Подъём, буркнул он, встань за Лидией, и держи руки за спиной, левое запястье сожми правой рукой.
Эллен подошла и встала на указанное место. Она стояла позади Лидии, которая, в свою очередь держалась на спиной Зары. Обе девушки держали руки точно так же, как это было приказано сделать ей. Цепь от браслета на лодыжке Зары была поднята и висячим замком пристёгнута к большому кольцу, свисавшему с её ошейника. А вот уже цепь с анклета Лидии была прикреплена к кольцу на щиколотке Зары. Уже через мгновение цепь с лодыжки Эллен была заперта на замок в кольце на ноге Лидии. Вскоре, то же самое было сделано с Чичек и Эмрис. Обеих, одну за другой, освободили от кольца полки, цепь Чичек, вставшей за спиной Эллен, повинуясь приказу седого, была пристёгнута на висячий замок к кольцу браслета Эллен. Эмрис, прикреплённая к Чичек, замкнула караван.
Движение начинать с левой ноги, предупредил Барзак, говоря это скорее для Эллен, не знакомой с процедурой движения в караване скованных лодыжек, чем для всех остальных.
Да, Господин, отозвалась Эллен. Я могу говорить, Господин?
Нет, отрезал мужчина.
И будь осторожна на ступенях, посоветовал он.
Да, Господин, ответила она.
На рынке ещё маячили фигуры пары мужчин. Торговля закончилась, все товары были убраны с прилавков, и унесены, должно быть, куда-то в складские помещения, чтобы сохранить до утра. Через площадь, покачиваясь, ковылял мужчина, по-видимому, пьяный в стельку. Он держался поближе к ларькам, прилавки которых, были пусты, а тенты сняты и унесены.
Эллен, между Лидией и Чичек, спустилась по ступеням с полки и уже через мгновение вошла в здание. В коридоре было темно, и стоял застарелый запах мочи.
Ступени налево, предупредил Барзак. Руками можете пользоваться, чтобы не упасть. И только попробуйте мне упасть. Спустившись по лестнице руки вернуть в прежнее положение.
Потом они так и держали бы руки за спиной, пока их не приковали на ночь.
Лестница была узкой, крутой и неосвещённой. Грубые ступени, судя по всему, были отлиты из цемента. Спустившись по лестнице, и пройдя несколько шагов вдоль по тёмному коридору, они оказались перед открытой, тяжёлой дверью. Вслед за Зарой, мы, одна за другой вошли внутрь довольно большой комнаты, тускло освещённой маленькой лампой, стоявшей в нише, выдолбленной в стене.
В комнате уже присутствовала одна жительница, несомненно, это была та самая женщина, что привели с собой Барзак и Тарго. На неё уже надели тяжёлый ошейник, точно такой же, какие были на всех остальных, и кольцо этого ошейника, было прикреплено висячим замком к кольцу, вмурованному в каменный пол. Бедняжка не могла оторвать голову от пола больше чем пару дюймов. Капюшон и поводок с неё уже сняли, но девушка по-прежнему оставалась раздетой. Даже в полутьме можно было разглядеть, что тело рабыни было стройным, а черты лица отличались изящностью.
Пол устилал слой соломы, сырой, судя по ощущениям босых ног Эллен.
Неужели на эту ночь Вы прикуёте нас за шеи, Господин, простонала Зара.
А ещё вы не получите еды, сообщил ей Барзак. Вы должны ясно усвоить, что из-за вас двоих, устроивших ту сцену с косианцами, мы могли быть оштрафованы, или брошены в тюрьму, или даже убиты, или у нас конфисковали бы весь товар. Ты думаешь, что у косианцев нет такой власти?
Простите меня, Господин, всхлипнула Зара, но мужчина, схватив девушку за волосы, вынудил её сначала опуститься на колени, а затем лечь на бок.
Шея Зары, по-прежнему удерживавшей правой рукой левое запястье, связанной, так сказать, желанием владельца, оказалась рядом с одним из колец, вмурованных в пол. Барзак отпёр замок, державший ножную цепь в кольце ошейника, а затем использовал его, чтобы соединить кольцо ошейника с кольцом в полу. Лишь после этого он удалил цепь с ножного браслета рабыни, отложив её вместе с замком в сторону. Потом настала очередь Лидии, которая уже через пару секунд лежала освобождённая от ножной цепи и пристёгнутая замком за ошейник к кольцу в полу. Следующей была Эллен, затем Чичек и Эмрис. Прошла едва минута, как все пять девушек лежали на полу прикреплённые за шеи к полу, а цепи валялись горкой в стороне. Разумеется, ножные браслеты остались на своих местах, на левых лодыжках невольниц, поскольку снять их без инструментов было невозможно, ведь они было сомкнуты ударом молота. То же самое касалось и тяжёлых ошейников. Судя по всему все работы по металлу были обязанностью Барзака, бывшего мужчиной мускулистым и сильным. В одном из углов комнаты Эллен заметила небольшую наковальню, установленную как раз на такой высоте, чтобы стоящая на коленях женщина могла положить на неё шею.
