Однако блондинка, Тутина, отнеслась к этому вопросу совсем не так как её друг. Было заметно, что услышав его обещание, она явно напугалась. Более того, даже теперь в ней чувствовалось некое напряжение и плохо скрываемый страх.
Молодой человек щёлкнул пальцами, и его подруга, плавным отточенным движением, вернулась в прежнее положение и опустила голову.
На нём есть какая-то гравировка, сказала пожилая женщина, глядя вниз, на украшение на своей собственной лодыжке.
Не обращайте внимания, отмахнулся он. Это всего лишь регистрационный номер, ваш, в наших отчетах.
А кто раздевал меня? Кто надел на меня этот халат? испуганно спросила женщина.
Тутина, ответил мужчина.
Она тут же перевела взгляд на блондинку, которая, догадавшись или почувствовав, подняла голову и понимающе улыбнулась ей, окатив с ног до головы презрением. В этот момент Тутина уже не казалась такой робкой, как несколько минут назад. Разумеется, её презрение было направлено на пожилую женщину, а не на её молодого человека.
Женщина, почувствовав, что краснеет, на мгновение закрыла глаза, выдохнула, а затем открыла снова, раздражённо уставившись вниз, на коврик, лежавший у её ног. Кстати, ей пришло в голову, что этот коврик мог быть довольно старым, восточной работы, соответственно мог иметь значительную ценность.
Как должно быть позабавилась эта блондинка Тутина, подумалось ей, когда она стянула с её беспомощного бессознательного тела одежду и сравнила своё собственное пышное, полное жизни, соблазнительное богатство с тем изношенным, слабым, усталым, увядшим, жалким видом который открылся ей. Можно было не сомневаться, что не меньше её развлекло то, как она ворочала бесчувственное старое тело, упаковывая его в простую, тонкую, смущающую, бесформенную, унижающую человеческое достоинство униформу.
Верните мне мою одежду, потребовала женщина и, коснувшись того, что было надето на ней, заявила:Я не желаю носить это.
Что-то я сомневаюсь, что Вы были бы столь же настойчивы, если бы находились в кабинете врача на осмотре, улыбнувшись, заметил молодой человек.
Я не хочу носить это! повторила она.
Можете снять, пожал плечами мужчина.
Нет! испуганно отшатнулась она, вызвав улыбку на губах собеседника. -
У меня нет больших денег. Я не богата. У меня нет ни семьи, ни любимых, никого, с кого Вы смогли бы получить за меня выкуп! Я ничего ни для кого не значу! Япожилая женщина, почти старуха. Какой у вас может быть интерес ко мне? Я же уже далеко не молода и не красива! Что Вы хотите получить от меня? Я не представляю, чем я могу быть вам полезна!
Мужчина снова улыбнулся.
Я не понимаю! всхлипнула она, и так и не дождавшись его ответа, крикнула:Монстр!
Возможно, задумчиво проговорил молодой человек. Возможно, гораздо больше, чем Вы можете себе представить.
Отпустите меня! попросила женщина.
Прошу садиться, сказал он ей.
Освободите меня! подпустив холода и властности в голос, потребовала она, выпрямив спину и пытаясь изобразить всю суровость и строгость, на которую она была способна.
Так, она, бывало, пугала слабых мужчин, чиновников или коллег, натянув на лицо маску жёсткости, предполагавшую непримиримую решимость и полную готовность мгновенно и решительно обратиться за помощью к различным инстанциям и процедурам, законам и учреждениям, созданным для того, чтобы навязывать волю таких как она, со всей силой принудительного аппарата захваченного государства, всему обществу в целом.
Не стоит испытывать моё терпение, предупредил мужчина. Сядьте.
Нет! вскипела она.
Вы сядете на стул, одетой, спокойно сказал молодой человек, а потом, указав на коврик, добавил:Или будете стоять передо мной на коленях здесь, голой.
