Они накладывались друг на друга, образуя странные узоры, в которых угадывались очертания лиц и животных. Поодаль, рядом со стеной и очередным трупом валялся протез ногипростой, деревянный, без какой-либо электроники.
Я просмотрел туннель во всех возможных диапазонах: от ультрафиолетового до инфракрасного и теплового, и заметил несколько тоненьких ниток, которые вели к связкам гранат, висевшим на потолке в старых авоськах.
Вот тебе и новый год сказал командир, тоже заметивший ловушки. Ступаем осторожно! Всякие дощечки, картонки и прочую хрень не топчем!
Барабаны в моей голове, успокоившиеся во время боя, снова начали громкую отбивку. Впереди показалось красноватое свечениедошли. Вот только почему так тихо?
Стоять! фальцетом завопил мегафон, и мы моментально рассосались по туннелю так, словно там никогда никого не было. Я упал за большой кусок бетона, вывороченный из стены неведомой силой.
Ни шагу дальше! Уходите, или мы взорвём туннель! от голоса хотелось смеяться: говорил он грозные вещи, но произношение делало их похожими на передразнивание.
Майор Иванов, КГБ! закричал я. У вас находится опасный преступник! Выдайте его, и никто не пострадает!
Иванов? переспросил переговорщик. А не тот ли ты Иванов, что под Белградом меня к расстрелу приговорить хотел за пачку сербских сигарет?
Нет! Я другой.
Да все вы там Уходи, майор! И людей своих забери! С Дону выдачи нет! А не то все тут поляжем!
Поляжем! пообещал я. Но вы к богу своему не попадёте!
Чего это не попадём?
Я нервно хихикнулголос меня забавлял.
Потому что бог вас не примет с работающим железом в теле. Я прав?
Наше железо давно неактивно, нехристь! уверенно сказал сектант.
Я молча вытащил из кармана небольшую алюминиевую коробочку с антеннойпростейший приёмо передатчик всего с одной кнопкой, что-то вроде древнего Wi-Fi роутераи примерился к расстоянию. Вроде должно добить даже с учётом экранирования. Советская техника, она такая. Нажать на кнопку и подождать полминуты.
Чего молчишь, нехристь?! гневно пищал сектант. Мы вас не звали! Пошли вон, а не то всё взорвём.
Сейчас-сейчас! отозвался я и подмигнул командиру спецотряда. Сейчас всё будет.
Негромкий вскрик не был усилен мегафоном, но всё равно оказался хорошо слышен в тишине туннеля, прерываемой лишь журчанием ручейка.
Как вы это сделали?! Его же отключали! В голову ко мне влезли, ироды! испуг в голосе стал просто музыкой для моих ушей.
Мы отключим всё обратно, если выдашь нам Ионо! Давай сюда этого сраного литовцаи мы уйдём! В противном случае вам не яйца, а головы придётся друг другу отпиливать!
Недолгое молчание, переговоры вполголоса, несколько негромких восклицаний.
Ждите! от волнения голос переговорщика стал ещё выше, хотя это, казалось, было невозможно.
Пищит, как дочкина игрушка, тихонько сказал пулемётчик, вызвав серию смешков.
Примерно через десять минут послышались вскрики и гомон голосов. Отряд оживился, и я, подняв голову, увидел, что к нам движется целая делегация.
Десяток нездорово пухлых бородатых мужиков в поношенной форме Новосоветской армии возглавлял колоритный седобородый старик с безумными глазами, одетый в самодельную чёрную рясу с погонами капитана. Вместе с ними был ещё один человекв классической синей робе заводского рабочего. Его руки связали за спиной, а на голову зачем-то нацепили мешок.
Сюда идитя! сказал капитан в рясе, пройдя половину пути. Без оружия!
Только без глупостей! предупредил я и, оставив дробовик, пошёл навстречу.
Вот он! старик улыбнулся, обнажив все свои три гнилых зуба. Забирайте и идите! Идите!
Сопровождающие толкнули Ионо мне под ноги, тот упал на колени и застонал.
Ну вот. «Выдачи нет, выдачи нет», передразнил я, с нескрываемым удовольствием наблюдая за тем, как перекосило от злости лицо сектанта. Сейчас я заберу егои мы с отрядом пойдём на выход. Делать подлянки и стрелять в спину не советую: это может плохо кончиться.
Да не будем, не будем! запричитал старейшина. Только железо отключи. Не по-христьянски это.
