Алехандором был тот солдат, которого я припечатал болью. Дурацкий был поступок.
Тройка размялся. Хрустнула спина.
Боюсь, что наше предприятие окажется сложнее, чем изначально предполагалось,сказал Три Гвоздя.Пока все складывается чинно, но мне не дают покоя те ребята, что погибли во время стрельбы Жнеца. Я, друг мой, уже знаю, как много меняет случай. Не грызут ли шаркуны убийцу нашего шерифа?
Я пожал плечами. Эта мысль приходила в голову и мне.
Вы такую кучу свежего навоза мне подложили. Дознавательэто почти как эмпат, но только нас боятся меньше. Впрочем, друг мой, раз уж мы с тобой в одних санях, то это еще не самая плохая компания.
Он прошелся по чулану, отер пот со лба. Потянул за ворот мокрой рубахи.
Я тут подохну, клянусь,сказал он. Затем вернулся в угол, рядом со мною, присел над «планом действий». Вокруг железного подноса Тройка расставлял шайбы. Кучка на верхней палубе. Кучка тех, кто шел тогда со мною. Кучка штурмовиков. Кучка тех, кого погнали на лед с нижней. В сторонке лежали те, кто в бою не участвовал. Подозреваемые Тройки.
Когда Три Гвоздя думал, то поднимал брови, будто невероятно удивлялся.
Шерифа убили во время боя. Шериф знал этого человека, и, раз он удивился ему, значит, на судне убийца был недолго. А ты где был?посмотрел на меня Тройка.
Сам знаешь.
Да улыбнись ты. Я так задорно пытаюсь шутить. Уж кто-кто людям запомнился, так это ты.
У капитана есть договора. Наверное, и журнал найдется?сказал я. Вспомнил каюту с безумными лицами.
Да, знаю. Видел. И знаешь кто был одним из последних?
Догадываюсь.
Да, мой любимчик, дружок. Мой любимчик.
Мы ведь половину уже опросили?
Конечно. А, вот еще. Что если был сговор? Если тут целая шайка тех, кто с радостью бы отправил шерифа? Друг за друга поручатся и все, приехали. Ладно,он мотнул головой.Пойду за следующим.
Следующим оказался высокий, худой мужчина с лицом грубым, привыкший к морозу. Он прошел, огляделся и направился к стулу. Сел.
Жарко у вас,бросил он.
Очень,согласился Три Гвоздя, сел напротив.Как звать?
Дарри ан Нист, из Риверайса.
А! Ты тот самый Дарри, что умудрился в одиночку четыре месяца в Пустыне выжить?встрепенулся Тройка.
Да,улыбнулся тот. Передних зубов у него не было.
Слышал о твоей истории, слышал. Впечатлен. Впрочем, давай ближе к делу. Ты знаешь, зачем ты тут?
Вся команда знает.
И о чем мы спрашиваем знаешь?
Он кивнул.
Значит, было время подготовиться?
Неуверенное движение плечами:
А зачем?
Справедливое замечание,Тройка подался вперед, облокотившись на колени.Во время боя на Барруохельме где ты был?
На палубе,Дарри посмотрел на меня с тревогой.Стрелком. Видел, вон, малого вашего внизу.
Кто с тобой был?
Мужчина нахмурился:
Ну как кто Я не всех знаю.
Ну постарайся вспомнить, описать. Я вот, друг мой, каждого теперь знаю.
Ну, Аргаст. Который «Зоркий». Второй охотник. Глаз, вроде? Потом Клаус ан Тристен.
Ан Тиртсен. Злобный такой?
Он. Потом Один из рыжих, не знаю имени. Шая.
А Шая сказала, что тебя там не было.
Брови Дарри взметнулись:
Как так не было?
Прости, перепуталТройка часто так обманывался, каждый раз бросая на меня взгляд. Я лишь поводил плечами.Точно. Говорила про тебя. А Фольген был с вами?
Фольген? Кто такой?
Фольгена застрелил Жнец. Тройкин подозреваемый. Дознаватель, исключенный из Тайного Двора приказом ан Найта. Об этом нам сказал его сосед по каютебардер Унни. Он вообще охотно делился догадками, и вот то, что Фольген жаловался на судьбу и клял всеми демонами шерифа, ищущий вдохновения сказитель рассказал со значительностью на лице.
Одноухий такой тип, ни слова без ругани не говорящий.
Не знаю такого.
Три Гвоздя улыбнулся своим мыслям.
Еще акробат наш был.
Гайдак?
Не знаю. Циркач.
Цирковой,тихо поправил я.
А?не понял мужчина.
Неважноотмахнулся Три Гвоздя.Хорошо, друг мой Дарри, расскажи, что было после боя?