Я доктор философии, заявила пожилая женщина, дрожащим голосом. В гендерных исследованиях!
Тыглупая стерва, осадил её мужчина. Выбор за тобой.
Она быстро опустилась на стул и, повернувшись немного в сторону, плотно сжала ноги и стянула платье вниз, словно это могло хоть как-то защитить её.
Я не глупая, внезапно ослабевшим голосом сказала женщина.
По крайней мере, я на это надеюсь, проворчал он, не скрывая своего раздражения. В действительности, в некотором отношении, Вы чрезвычайно умны. Если бы Вы не были таковой, то не представляли бы для нас интереса. Однако с другой стороны, как мне теперь кажется, Вы просто невероятно глупы.
Мужчина вернулся за стол и сел на своё место.
Впрочем, я предположил бы, что Вы окажетесь способной ученицей, добавил он, а затем, мельком взглянув на Тутину, всё так же стоявшую на коленях, поинтересовался у неё:Как Ты думаешь, Тутина?
Я уверена, что она будет учиться быстро, ответила девушка, не понимая головы.
Интересно, как Вы сидите, заметил молодой человек, возвращая своё внимание к пожилой женщине и, поймав на себе её озадаченный взгляд, пояснил:Я полагал, что те, кто разделяет вашу идеологию, методологически вынуждены демонстрировать агрессивный фасад того, чему они по ошибке верят, чтобы, если можно так выразиться, говорить мужским языком тела, например, откидываться назад и держать ноги широко, что предположительно должно было бы указать на их мужественность и открытость, отсутствие запретов, отказ от женственности. Феминистки, как мне кажется, стремятся вести себя наименее по-женски из всей женской половины человечества. В тоже время, Вы сидите в манере явно естественно женской.
Женщина ещё плотнее сжала колени и задрожала. Она вдруг почувствовала себя настолько открытой и уязвимой. И ей уже было всё равно, что он там мог о ней подумать! Возможно, причиной этого был тот предмет одежды, что был на ней, единственное, что ограждало её тело от пристального взгляда мужчины, к тому же, предельно открытый на спине. Или, быть может, дело было в том, что у неё теперь было иное, совершенно отличавшееся от прежнего, понимание себя, обусловленное, прежде всего, поселившимся в ней страхом? А ещё теперь она носила ножной браслет.
Итак, как вам понравилась постановка «Ла Богеме»? неожиданно вернулся он к прежней теме.
Думаю, что это было красиво, прошептала женщина.
О да, пожалуй, я тоже охарактеризовал бы это именно так, красиво! поддержал её молодой человек.
Пожилая женщина подняла на него беспомощный и жалобный взгляд.
Но есть и другие формы песенных драм, в другом месте, продолжил он. Они тоже очень красивы. Возможно, соответствующим образом переодетая или незаметно размещённая, дабы никого не оскорбить, Вы сможете оценить ту или иную постановку.
Что Вы хотите от меня? жалобно спросила женщина. Почему я здесь? Что Вы собираетесь со мной сделать?
Кое-что я сейчас вам объясню, ответил он ей, немного, ровно столько, сколько, как я полагаю, Вы, в настоящее время, способны понять. Разумеется, позже вам предстоит узнать и изучить гораздо больше. Часть из того, о чём я буду говорить, может показаться вам удивительной, и даже невероятной, так что, я хотел бы предупредить вас, чтобы Вы, несмотря на возможные порывы поступить иначе, не прерывали меня часто или несвоевременно. В противном случае я буду вынужден приказать Тутине связать вам руки за спиной и заклеить вам рот скотчем. Вы поняли меня?
Да, поражённо кивнула женщина.
Во-первых, начал он, Вы пробыли без сознания, больше сорока восьми часов.
Она ошеломлённо уставилась на него.
Частично тому виной ваш возраст, пояснил молодой человек. Более молодые люди приходят в себя значительно быстрее.
Это его замечание дало ей повод подозревать, что были и другие люди.