А стрелять первыми, значит, по-христьянски? я угрюмо взглянул на старика.
А стрелятьпо-христьянски! уверенно повторил мои слова священник. Сами живёте без бога и другим не даёте, черти краснопузые! Давай уже! Забирай этого хакера! последнее слово он произнёс как ругательство.
Я помог Ионо подняться на ноги и снял мешок для того, чтоб посмотреть на его рожу. А ну как старик меня обмануть решил?
Да, это был он. Хенрикас Ионобелобрысый тридцатилетний мужик с арийскими чертами лица и голубыми глазами, которые смотрели с холодной ненавистью и презрением.
Лабвакар, оскалился я.
Это по-латышски! вскинул голову хакер.
А мне плевать, я передал по рации, что мы готовы выступать.
Отряд выстроился для прикрытия тыла. На обратном пути мы забрали сапёра, санитара, двух раненых и одного «двухсотого».
Бойцы взвалили на себя товарищей, которые из-за наркотика тихонько пели песни и хихикали, а командир без слов взял на руки тело погибшего. Нас никто не преследовал, и тишина туннеля нарушалась лишь воркованием накачанных наркотиками бойцов да ручейком, который уже не воспринимался на слух.
Люди старались не смотреть на погибшего, но я знал, что это лишь до окончания операции. Когда они доберутся до базы, закончат дежурство и вновь станут обычными людьми, чувство потери навалится, как груда металла, упавшая с небес. Друзей терять всегда тяжело, а в таких отрядах служили только друзья.
Командир внезапно остановился и повернулся к сапёру, когда мы отошли метров на пятьсот:
Как там? Не пора?
Да, наверное, пора, пожал плечами сапёр после двухсекундного раздумья, и земля содрогнулась. Старые туннели встряхнуло, чугун застонал и заскрипел, а бетонная крошка посыпалась нам на головы. Отряд обдало волной горячего воздуха и пыли, от которых я инстинктивно закрылся рукой. Несколько раз громко чихнув, я протёр глаза, сняв предварительно перчаткичёртова пыль!
Ну, вот и всё, жёстко резюмировал командир, оглянувшись на завал. И повторил уже тише, словно для мертвеца у него на плече: Мы отомстили.
А я покосился на Ионо и подумал, что лучше б ему оказаться тем самым хакером, которого мы ищем. В противном случае вина за смерть офицера «Альфы» целиком ляжет на меня.
8
Куда его? спросил, оторвавшись от старомодной бумажной книги, молодой и щеголеватый дежурный офицер. Он уставился на Ионо, которому вкатили конскую дозу снотворного и немножко прооперировали. Два санитара везли хакера на каталке следом за мной.
В «бункер».
Распишитесь! отчеканил лейтенант и кивнул на стойку. Там, рядом с новенькой офицерской фуражкой с красным околышем и звёздочкой, лежала заляпанная предыдущими прикосновениями считывающая пластинка. Я с некоторой брезгливостью приложил к ней большой палец и дождался, пока загорится зелёная лампочка.
Проходите! Камера номер три! дежурный снова углубился в чтение устава и более не обращал на нас внимания.
«Явно чей-то знакомый или сынок», подумал я. Крепкий, молодой, здоровый, с зализанными воском волосами и отвратительно упитанный. При виде него во мне проснулся праведный гнев, из-за которого приходили на ум слова, которыми любили бросаться при виде несправедливости уцелевшие фронтовики: «В окопы бы тебя, сукиного сына!»
«Бункер» представлял собой тесную допросную камеру, обшитую стальными листами двадцатисантиметровой толщины. Ничего лишнего: только два прикрученных к полу стула, стол следователя и убранные за грязное бронестекло лампы под высоким потолком. Никакой связи с внешним миром: полный информационный вакуум.
У входа санитары расстегнули ремни, удерживавшие Ионо на каталке, и с кряхтением занесли этого недоделанного арийца в допросную. Они пообещали, что сейчас введут препарати через десять-пятнадцать минут клиент будет готов к разговору, на что я попросил их особо не торопиться и ушёл пить кофе.
Спать хотелось ужасно: ночь выдалась бурнаяи мой несчастный организм, стоило ему оказаться в тепле и спокойствии, тут же настойчиво потребовал пойти и отключиться минут на шестьсот. Первые пять минут я провёл возле кофемашины, которая хрипела, трещала, тряслась и стонала, как будто не кофе варила, а собирала на конвейере танки.
