Да вдарьте вы им, ребята! вторил ему огромный красномордый работяга в затёртой куртке с эмблемой какого-то завода. Сколько ж можно им так?
Вдарь! Давай! Вдарь! Попробуйте только, отдача замучает! взвились бабы. Блондинка предприняла ещё одну попытку пробраться к машине, однако на пути встала троица милиционеров, на которых она налетела разъярённой фурией. Пустили меня быстро! Убрались от машины!
Мужики, а чё мы-то терпим, а? У ментов-то инструкции, а мы-то чё? снова подал голос «Ильич».
Да какая тут инструкция? пробасил здоровяк. Они ж шишки!
Да сколько ж можно-то терпеть-то, а? не унимался мужичок. А вон коньячок-то у них! Настоящий, небось! на асфальте рядом с машиной и впрямь валялась хорошо початая бутылка армянского коньяка. И фамилии вон какие! Жиды они там все! Ничего, скоро будет им Вон, уже начали их стрелять! Скоро до всех дотянутся! Всем покажем!
Я понял, что дело запахло жареным. Нервный «Ильич» заводил толпу даже без броневика. Его резкие выкрики настраивали людей против пьяных женщин, атмосфера накалялась прямо на глазах. Я ласково взял провокатора за шкирку и повернул к себе.
Вали отсюда подобру-поздорову, шепнул я ему на ухо, и мужичок, побледнев, принялся толкаться обратно к своему тарантасу. Не знаю, что сработало больше, мой голос или пистолет, который я незаметно приставил к его рёбрам.
Я вышел из толпы и направился к юнцам в форме:
Что тут такое?
Гражданин, отойдите! Не мешайте! он насупил брови, но детский голос и серая кепка, умостившаяся на длинных оттопыренных ушах, делали его не грозным, а, скорей, смешным.
Майор Иванов, КГБ, даже не потребовалось показывать удостоверение. Лейтенант испуганно округлил глаза. Почему не урегулируете ситуацию?! прошипел я. Есть инструкции, почему не следуете?! Мне напомнить порядок действий сотрудника при задержании или отправить вас подучить его обратно в университет? Что происходит?
Это родственницы депутата Народного Собрания, юнец сник. Что нам делать, товарищ майор? как-то совсем по-детски спросил он и захлопал пушистыми ресницами.
Инструкции соблюдать, прорычал я и, отодвинув лейтенанта, направился к пьяным мегерам, которые всё ещё избивали безответных милиционеров.
Пр-рекратить! рявкнул я, когда дошёл до места драки. Фамилии!
Брюнетка переключила своё внимание на меня.
А на каком основании вы
Майор Иванов, КГБ, я спроецировал удостоверениено в этот раз небольшого размера, стараясь не светить им перед разгневанным пролетариатом, готовым устроить дамочкам суд Линча.
Алина Рашман, искривлённые в усмешке губы словно спрашивали «ну и что ты нам сделаешь?»
А она? я кивнул на блондинку.
Валентина. Тоже Рашман, всё та же ухмылка.
В машину! скомандовал я, кивая на милицейский «Москвич».
Ой, тут ещё один нарисовался, хрен сотрёшь! Валентина оставила милиционеров и подскочила ко мне. Юнцы в погонах вздохнули с облегчением. Что, фамилию не слышал?! Прикажи им дать нам проехать! Моей подруге плохо, мы в больницу едем!
В машину, дамы, вот чего я не любил, так это пьяных женщин, считающих, что им море по колено. Омерзительное зрелище. Повторяю последний раз. И освободите дорогу, вы мешаете важному расследованию и тратите время сотрудников.
А то что? блондинка встала, уперев руки в бока.
Препираться было бессмысленно. Если уж ГБ-шника они не испугались, то, как говорится, медицина бессильна.
Я вытащил из кармана пальто наручники и ловко схватил Валентину за предплечье, но та вцепилась в мою ладонь своими красными когтями, крича, что я ей завтра принесу своё удостоверение вместе с извинениями за причинённые неудобства. Я, собственно, не слушал, что она там лопочет, потому как боялся выйти из себя и размазать этих сраных родственниц по асфальту тонким слоем.
Шокер, спрятанный в костяшках пальцев, был включен заранее, поэтому удар в солнечное сплетение отбросил блондинку назад и отправил в глубокий нокаут. С неправильным и гадким чувством удовлетворения я заметил, как она проехалась ярко накрашенным лицом по асфальту и затихла.
