Мужчина встал и помог своей компаньонке одеться, придержав её плащ. Как она вдруг возненавидела эту молодую женщину, эту белокурую, глупо выглядевшую простушку. Как мог он заинтересоваться ею? Что он нашёл в ней привлекательного? Что интересного может быть в обилии её сексапильности и в нарисованных губах? Ужас, она использовала косметику! А её платье совсем не скрывало мягкости её плеч, округлости её обнажённых предплечий. Было в ней что-то, в её манере держаться, что-то примитивное, и даже чувственное, что делало её похожей на животное. Несомненно, она предоставляла ему сексуальные услуги! Шлюха, шлюха! А он, такой наивный и недисциплинированный, принимал их, позволяя ей быть такой, не призывая её совершенствоваться, повышаться, преобразовываться, если только это было возможно с такими как она! Она не имела никакого права быть с таким как он! Она не была интеллектуалкой! Конечно, она ничего не знала! Всё что у неё было, это её живость, чувственность, хорошо сформированная фигура, даже приятная на вид и делавшая её столь похожей на животное того вида, которое могло бы привлечь низких мужчин, или возможно даже взволновать неосторожных лучших мужчин в моменты их слабости. Что поделать, мужчины порой бывают настолько слабы, что не в состоянии пропустить это движение рук, этот заинтересованный взгляд, брошенный поверх плеча, это хитрое движение, приковывающее к себе их глаза, заставляющее их не замечать присутствие здесь культурной, достойной персоны.
Как же она ненавидела эту женщину!
Внезапно блондинка обернулась. Казалась, в её глазах мелькнуло удивление. Видимо, она не ожидала найти себя объектом столь пристального внимания и такого отношения, столь явно неодобрительного и столь сурового. Однако уже в следующий момент губы молодой женщины скривились в усмешке, а в её глазах блеснуло веселье. Возможно, ей уже не раз приходилось ловить на себе такие пристальные взгляды пожилых женщин. Видимо ей не привыкать было к взглядам полным зависти и даже ненависти, враждебным и холодным. Ей уже было известно, как иногда смотрят на неё женщины, молодость и красота которых остались далеко позади, и кому в жизни осталось только негодовать, осуждать и презирать обладательниц этого сокровища, потерянного для них самих навсегда, и плодами, удовольствиями и экстазами которого сами они в своё время не воспользовались, отказав себе в этом. Возможно, они были невольными жертвами политически мотивированного аскетизма, или были обмануты, оказавшись от собственных неотъемлемых прав, добровольно лишив себя свободы, понукаемые кем-то сделать себя несчастными, огорчёнными, прославляющими свою собственную тюрьму узниками, притворяющимися, что довольны своим нахождением за решёткой, внутри холодных стен угнетающей системы ценностей. Возможно, они были просто несчастными, психологически деформированными продуктами некого аппарата, разработанного специально для того, чтобы брать природные организмы, рожденные для открытых полей, травы и солнечного света, и загонять их в приготовленное для них прокрустово ложе всепроникающего, всеохватывающего, невидимого социального механизма, в колоссальную, современную архитектуру человеческих лишений и социальной целесообразности.
Молодая женщина прошла между рядами, вышла в проход и теперь направлялась к выходу.
Она приблизилась, и их глаза на мгновение снова встретились. В глазах пожилой женщины светилась ненависть и холодная враждебность, а глаза молодой отвечали ей искрящимся беззаботным весельем.
Того момента хватило пожилой женщине, чтобы разглядеть, что глаза её противницы, этой очаровательной глупой шлюхи, были голубыми. Это говорило о том, что её светлые волосы могли быть естественного оттенка, что, впрочем, не имело никакого значения. Она была представительницей самого низкого вида женщин. Её длинные, густые, шелковистые волосы так и просились, в руки мужчины, словно предлагая ему праздно поиграть с ними. Они должны быть крашеными, фальшивыми, ненатуральными! Она не имела никакого права находиться рядом с таким мужчиной!
Молодой человек следовал за своей компаньонкой вдоль по проходу. В какой-то момент их глаза встретились, и пожилая женщина отпрянула. Она задрожала. Её ноги вдруг перестали держать вес тела, и она почувствовала, что ещё немного и упадёт. От падения её спасло только то, что она успела обеими руками вцепиться в спинку впереди стоящего кресла. Ей вдруг показалось, что это он! И он был так близко! Сходство было шокирующим, сверхъестественным, неописуемым.