Синтетическое пойло оказалось ожидаемо мерзким. Его не спасал даже искусственный молочный порошокна языке постоянно чувствовался привкус соды. Не знаю, из-за чего он там появлялся и какие реакции происходили в моём организме после попадания этих ядохимикатов внутрь, но напиток чертовски бодрил.
«Интересно, где его производят?» подумал я и, взяв полупустую упаковку со странными рыжими кристаллами, похожими на сахар, прочёл: «Брянский завод консервации и минеральных удобрений». Это многое объяснило.
В голову настойчиво лезла дурацкая картинка, где на бескрайних кофейных плантациях Брянщины вкалывали измождённые негры, а какой-нибудь злобный помещик, словно сошедший со страниц поэмы Некрасова, в это же время тащил к себе в барский дом для угнетения чёрных девок в сарафанах и кокошниках. Красота.
«А ведь забавно получается», поглядел я на бурую вязкую жижу. Я никогда не пробовал в этой жизни настоящего довоенного кофе. Может, он на самом деле совсем другой. Может, этот кофе намного лучше. Может, память моя, на самом деле, вся целиком создана и срежиссирована тут, как говорится, «в кровавых застенках КГБ». Впрочем, нет, о таком лучше не думать. Недосып рождает в голове странные мысли и ассоциации.
Когда я вернулся и захлопнул за собой тяжёлую стальную дверь, Ионо уже пришёл в себя и сидел, прикованный к стулу несколькими парами усиленных наручников, больше похожих на древние кандалы. Синяя роба лишь усиливала классический образ киношного каторжника, не хватало лишь чугунного шара на цепи.
Поговорим, я поставил два стаканчика с кофе на стол.
Вы принесли мне кофе? удивился хакер.
Размечтался, оскалился я. Разговор предстоял очень долгий, и мне не хотелось бегать по Лубянке туда-сюда в поисках допинга.
Что вы со мной сделали? спросил Ионо, косясь на свои руки.
Обезопасили, я злорадно ухмыльнулся. Так! Давай определимся сразу. Сотрудников у нас мало, должность хорошего полицейского постоянно вакантна, поэтому с тобой будет говорить только плохой.
Итак, я спроецировал голограмму с загруженным личным делом Ионо и начал пролистывать материалы, тебя разыскивали за взлом базы продовольственных карточек, махинации с талонами на бензин и мебель, а такжеай-яй-яйс очередями на квартиры и машины.
Доказательства? изогнул бровь Ионо.
Настал черёд удивляться мне.
А с каких пор нам нужны доказательства? И не перебивай, будь добр, я не хочу переходить сразу к части, где тебя избивают в кровь Так вот, кроме всего сказанного, в твоих золотых руках и остальной тушке мы нашли множество самодельного «железа»: от запрещённых передатчиков до оружия. Но это всё, я немного театральным жестом «схлопнул» голограммы, полная фигня в сравнении с главным, дорогой товарищ. На этот раз ты влип по-крупному. Я готов выслушать, как ты организовал убийство двух депутатов.
Каменное бесстрастное лицо Ионо на миг вытянулось, но он быстро водворил на место прежнюю постную рожу. Я включил в левом глазу тепловидение, чтобы увидеть, когда он соврёт, и прищучить.
Я жду, напомнил я о своём существовании через полминуты напряжённого молчания. Хакер сверлил меня взглядом.
От него очень плохо пахло: сказывалась жизнь в метро, а из-под не до конца застёгнутой робы виднелись уродливые металлические разъёмы с проводами.
Похоже, этот засранец очень ценил свою морду: все аугментации были скрыты под одеждой.
Я не убивал их, осторожно заявил Ионо. Видимо, опасался, что это была ловушка.
Верно, кивнул я, ухмыляясь. Тынет. Понимаешь, о чём я?
Нет! ответил хакер намного увереннее, а я едва не расплылся в торжествующей улыбке. Вот он. Попался. Его нос, щёки и подмышки немного нагрелись. Этого не случилось бы, говори он правду.
Я отпил немного из стаканчика. Хотел посмаковать, но понял, что это была дурацкая затея.
Ты врёшь мне, спокойно сказал я, грозя хакеру пальцем. И если не хочешь, чтобы я перешёл к форсированным методам допроса, советую начать говорить. Чем меньше ты отнимешь у меня времени, тем больше у меня будет желания походатайствовать за тебя перед судьями.