Руки свободны, сообщил Барзак, и девушки с облегчёнными вздохами выпустили свои левые запястья, больше не удерживая их за спинами.
Барзак взял лампу из ниши и покинул комнату. Эллен услышала, как хлопнула дверь, потом проскрежетал засов и клацнул замок. Пока ещё было светло, она успела заметить, что в комнате имелось множество колец, как в полу, к одному из которых она как раз была прикреплена, так и в стенах. Возможно, таких колец здесь было с полсотни. Эллен показалось, что она разглядела высоко в стене, под самым потолком, одно маленькое оконце, забранное частой решёткой. Само собой, в данный момент снаружи было темно. Возможно, это окошко выходило в узкий проход между инсулами, или в небольшой тесный дворик, отделённый от улицы. Гореанские здания этого вида зачастую представляют собой своего рода крепость, защищающую своих обитателей от улицы с её движением, нападениями, кражами и прочими злоупотреблениями.
Они же оказались в просторном, мрачном, тёмном подвальном помещении, судя по всему, подготовленном специально для рабынь или пленников, стены которого были сложены из грубого камня. Разумеется, это нисколько не напоминало роскошные будуары, о которых Эллен слышала во время обучения. Ей говорили, что иногда таковые разрешают высоким рабыням, избалованным, надушенным сокровищам Убаров и генералов, которые иногда, если верить рассказам, могли даже повлиять на политику и судьбы государств. Таковые могли стать призовым трофеем победителей, которым могло бы доставить удовольствие, раздев их и поместив в обычные ошейники, отдать самым последним солдатам, само собой, сначала заставив их выступить голыми перед этими солдатами, в присутствии, если получится, своих прежних владельцев и их победителей.
Эллен попыталась поднять голову, но смогла только немного оторвать её от пола, как была остановлена замком и кольцами.
Днём Тарго дал ей хлеб и чай, так что, она рискнула предположить, что её чувство голода было не столь мучительно, по сравнению с её остальными сёстрами по цепи. Зато её спина всё ещё болела после порки, которой она была подвергнута несколькими часами ранее.
Воспоминание о наказании заставило её глаза наполниться слезами обиды и унижения. Она чувствовала плеть. Теперь зная, что это такое, она готова была повиноваться, и повиноваться отлично и немедленно. Обжигающий урок пяти широких ремней гореанской рабской плети, разработанной специально для применения к таким как она, не прошёл для неё даром.
В этот день солнце палило просто непереносимо. Эллен с большим трудом удавалось держать глаза открытыми. Она боялась, что её кожа обгорела за время пребывания на солнцепёке, впрочем, это касалось и всех остальных девушек. Конечно, это не улучшит её цену, подумала девушка с горечью. Ей вспомнилась прохлада дома, обязательные ванны, предписанные крема и лосьоны, разработанные специально для того, чтобы сохранять кожу рабыни мягкой, гладкой и приятной для руки господина.
В караване Эллен шла между Лидией и Чичек, соответственно, теперь она между ними же, прикованными за шеи к соответствующим кольцам, и лежала.
Это не могло её не радовать, потому что, при таком расположении, никто из тех, кто ей угрожал, не могли напасть на неё, прикрытую телом Чичек. Конечно же, она вовсе не собиралась отвлечь внимание того солдата от других девушек, по крайней мере, не пыталась сделать это сознательно! Её саму изрядно испугало и смутило то, что её поведение могло противоречить её сознательным намерениям, то, что её глубоко спрятанное «Я», или глубинная потребность, или скрытое глубоко желание, без её понимания и согласия, выставило её, предложило к его вниманию, как законную и прирождённую рабыню. Быть может, её рабство, прятавшееся под уровнем её осознанного знания, непрошено выглянуло наружу и настояло на том, чтобы привлечь к себе его внимание, демонстрируя и предлагая себя, для его оценки. Возможно, её рабство говорило с ним на языке, о существовании которого она боялась даже думать, не говоря о том, чтобы его признать. Конечно, если так, то понятно, почему её соседки-кейджеры пришли в ярость. Так может, они увидели что-то, чего она сама не видела? Но ведь Эллен ничего не могла поделать с тем, что именно она оказалась той, кому он приказал принять вторую позицию почтения перед ним, и кому он протянул свою руку для поцелуев. Это не было её ошибкой, по крайней мере, намеренной, насколько она знала. Она не хотела, чтобы он купил её. Этот мужчина пугал её, она боялась принадлежать такому человеку.