На миг мне показалось, что разговор окончен и такой демонстрации силы достаточно, но подруга-брюнетка накинулась на меня и впилась ледяными пальцами в шею. В нос ударил запах перегара, уши заложило от визга.
Ещё один удар, треск разряда ласкает слухи на асфальте уже два тела. Я обернулся, услышав крики и подумав, что народ собирается порвать женщин голыми руками, но причина была в другом: пролетарии просто ликовали от свершённого правосудия. Сейчас я был их героем и слушал одобрительные возгласы, словно осыпаемый лепестками роз гладиатор на арене.
Теперь настала очередь милиционеров.
Вождение в пьяном виде, попытка скрыться с места ДТП, сопротивление аресту и нападение на сотрудника при исполнении! прорычал я им. Проверючтобы сегодня же их привлекли по этим статьям! И этого Рашмана чтоб не боялись: он завтра же у меня поедет осваивать Крайний Север!
Я подошёл к «Чайке», чувствуя, что злость ещё не ушла. Ухватившись за бампер обеими руками, я потянул тяжеленную стальную тушу на себя, вытаскивая её из «копейки», и за половину минуты столкнул под откос, чтобы не мешала движению. Дорогая машина, недоступная простым смертным, скатилась по высокой насыпи и врезалась в бетонный забор внизу.
По машинам! зычно скомандовал я пролетариату, как командир танковой роты в каком-нибудь кино. Пролетариат подчинился своему герою, а я, вернувшись в «Волгу», всю оставшуюся дорогу думал, как сказать разбуженному Палычу о Разуме и не загреметь после этого в психушку.
7
Честно говоря, я думал, что шеф меня пошлёт подальше. Или вызовет санитаров с приказом связать сбрендившего сотрудника и поместить в помещение, где стены мягкие, а еда жидкая.
Но он в очередной раз повёл себя совершенно не так, как я ожидал.
Не стал орать по своему обыкновению. Выслушал внимательно, временами кивал. Весь он был какой-то помятый и серыйдаже лысина словно сморщилась и выцвела. Глаза глубоко запали, обычно мясистый нос странно заострился. В кабинете можно было вешать топор из-за сизого табачного дыма, а на столе громоздились пустые кружки из-под кофе.
Принял, просто сказал он, когда я закончил доклад. Иди, кстати, и от моего имени тряхни спецов. Они должны были уже составить список хакеров, способных на такое. И подготовить предварительный отчёт о проверке возможности удалённой активации имплантатов.
Кивнув, я отправился на выход из кабинета, но остановился на полпути.
Значит, это точно не разборки между ведомствами?
Похоже на то.
«Ясно, подумал я. Плохой знак. Начальство не слезет с нас до тех пор, пока не найдём гадёныша».
А у остальных есть что?
Ни хрена у них нет. Винтовка, пуля, связи, деятельность, семьявезде глухо. По второму трупу тоже. Поэтому пока сосредоточимся на твоей зацепке и будем искать компьютерщика Молодец, товарищ майор, Палыч поднял глаза. Родина вас не забудет.
Но и не вспомнит, растянул я губы в усмешке и вышел прочь.
Эксперты сидели в подземелье: их вотчина занимала почти весь минус третий этаж. Ярко освещённые белыми химическими лампами коридоры и кабинеты были выложены стерильно белой же плиткой. Вместо стенперегородки из толстого стекла, иногда замутнённого для пущей секретности. И никаких табличек: человек без специального приложения для дополненной реальности тут потерялся бы в два счёта.
Мне нужен был один из крайних кабинетов, в дальнем крыле, к которому вёл изгибавшийся в дугу коридор, тянущийся на добрую сотню метров. На этаже царила гулкая, пещерная тишина, и лишь мои шаги отдавались эхом, которое ударялось о стёкла, за которыми работали люди в белых халатах. Или уже не совсем люди.
Вытяжка в небольшой, но жутко прокуренной комнате давно не справлялась ни с табачным дымом, ни с пылью, ни с запахом немытых мужских тел. Провода здесь были повсюдузмеились по полу, покрывая его сплошным ковром, тянулись по воздуху от одного громадного серверного шкафа к другому, свисали с потолка, как лианы, и оплетали три огромных кресла, в которых утопали три заросших волосами и отвратительно тощих голых мужика.
