мне, говорит крысёныш. Впервые смотрит мне в лицо.
А если он будет у тебя, то уже и не погибель?
Я спрячу, говорит крысёныш.
Я останавливаюсь в густой тени, между стеной дома и зарослями голых чёрных кустов. Расстёгиваю куртку, вытаскиваю пистолет. Отцов. Тот самый, из которого Машка всадила в коронованную тварь золотую пулю. Там и сейчас золотаяпервая в обойме, моя блажная надежда. Отдавать такое оружие крысечудовищно тяжело, но я понимаю, что в словах гадёныша есть резон.
Мучительно видеть своё оружие в цепких крысиных пальчиках.
Но дальше
Крысёныш проводит свободной ладошкой по стене. Ладошка вдруг проваливается в бетон, как будто стенаэто голограмма, иллюзия, а не кусок реальности. Крысёныш удовлетворённо фыркает и всовывает пистолет в стену, как в туман.
Я протягиваю рукуи натыкаюсь на холодный, непроницаемо твёрдый камень.
Крысёныш скрипуче хихикает.
Я не смогу забрать, если буду возвращаться один, говорю я.
Отлично, говорит гадёныш. Значит, позаботитесь, чтобы мы ушли вместе.
Выглядит он, как детёныш, а ведёт себя, как взрослый. Как мой ровесник.
Тем временем ночь неумолимо валится на Город. Улица пуста и светла: люди ещё не спят, в окнах горит свет, фонари горят но сумрак уже не вечерний, и выходить из дому уже никто не рискует.
Вдруг, практически без подготовки, из густой темноты небес, как из прохудившегося мешка, валит снег.
Это неожиданно. Мокрые разлапистые хлопья такие громадные, что по асфальту несутся их чёткие тени; ветер несёт их в лицо, хлещет ими, как мокрым тряпьём. Крысёныш встряхивается, как пёси снова встряхивается.
Мы проходим мимо ночной лавчонкииз тех, куда заходит всяческий сумеречный сброд. Крысёныш замедляет шаг:
Фридрих, а угостите меня пивом?
Я аж запинаюсь:
Да ты обнаглел.
Я так люблю пиво говорит гадёныш мечтательно. А антиквар считает, что я ещё мал. Напрасно. И открывать пути мне глоточек пива не помешает, честное слово холодно, мокро
А моё имя откуда знаешь?
Крысёныш удивляется:
А как иначе? Кто из людей пойдёт, кроме вас вы злой и бесстрашный. И брат Марии. Как умер прежний Корольвсе помнят.
Стряхивает снег с капюшона, с чёлки, мотает носом, стряхивает с шарфа и курточкино хлопья всё летят, крысёнок уже совсем мокрый. Зябко ёжится.
Пойдёмте скорее, Фридрих. Очень хочется в тепло.
Так я и поверил, что в ваших норах тепло. Но мне тоже досаждает этот снег-издевательство, эта пародия на зимнюю сказкунаверняка очень красивая из окон, но очень мерзкая, когда идёшь по улице.
Когда идёшь по улице ночью. В обществе крысы. Жизнь наша
Далеко ещё? спрашиваю я.
С поверхности земли открыть тяжело, говорит крысёнок. Надо спуститься. В подвал вы ведь не полезете, да? Может, подземный переход поищем?
Меня внутренне передёргивает. У меня отобрали пистолет, а значит, я практически беззащитен перед тем, что может там оказатьсяпод землёй, ночью. Голову сунуть прямо в пасть Я вдруг понимаю, какая это, в сущности, самоубийственная авантюра.
Идтиглупо.
Нонора. Рассмотреть их выходы, может, прикинуть, как их перекрыть. Сделать выводы. Ладно, моя профессиярисковать.
И все мы смертны.
Тогда сейчас идём до супермаркета, а потом сворачиваем на Зелёную аллею, говорю я. Там есть подземный переход. А подвалына замках.
Крысёнок фыркает, но не спорит.
Время приближается к полуночи; улица совершенно пустыннаи не дай свет Матейи кого-нибудь встретить в эту пору. От мокрого снега всё бело, всё в летящих тенях: кажется, что бурое небо падает на фонари.
Переход слабо освещён, над ним мерцает эмблема подземкиднём через боковой проход можно выйти к поездам. Выложенный плиткой тоннель просматривается почти насквозьно безопасность обманчива. Рука сама тянется к кобуре, но кобура пуста; я вытаскиваю из кармана маркер и рисую на тёмной плитке знаки предвидения и контроля. Замечаю, что полустёртых значков у входа многоваточасть из них густо зачёркнута белым офисным корректором, как забавно