Наконец она открыла глаза и, рывком придя в полное сознание, испуганно вскрикнула. Это точно не было, ни её кроватью, ни её спальней, ни её квартирой.
Задыхаясь от страха, женщина резко села на глубокой, мягкой, роскошной, но странной кровати. Её руки без всякого участия мозга прижались к груди. На ней было надето что-то, напоминавшее больничный халат. Такая одежда характерна для пациентов больниц, или тех, кто ожидает обследования в кабинетах врачей. И это было всё, что на ней было, за исключением одной незначительной, неприметной детали, которую она, пребывая в смятённых чувствах, смущении и испуге от свалившихся на её голову проблем, в тот момент не заметила.
Сидя в кровати и кутаясь в покрывало, она испуганно озиралась. Взгляд женщины дико метался по комнате в поисках её одежды. Вот только никакой одежды здесь не было и в помине.
Сама комната казалась очень странной, почти изысканной, стиль её оформления чем-то напоминал рококо. Высокий потолок, украшенный лепниной, мраморный пол, сверкающая люстра. И никаких окон. Из комнаты вела одна дверь, деревянная, ограниченная пилястрами. Из мебели в комнате имелся стул, конечно, в тон обстановке, старинный или сделанный под старину, украшенный изящной, тонкой резьбой, обитый роскошной материей. На одной из стен имелось зеркало, одного взгляда в которое хватило, чтобы её руки стремительно взметнулись к голове. Волосы женщины, одетой простой, строгий, белый предмет одежды, которую она увидела в зеркале, волосы были коротко острижены. Нет, она сама подумывала о том, чтобы подстричь волосы покороче, просто не нашла на это времени, что поделать в отношении к своей внешности она проявляла некоторую небрежность и неторопливость. Но ведь не до такой же степени! Обычно она носила волосы собранными в плотный узел на затылке. Это подходило к её профессиональному имиджу, и было частью её стратегии провозглашения и декларирования своей независимости, особенности и желания дистанцироваться от мужчин, охладить их и предупредить держаться от неё подальше, показать им, что она в них не нуждается и презирает этих бесчувственных, невоспитанных, похотливых чужаков, своих врагов. Но такой короткой стрижки она не носила со времён своего детства.
У противоположной стены стоял высокий комод на ножках и два сундука. Затем, её внимание сконцентрировалось на кровати, обитательницей которой она совершенно невероятным образом оказалась. Большая, с четырьмя крепкими, массивными столбами по углам, застеленная мягкой роскошной периной, глубоко в которую она провалилась. Эта кровать была того вида, на которой какой-нибудь монарх мог бы веселился со своими фаворитками или куртизанками. Первой мыслью, молнией мелькнувшей в её голове, и немедленно в ужасе ей отброшенной, было то, что на этой кровати, женщину могли растянуть, привязав её за руки и за ноги к этим столбам. Безусловно, учитывая размер кровати, конечности женщины не были бы привязаны вплотную потемневшему дереву. Между запястьями и лодыжками их пленницы и соответствующими столбами остался бы ещё как минимум ярд верёвки.
Женщина, напуганная своими же собственными мыслями, поспешно спрыгнула с поверхности этой большой кровати, подальше от её обманчивой мягкости, прозрачных намёков её столбов, и от своих собственных декадентских предложений относительно восторга невероятных удовольствий, беспощадно наложенных, возможно даже с некоторым любопытством или безразличием, на беспомощную, извивающуюся жертву.
Лишь почувствовав удар прохладного мраморного пола по своим пяткам, она сообразила, что была, конечно, босой. Быстро окинув взглядом комнату, в поисках шлёпанцев или любой другой обуви, она не нашла ничего похожего.
Она в раздражении застонала, но её стон внезапно превратился в тревожный вскрик. Женщина отступила к кровати, почувствовав её твёрдый край задней поверхностью своих бёдер прикрытых только больничным халатом, который, кстати, раскрывался на спине. Растерянная, она села на кровать, и недоверчиво уставилась вниз на лодыжку. На свою левую лодыжку.