Эксперты всё меньше времени проводили в реальном мире и пользовались физическим телом лишь для того, чтобы закурить, но, по слухам, они работали над автоматизацией и этого процесса. Их бренные тушки были усеяны гнёздами для подключения, к которым и тянулись все эти кабелиразных цветов и размеров, начиная от простой витой пары и оптики и заканчивая квантовыми, работавшими по неизвестному мне принципу. Провода скрывались под густыми зарослями волос, и создавалось полное впечатление, что одно плавно переходит в другое, словно я находился в храме каких-то современных технобожеств. Впрочем, это было недалеко от истины. Боги не боги, но на всевидящих Оракулов они вполне тянули.
Ребят, у меня принтер не печатает и делает так: пик-пик-пик, сказал я, войдя внутрь и стараясь дышать ртом. Вы ж программисты, почините, а?
Перед глазами всплыло окно чата: ответом вслух меня не удостоили.
«В. СмирнОFF: Это ты что, подколоть решил?
УмЧестьИСовесть@^: Ага. Но мясо, как всегда, не может в юмор».
Зато я могу срать не под себя, улыбнулся я. И с женщинами спать. Ну, теоретически.
«УмЧестьИСовесть@^: Женщиныдля слабаков, не познавших прелести порно в жанре соцреализм.
Главнюк: Ты за результатами?»
Начальник, как всегда, не поддержал нашу пикировку. И он, честно говоря, меня пугал: если остальные ребята сохраняли хоть какую-то человечность, то в Главнюке, бывшем Григории Мелешко, этого практически не осталось. Один холодный разум. Я удивлён, почему он ещё не сбежал в сеть окончательно, оставив материальное тело умирать. Мотивация существа, которое ни в чём принципиально не нуждается, оставалась для меня загадкой.
Да, за ними, кивнул я. Список готов?
«Главнюк: Да. Оперативники на местах проверилиони там».
Всего несколько имён и фамилий. В разных точках СоюзаЛенинград, Томск, Берлин, Гданьск, Пловдив, Исламшехр И целых два в Москве.
Я поискал информацию: этих людей ещё не поймали потому, что каждый из них находился под колпаком и на свободе был полезнее. Понадобится, например, каким-нибудь иранским басмачам взломать какой-нибудь сервер, обратятся они к скромному пареньку в Исламшехреи готово: становятся звёздами круглосуточного реалити-шоу. Только зрителей обычно всего четверо, и сидят они не дома у телевизора, а в неприметном грузовичке на соседней улице.
Спасибо, поблагодарил я Главнюка.
Позади что-то зажужжало, и я увидел хромированный манипулятор, который приставлял к губам УмЧестьИСовесть@^ зажжённую сигарету.
Перед тем как уйти, есть ещё одно дельце. У меня есть план, и мне нужна будет ваша помощь
Палыч снова пил кофе, вперившись невидящим взглядом в столешницу.
Есть информация, я переслал ему список. Надо брать. Всех разом.
Хорошо, я свяжусь с регионами и дам команду на проведение операции. Но это несколько часов, не меньше.
Да, я понимаю. И ещё нужно приказать, чтобы спецы отключили доступ к сети «из головы».
Палыч поморщился.
Да знаю я, знаю! раздражённо сказал я. Да, половина всех взаимодействий в отряде на этом завязана, но что остаётся делать? Не умрут, покричат друг другу голосом.
Ой, повыделывайся мне ещё тут! взвился Палыч. Знает он кружка с громким стуком опустилась на какую-то бумагу, оказавшуюся под рукой. По ней начало расплываться кофейное пятно. Впрочем, так же быстро шеф и успокоился. Ты сам что делать собираешься?
Участвовать.
Кого будешь брать?
Я задумался и вызвал оба досье. Первый «москвич» был ничем не примечателенпокрытый татуировками юноша с угрюмым взглядом, простая шпана, вчерашний детдомовец из семьи репрессированных. Уже отсидевший срок по малолетке. А вот второй
Сектанта, скорей всего.
Самое вкусное ухватил, усмехнулся Палыч.
И самое опасное, возразил я.
Добро. Можешь пока пойти отдохнуть. Тут тебе не налёт на базар. Готовиться надо вдумчиво.
Да, насчёт этого. У меня есть идеи. И я хочу, чтобы их включили в план.
Ближайшие несколько часов я провёл в кабинете знакомого оперативника, скорчившись на небольшом диванчике и укрывшись синим солдатским одеялом, внешний вид и колючесть которого не менялись, наверное, уже лет триста.