* * *
В памяти всплыла опера, постановка «Ла Богеме». Как она и запланировала, она достала билет на место максимально близкое к тому, которое она занимала во время спектакля Рихарда Штрауса «Саломея». К её радости, заинтересовавшая её пара, молодой человек и его компаньонка, оказалась почти на тех же местах, на которых они сидели на предыдущей премьере. И хотя она во время спектакля с трудом могла оторвать глаза от пары, то и дела бросая взгляды в их сторону, при этом каждый раз её дыхание учащалось, а сердце от волнения, казалось, выскакивало из груди, у неё изначально не было никакого намерения подходить к ним ещё раз. Ей хорошо запомнился резкий и категорический отказ блондинки, и вежливая толерантность, не выходящая, впрочем, за уровень требуемый простой любезностью, молодого человека. Но, что интересно, к её удовольствию и тревоге, по окончании представления, они, казалось, заметив женщину впервые за тот вечер, улыбнулись ей, скорее в знак признания того, что они встречались с ней прежде. Так что, поощрённая демонстрацией такой дружелюбности, чувствуя себя словно молоденькая девушка, робкая, застенчивая и нерешительная, чуть ли не спотыкаясь на каждом шагу, она осмелилась приблизиться к ним, якобы для того, чтобы праздно поболтать о работе актёров. Мужчина с девушкой благосклонно приняли принесённые ей извинения за её прошлую назойливость, хотя, конечно, в действительности, это не требовало каких-либо особых извинений. Опять же они продемонстрировали некоторый интерес к её замечаниям и наблюдениям, особенно молодой человек. Его подруга, хотя и выказывала внимание и любезность, в целом, во время беседы держалась несколько отстранённо, оставаясь на заднем плане. Надо заметить, что этот момент пожилой женщине был только на руку, поскольку блондинка не интересовала её ни в малейшей степени, более того, она рассматривала статус компаньонки её собеседника как очевидно значительно более низкий, чем у объекта её интереса, которого эта девица, с её точки зрения, была совершенно не достойна. Неужели она сам этого не видел? Пожилая женщина, довольная молчанием и фактическим самоустранением блондинки, с удовольствием перенесла всё своё внимание на молодого человека, понимая, что теперь именно она стала центром его интереса. Она чувствовала поразительное тепло, разливавшееся по телу, и странное воодушевление в его присутствии. Надо признать, что за свою жизнь она крайне редко бывала такой общительной и остроумной. Её намеки и тонкие замечания по разным моментам спектакля, исполнителям и композиторам должны были продемонстрировать её информированность, начитанность и хорошее владение вопросом. И, казалось, это было немедленно понято и оценено молодым человеком. Его улыбки, выражения согласия, негромкие смешки и тому подобные знаки, сделанные в правильные моменты, поощрили и взволновали её. Она буквально грелась в лучах его одобрения и хотела, больше чем чего бы то ни было, понравиться ему. Она ликовала от того, что находилась рядом с ним, и была найдена приятным собеседником. Как ей в тот момент хотелось заслужить его улыбку, произвести на него впечатление! А ещё она надеялась, что никто из тех, кто знал её, особенно коллег по идеологическому фронту, не увидит её в такой ситуации, перед этим крупным, крепким мужчиной, распустившей перья в пытке понравиться ему. Но, что ни говори, это было верно, она, действительно, отчаянно хотела ему понравиться, чтобы он счёл её приятной, несмотря даже на то, что он был простым мужчиной, простым бесчувственным, невоспитанным, грубым мужланом, врагом. Она чувствовала, что фактически это мало чем отличалось то того, как если бы птица чистила перья перед самцом, крутясь, демонстрируя себя со всех сторон, пытаясь произвести впечатление и заставить восхищаться собой. Это было почти то же самое, как если бы она искусно ухаживала за ним, и даже, хотя сама мысль об этом должна была бы показаться ей отвратительной