Там красовалась деталь прежде ею не замеченная, узкая, но крепкая металлическая полоса или кольцо. Торопливо забравшись на кровать с ногами, она дотянулась до непонятного предмета и попыталась расстегнуть его, чтобы снять со своей ноги. К её изумлению, у неё ничего не получилось. Она немного покрутила кольцо, в надежде найти простую защёлку или пружину, при малейшем нажатии на которую, можно было бы избавиться от этого. Она нашла и петлю с одной стороны и защёлку с другой, вот только простым нажатием этот предмет не снимался, рядом с защелкой имелось отверстие, явно предназначенное для крошечного ключа. Подёргав половинки кольца в стороны, она быстро убедилась, что не в состоянии снять его с себя. Сначала в ней вспыхнул гнев от осознания того, что удалить этот предмет было не в её власти, что он был заперт на ней. Впрочем, её гнев почти сразу сменился дурными предчувствиями.
Внезапно, в каком-то абсурдном припадке, она потянула кольцо вниз, в напрасной попытке сдёрнуть его со своей лодыжки. Всё чего она добилась, это ссадина на щиколотке, и слёзы обиды в глазах. Кольцо сидело на ноге вплотную, его захват был прочен и надёжен. Не трудно было догадаться, что такое устройство было разработано вовсе не для того, чтобы его мог снять с себя его носитель. У его носителя не было никакого выбора в этом вопросе, он должен был ожидать решения кого-то другого.
А ещё, крутя металлическую полосу, или кольцо, или браслет, она отметила, что на его поверхности имелись некие знаки, крошечные символы, скорее даже буквы, вот только она даже предположить не могла, что они означали, поскольку большинство из этих букв ей было не знакомо.
Бросив взгляд в зеркало, она видела там себя, сидящую на кровати, с подтянутыми к груди коленями и задранным вверх халатом. Женщина поскорее одёрнула подол вниз, оставив открытым только кольцо на лодыжке, которое она продолжила рассматривать в зеркале, как всю себя в целом. Но за мгновение до того, как халат вернулся на положенное место, она увидела в зеркале свои икры, и, к своему удивлению, страху, и, возможно, с неосознанным, внезапным, встревожившим её удовольствием, поняла, что даже теперь они всё ещё оставались такими же стройными, округлыми и мягкими. Даже теперь, даже в её нынешнем преклонном возрасте они по-прежнему оставались икрами женщины, и возможно такими на которые в прежние времена в целом не было неприятно посмотреть, и даже в прискорбном физическом смысле, она не назвала бы их непривлекательными.
Некоторое время она спокойно сидела, разглядывая своё отражение в зеркале, халат был скромно стянут вниз, но сталь на ноге оставалась прекрасно видимой. Затем женщина чуть-чуть потянула подол вверх, чтобы было лучше видно кольцо, как объяснила она сама себе. Но тут же, торопливо вернула всё в прежнее положение.
Она рассматривала себя в большом зеркале. Она видела себя. Она не понимала, ни того где она находилась, ни того, зачем и как она здесь оказалась. Единственное, что женщина действительно знала, это то, что она сидела на странной кровати, стоявшей посреди странной комнаты, и была одета в странный предмет одежды. А ещё то, что на её ноге зачем-то был заперт браслет.
Глава 4Некоторые объяснения получены, но многое пока не ясно
Я так и подумал, что Вы проснулись, сказал он, глядя на неё из-за стола. Я был уверен, что слышал ваш крик изнутри.
Она стояла в дверях на пороге спальни, повернувшись лицом в комнату снаружи.
Где я? крикнула женщина. Как я сюда попала? Зачем я здесь? Где моя одежда? Почему я одета в это?
Как вам понравилась постановка «Ла Богеме»? проигнорировав её вопросы, осведомился он.
Её глаза, внезапно заполнившиеся слёзами, испуганно заметались по комнате, сильно напоминавшей офис или кабинет. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами, бросалось в глаза множество антикварных вещей расставленных тут и там, словно разбросанных в случайном, бессмысленном порядке, по крайней мере, именно так это выглядело. Ещё в кабинете имелось несколько шкафов, по-видимому, для хранения документов, разнообразная оргтехника и принадлежности, несколько стульев.
Что интересно, в этой комнате так же, как и в спальне не было ни одного окна, тем не менее, свет сюда проникал в достаточном количестве.
Я хочу, чтобы мне вернули мою одежду! потребовала она.
