Разумеется, я позволил себе полуулыбку. Сколько вы хотите?
О-о-о, Моисей сделал вид, что разочарован. Молодой человек! Нет-нет, ви ничего не говогили, а я не слышал вашего непгофесионализма! Кому нужны деньги в Стгане Советов?
Ах да Простите. Перефразируючего вы хотите?
Знаете задумался хозяин. Я уже стаг. И мне давно пога было бы остепениться, но всё никак не собегусь. Мне нужна квагтигка. Двушка поближе к центгу. И с польской мягкой мебелью! торопливо добавил он, видя, что я собираюсь возразить.
Могу предложить вам только комнату в дезактивированном доме. Без мебели.
Начался торг. Даже не такторжище.
Несколько раз я делал оскорблённый вид и собирался уходить, но Моисей неизменно меня останавливал. Несколько раз сам хозяин говорил мне немедленно покинуть его мастерскую, но позже сменял гнев на милость. Это было очень интересно, весело и познавательно, под конец мы уже бились исключительно из спортивного интересакто кого. И к моему стыду, последнее слово осталось всё-таки за хозяином.
Мы сошлись на однокомнатной с мебельным гарнитуром. Румынским.
Яшенька! крикнул Моисей куда-то вглубь мастерской. Ехай сюда, золотой, тут есть дело.
Послышалось жужжание небольшого электродвигателя, и вскоре я увидел, кого звал хозяин.
В инвалидном кресле полубоком сидел скрюченный ребёнок лет шести. Он был невыносимо, концлагерно худ. Но не это заставило меня внутренне содрогнуться, а то, что мальчик был прикован к креслу во всех смыслах: из каждого его сустава торчал длинный провод, уходивший в какую-то странную конструкцию за его коляской. Из головы, посреди взлохмаченной копны чёрных волос, тоже торчал какой-то длинный хромированный штырь.
А ещё мальчик был совершенно слепбелые-белые глаза, без малейшего признака радужки или зрачка.
Что такое, дядя Моисей? тихим голосом спросил он, въезжая, и тут же остановился. Он «смотрел» прямо на меня с видом не менее ошарашенным, чем, должно быть, был у меня сейчас. Ой! Это ты! Я давно хотел сказать тебе спасибо!
За что? в горле внезапно пересохло, а в душе заворочался какой-то иррациональный страх.
За то, что спас всех нас.
«Что? Чертовщина какая-то».
Но я же никого не спасал, сказал я, косясь на Моисея, который упорно прятал взгляд.
А Извини, мальчик улыбнулся. Его зубы оказались неожиданно белыми и здоровыми. Я постоянно путаю. Что нужно, дядя? к счастью, он перевёл взгляд на Моисея.
Этот молодой человек хочет, чтобы ты дезактивиговал имплантат у одного человека.
Что за имплантат? деловито поинтересовался ребёнок.
«Зайцев-79-У». Серийный номер я назвал длинный ряд цифр, чувствуя себя полным идиотом. Мальчик всё это время «смотрел» на меня пустыми глазами и не делал никаких попыток его записать.
Но он ведь уже отключен, округлил пустые белые глаза Яша, когда я закончил.
Что? даже не пришлось включать актёрское мастерство и изображать удивление. Малец просто не мог сам догадаться.
Он отключен! уверенно повторил мальчик. Могу его включить. Хотите?
Что, так просто? я изобразил «улыбку номер шесть» недоверчивую. Этого не могло быть никак. Ты не мог так быстро взломать его чип.
Я и не ломал его, мальчик едва заметно дёрнул плечами, наверное, это означало пожатие ими. Это как Я просто спросил у него. Попытался найти. Но он был тёмный. Серый весь. Как будто мёртвый. Значит, давно уже, непонятно закончил он фразу.
Так. Ладно, я взял себя в руки. Нельзя позволять сбить себя с толку. Да, это не цыгане, но тем не менее я был уверен, что попался на какой-то психологический трюк. А ко мне можешь подключиться?
«Да!» раздался неожиданно громкий детский голос в моей голове. Я рефлекторно отскочил, закрывая ладонями уши.
«Вот видишь. Я знаю. Он отключен».
Тебе не о чем волноваться, сказал ребёнок вслух.
Хорошо, Яшенька, несколько натянуто улыбнулся Моисей. Езжай в свою комнату, побудь там, пока мы с товарищем побеседуем
Ладно. Только не бери с него ничего. Не будет добра с этого.