и обидной, пытаясь показать себя привлекательной представительницей противоположного пола. Как отвратительно это должно быть выглядело в её возрасте, да ещё и перед ним, перед мужчиной, перед врагом! Но одновременно, в её памяти всплывали смутные картины и образы, своим теплом и восторгом разбивавшие её настойчивое нежелание это признавать, и отчаянную борьбу с этим. Она по-прежнему не могла забыть чувств и эмоций, охватывавших её много лет назад, в пору её молодости, когда ей ещё не исполнилось и тридцати, в бытность её педагогом, при виде такого же вот молодого человека, на которого так удивительно был похож этот мужчина. Она с неохотой и одновременно с непонятным восхищением вспоминала то, как волновал её тот молодой студент, как он смотрел на неё, и как она, буквально кожей ощущая его взгляд, двигалась, демонстрируя себя перед ним. Готовясь к занятиям, она зачастую страстно желала поскорее оказаться перед ним, втайне надеясь произвести на него впечатление. Она обращала внимание на строгость своей внешности, на безукоризненно серьёзное выражение лица, даже на причёску. Она даже подумывала о том, чтобы в дни занятий его группы воспользоватьсь помадой, но, конечно, решила воздержаться от этого. Всё-таки помада была слишком дерзко чувственной, а такое достойно только недостойных женщин. Но как-то раз она всё же отважилась надеть два лёгких, тонких, золотых браслета на левое запястье. Когда они соударялись один о другой, раздавался негромкий, но очень провокационный звук, заставлявший её чувствовать себя ужасно неловко. Но, бесспорно, куда больше этих звуков волновало её то, что он так безразлично, почти без выражения, смотрел на неё. Много раз она, словно неосторожно и, конечно, ненамеренно, поворачивалась к нему так, чтобы продемонстрировать во всей красе провоцирующее очарование своей стройной фигуры. Однажды, после такой демонстрации, она заметила, что он понимающе улыбнулся! Он, такой молодой! Насколько взбесило её это! Он всё неправильно понял! Такого нельзя было прощать! Он что, забыл, что они в аудитории были не одни? В тот момент она вдруг почувствовала себя той, кем она собственно и была перед ним, женщиной, пытавшейся привлечь к себе его внимание, хотя, конечно, при этом она не допускала даже мысли об этом, и на полностью сознательном уровне всеми возможными способами отрицала саму возможность этого, кроме, разве что тех тихих ночных часов, когда она, оставаясь в одиночестве своей спальни, поливала слезами и нежно целовала свою подушку. Разумеется, женщина пыталась всячески сопротивляться этому. Она обливала его презрением, а при случае, старалась унизить и поставить его тупик, или оскорбить перед остальными студентами, воспользовавшись властью, гарантированной ей, её положением. Однако все её усилия пошли прахом. На самом деле, в противостоянии с ним, зачастую именно она оказывалась смущённой и покачивающейся, словно от физических ударов. Порой она чувствовала себя так, как если бы он схватил её, бросил на живот к своим ногам, связал по рукам и ногам, а потом отступил, чтобы глядя на неё с высоты своего роста, полюбоваться беспомощной пленницей, с которой он мог делать всё, чего бы ему ни захотелось. Порой, она даже представляла себе, и не один раз, как он срывает с неё чопорные одежды и, бросив её спиной на стол, насилует на глазах у всего смущённого класса, а затем, закончив с ней, он сталкивает её со стола на пол, где она, встав перед ним голой на колени, склоняет голову, благодарно целуя его ноги.
Быть может, Вы не откажитесь выпить с нами? осведомился молодой человек.
О, это было бы замечательно, признала она. Но боюсь, ваша подруга будет возражать против этого.
Она небезосновательно полагала, что блондинка и на самом деле хотела бы возразить, но учитывая, отсутствие у неё какого бы то ни было выбора в данной ситуации, вынуждена будет милостиво согласиться. Это доставило бы пожилой женщине немалое удовольствие.