Чичек, шёпотом позвала она свою соседку.
Помалкивай, варварка, буркнула та.
Лидия, прошептала Элле решив попытать счастья с другой стороны.
Чего тебе? спросила Лидия.
Не говори с ней, бросила Эмрис.
Нам не приказывали соблюдать тишину, заметила Лидия.
Мы голодные, сказала Эмрис. А её накормили!
Но я тоже голодна, вздохнула Эллен.
Не такая голодная, как мы, раздражённо проворчала Зара.
Простите меня, Госпожа, прошептала Эллен.
Так чего Ты там хотела-то? поинтересовалась Лидия.
Вы плачете, заметила Эллен. Что с вами?
Её провели через рабские позы и не купили, за ней объяснила Эмрис.
Он решил, что она неполноценная, добавила Чичек.
Да, это всё из-за твоих светлых волос и голубых глаз, усмехнулась Эмрис.
Оналедяная девка, заявила Чичек.
Нет! возмутилась Лидия. У меня тоже есть потребности, и я хочу господина точно так же, как и любая из вас!
Мужчины часто проводят женщину через рабские позы, не собираясь её покупать, объяснила Зара. Им просто нравится реализовывать свою власть над нею, и их развлекает смотреть, как она выступает, надеясь на их милосердие, но, не зная их истинных желаний и намерений. Возможно, им просто стало скучно, и они искали способ развеять скуку. Если бы это было сделано со мной, я бы доказала, что я самая красивая из всех вас.
Тогда почему Ты всё ещё на цепи? язвительно поинтересовалась Чичек.
Так о чём Ты хотели спросить? осведомилась Лидия.
А куда делись Котина и Жасмин? полюбопытствовала Эллен.
Их увели, ответила Лидия.
Увели? не поняла Эллен.
Продали, пояснила Лидия.
Глава 17Продажа варварки
Для Эллен это был уже её третий день. Она стояла на полке лицом к площади, прижавшись спиной к стене многоэтажного дома, к которой крепилась полка. Запястья девушки были подняты над головой и прикованы цепью к кольцу, вмурованному в стену здания. Руки затекли, ноги гудели. Тарго был, мягко говоря, не слишком доволен ей. По его мнению, к настоящему времени она уже должна была быть продана.
Утром, на второй день её пребывания в собственности Тарго, снова соединив его подопечных между собой цепями и освободив от колец, им разрешили, по очереди, облегчиться в ведро, и затем, чуть позже покормили и напоили. Пили они из двух длинных, узких, похожих на корыта кастрюль, встав на четвереньки и опустив головы вниз. После этого Эллен было поручено втереть смягчающую мазь в спины её сестёр по цепи, чтобы успокоить боль от солнечных ожогов и дать им некоторую защиту на время нахождения на полке. Возможно, до Тарго дошло, что у его несчастных рабынь, кожа которых обгорела, покраснела и шелушилась, да ещё таких, что едва в состоянии двигаться, будет меньше шансов на продажу. С другой стороны, могло быть и так, что теперь он чувствовал себя более уверенно в плане финансов, если не сказать даже обеспеченным, поскольку, избавился от Котины и Жасмин. Так что Тарго мог позволить себе, предоставить нам такую роскошь. Кроме того, как мы уже отмечали, Тарго, учитывая все обстоятельства, нельзя было назвать суровым рабовладельцем. Конечно, он был не из тех, кто будет колебаться, клеймить женщину или нет, пороть или пожалеть, и так далее. Такие дела идут рука об руку с властью. Ни одна из рабынь не вызвалась добровольно смазать мазью спину Эллен, и тогда Барзак просто ткнул пальцем в Чичек, которая наряду с Эмрис больше всего не переваривала Эллен из-за её варварского происхождения, и приказал сделать это. Они все терпеть не могли варварок, что было весьма распространено, просто, Чичек и Эмрис, возможно куда сильнее Зары и Лидии, чувствовали себя оскорблёнными фактом того, что им приходится делить цепи с варваркой. Чичек, по-видимому, сознательно назначенная Барзаком на эту обязанность, вероятно, чтобы напомнить ей о её ничтожности, никчёмности и рабстве, нежности, конечно, не проявляла.
Простите меня, Госпожа, то и дело говорила Эллен, вздрагивая от боли, когда кейджера особенно болезненно нажимала рукой.