Взгляд хозяина ткнул меня, словно в голову вонзили вязальную спицу.
Как он смог это сделать? я был шокирован. Что это Что это вообще такое было?
Яшенька хозяин замялся. Уникум. Дитя Горбушки, грустно усмехнулся Моисей, куда-то сразу же задевав акцент. Родился тут, на пепелище. Мутант. Овощ. Ходить не мог, говорить не мог, ничего не мог. Даже дышать. В больнице сказали, что он не жилец, поэтому мы здесь собирали для него железки всем миром, и вот собрали. Он теперь живёт больше в Сети, чем тут. Поэтому и может очень много. Так! Моисей встрепенулся, к нему тут же вернулся деловой тон. Думаю, нам больше не о чем говогить. Если уж Яшенька сказал, бог с ней, с мебелью. Всего добгого.
Да До свидания, пробормотал я и, повернувшись, покинул мастерскую.
Дело было сделано. Я всё-таки был прав, и Вьюнова могли активировать удалённо. Но кто?
Это я и собирался выяснить.
5
Палыч! я набрал шефа, чтобы порадовать. Сесть на хвост идее малонужно было попросить, чтоб начальник направил силы отдела на работу в этом направлении. Душу грело осознание факта, что именно мой след оказался верным, как-никак, целая куча сотрудников работала по другим зацепкам: винтовка, деятельность убитогои ничего. И лишь я один, такой весь из себя майор Пронин, всё сразу понял.
Да! угрюмо отозвался начальник. Что у тебя?
Интересное. Я узнал, что можно активировать имплантаты удалённо.
И что? быковато спросил нисколько не впечатлённый этим шеф. Что нам это даёт?
Это даёт нам то, что в перспективе депутатов могут отстреливать куда чаще. Или не депутатов, а кого-нибудь ещё. Напряги экспертов, пусть хотя бы попытаются найти историю входящих подключений к мозгам Вьюнова. У заказчиков должен быть очень сильный хакер, очень сильный, практически гениальный, это тоже пусть кто-то проверит. И ещё: мне нужен спецназ с вертолётом, нужно арестовать кое-кого на Горбушке.
Сдурел? без обиняков спросил Палыч. Может, мне ещё тебе американского президента с Марса выковырять?
Президента не надо, терпеливо сказал я. Нужен спецназ с вертолётом. Поблизости как раз гениальный хакер и один старый жид, из которого можно вытрясти много всякого.
Шеф задумался на пару секунд.
Хрен с тобой, давай координаты. Подниму «Альфу». Ты что будешь делать?
Постою рядышком, посторожу, чтобы никто не ушёл.
Где-то с полчаса я проторчал в грязном переулке, держа в поле зрения вход в лачугу, пока не услышал тихий, но басовитый и мощный шелест винтов. Слева от меня, со стороны «улицы», раздались крики.
Облава! вопили десятки голосов на все лады. Мимо меня промчался, бешено вращая глазами, седой мужичок с бородой. Он прижимал к груди авоську с какой-то машинериейсплошь провода и шестерёнки.
Атас! крикнул он мне. Менты! и скрылся за ближайшим поворотом.
Спустя несколько секунд мне в лицо ударили порывы холодного ветра, и над переулком нависла здоровенная туша чёрного Ми-2028.
Его не зря называли «крокодилом», как далёкого предкахищная форма корпуса и впрямь делала его похожим на опасного хищника. Где-то недалеко раздалась автоматная очередьи по бронированному корпусу заплясали искры: пули рикошетили, не причиняя вертолёту никакого вреда.
Заслонив лицо ладонью от ветра и подняв голову, я увидел, как из круглых боковых люков к земле полетели тяжёлые фалы, и по ним, споро и грациозно, скользнули спецназовцы, облачённые в чёрные бронекостюмы.
Снова выстрелы, на этот раз явно по «альфовцам», но поздноони уже достигли земли. Чёрные фигуры с массивными штурмовыми автоматами в два счёта окружили лачугу и, выбив дверь, забросили внутрь светошумовую гранату.
Почти сразу же бахнуло так, что я дёрнулся с непривычки, лачуга содрогнулась, со стен и крыши сорвалось облако серой пыли, а спецназ, за те доли секунды, что я был в замешательстве, уже ворвался внутрь.
