И каждым отдельным таким этапом мы можем любоваться по многу-многу раз.
А затем постепенно понимаем.
Таки Татибана, Таки-кун, старшеклассник из Токио, и его одногодка Мицуха Миямидзу, живущая в глухом городке, начали перевоплощаться один в другого по два-три раза в неделю, случайно. Без повода, без причины.
Воспоминания о том, как это происходит, растворяются сразу после пробуждения. Почти так же, как после очень ясного сна.
Тем не менее мы в кого-то перевоплощаемся. Как ни крути, а вся реакция окружающей реальности говорит об этом.
И когда мы начали осознавать, что это за опыт перевоплощение друг в друга, то понемногу стали и запоминать эти сны.
Например, теперь, когда я просыпаюсь, я помню о том, что парень, которого зовут Таки-кун, живёт в Токио.
А я теперь просто уверен, что девчонка по имени Мицуха живёт где-то в глухом местечке. Причина и логика этого ощущения мне неизвестны, только я абсолютно уверен, что это не иллюзия.
А чтобы быть на связи, мы начали оставлять друг дружке записки в смартфонах и дневниках. Пробовали и мейлы, и телефоны, но почему-то те не срабатывали. Каждому из нас необходимо защищать жизнь друг друга. И поэтому мы придумали правила.
<Для Таки-куна запретные действия 1>
ни в коем случае не принимай ванну;
голышом себя не разглядывай и руками не лапай;
когда сидишь, не раздвигай ноги!
с Тэсси ближе, чем нужно, не сходись. Он должен оставаться с Саечкой;
других парней не лапай. И девчонок тоже не лапай.
<Для Мицухи запретные действия, версия 5>
а я тебе, кажется, раньше уже писал, чего не делать? Надеюсь, не без толку;
в школу и на подработку не опаздывай, научись идти по жизни ровно;
говори без сельского акцента;
а ты что, сама ванну никогда не принимаешь? Вроде бы пахнешь шампунем...
не общайся с чиновниками, никто из них тебя не поймёт, дурында;
не сближайся с Окудэрой, очень тебя прошу.
И всё-таки, перечитывая дневник Мицухи, я даже сегодня ещё скрежещу зубами.
Когда я перечитываю дневник Таки-куна, всё никак не могу успокоиться. Нет, серьёзно. Действительно.
Этот парень такой...
Эта девчонка такая...
Ха!..
Преуспевает в баскетболе?! Но я совсем не такая по характеру! Прыгать-скакать на глазах у парней? Мелькать перед ними грудью, задом и голыми ногами?! Да меня же Саечка убьёт! «Не давай парням заглядывать к себе под юбку» главное правило жизни, так или нет?
Эй, Мицуха! Прекрати обжираться этими дорогущими пирожными! В конце концов, это мои деньги!
Но ест-то их Таки-кун! И к тому же я тоже подрабатываю в том ресторане! Да и ты бы сам лучше так не перерабатывал, а побольше отдыхал...
На что ты тратишь время жизни?! Эти плетёнки с твоей Бабулей мне точно не по зубам!
По дороге домой Окудэра-сэмпай угостила меня чаем! Я сама хотела её угостить, а вышло наоборот. Она сказала: «Окончишь школу будешь угощать»! Ну, я только и ответила, что обещаю. Так что благодаря мне ваши отношения складываются отлично...
Эй, Мицуха, ты что творишь?! А ну, не лезь в мои отношения с людьми!
Эй, Таки! Что там ещё за любовные письма?! Какого дьявола тебе признаётся парень, которого я и знать не знаю?! А ты ещё отвечаешь ему: «Я подумаю»?!
Эй, куколка, молчала бы лучше. У тебя не жизнь, а сплошная тоска. Лучше доверься мне, и с парнями всё будет наконец-то нормально...
Не задирай-ка носа! У тебя даже подружки нет!
Как будто у тебя есть!
Я один...
Я одна...
потому что мне это пока и не нужно!
Звонок дома у Мицухи.
«Значит, сегодня опять жизнь в городке, в этом чёртовом полусне», думаю я. Та-ак. После уроков можно заняться обустройством того кафе. А пока...
Я вылезаю из-под одеяла, сажусь на футоне.
Пижама Мицухи неожиданно тесновата. Раньше она носила просторную ночнушку без лифчика, но в это утро оказалась в сорочке, застёгнутой на пуговицы, и длинных штанах. Когда и где придётся в следующий раз проснуться одному богу известно, вот и подстраховалась, переодевшись. Это-то понятно, да только...
