Восьмой ангелАся Михеева
Сигнал вызова пришел ровно на середине тщательно спланированного тоста.
О нет, сказал Михаил, глянув на данные вызова.
Что там? недовольно спросила мать. Отец молчал, приподняв брови; гости наблюдали с интересом.
С Капитолии, директор института. Извините, сейчас вернусь, пробормотал Михаил и выскочил из-за стола. В два прыжка одолел прихожую, вышел на террасу, хлопнул по кнопке защитного поля, чтобы дождь не мешал.
Замошский слушает.
Короткая задержка, неизбежная в межсистемных звонках.
Так, сказал директор, немедленно возвращайся на Капитолию. Я глянул, оттуда ближайший транспорт через девятнадцать часов, будь любезен успеть.
Михаил собрался было возразить, но директор продолжил:
Все про твой отпуск понимаю. У нас федеральный вызов для эксперта по культурной антропологии в шестнадцатый сектор. Не явишься ты пошлю кого-нибудь из аспирантов.
Михаил лихорадочно перебрал и отсеял все аргументы, которые могли бы обосновать хоть какую-то задержку, мгновенно подсчитал, сколько раз на его заявках на исследовательский выезд в секторы дальних рукавов появлялся вердикт «Недостаточно средств»
Я я буду.
Повисла очередная пауза, заполненная легким шуршанием помех.
Куда явиться, сброшу, сказал директор и отключился.
Михаил хлопнул по запястью, прерывая звонок, и медленно вернулся в гостиную. Челнок до врат поднимается шесть часов. Но до того челнока еще добраться надо. До города час на флайке, если не встанешь в пробку, до космостанции восемь часов сабом или шесть часов на самолете, но там дольше тащиться до аэропорта.
Я должен выехать через час, сказал он, вернувшись к застолью, директор говорит, что это федеральный вызов, нельзя отказаться.
Мать громко всхлипнула. Гости заерзали, тетка, похоже, уже собиралась вскочить утешать маму, но тут отец громко откашлялся.
Вань, напомни мне, нарочито громко спросил он сидящего на дальнем конце стола своего сменщика, скажи мне, Вань, хоть раз ты видел, чтоб сын сумел так лихо предъявить родителям, как его на работе ценят и при стольких свидетелях?
На секунду повисла тишина, затем Иван гулко заржал, заулыбались и все остальные.
Тост договори, улыбаясь, сказал отец и одной рукой обнял маму. Она все-таки вытирала глаза салфеткой. Михаил планировал провести у них весь отпуск впервые за три года и успеть на ее юбилей тоже.
Михаил закусил ус, приблизительно вспомнил планировку нарратива и точку непредвиденного прерывания, мысленно откорректировал тост и набрал в грудь воздуха.
Как вы помните, я рассказывал, как прадедушка Матвей вернулся с войны и начал строить этот дом. Но если вы думаете, что ему удалось построить дом без приключений, вы так же жестоко ошибаетесь, как когда думали, что мне удастся рассказать об этом без помех!..
***
В челноках Михаил спать не умел. Люди как-то выкручиваются с шейными подушками, он пробовал, но толку не было. До этого удалось поспать несколько часов на верхней полке саба, и в челнок Михаил сел смурной, но не совсем уж обессиленный. Самое время проверить, что там обещал сбросить на почту директор.
С маршрутом вышло удачно. Лететь через полконтинента в институт Михаилу не нужно было (ура!) а тот федеральный офис, куда ему надлежало явиться, вообще базировался на станции А2. Пропуск прилагался, данные гейта пересадки прилагались, а это значит, что вместо пяти часов челнока вниз на планету полтора часа до станции А2. Если повезет с транспортом, то, глядишь, удастся посидеть на чем-то попросторнее кресла эконом-класса.
О том, какого рожна федералам понадобился культурный антрополог, да еще обязательно из Института истории экспансии, директор не написал ни слова. Может, сами федералы расскажут?
«Блаженны верующие», хмыкнул про себя Михаил и все-таки невольно замечтался. В удаленных от Капитолии секторах чего только нет. При любом раскладе должно быть не скучно.
Двадцать часов спустя он стоял в одной из комнат для собеседований федерального офиса Капитолии и задумчиво разглядывал даму, сидевшую за широким столом.