Но сам он смотрел на неё без малейшего признака узнавания.
Извините, сказал мужчина, проходя мимо.
Голос! Она услышала его голос. Это был его голос! Тот же самый! Но этого просто не могло быть! И всё же сходство было поразительным!
Вот он миновал её. Не в силах ни объяснить себе происходящее, ни как-то контролировать свои действия, она бросилась вслед за ним и осторожно придержала его за рукав.
Молодой человек обернулся. Лицо его казалось озадаченным.
Запинаясь почти на каждом слове, женщина проговорил:
Вам понравилось представление? Мне показалось, что однажды я знала кого-то, очень на вас похожего. Давно!
Мы знакомы? удивлённо спросил он.
Это Вы? Это Вы? не выдержала женщина.
С вами всё в порядке? озабоченно поинтересовался молодой человек.
Да, да, запинаясь, пробормотала она. Я только хотела полюбопытствовать, понравилась ли вам опера.
Почему? удивился мужчина.
Мне показалось, что мы с вами знакомы, сбившись на шёпот, ответила пожилая женщина. Я имею в виду, с кем-то, кто очень похож на вас! Когда-то. Давно.
Это было неплохо, заметил он. А теперь, простите, я должен идти. Моя подруга ждёт.
А мне показалось, что актёры играли превосходно, прошептала она.
В ответ мужчина только неопределённо пожал плечами. Это был тот же самый жест! Такое же пожатие плечами!
Вы часто посещаете оперу? торопливо спросила женщина.
Иногда, ответил он. Возможно, в следующую субботу мы посмотрим новую постановку «Ла Богеме».
Она слышала об этой премьере, говорили, что партии Родолфо и Мими, должны были исполнять муж и жена.
Всего хорошего, попрощался молодой человек и, повернувшись, направился к выходу из зала.
Она вдруг почувствовала себя полной дурой, представив себе, какое раздражение, должно быть, охватило её собеседника, хотя его поведение всё время оставалось образцом сдержанности и любезности. Возможно, подумала, она, ей следовало бы догнать его и принести извинения, даже, несмотря на её почтенный возраст, академический статус, известность в её области науки, подкреплённую многими публикациями, и безупречную репутацию. Но, конечно, она этого не сделала. Она не побежала за ним.
В конце концов, это была всего лишь причуда, совпадение, нечто такое, что завтра уже никто не вспомнит. Но она торопливо семенила следом за ним, разумеется, держась на приличном расстоянии. Вообще-то, ей не следовало бы, делать этого. Но, по ей самой непонятной причине, она не хотела терять его из виду. Она сама не смогла бы ответить почему, как и не понимала важности этого лично для неё, по крайней мере, не до конца, но несомненно причина имела отношение к странной похожести этого молодого человека и того студента, с которым ей довелось столкнуться много лет тому назад, о ком она так и не смогла забыть, и от частых воспоминаний о ком её наряду с гневом и чувством оскорблённого достоинства неизменно охватывало непонятное ей очарование. Следуя за ним по пятам, она убеждала себя, что это была всего лишь её маленькая тайна, развязка которой, хотя и вполне предсказуемая и неутешительная, могла бы оказаться интересной.
Выйдя в вестибюль театра, она на мгновение растерялась, и даже испугалась, потеряв объект своего интереса из виду. Неужели он ушёл? Но затем, со вздохом облегчения, она заметила его крупную фигуру немного в стороне, в очереди у киоска. Похоже, он собирался купить програмку с либретто и составом артистов следующей оперы. Его компаньонка ожидала его в нескольких ярдах в стороне, нетерпеливо поглядывая в сторону выхода.
Наконец, она решилась подойти к молодой женщине. Поступать так не казалось разумным, но, так или иначе, она решила, что сделать это необходимо. Она бы ни за что не решилась бы вновь приблизиться к молодому человеку, даже во время их недавнего общения ощутив, как из-под тонкого фасада его вежливости, проглядывает жёсткость и властность. Но, с другой стороны, это была просто женщина, и она не слишком опасалась того, что могло бы произойти между ними. В данном случае всё выглядело так, как если бы эта блондинка не имела никакого значения, за исключением того, что могла бы оказаться полезной.