Перестаю мять себе грудь. Сегодня уже нет чувства, будто это тело чужое, всё кажется вполне естественным. И всё же, и всё же...
Останавливаю ладони, шепчу еле слышно:
Она бы, наверное, обиделась?
Бабах! Отодвигается ширма.
Сестричка, я смотрю, ты и впрямь обожаешь свои сиськи! сказав только это, малявка задвигает ширму, я провожаю её глазами.
А ведь и правда неплохо, когда чуток выпирают под одеждой...
Бабуля! ноет Ёцуха. Ну почему наш синтай расположен так далеко?
Идущая впереди нас Бабуля отвечает не оборачиваясь:
Из-за этого Маюгоро даже я не знаю.
Маюгоро?
А кто это? шепчу я украдкой Ёцухе.
Да ты чего? удивляется она. Это ж наша знаменитость!
Знаменитость? Никогда не понимал взаимоотношений людей в захолустье.
И вот так мы идём, три женщины семьи Миямидзу я, Бабуля и Ёцуха, уже почти целый час по горной дороге. Как бы там ни было, если верить Бабуле, сегодня день подношений к телу нашего храма. И мне становится реально интересно то, что мы живём в каком-то мире из древних преданий.
Укрывающие нас от солнца клёны такие алые, будто их специально так раскрасили. Воздух сух, ласковый ветерок несёт опадающие листья. Октябрь... В этом городе уже глубокая осень.
«Сколько же лет Бабуле?» думаю я, упираясь взглядом в её маленькую спину. По этой горной тропинке она идёт в своём кимоно на удивление бодро, хотя и горбясь, подгибая колени и опираясь на трость. Для меня, никогда не жившего со стариками, ни её возраст, ни физическое состояние не поддаются пониманию.
Эй, Бабуля!
Я обгоняю её, падаю перед ней на колени и подставляю спину. Эта маленькая старушка растит Мицуху с сестрой и всегда готовит им вкуснейшие бэнто.
Забирайся! Если не против...
Да что ты! Правда, можно?
Бабулино лицо сияет, когда она забирается ко мне на спину. И я вдруг слышу запах, который, как мне кажется, уже когда-то чувствовал в чьём-то доме. На секунду меня посещает странное дежавю.
Бабуля, ты такая лёг...
Не успеваю это сказать, как колени подгибаются. «Ну что ж ты, сестрёнка!» ругается Ёцуха, поддерживая меня. Если подумать, сама Ёцуха тоже ужасно худенькая, лёгкая и хрупкая. Как она вообще живёт такая на свете не очень понятно.
Мицуха, Ёцуха! заводит разговор Бабуля у меня на спине. Известно ли вам, что такое Мусуби?
Мусуби? переспрашивает Ёцуха, надевая мой рюкзачок себе на живот. Меж деревьев под нами виднеется круглое озеро Итомори. Высоко же мы забрались! Обливаясь потом, я продолжаю подниматься в гору с Бабулей на спине.
В старину бога этих земель называли Мусуби. В этом слове сокрыто сразу несколько очень глубоких смыслов...
Бог? О чём это она ни с того ни с сего? Но в голосе Бабули слышится такая убедительность рассказчика сказок старой Японии, что мы невольно продолжаем слушать.
Известно ли вам, повторяет Бабуля, что и плетение ниток Мусуби, и связь между людьми Мусуби, и течение Времени тоже Мусуби. Все эти вещи называются одним и тем же словом. Это имя бога, в котором его же сила. Кумихимо, которые мы плетём, тоже изделия бога, которые выражают течение Времени.
До моих ушей доносится слабое бормотание воды. «Где-то поблизости должен быть горный источник», думаю я.
Скручивать, сплетать, иногда возвращаться назад, иногда расплетать и соединять заново. Это и есть Время. Это и есть Мусуби...
Я представляю себе поток прозрачной воды. Как она бьётся о камни, разбивается на ручейки и опять сливается в единое целое. Понятия не имею, что Бабуля имела в виду, но чувствую себя так, словно только что узнал нечто важное. Мусуби. Хорошо бы помнить это слово и после того, как проснусь. Капля пота, сорвавшись с моего подбородка, звонко шлёпается о землю и тут же впитывается сухой горной почвой.
На, попей!