Ты ведь не возражаешь, не так ли? спросил мужчина у своей компаньонки.
Конечно, нет, поспешно заверила его та, вовсе не выглядя такой недовольной, как на то надеялась пожилая женщина.
Выйдя из театра молодой человек, не заходя в ожидавший его лимузин, перекинулся несколькими фразами с шофером, после чего тот сел на своё место и автомобиль плавно отъехал от бордюра.
Зайдя в небольшой ресторанчик, находившийся неподалёку от театра, они расположились в уединенном, задрапированном тканью кабинете, в дальнем конце зала. Заказ делал мужчина, предложив пожилой женщине сладкий Манхэттен, а себе взяв шотландский виски.
Тебе воду, сообщил он своей компаньонке, скромно опустившей голову, уставившись в стол.
Пожилая женщина предположила, что у блондинки могло бы быть некое заболевание, например аллергия на алкоголь. В любом случае за неё уже было решено, что она будет пить воду. Но вообще-то женщина была удивлена тем фактом, что молодой человек просто сделал для неё заказ, даже не поинтересовавшись относительно того, что она могла бы предпочесть. Впрочем, она благоразумно воздержалась от расспросов. В конце концов, именно он был приглашающей стороной. Возможно, сама она предпочла бы маленький бокал белого вина, поскольку пила она немного и крайне редко, но и против его выбора возражать не стала. Женщина вдруг поняла, что отчаянно хотела понравиться ему. Кроме того, она буквально кожей ощущала исходившую от него властность, а следовательно, он принадлежал к той категории мужчин, которые вряд ли станут терпеть какие-либо возражения. Да, он казался благородным, внимательным и учтивым, но, что-то её брали сомнения, что он действительно был таковым. Её мучил вопрос, были ли такие качества естественны для него, и не мог ли он, возможно, в силу неких причин, быть просто заинтересованным в том, чтобы изобразить подобие заботливости. Временами ей казалось, что вокруг него разливается пугающая аура силы и бескомпромиссной власти. Она легко могла представить его с плетью в руке возвышающегося над собой, лежащей перед ним на животе, голой и испуганной. Немного позже, она предположила, что мужчина специально заказал для неё тёмный сладкий напиток, чтобы скрыть следы некого необычного компонента, который он мог подсыпать в бокал, однако теперь это кажется ей маловероятным. Порошок Тассы, который, по-видимому, он использовал, и который обычно применяется в подобных ситуациях, хотя и, несомненно, чаще всего на более молодых женщинах, вкуса не имеет, а при растворении в жидкости не меняет её цвет. Теперь-то она понимает, что причины того, что он заказал ей тот напиток, лежали совсем в иной плоскости. Во-первых, он просто хотел навязать ей свою волю, чтобы она на неком подсознательном уровне могла бы почувствовать, что чужая воля была наложена на неё. Во-вторых, он, развлечения ради, мог бы захотеть вызвать в ней водоворот эмоций, таким образом, оказав точно рассчитанный и спрогнозированный эффект внутри её сознания, тем самым ещё глубже поместив её в свою власть. Он много чего знал о ней, очень много, теперь она в этом не сомневается, в том числе, среди прочего, несомненно, знал он о том, что она крайне редко употребляла спиртное. Таким образом, его шутка заключалась в том, что женщина по своему собственному желанию, лишь ради того, чтобы бы понравиться ему, а он прекрасно знал, что она просто жаждала ему понравиться, будет пить напиток, который был, очевидно слишком крепким для неё.
Вы в порядке? заботливо спросил он.
Да, да, улыбнулась женщина.
Я вот подумал, о вашем интересе, сказал молодой человек, о вашем вопросе относительно моего предполагаемого сходства с кем-то, кого Вы когда-то знали.
Да? заинтересовалась она, улыбаясь, но при этом чувствуя себя как-то неуверенно.
Думаю, я мог бы пролить некоторый свет на тот вопрос, сообщил он ей. В действительности, возможно, я даже смогу представить вас человеку, которого Вы имели в виду.