Позже ей пришлось пересмотреть своё представление об этом вопросе.
Извините меня, сказала пожилая женщина, подойдя к блондинке.
Девушка обернулась, придерживая рукой накидку. То, как она стояла, насколько хорошо смотрелась её фигура, не могло не вызвать в пожилой женщине укола лёгкой зависти. Можно не сомневаться, что это был именно тот тип тела, который так интересовал мужчин. Сама она в пору её юности не могла похвастать таким ростом и пышной грудью. Что поделать, если она уродилась довольно миниатюрной и тонкой, с изящной, но недостаточно развитой фигурой. Иногда ей приходилось слышать относительно свой фигуры эпитет «лакомая», но она ненавидела это слово, казавшееся ей столь оскорбительным и унизительным. Это предполагало, что она могла бы быть не больше, чем биологическим, сексуальным объектом, своего рода сладостью, пушинкой, если и представляющей интерес как личность, то крайне незначительный, несущественный. Когда-то, в пору своей юности, она подумывала о карьере в балете, но это было ещё до того, как она попала в более высокие сферы, приняв на свои плечи более весомый груз строгих обязанностей и долга перед движением. Впрочем, в балете у неё всё равно не было перспектив. Её фигура, хотя и не была пышной, или навязчивой, это уже кому как больше нравится, всё же оставалась несколько излишне волнующей для этого. Да она была невысокого роста и довольно худощавой, но куда же при этом было девать её соблазнительные пропорции, очарование ее груди, узость талии, восхитительную выпуклость широких и мягких бёдер. В целом, она мало чем отличалась от тысяч и миллионов других женщин, хотя, возможно, была немного меньше ростом и несколько тоньше. Так что можно считать её нормальной человеческой женщиной, ставшей в некотором роде результатом естественного отбора бесчисленных поколений её предков. В общем, она не была ни чрезмерно пышной, ни наоборот, одной из тех высоких, узкобёдрых и плоскогрудых и мальчикоподобных разновидностей, которое зачастую восхваляют и рекомендуют в культурах, которые поощряют опровержение или размывание половых различий. Скорее она очень походила на большинство женщин Земли, с поправкой на меньший рост и некоторую худобу, конечно, имея в виду времена её ранней женственности и красоты.
Но именно факт её меньшего роста и веса, а также худощавой фигуры, чем у большинства женщин дал ей, ещё в самом раннем возрасте глубокое, внутреннее понимание того, насколько мужчины превосходят её и по размеру, и по силе. Впрочем, это может быть доведено до сведения всех женщин, причём быстро и окончательно.
Блондинка выглядела удивлённой.
Мне очень неудобно беспокоить вас, обратилась к ней пожилая женщина. Пожалуйста, простите меня, что я так пристально разглядывала вас в театре. Но, дело в том, что я уверена, что видела вашего друга прежде, или, скорее правильнее будет сказать, что я уверена, что знала кого-то очень на него похожего. Это было очень давно. Должно быть, могло бы быть, кажется возможным, что они могли бы быть родственниками. Возможно, онсын моего бывшего знакомого. Это было много лет назад. Я сожалею, что пристаю к вам с этим, но меня очень интересует один вопрос.
Взгляд девушки сразу стал холодным.
Извините меня, продолжила пожилая женщина, но не могли бы Вы сказать мне его имя?
Я вас не знаю, отрезала блондинка и отвернулась.
Простите, вздохнула она, мне очень жаль.
Огорченная и смущённая пожилая женщина отошла в сторону и постаралась поскорее смешаться с толпой, в надежде остаться незамеченной.
Вскоре молодой человек вернулся к своей компаньонке, и та что-то ему сказала, скорее всего, доложив о проявленном к нему интересе, поскольку он сразу посмотрел в направлении пожилой женщины, которая немедленно отвела взгляд, сделав вид, что погружена в изучение соседних плакатов. Вот чего ей отчаянно не хотелось, так это встречаться с ним взглядами.
Пара, пробираясь через толпу, направилась к выходу, миновала двери и вышла наружу.