Я открыл глаза и, вытянув голову, увидел, что тьма не рассеялась. За окном была глубокая ночь, лишь светились ярко фонари и неоновая наглядная агитация на соседнем здании. Внутри черепа зудел входящий звонок от Палыча.
Подъём. Полтора часа до операции.
Ты внёс мои коррективы? поинтересовался я судьбой своих предложений.
Да, будь по-твоему.
Я отключил звонок, широко зевнул и, с наслаждением потянувшись, снова отправился в подземельятуда, где вокруг эскадрильи чёрных вертолётов суетились небритые техники в промасленных комбинезонах, роботы-погрузчики и прочая обслуга.
В раздевалке было шумно: у бесконечных рядов железных шкафчиков в сырой полутьме толкались, грубо шутили, громко хохотали и лязгали стальными конечностями полуголые шкафообразные Железные дровосеки. Это был единственный момент, когда заступающая смена имела возможность пообщаться с теми, кто уходил на выходной. Штурмовики надевали тяжёлую чёрную броню и царапали подошвами тяжёлых ботинок каменную плитку пола.
О, здорово! поприветствовал меня один из бойцов: выше на голову, с широченной челюстью и светлыми мягкими локонами младенца. Это мы с тобой полетим?
Ага, я пожал ладони размером с совковую лопату: ему и остальным штурмовикам. Скоро увидимся!
Поднявшись по длинной лестнице, где лампочки горели через одну, я очутился в арсенале.
Чего изволите? Фёдорыч, эдакий благообразный старичок-боровичок, меня узнал и заулыбался. Он стоял за деревянной стойкой, как на обыкновенном армейском вещевом складе, и, если бы я не знал, что у нашего старшины медалей до пупа и в теле железа больше, чем плоти, это показалось бы мне вопиющим нарушением правил безопасности, учитывая то, какие сокровища хранились за его спиной.
Давай-ка мне «троечку», назвал я номер класса брони.
А может, «четвёрочку»? Сектанты вас там не плюшками кормить будут.
Я задумался и вспомнил «четвёрочку» бронежилет с воротником, наплечниками и паховой пластиной, шлем, как у скафандра, щитки на руках и ногах, кевлар вместо тканипрактически скафандр.
Нет, всё-таки давай «троечку».
Ну, как знаешь, поджал губы Фёдорыч и, пошевелив усами, полез куда-то под стойку.
Мне стало неудобно, что я пренебрёг его советом.
Всё нормально будет. Я же и так бронированный.
Бронированный не бронированный, а в туннеле всякое может быть. Газы, электричество, растяжки. Да и стрелять будут в упор, я слушал ворчание завхоза и вспоминал того, кто недавно стал убийцей депутата.
Как его фамилия? Забыл уже, чёрт. Наверное, он был таким же. Прежнее поколение, родившееся во время войны и не заставшее мирного времени, вовсю хлебнуло лиха, но это сделало их не злыми, а наоборот. Те немногие окопники, кто уцелел в пекле Величайшей Отечественной войны, были добрыми. Очень добрыми. Ценили жизнькаждый моменти любили её беззаветно, какой бы она ни была.
Чего ты? Фёдорыч вырвал меня из размышлений. Лицо у тебя какое-то
А опомнился я. Прости. Задумался.
Оружие какое?
«Кувалда» и «Стечкин».
Завхоз на пару минут скрылся в бесконечных рядах огромных шкафов и, вернувшись, со стуком положил передо мной огромный двуствольный автоматический дробовик и массивный воронёный пистолет с длинным магазином. Оружие выглядело так, словно его слепили из стальных параллелепипедовмного острых углов, грубый необработанный металл и почти нулевая эргономика, но зато феноменальная надёжность и умопомрачительные ТТХ. Да и производить их можно было в огромных масштабах и буквально на коленке: как раз то, что нужно для большой войны. Есть некоторая ирония в том, что советская конструкторская школа смогла нормально развернуться только в таких условиях.
Коробки с патронами Фёдорыч вытащил из бездонных карманов старых камуфляжных штанов, но те, несмотря на уменьшение веса, всё равно отвисали едва ли не до щиколоток.
Спасибо! улыбнулся я завхозу и, собрав в охапку снаряжение, потопал к ближайшей лавочкедеревянной, отполированной десятками задниц.