На небольшом привале в тени деревьев Бабуля протягивает мне бутылку. Обычный, чуть подслащённый ячменный чай, но как же вкусно! Успеваю выдуть почти весь, пока Ёцуха не требует своей доли. Без сомнения, это лучший напиток, что я когда-либо пил.
И это тоже Мусуби.
Да? удивляемся мы с Ёцухой в один голос.
Передавая бутылку сестре, я с удивлением гляжу на Бабулю, сидящую между корнями дерева.
Известно ли вам, продолжает она, что всё, что бы ни помещали мы внутрь себя воду, рис, саке, всё это тоже Мусуби? Всё, что проникает в наше тело, связывается с нашей душой. Вот и наше сегодняшнее подношение часть очень важной традиции, связывающей человека с богом, которая поддерживалась в семье Миямидзу на протяжении многих столетий...
Шеренги деревьев по обеим сторонам тропинки неожиданно обрываются, и нашим глазам открывается озерцо, теперь уже размером с записную книжку, а на его берегу городок, наполовину скрытый облаками. Совсем лёгкие, полупрозрачные облака будто светятся; сильный ветер уносит их одно за другим к далёкому горизонту. Вокруг нас только замшелые скалы. Мы добрались до вершины.
Смотрите, смотрите! Вот же оно! кричит Ёцуха.
Смотрю туда же, куда и она. Взору открывается обширное углубление в земле, похожее на гигантскую кальдеру. Как если бы кто-то пришёл и выкопал на вершине горы огромную яму Дно устилает зелёная трава, а в самом центре высится большое одинокое дерево.
Я разглядываю этот невероятный пейзаж во все глаза. Невидимый из нашего городка, никогда не виданный мною прежде Небесный Сад... Жизнь в сельской местности всё больше поражает меня.
Оттуда начинается Какури-ё, говорит Бабуля.
Спустившись на дно кальдеры, мы стоим на берегу небольшого ручья. За ним, чуть поодаль, высится гигантское дерево.
Какури-ё? переспрашивает Ёцуха.
Скрытый мир. Иной мир.
Иной мир... От Бабулиного голоса старой сказительницы по моей спине бежит холодок. И слегка мёрзнут ступни. Священная гора, место силы или спасения называй как хочешь, но вокруг нас, несомненно, прямо в воздухе разлито нечто, этому миру не принадлежащее.
Но это же не значит, что однажды ступивший туда уже не вернётся обратно, правда?..
Ух ты-ы! Иной ми-ир! радостно кричит Ёцуха и, шумно плюхая по воде, в несколько прыжков переправляется на тот берег. Всё-таки дети поразительные существа: глупые, но энергичные...
Впрочем, погода такая прекрасная, а ветерок с ручьём кажутся такими приветливыми, что нервничать попусту, наверное, было бы стыдно. Держа за руку Бабулю, чтоб она не свалилась в воду, я перебираюсь от камня к камню через ручей.
Чтобы вернуться в наш мир, говорит вдруг Бабуля таинственно, ты должна обменяться с тем миром чем-то очень важным для тебя.
А-а? невольно вырывается из меня. А что, нельзя было сказать об этом до того, как мы сюда полезли?
Но на все мои протесты Бабуля только щурится и смеётся. От её щербатой улыбки с дырками на месте выпавших зубов мне делается ещё страшнее.
Не нужно бояться. Я говорю о кутиками-саке...
Следуя Бабулиной воле, мы с Ёцухой достали из рюкзачков каждая по бутылочке. То были белые блестящие бутылочки из фарфора, какие обычно помещают в камиданы. С миниатюрным пьедесталом, в который вставляется их сферическое дно, и плетением, перетягивающим обёртку вокруг горлышка, чтобы не дать пролиться содержимому. Слышно, как радостно плещется жидкость внутри.
Под этим синтаем маленький храм, говорит Бабуля, глядя на гигантское дерево. Оставьте там ваши подношения. Это саке представляет собой по половинке от каждой из вас.
Половинка от Мицухи?
Я смотрю на бутылочку в своих руках. Там, внутри, саке, которое она изготовила из пережёванного риса. Саке, получившееся благодаря связи между её телом и рисом. А подношу его я. Со смешанным чувством стыда и гордости словно забил гол от паса, переданного мне тем, с кем я всё время ссорился, вместе с Ёцухой я иду к дереву.
Впервые в жизни, наверное, слышу стрекот настоящих цикад. То, что это цикады, я знаю по фильмам и компьютерным играм, в которых этот звук означал наступление вечера. А теперь стрекотание заполняет всё пространство вокруг, и это похоже на кино больше, чем любая кинолента.