Выждав ещё десять секунд, я направился к дверям и очень вовремямне навстречу вышел командир отряда, над головой которого висела виртуальная золотая звёдочка. Он снял шлем, и оттуда на меня взглянули стеклянные глаза, выглядевшие, как сварочные очки. Узкое и костлявое лицо было неприятным, через всю щеку тянулся тонкий белесый шрам.
Взяли? спросил я, ожидая услышать в ответ «конечно».
Нет! неприятно удивил меня командир. Вертолёт над нами повернулся и оказал невидимому стрелку ответную любезность, жахнув из носового пулемёта. Их там нет!
Как?! опешил я, автоматически пригнувшись, когда вертолёт начал стрельбу. Какого чёрта?! Они же были там, я лично видел!
Я что, вру, по-твоему?! прикрикнул командир. Нет никого! Можешь сам посмотреть!
Я выругался и побежал внутрь лачуги, которую обыскивали бойцы «Альфы». Некоторые из них вышли наружу и заняли круговую оборону.
Что тут? спросил я у спецназовца, который тщательно ощупывал и обстукивал стены. Судя по всему, у него в глаза был встроен универсальный сканер.
Ничего, пожала плечами громадина в чёрной броне. Ни окон, чёрных ходов, ни подозрительных полостей.
Да какого?! я ударил в хлипкую стену, проломив её. Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!
Спокойно, усмехнулся боец. Осмотр ещё не закончен.
Ищите! рявкнул я на ни в чём не виноватого «спеца». Всё тут переройте, но достаньте!
Простояв какое-то время у входа, я не удержался и присоединился к «альфе»: метался по лачуге, раскидывал вещи в поисках каких-нибудь улик, открывал коробки и сундукино ничего, лишь создавал бесполезную суету и мешал специалистам. Спустя десять минут в ухе тихонько зашипел передатчик. Говорил командир.
Надо улетать отсюда и поскорее. Вы с нами?
Я сжал кулаки и тихонько выматерился, но делать было нечего:
Да. Конечно, с вами, досадно было уходить вот так, несолоно хлебавши.
Снаружи «альфовцы» уже цепляли фалы к поясам. Один из бойцов крепко ухватил меня подмышками, и в тот же миг мы вознеслись к серым небесам, которые «крокодил» рубил на ломти своими чудовищными винтами.
В брюхе вертолёта было темно, душно и тесно, поэтому за время полёта я вспотел и ещё больше разозлился. Мистика какая-то. Как сквозь землю провалились. Причём ладно если б мальчик был здоров, можно было бы пролезть в какую-нибудь дыру или подкоп, но он же, чёрт возьми, инвалид! С таким креслом, как у него, не во всякую дверь пролезешь, не то что в пролом. Вопросы, одни вопросы.
Эй! Ты где сейчас? прервал мои размышления Палыч. Перед глазами повисла его мордапечальная и замученная.
Лечу в отдел.
Взяли? поинтересовался он.
Нет, раздражённо рыкнул я, предвкушая вопли и упрёки в некомпетентности.
Почему? А, ладно, потом, всё потом. Сейчас я дам команду высадить тебя на ближайшей площадке. Вызывай машину и срочно дуй на адрес.
Плохое предчувствие. Очень плохое.
Что случилось? осторожно спросил я.
Убийство случилось, устало ответил Палыч. В Собрании минус ещё один депутат.
Ах ты ж!.. я завернул короткую, но жёсткую тираду из нескольких слов. Спецназовцы покосились, но ничего не сказали.
Ага, полностью согласен. Похоже, ты был прав. Накаркал, сукин сын Давай на место, короче. А яспать на пару часов. Прикажу будить меня только в случае ядерной бомбардировки или поимки заказчиков, поэтому давай там Проявляй разумную самостоятельность.
Есть проявлять разумную самостоятельность, с напускной бравадой отозвался я. Несмотря на признание моей правоты, на душе было паршиво. С аналитиками связался? Они ищут хакеров?
Ага. Они сами тебе позвонят, как что-то найдут.
Принял. Давай, Пал Палыч, приятных снов.
Ой, да пошёл ты шеф отключился.
Меня высадили на крыше жилого комплекса образцового содержания, практически в двух шагах от Дворца Советов. Даже на расстоянии он возвышался так, словно я стоял у его подножия. Ленин на крыше незаметно для глаза вращался, указывая рукой на солнце, словно призывал человечество последовать за Икаром. Зеркальные окна и стальные гербы ярко сверкали, а с севера порывистый ветер нёс серые унылые тучи.