Я почему-то вспомнил труп Фольгена. Как его тащили на нижнюю палубу, чтобы потом захоронить вместе с остальными. Выстрел пришелся ему в грудь, выдрав целый кусок плоти. Красная дыра, покрытая инеем. Мог ли он убить? Мог ли он вырвать меч у опытного шерифа и убить его одним ударом? Наверное. Сил бы хватило. Я предположил, что кого-то можно исключить просто по этой причине, например, подросток вроде Эрни ан Бойца, сбежавшего от семьи к приключениям, не справился бы. Или хрупкая Стася, помогающая нашему врачу, ни разу не поднявшая глаз во время допроса. Но Три Гвоздя со мною не согласился.
Иногда и на слабого человека снисходит великая сила. Я видел ребенка, отсекшего голову отчиму-насильнику. Одним ударом.
Я не мог себе представить такую картину, но не верить дознавателю причин не видел.
Тройка задавал вопросы, я слушал ответы Дарри. Спокойный человек, скупой на слова. Мог ли он убить шерифа?
«Да, как и любой другой».
Когда Дарри вышел, Тройка бросил еще одну шайбу в кучку тех, кто был на палубе.
Никто не помнит Фольгена,сказал он.Все внутри, мой друг, беснуется от этой неопределенности. Абсолютно все. Впрочем, продолжим.
Вошел следующий человек, в рыжем наряде Клинков. Допрос продолжился. Я старался не пропускать ни одного вопроса, ни одной реакции, а перед глазами скакали лица и имена. Путались, менялись. Сколько людей я сегодня узнал? Нервные и спокойные, суровые и чрезмерно остроумные, деловитые и болтливые. Клинки, инструментарии, ученые, наемники, охотники, солдаты, женщины, мужчины.
Как только Тройка их не путает? Как запоминает кто где был, кого видел, кого подозревает? За высоким лбом дознавателя таился настоящий мыслительный монстр.
Шайба упала в кучку тех, кто штурмовал палубы корабля во время боя.
Дверь открылась еще раз.
О, Зайн ан Жорнен!воскликнул Три Гвоздя.Проходи-проходи. Давно тебя ждал.
В чулан зашел тот человек, которого дознаватель опознал как бывшего вора.
Дождался,процедил тот. Он был напряжен. Зол. Встревожен.
И немного испуган.
Зайн обернулся на дверь, потом быстро подошел к стулу. Замер, будто прислушиваясь. Глаза его бегали.
Успокойся, Зайн. Мне все равно, чем ты занимался, друг мой. Я с такими ребятами гнилое мясо жевал, рядом с которыми ты невинный ребенок.
Срал я на то, с кем ты мясо жевал, нюхач.
Он, наконец, сел. Взгляд расфокусировался, вспыхнул страх, сменился яростью
Я насторожился.
Злой ты, Зайн. Не тебя ж ловим, да?развел руками Три Гвоздя.Или тебя?
Я не хочу,вдруг сказал тот.Не хочу Заткнись.
Никто не хочет,Тройка сел напротив него.Но иногда, друг мой, это от нас не зависит. Вот скажи мне, не ты ли зарезал нашего славного шерифа? Ты же так не любишь нас, законников. Даже бывших.
Зайн облизнул губы, посмотрел на свои руки. Пальцы дрожали.
Ты слишком нервничаешь, друг мой.
Ну, допустим, я,нехорошо прищурился Зайн. Ярость в нем сверкала. У меня заболело сердце от силы жгучего чувства.Что теперь?
Тройка нахмурился.
Что, прости?
Зайн подался ему на встречу, резко встал и со всей силы вонзил невесть откуда взявшийся нож в шею дознавателю. Я онемел. Чавк, чавк, чавк. Зайн схватил Тройку за волосы, не позволяя телу упасть.
Ты не ту работу выбрал!протараторил он, нанося быстрые удары. Чавк-чавк-чавк.
Нет,просипел я. Кожа вспыхнула жаром, затем холодом. В голове помутилось, и я все вложил в ярость убийцы, лишь бы он прекратил.Стой! Стой! СТОЙ!
Зайн пошатнулся, рука с ножом обмякла. Он повернулся ко мне. Безмолвно упал на пол Три Гвоздя, под ним начала растекаться черная лужа.
Стой
Губы Зайна посинели. Звякнул о железо нож. Распахнулась дверь, и внутрь ворвался кто-то из команды.
Лекаря сюда!
Зайн потер рукой грудь, попытался что-то сказать и рухнул сваленным путевым столбом.
Тройкапрошептал я, бросился к другу.
Пустые глаза Трех Гвоздей, изумленные, смотрели в сторону шайб. Я чувствовал, как штаны на коленях мокнут от крови бывшего дознавателя. Пытался поднять Тройку, пытался увидеть в нем хоть какой-то признак жизни. Но словно ворочал мешок с мясом.