Стайка воробьёв неожиданно вылетает из кустов и, оглушительно чирикая, улетает прочь. Привыкший к мысли, что птицы живут на деревьях, я немного сбит с толку, но Ёцуха, весело резвясь, гоняет их до последнего. Людское жильё как будто становится ближе: к свежему ветерку начинает примешиваться еле слышный запах обеда. И я опять поражаюсь тому, как пронзительно отчётливо может пахнуть человеческая жизнь.
Скоро сумерки! облегчённо вздыхает Ёцуха, как человек, наконец-то покончивший с долгим домашним заданием.
Предзакатное солнце освещает их с Бабулей профили, точно прожектор, из-за чего обе смотрятся так, словно написаны слишком старательным художником.
Ух ты!..
Возглас восхищения срывается с моих губ, когда глазам открывается вид городка внизу. Отсюда, с высоты птичьего полёта, родной город Мицухи виден весь целиком, как и круглое озерцо в его центре. Сам городок уже окутали тусклые голубые тени, и лишь в озерце отражается ярко-красное закатное небо. Над горными склонами вокруг нас начинает клубиться розоватая вечерняя дымка. А над домиками поднимаются тонкие, будто сигнальные, струйки дыма от готовящегося ужина. Воробьиные стайки носятся беспорядочно в небе над городком, поблёскивая мелкими искорками, точно пыль в классной комнате после уроков.
Интересно, скоро ли покажется комета? говорит Ёцуха, глядя в вечернее небо и прикрывая ладошкой глаза от закатного солнца.
Комета?
Ах да. Я вспоминаю теленовости, которые мы все смотрели за завтраком: дескать, уже очень скоро комета приблизится к Земле настолько, что будет видна невооружённому глазу. И что, возможно, даже сегодня после захода солнца, если поискать, её можно будет увидеть немного наискосок над Венерой.
Комета... повторяю я громко.
Внезапно у меня возникает чувство, будто я что-то забыл. Я прищуриваюсь и вслед за Ёцухой вглядываюсь в звёздное небо Западного полушария. И сразу нахожу её. Чуть выше Венеры, сияющей особенно ярко, поблёскивает её голубоватый хвост. И я чувствую, как что-то пытается всплыть со дна моей памяти.
Вот оно! Эта комета...
Когда-то всё это уже...
Однажды я...
Эй, Мицуха, отрывает меня от мыслей Бабулин голос, и я замечаю, что она смотрит на меня в упор. Так близко, что я различаю в её глубоких чёрных зрачках своё отражение. Ты сейчас видишь сон, не так ли?!
Неожиданно я просыпаюсь.
Отброшенные простыни взлетают вверх и бесшумно оседают на пол рядом с кроватью. Сердце колотится так бешено, словно вот-вот проломит рёбра, да, может, ему бы и стоило, чтоб я больше не слышал, как оно сходит с ума.
«Как странно», не успеваю я подумать, как вдруг слышу свой обычный пульс. Утреннее чириканье воробьёв за окном. Рёв автомобильных движков. Стук колёс электричек. Моё тело словно вспомнило, где оно, и уши начали улавливать звуки Токио.
Слёзы?..
Коснувшись щеки, ощущаю на кончиках пальцев солёные капли. С чего бы? Ничего не понимая, вытираю глаза ладонью, и вечерний пейзаж, как и слова Бабули, которую я слушал, исчезают, уходят, как вода в песок.
«Дин-нь!» звякает у подушки смартфон.
Скоро буду на месте. Сегодня не подведи!
Окудэра-сэмпай. Её номер.
«На месте? удивляюсь я. О чём это она?» Минутку... Вот же чёрт. Мицуха!
Лихорадочно проверяю ежедневник смартфона записи, которые она оставила.
Свидание?!
Соскакиваю с кровати как ошпаренный и на полной скорости привожу себя в лучший вид.
Завтра у тебя свидание с Окудэрой-сэмпай на Роппонги! Встреча напротив станции Ёцуя в 10:30. Я и сама хотела бы, но, раз уж выпадает идти тебе, постарайся провести время с удовольствием. И скажи мне спасибо!
К счастью, место встречи оказывается недалеко. Несусь со всех ног и, когда на бегу проверяю смартфон, вижу, что прибываю на десять минут раньше назначенного. Окудэра-сэмпай, наверное, ещё не пришла. Несмотря на выходной день, на площади перед станцией довольно людно.