В который уже раз я удивлялся тому, как близко и в то же время невообразимо далеко находятся два совершенно разных мира: анархическая Горбушка и незыблемо-тоталитарный Дворец Советов.
Вертолёт «Альфы» развернулся и помчался на восток, в сторону Конторы, а я, отыскав выход с крыши, покинул дорогое жильё партийных начальников, немало шокировав своим появлением старичка-консьержа.
Он провожал меня испуганным взглядомпохоже, увидев вертолёт, подумал, что Контора опять прибыла по душу какого-нибудь жильца. Такое часто бывалофавор и опала в стране советов шли бок о бок.
Всё в порядке? голос был едва слышен из-за включенного на полную громкость малюсенького телевизора.
Да, кивнул я и вышел, стараясь поддерживать загадочный вид.
Снаружи уже ждала моя «Волга».
Я несколько раз произнёс адрес, раздражаясь всё сильнее, пока навигатор, наконец, не пиликнул и не повёз меня к месту преступления.
В центр, к грандиозному бассейну «Москва» у метро Кропоткинская. Машина выехала на автостраду и набрала умопомрачительную скорость. Мимо проносились новые безликие кварталы и старые, упрятанные за высоченные серые стены-саркофаги. «Волга» то ныряла в глубокие туннели, освещённые тусклыми жёлтыми лампами, то снова показывалась на открытых участках. Не прошло и десяти минут, как я уже был на месте, правда, с тошнотой из-за постоянных резких маневров. Навигатор вывел на бывшую Пречистенкудревний и некогда очень любимый мной район. Тишина, зелень сквера, обилие музеев и красивая архитектура делали его одним из тех мест, где чувствовался дух городатого самого, древнего, а не нового, вечно куда-то спешащего. Старинные особняки с колоннами и лепниной, белые монастырские постройки с узкими зарешеченными окнами, мемориальные доски, всё это безумно мне нравилось. Поэтому сейчас я с искренней болью в сердце смотрел на эту самую улицу и не узнавал её.
От похожей издалека на Колизей громадины, снова построенной на месте руин Храма Христа Спасителя, в небеса поднимался колоссальный столб белоснежного клубящегося пара. Страшно было даже представить, сколько электричества потребляла такая махина. Из знакомых мне мест остался только сквер с загаженным памятником Энгельсу, на голове которого денно и нощно сидели неистребимые голуби. Кроме него уцелели музеи Толстого и Пушкина, а также одна из монастырских построек у сквера. Всё остальное изменилось до полной неузнаваемости. Вместо узкой улочкиширокий проспект, поражающий воображение, но совершенно неприспособленный для жизни. Особняки исчезли: новокоммунисты почти полностью перестроили райони на месте усадеб «проклятых капиталистов» ныне громоздились высокие каменные семи- и восьмиэтажки, построенные по чертежам сталинских времён.
Новая власть хотела в точности осуществить древний план переустройства центра и создать ту Москву, которую когда-то видели в своих фантазиях сталинские архитекторы. Тогда ещё Дворец Советов должен был получиться куда меньше и располагаться тутна месте бассейна. А проспектам, примыкавшим к главному строению всего коммунистического мира, было суждено стать центром государства мирового пролетариата. Населять их планировалось исключительно высшими партийными чинами, генералитетом, знаменитыми учёными и деятелями культуры.
Но получилось как всегда.
После того как район был перестроен и заселён, Дворец Советов решили перенести, а дома с номенклатурой, разумеется, остались.
Получился интересный казус: широкие проспекты вели к бассейну, а к Дворцу Советов приходилось добираться чёрт-те как. Это создавало чудовищные проблемы с транспортом, особенно по утрам, когда вся эта орава ехала на работу.
С этим, конечно, пытались справиться, например, при помощи широкой подземной трассы. Но до её сдачи в эксплуатацию было ещё далеко, и длинные кортежи каждое утро стабильно застревали в пробках, состоявших исключительно из тех самых кортежей.
Машина остановилась у старого особняка, уцелевшего во время сноса лишь благодаря тому, что это была какая-то знаменитая усадьба. Интересное розовое двухэтажное здание с высокими окнами, закруглявшимися вверху. Входслева: массивные деревянные двери, на которых красовались огромные ручки из потемневшей меди. Рядом табличка«Управа района Хамовники». Немного дальше стояли «скорая» и легковой милицейский «москвич» жёлтый, с синей полосой.