Так ты хочешь повесить на меня тех двоих и выбить признание? кривая усмешка прорезалась на бледном высокомерном лице. Тогда действуй, чего ты ждёшь? И о каком ходатайстве вообще может идти речь, о замене расстрела в голову расстрелом в сердце или пожизненной урановой каторгой? Хрен тебе, а не признание.
Недурно, даже очень.
Допустим. Но если я неправ и ты невиновен, то попробуй доказать мне это.
Что-о? удивился Ионо. Это ты меня выдернул и плетёшь какую-то чушь про депутатов, о которых я и слыхом не слыхивал. Вот ты и доказывай.
Врёт, сукин сын. Совершенно точно врёт. От рассинхронизации зрения немного кружилась голова, но я отчётливо видел честнейшее лицо с печатью лжецаспецифическим красно-синим тепловым рисунком, похожим на тест Роршаха.
Ты забыл, что находишься немножечко в КГБ, усмехнулся я. И тут презумпция невиновности не работает. Что ж, если хочешь, чтобы мы ничего не доказывали, давай поступим проще: я звоню в ОБХС, оттуда приезжают ребятки и после «птицы-тройки» тебя расстреливают. На всё про всёпять дней. Правосудие, как обычно, будет скорым и безжалостным, а ОБХСники мне даже коньяк поставят. У них-то давно на тебя зуб.
Чего ты хочешь от меня, я не могу понять?! ощерился хакер. Не знаю я ничего ни про каких депутатов. Поймали ладно. Отправляй к ОБХС и пей свой коньяк, только голову не морочь!
Врёшь! прикрикнул я. Не думай, что я не вижу! Вся твоя электроника деактивирована, ты больше не можешь контролировать себя, как раньше! Не зли меня! В твоих интересах доказать, что я неправ. Если не тыто кто?
Я. Ничего. Не знаю.
Со вздохом сожаления я засучил рукава и неторопливо, наслаждаясь моментом, зашёл за спину подозреваемого. Тот делал вид, что мои маневры его не пугают, но обмануть не мог: участившийся пульс и мелкие капельки пота говорили сами за себя.
Что может сделать мощный шокер с твоим «железом»? Оно рассчитано на перегрузку?
Я поднёс костяшки кулака к металлической спинке стула и постучал. Ионо дёрнулся.
Ну? спросил я перед тем, как долбануть подозреваемого током. Последний шанс нам с тобой поговорить нормально.
Хакер упрямо молчал. Напряжённый, приготовившийся к удару.
Как хочешь, я пожал плечами и хотел подать ток, но Ионо вскрикнул:
Стой! Стой-стой! Я всё скажу, ладно? Только давай без тока!
Отступая назад, я чувствовал даже некое разочарование. Как будто у ребёнка конфету отняли.
Итак, я сел на своё место. Говори.
Ионо пожевал губами.
Для начала Я не убивал тех депутатов. И я вообще к этому делу никаким боком. Правда.
Не врёт, чёрт его побери. Но нужно держать ухо востро.
Если я расскажу всё, что знаю, ты можешь гарантировать мне послабления?
Я едва сдержал глупую шутку, вроде: «Тебя, я гляжу, и так послабило».
Смотря, что ты натворил и насколько можешь мне помочь. Учти, ты не спрячешься за хитрыми формулировками. Мне нужна конкретика.
Да-да, это понятно. А мне нужны гарантии.
Ты гляньещё и торгуется, стервец.
Гарантии есть. Я смогу уговорить заменить тебе расстрел пожизненным. А принимая во внимание, что ты хороший специалист, никто не станет тебя гробить в шахте. Ты же работал в Каунасе на одном из филиалов «Электроники», верно? Ну вот и будешь кодить или паять в какой-нибудь шарашке. Всё зависит от информации. Дай мне что-нибудь.
Ионо задумался на пару секунд.
Ладно, согласен. Я, правда, солгал сначала. Как-никак, с вашим братом лучше отрицать всё, вплоть до собственного существования, а то все свои висяки свалите.
Я кивнул:
Продолжай, с другим подозреваемым можно было бы поиграть в справедливость, но Ионо был тёртым калачом и знал о методах Конторы не понаслышке.
Я слышал про убийство депутатов. И кое-что ещё. Понимаю, что сказанное будет выглядеть как бред, но об этом вся Сеть шумит.
Вся Сеть? я скептически приподнял бровь. Что-то я нигде ничего не слышал.
Ионо усмехнулся:
Я говорю не о вашей Сети, а про Айсберг. Ты должен был слышать о нём.