Меня оттащили в сторону, хнычущего. Я забился в угол, глядя оттуда на лицо Трех Гвоздей. Как так? Как это могло случиться?
«Смерть всегда неожиданна»
Я сидел в углу очень долго, не реагируя ни на что. Меня трясли, спрашивали о чем-то. Прибегал Фарри. Я смотрел на него, не видя, и думал о Тройке. Лицо ан Лавани кривилось, губы шевелились.
«Это ты виноват. Орешь на весь мир о том, что ты эмпат. Как тебе решение покричать про других, что они дознаватели? Доволен»прочитал я в них свои мысли и опять заплакал.
А потом вдруг все ушло. Резко накатила пустота. Сладкая и отупляющая. Слезы высохли. Боль ушла, хотя я и потянулся за ней следом, не желая терять.
Тела Тройки и Зайна давно утащили. Перед входом в чулан стояла фигура в сером, и когда я поднял на нее взглядчеловек отступил в коридор и закрыл дверь.
А я уснул. Прямо там, в углу, рядом с шайбами дознавателя.
Глава двенадцатая «Ластен-Онг»
Его похоронили в общей могиле. Огромной ледовой яме, которую пилили почти два часа. Капитан развернул «ИзоЛьду» так, чтобы прикрыть нас от взора вездесущего Жнеца бронированным корпусом. Закоченевшие тела выложили в один ряд. Что-то долго говорил Тас Бур. Что-то говорил и сам Монокль. А я смотрел вниз и не верил, что вот эти промерзшие тела когда-то были людьми.
Три Гвоздя отправился в последний путь рядом с Фольгеном, его последним подозреваемым.
Труп Зайна выбросили на лед с борта корабля почти сразу, как разобрались, что произошло. Никто не возражал. Нехорошо, когда убийца лежит в той же могиле, что и его жертва.
Как же сложно мне было принять такой поступок Зайна. Такую ненависть. За что бывший вор зарезал шерифа и бывшего дознавателя? За то, что законники когда-то мешали таким как он?
Вор, способный отобрать последнее у незнакомца, и тем разрушить его жизнь. За что он ненавидит человека, готового ему помешать? Неужели он в глубине души искренне считает, что поступает правильно? Что онхороший, а вот Тройка достоин смерти?!
Пока мы стояли на краю ямы, Сабля вдруг сказал:
Знаете, почему его называли Три Гвоздя?
Лучший друг дознавателяпират, бандитстоял с низко опущенной головой. Прятал ото всех лицо с ледяными дорожками на щеках.
Почему?спросил Фарри. Шмыгнул носом. Ох, как он себя винил в смерти Тройки!
Был у нас там хмырь один. Его потом грохнули. Вот че-то задирался, Тройка че-то ляпнул про то, кем раньше был. Ну и вот. Короче Сошлись они как-то на камбузе. Это, мол, нюхачи-говночи, все такое. Каждого резать надо. А Тройка взял и гвоздь ему в руку вогнал. Молча. Стоит такой, улыбается. Ну, как он умеет. Как умел Улыбается такой, и говориту меня есть еще три гвоздя, и все их я те в бошку загоню, если еще че вякнешь. Ну не так. Он как-то иначе сказал. Красиво, как умел. Но вот. Да. С тех пор так и звали. Я и не помню, как его иначе зовут-то. Не помню.
Я не плакал. Пусто смотрел на яму, в которой остался мой друг. Да, наверное, друг? Сраженный не в бою, не ради великой цели. Без героизма.
Мне очень жаль, Тройка,тихонько сказал Фарри. Опять шмыгнул носом.Очень-очень жаль.
Торос тяжело вздохнул. Буран молчал. Когда вниз полилась вода, я отошел от могилы. Уставился в искореженную ледовыми зубьями Пустыню. Вновь обернулся на людей, стоящих у ямы. Наемники Ока в серых одеждах держались вместе. Кто-то из них был тогда в коридоре. Кто-то из них успокоил меня. Эмпат.
Я отвернулся еще раз. Что за поганые мысли. Водой заливают тело моего друга, а я Ищу эмпатов
«Чего еще ты от себя ожидал?»
***
Бесконечный ледовый кряж тянулся вспученным шрамом многие дни пути. Корабль шел вдоль него осторожно, так как в хорошую погоду было видно, как много среди зубьев ледника суетится волокунов. Колонии серых подледных обитателей тянулись вдоль гряды, и только Светлый Бог знал, как далеко от синих, припорошенных снегом льдин простирались их владения-ловушки.