В тот момент, когда они проходили через двери, пожилая женщина заметила интересную деталь. Левая лодыжка блондинки была плотно обмотана несколькими слоями бинта. По-видимому, она недавно перенесла травму лодыжки, хотя на её походке это никак не отразилось. Но вот что показалось странным, создавалось впечатление, что под повязкой что-то было, кольцо или, например, браслет. На это указывало плотное прилегание бандажа к коже по краям, вверху и внизу и утолщение, если не сказать выпирание в середине. Кольцо или, что там могло быть на щиколотке девушки, было полностью скрыто под повязкой. Несомненно, это было некое медицинское приспособление, предназначенное для укрепления или поддержки травмированной лодыжки.
Пожилая женщина проследовала за парой из театра, скрываясь за спинами людей в толпе, стараясь при этом держаться как можно ближе к объекту своего интереса, в надежде услышать некую полезную информацию, например, адрес, названный водителю такси. Однако молодой человек со своей девушкой сели в лимузин, длинный, тёмный автомобиль с затенёнными окнами. Машина подъехала к краю тротуара, едва только пара показалась из дверей театра. Шофёр, одетый в форму, выскочил со своего места и почтительно открыл перед ними дверь. Блондинка первой исчезла в тёмном чреве лимузина, расположившись на диване. Причём сделала она это с изысканной врождённой элегантностью. В глаза женщины снова бросилась повязка на лодыжке девушки, резко контрастировавшая со стилем и качеством её одежды. Молодой человек последовал за ней. Он должен быть богат, решила она. Внезапно ей в голову пришло, что они могли бы быть женаты. Правда, на её безымянном пальце никакого кольца не было. Но ведь это не исключало того, что в соответствии с её же собственной идеологией и принципами, эта блондинка могла пренебрегать такими унизительными, ограничивавшими свободу и устаревшими традициями. Затем ей подумалось, а не могло ли быть так, что это девушка могла бы быть богата, а не этот молодой человек. Но женщина сразу отбросила это предположение как несостоятельное. Ведь она видела его, и то, как он смотрел на свою подругу, и то, как он по-своему мягко, но с затаенной, словно железо, спрятанное под слоем бархата, силой прикрывал, направлял и вёл её. Без сомнения, именно он был доминирующим в их отношениях, полностью доминирующим, тотально, несомненно, и даже пугающе.
Водитель любезно закрыл дверь, сел на своё место, и автомобиль плавно тронулся с места.
Она ещё некоторое время смотрела им вслед, провожая лавировавший в потоке машин лимузин взглядом, а затем поспешила к билетной кассе за билетом на постановку «Ла Богеме» в следующую субботу, возможно даже на то же самое место, на котором она сидела сегодня.
Глава 3Пробуждение в странном месте
Она пошевелилась. Что-то не давало ей покоя, тревожило.
Глаз она не открывала, опасаясь, что если она их откроет, то комната может начать медленно, словно в насмешку, поворачиваться вокруг неё. Она лежала под покрывалом, наполовину в сознании, наполовину в бреду, чувствуя себя разбитой, крайне дезориентированной, пьяной, вялой, словно поражённой неким неопределённым, странным, дезорганизующим недугом. Несомненно, это были последствия препарата введённого ей в кровь, хотя в тот момент она об этом ещё не догадывалась. Перевернувшись на бок, она издала тихий стон, негромкое протестующее хныканье. Конечно же, она была в своей собственной постели. Вот только она почему-то казалось ей странно глубокой, или слишком мягкой, для её простой кровати. В голове поселилась тупая боль, тело было сковано странной усталостью и никак не желало просыпаться. Какое-то время она лежала в одной позе, пытаясь не шевелиться, не желая снова потерять сознание, чувствуя себя необыкновенно несчастной. Но одновременно ей хотелось вернуться в благосклонность, искупительную доброту и воображаемую безопасность сна. Однако немного погодя, несмотря на то, что могло бы быть её выбором, нечто внутри неё, более субъективное, встревоженное, испуганное и, по-видимому, более информированное, чем она сама, заставило её прислушаться к себе. Кажется именно с этого момента её сознание, отреагировав на полученный вызов, начало медленно, постепенно, терпеливо и настойчиво преодолевать сопротивление её несчастного, усталого, пятидесятивосьмилетнего тела, беря его под контроль, нащупывая дорогу к двери понимания.