Новая рабыня, Джилл, ещё недавно бывшая пага-рабыней в Железном Ошейнике, само собой, не обгорела, но Тарго решил, что её тоже необходимо защитить, прежде чем выставлять на солнцепёк.
Я не хочу, чтобы ко мне прикасалась варварка, заявила Джилл.
Ты не намного лучше варварки, презрительно бросила Чичек. У тебя варварское имя! Джилл! Джилл! Джилл! И оно делает тебя горячей, не так ли? Джилл! Джилл!
Да, да, всхлипнула новая рабыня. Я не лучше варварки. Я могу сказать это по тому, как я отдаюсь.
Чичек и Эмрис только весело рассмеялись, а новая рабыня, стоя на коленях и опустив голову, покорно подставилась под опеку Эллен.
Гореане, конечно, являются людьми. Их первоначальное появление на Горе связано с Путешествиями Приобретения, очевидно предпринятыми из соображений научных экспериментов или по причинам эстетического характера таинственными Царствующими Жрецами, кем бы они ни были. По крайней мере, так это преподносится во Втором Знании, часть которого была передана Эллен во время обучения, чтобы она имела хоть какое-то представление об окружающем мире, минимально достаточное для рабыни. Цель этого краткого отступления состоит в том, чтобы просто сообщить читателю, что нет никаких причин полагать, будто бы имеются какие-либо отличия между гореанками и землянками в плане сексуального возбуждения и реакций. Наша общая физиология диктует способность к этому, а все остальные различия связаны с культурой и окружающей средой. Можно не сомневаться, что средняя гореанская женщина растёт в культуре намного более открытой и свободной, намного более чувствительной к сексуальности. Если бы земному мужчине случилось повстречаться с гореанской женщиной, он несомненно был бы чрезвычайно обрадован её интересом и желанием к частому и глубокому сексуальному опыту. Зато повстречай гореанин земную женщиной в её собственной среде, он, скорее всего, был бы крайне озадачен ее инертностью и фригидностью, её запретами, обусловленными культурой, оговорками, неприятием и прочими свойственными ей особенностями. Фактически, он, по-видимому, расценил бы её как неполноценную или безумную.
Правда, возможно, в качестве эксперимента, положив её на живот у своих ног, на то место, где ей и надлежит быть, гореанин мог бы обнаружить, что она, с ужасом и благодарностью целующая его ноги, фактически осталась женщиной, настоящей женщиной, с потребностями настоящей женщины, с желаниями и рефлексами совершенно отличающимся от того, что он первоначально в ней увидел, Будем надеяться, что он смилостивившись над ней, решит перенести её на Гор, поскольку после этого она сама уже не смогла бы остаться прежней, и томиться и страдать на Земле, неудовлетворённой, мучимой воспоминаниями, сокрушённой одиночеством, с болью в сердце, вспоминая то, что больше никогда не будет её.
Верно, однако, и то, что земные женщины, доставленные на Гор в качестве рабынь, нетерпеливо и радостно, расцветают сексуально. На Горе они свободны быть женщинами, в чём им до настоящего времени отказывали. Им было приказано отрицать и скрывать то, что они женщины. А ведь они в большинстве своём всегда хотели быть женщинами, теми, кем они всегда оставались в своих сердцах. На Горе они обнаруживают, что они намного свободнее и счастливее, даже будучи заклеймённым движимым имуществом, чем они были будучи предположительно свободными женщинами на Земле. В своих ошейниках, стоя на коленях перед мужчинами, они находят своё освобождение и свободу как женщины. Им больше не приходится голодать в сексуальной пустыне. Они так стремятся услужить настоящим мужчинам, о существовании которых многие из них даже подумать боялись, пока их не перенесли на Гор. И эти мужчины, столь отличаются от общей массы запуганных, обработанных пропагандой, сексуально неполноценных мужчин, к которым они привыкли на Земле, что оказавшись на рынке, они производят впечатление беспомощных, готовых, аппетитных, послушных, раболепных, нетерпеливых шлюх, самых низких женщин, горячих в своих ошейниках. Именно такая репутация закрепилась за землянками на Горе. Фактически, если откинуть отговорки, гореанские рабыня просто расценивают варварок в качестве опасных и ненавистных соперниц. Их приводит в ярость тот интерес, который проявляют к землянкам некоторые гореанские мужчины. А с другой стороны сами мужчины, эти монстры, забавляются и наслаждаются тем, что позволяют своим рабыням конкурировать друг с другом, чтобы каждая старалась превзойти другую, чтобы каждая пыталась искать способы, которыми она сможет доставить господину больше удовольствия.