О своей одежде Вы сможете спросить позже, но не сейчас, отрезал он.
Голубоглазая блондинка, к которой пожилая женщина с первого взгляда почувствовала стойкую неприязнь, и которую она с презрением сочла слишком простой и совершенно не достойной того мужчины, которого она сопровождала в театре, а затем в лимузине, также присутствовала в комнате. Она по-прежнему казалась всё такой же полной жизни, живой и чувственной. Её фигура столь нагло и волнующе очерченная, не оставляла сомнений в её просто первобытной чувственности. При взгляде на неё невольно возникали ассоциации с соблазнительным, красивым, хорошо сложенным животным, выведенным самой природой для того, чтобы стимулировать и удовлетворять со всем возможным совершенством, самые низкие, самые основные и наиболее плотские потребности сильных властных самовлюблённых мужчин. Странно, но, несмотря на то, что в комнате имелись стулья, она стояла на коленях около стола. На этот раз на ней были короткое, шёлковое, красное, почти прозрачное платье, оставлявшее немного места полёту фантазии относительно привлекательности её форм. Надо признать, что пожилой женщине доставило удовольствие смотреть на неё сверху вниз, видеть её стоящей на коленях и одетой столь фривольно. Враждебность, холодным проводом протянулась между этими двумя женщинами.
Молодой человек встал из-за стола, вышел и, подставив перед столом стул и указав на него пожилой женщине, пригласил:
Присаживайтесь, пожалуйста.
Вы позволите ей сидеть? удивлённо воскликнула девица, стоявшая на коленях у стола.
Мужчина повернулся к ней и ожёг свою взглядом свою подругу. Внезапно, словно по волшебству, её манеры резко изменились. Девица задрожала, отпрянула, съёжилась, как будто хотела стать меньше чем была, и низко опустила голову.
Тутина, кажется, забыла о том кто она такая, строго проговорил молодой человек. Я приношу свои извинения за её поведение. Не беспокойтесь, она будет наказана.
«Ага, подумала пожилая женщина, «Тутина», вот значит, как зовут эту глупую шлюху!» Имя девушки звучало странно, незнакомо, но почему-то оно не казалось неподходящим для такой как она, изначально простоватой, низкой девицы. Пожилая женщина не совсем поняла значение замечания мужчины относительно наказания, но что-то в том, как он это сказал, в голосе или тоне, испугало её. Не предполагало ли это, что женственность женщины, сам принцип её женственности, будет, так или иначе бескомпромиссно подвергнут его мужественности, самому принципу его мужественности?
Молодой человек снова повернулся к пожилой женщине и любезно указал ей на стул. А вот молодая блондинка заметно дрожала и явно от страха. Кстати, женщина и сама была напугана не меньше, поскольку она успела заметить, каким был его взгляд. Она ещё раз окинула кабинет быстрым взглядом.
Здесь нет телефона, сообщил ей он, сразу раскусив ей мысли.
Я буду кричать, сбившись на шёпот, предупредила пожилая женщина, впрочем, сама отлично понимая, что кричать она не будет.
Это было бы неразумно с вашей стороны, и безрезультатно к тому же, пожал плечами молодой человек. Мы находимся в отдельном доме, далеко отстоящем от других.
Помимо той двери, что вела в спальню, в кабинете была ещё одна дверь. Именно к ней, внезапно, как ей казалось, но весьма неловко с точки зрения остальных, бросилась женщина. Подбежав к заветной двери, она навалилась на неё, выпала в коридор, где к своему разочарованию увидела двух крупных, неприветливо выглядевших мужчин. Одним из них оказался уже знакомый ей шофер, стремительно поднявшись со стула, преградивший ей путь.
Женщина испуганно отскочила обратно в кабинет.
Хотите, чтобы я раздел её, связал и бросил к вашим ногам? поинтересовался шофер, шагнув через порог двери.
В этом нет нужды, заверил его молодой человек.
Она носит анклет, заметил шофер, указав на левую ногу женщины.
Ты свободен, отмахнулся молодой человек от шофёра.
Тот послушно покинул кабинет, аккуратно закрыв за собой дверь.
Пожалуйста, спокойно сказал молодой человек, обращаясь к своей собеседнице, снова указав на стул, стоявший перед столом.