В нависающей над носом фрета прозрачной будке непрестанно находился штурман «ИзоЛьды», а на ночь наш корабль останавливался от рисков подальше. Однажды мне довелось потерпеть крушение из-за волокунов. Тяжелый шапп попал гусеницей в сокрытую подо льдом колонию и завалился набок. Мертвый корабль среди мертвых ледовых созданий.
Мне удалось выбраться, но не всем так везло. Я слышал истории, в которых завалившиеся корабли исчезали во льдах навсегда, оставив после себя только дыру в теле Пустыни, изъеденной многоуровневыми лабиринтами.
Дыру, которую нежно заметут заботливые метели.
Ближе к Ластен-Онгу в леднике стали попадаться рукотворные пещеры с ныряющими в них дорожками для лайаров. Над холодными норами висели потускневшие от времени гербы Содружества.
Мы наблюдали за этим из пристроек верхней палубы, прячась от Жнеца за могучими стеклами. Крошечный кораблик Цитадели не отставал от нас и совсем перестал прятаться. Перед каждым закатом он исчезал где-то среди бесконечных шрамов Пустыни, но наутро непременно объявлялся.
Под защитой брони он казался совсем неопасным.
Так прекрасно, да-да, так прекрасно,прошептал Энекен ан Дуан и тихонько похлопал в ладоши. Он прижался носом к стеклу, вглядываясь в ярко-белую гряду, сверкающую на фоне синего-синего неба. Безветрие, безмолвие.Мамонька моя...
Рядом с ним я чувствовал себя сильным. Несмотря на то, что Энекен на днях один вытащил сани с нарезанным льдом. Капитан, успокоенный прошлой остановкой, вновь развернул корабль, назначил дозорных, слепнущих от белизны, и отправил добровольцев на заготовку.
Энекен вызвался идти с ними. Он, казалось, готов работать только для того, чтобы двигаться. Могучие, широкие ладони, иссеченные сотнями маленьких шрамов, одинаково ловко держали как пилу, так и лом. А уж силы в нем было как в маленьком лайаре.
И он улыбался. Немного застенчиво, недоверчиво хлопая длинными ресницами, когда кто-то обращался к нему с сложными вопросами. Огромный добрый ребенок. Рядом с ним всегда держался молчаливый моряк лет пятидесяти. Он носил на левом плече легкий красный плащ, пола которого едва-едва доставала до середины бедра. Звали его Лав ан Шмерц, вернее, так звал себя только он сам.
Вся команда между собой иначе как «Красный плащ» его не именовала. Некоторые странную парочку и вовсе звали«Дурноплащики». Лав опекал Энекена. Первым отсекал глупые шутки в адрес подопечного, успокаивал того, когда лед особо сильно трещал за бортом или что-то лязгало с нижней палубы. Следил, чтобы никто не обижал толстяка.
А желающих безнаказанно уколоть гиганта, способного голыми руками разорвать обидчика на две части, хватало (на удивление). Возможно, оттого, что Энекен не понимал, когда над ним издеваются. И всегда был светел. Всегда рад.
Я тянулся к нему как листья черноуса к солнцу. Раскалывал личную броню отупения, опустошения и рос над собой.
Питался его энергией. Она помогала мне не думать о смерти Тройки. Не думать о смерти вообще.
Снежок. Белый-белый.со светлой, мечтательной улыбкой говорилЭнекен.Люблю белый.
Лав что-то промычал. Он стоял по правую руку толстяка и из-под выгоревших на солнце пышных бровей смотрел на кряж как на личного врага.
Так хочется на лед,вздохнул Энекен.Он так хрустит. Хрум-хрум. Хрум-хрум.
Лав тяжело вздохнул.
Мне тоже хотелось на лед.
Чем меньше мы будем выходить на лед, тем быстрее увидим край мира,сказал я.
Энекен просиял, похлопал в ладоши:
Да! Да! Я подожду!
Он оперся о стекло могучими ладонями, прижался к нему лбом, и прозрачная твердь запотела от дыхания толстяка.
Край мира, да-да. Там большие зеленые деревья. Они такие зеленые как... Как...
Энекен нахмурился.
Как зеленое...выдавил наконец он, робко улыбнулся.
Лав скосил на меня взгляд, одобрительно кивнул.
Кряж таял, спускался ниже, ниже. Взамен него из льда поднимались холмы, в которых угадывались очертания занесенных снегом хижин. Их становилось все больше, они словно вылуплялись из панциря Пустыни с нашим приближением. Появлялись крыши, ходы-улочки. Городок Ластен-Онг расширялся, поднимаясь все выше на пологую гору, защищающую жителей от явлений Темного Бога. Дорога карабкалась наверх по спирали, ограждая от скальных отвесов жмущиеся друг к другу снежные мурашки домов. Несмотря на наступивший полдень и ясную погоду, улицы Ластен-Онга были пусты. Все на промысле, в шахтах?