Я знала знала это! заплетающимся языком проговорила пожилая женщина. Вы должны быть сыном, или племянником, или каким-либо другим его родственником!
Вы в порядке? снова осведомился он.
Да, конечно, поспешила заверить его женщина.
Полагаю, что смогу представить ему вас, пообещал молодой человек.
Ох, выдохнула она. Признаться, я не хотела бы встречаться с ним. Меня просто мучило любопытство. Я всего лишь поинтересовалась.
Вы его боитесь? уточнил молодой человек.
Нет, мотнула головой женщина. Конечно же, нет!
А возможно, должны бы, хмыкнул он.
Что? подумав, что плохо его расслышала, переспросила она.
Ничего, отмахнулся мужчина. Я представлю вас ему.
Нет, нет, улыбнулась она.
Вдруг она почувствовала, что он поднял её на ноги, которые почему-то подкашивались, и вывел её из-за стола, а потом и из кабинета. У неё не было никакого желания сопротивляться ему, к тому же, она в любом случае была не способна этого сделать. В памяти осталось расплывающееся лицо официанта, справившегося о её состоянии.
Она в порядке, заверил его молодой человек. Нас ожидает автомобиль.
А ещё ей запоминалась оставленная на столе купюра, крупная, в несколько раз превышавшая сумму чека. Потом смутные обрывки воспоминаний о том, как её выводят наружу, немного позже заботливо помогают сесть на мягкое заднее сиденье в длинном, тёмном автомобиле. Очевидно, лимузин ждал поблизости. Больше она ничего не помнила и не чувствовала, вплоть до того самого момента когда она очнулась, как теперь выяснилось двое суток спустя, на странной кровати, одетой в сильно напоминающий больничный предмет одежды, и с запертым на левой лодыжке стальным кольцом.
* * *
Достаточно ли хорошо Вы себя чувствуете, чтобы я мог продолжить? поинтересовался молодой человек.
Да, кивнула она.
Возможно, вначале вам следует немного поесть, да и крепкий кофе не помешает, заметил мужчина. Вы должно быть очень голодны, не так ли?
Женщина держала ноги плотно сжатыми и повёрнутыми немного в сторону от собеседника. Платье она испуганно прижимала к себе. Наверное, её вид ничего кроме жалости не вызывал.
Тутина! небрежно бросил он, и блондинка стремглав сорвалась с места, поспешно покинув комнаты, а молодой человек снова заговорил с пожилой женщиной:Несомненно, Вы, как женщина умная и начитанная, знаете о существовании множества планет, как и о том, что статистическая вероятность того, что многие из них являются подходящими для жизни, крайне высока. В действительности, учитывая вовлеченные количества, речь идёт о миллионах. Раз уж мы знаем это, то, далее, приняв во внимание природу химического и органического развития, естественного отбора и многих сопутствующих факторов, можем смело утверждать, что вероятность того, что существование на многих из этих планет не просто жизни, но разумной жизни, ничуть не меньше, и речь опять же идёт о миллионах миров.
Женщина озадаченно посмотрела на него, но кивнула, признавая его правоту.
В данный момент, я не прошу, чтобы Вы мне безоговорочно верили, продолжил мужчина. Просто предположите, что возможности инопланетных форм жизни, довольно экзотических, но обладающих невероятным интеллектом, и их технологий, мягко говоря, далеко опережают человеческие, настолько далеко, что они обладают огромным могуществом и властью, вплоть до того, что могут влиять на гравитацию, и даже управлять ею. Это могущество, например, позволило им перемещать свою планету от звезды к звезде, просто потому, что это показалось им интересным, а когда им это было необходимо, то они могли бы скрыть её присутствие, воспользовавшись своими знаниями, и замаскировав гравитационный фон планеты. Надеюсь, Вы не будете отрицать, по крайней мере, логическую возможность этого?