Женщина подошла и, замерев перед стулом, крикнула:
Я искала во всех ящиках и сундуках в спальне. Моей одежды там не было! После этого я решила выйти.
В таком виде? уточнил мужчина.
Да, прошептала она.
Честно говоря, я думал, что Вы, скорее всего, завернётесь в простыню, одеяло, или что-то ещё, улыбнулся он.
Я вернусь и так и сделаю, спохватилась женщина.
Ну уж нет, остановил её молодой человек. Вы сами захотели представить себя таким образом, вот и оставайтесь одетыми, как есть.
Блондинка, стоявшая на коленях, подняла голову, и её губы сложились в чуть заметную насмешливую улыбку.
Я хочу получить обратно мою одежду, заявила пожилая женщина.
Кажется, я уже говорил, что Вы сможете спросить о своей одежде позже, но не сейчас, невозмутимо напомнил ей молодой человек.
Но этовсё, что на мне надето! возмутилась она, демонстрирую накрахмаленное, белое, жёсткое платье, столь простое, слишком по-больничному выглядевшее и почти открытое на спине, за исключением двух узлов, позади шеи и на пояснице.
Ну, не совсем, усмехнулся мужчина, опустив взгляд вниз.
И снимите с моей ноги эту ужасную вещь! потребовала она, посмотрев на свою левую щиколотку.
Ну почему же ужасную? пожал он плечами. Вообще-то выглядит довольно привлекательно. Выгодно подчёркивает форму вашей лодыжки. Честно говоря, ваша лодыжка смотрится в этом так, словно она была создана для того, чтобы быть окруженным таким кольцом. Не берите в голову. Сталь, окружающая плоть, бесспорно прекрасна сама по себе, а кроме того, независимо от этого, ещё и весьма значима.
Слезы буквально брызнули из её глаз.
Могу вас успокоить, в этом Вы не одиноки, сообщил он и, обернувшись к Тутине, бросил:Анклет!
Девушка немедленно, повернулась к пожилой женщине боком и, по-змеиному изогнувшись, изящно вытянула к ней немного согнутую в колене левую ногу. Она полулежала, полустояла на правом колене, пальцы её ноги вытянулись, словно указывая на что-то на полу, удлинив при этом линию её стройной икры. Действительно, на лодыжке блондинки красовалось такое же стальное кольцо.
У пожилой женщины даже дыхание перехватило от охватившего её раздражения. Получается, что она, тем или иным образом, теперь разделяла некий статус или состояние, с этой девицей, с этой тривиальной, простой, глупой, ненавистной ей, но, что и говорить красивой Тутиной? Ну уж нет! Кроме того, теперь она поняла назначение повязки, которую носила Тутина в опере. Бандаж скрывал кольцо на её лодыжке, которое она почему-то не захотела снять. Или же, не исключено, что блондинка просто не могла или не имела права снять его со своей ноги, вынужденная оставаться внутри этого кольца, бывшего для неё чем-то само собой разумеющимся. А ещё, женщину встревожила и даже обеспокоила внезапно быстрая, словно естественная и изящная реакция Тутины на произнесение слова «Анклет!». Это выглядело так, словно она тренировалась демонстрировать данное кольцо для осмотра, причём делать это незамедлительно, изящно, красиво, реагируя на произнесение определённого слова, которое, как ей показалось, являлось понятной и знакомой ей командой. И наконец, пожилая женщина ощутила в резкости, с какой была отдана команда явное недовольство молодого человека своей подругой. Несомненно, это имело отношение к протесту, высказанному Тутиной, в тот момент, когда мужчина предложил женщине стул. Она подозревала, что молодой человек, когда они останутся наедине, запросто может припомнить Тутине эту оплошность, если таковая имела место. Конечно, женщина заметила и то, что блондинка после того своего возгласа, выглядела явно обеспокоенной и, возможно, чего-то опасающейся. Не забыла она и его оговорки насчёт «наказания». Женщина толком не поняла, что он имел в виду, тем не менее, её это напугало. Помнится, что замечание сорвалось с его губ легко, почти мимоходом, словно он рассматривал это, как нечто незначительное, тривиальное, само собой разумеющееся, воспринимаемое им как должное.