Она на миг подняла взгляд, вежливо улыбнулась, предложила сесть и снова уткнулась в экраны. Он сел.
Гражданин Замошски Как правильно произносится ваше имя?
Михаил. Для англофонов Майкл, для латинофонов Мигель.
Зачем же, улыбнулась она, не отрывая взгляда от экрана, Михал так Михал
Это балканофонная версия, но и она годится.
Она таки посмотрела на него снова.
Лететь далеко, я обязательно натренируюсь говорить правильно. Хм. Меня зовут Рикэннон Цо. Две минуты, у нас неожиданно меняется маршрут Политика. Сейчас пересчитаю.
Почти три года конкубиной Михаила была лицевая дизайнерша. Не то чтобы он сильно вникал в тонкости, но что-то в памяти оставалось. В каком же десятилетии была эта мода на крупные темные веснушки на коже цвета кофе с молоком? Да как бы не полтораста лет назад, мамочки. Идеально выверенная жесткая геометрия кончика носа, хищный вырез ноздрей, резкие скулы и рот в подчеркнутом афростиле страшно дорогое лицо. Изящный, ровненький вертикальный шрам над левой скулой. Без цвета, без металла, только шрамирование: лаконичная демонстрация отсутствия избыточного конформизма. Легкие морщинки в углах рта (привычный мимический динамизм сарказм, сдержанный гнев, отвращение) намекают либо на то, что последняя реювенализация была более десяти лет назад, либо на то, что офицер Цо избегает полной реювенализации из иерархических соображений.
Зачем этому дракону антрополог?
Если кратко, ответила она на незаданный вопрос, не отрывая взгляда от невидимого экрана, там, в этом шестнадцатом секторе, есть одна система с чертовой кучей врат. Там, понятно, уже огромная станция, торговые потоки и дипломатическая зона. Две недели назад у них шло очень пафосное заседание нескольких враждующих сторон, систем шесть, что ли, было задействовано. Спикером выступал местный станционный религиозный чин, просил благ и добрых знамений, и тут в зону упругого торможения перед смотровым иллюминатором зал большой, иллюминатор двадцать на три метра, красотища влетает труп в той же форме одежды, что и у спикера, и повисает прямо посреди окна. Знамение, все дела.
Переговоры вдрызг, но они кое-как договорились свалить решение на внешних экспертов. По крайней мере, обещали не начинать стрелять, пока я не приеду и не найду виновных. Федералы там бывают редко Так что в нас еще верят. Места там, она скроила гримасу, эмн самобытные. Без специалиста не сунусь. Так Готово.
Она отключила экран и села ровнее.
Итак, Миха ил, что-нибудь интересного вы узнали об этом чертовом секторе, пока летели с Китежа?
Ну а что там можно было особенного узнать? Секторами умные капитолийские галактографы обозначали степени удаленности от, собственно, Капитолии, так что сектора с номерами от пятнадцати до двадцати пяти обозначали просто «черт-те где». Разумеется, в тех секторах никакой реальной политической силы Капитолия уже не имела, но в большинстве местных конфликтов федералов использовали как независимых арбитров с заведомо хорошей подготовкой. И за то, строго говоря, спасибо. Общей чертой двенадцатого и так далее секторов было то, что обживали все эти территории уже не переселенцы из первых колоний и тем более Солнечной системы. И, понятное дело, ни о какой управляемости процессом экспансии давно не было и речи. Любая колония, едва-едва сев покрепче на планете или хорошем астероидном поясе, начинала рассылать зонды по соседним пустым системам вдруг где найдутся врата. Вероятность найти пару врат у любой случайной звезды равняется плюс-минус одной седьмой, два десятка зондов обычно дают результат, так что поселенцы латают мэйфлауэр, на котором их прабабушки привезли в анабиозе маленьких бабушек с дедушками, обучают сотню подростков в хороших офицерских и монтажных школах второго-пятого секторов, загружают анабиозный отсек и отправляют лететь дальше. Каждые открытые и оборудованные врата доход открывшего поселения. Если кто-то не перехватит, конечно.
Прямо сейчас в судебной базе Капитолии открытых конфликтов шестнадцатого сектора около двухсот, ответил Михаил, из которых перешли в военные действия тридцать четыре. Зон, находящихся в конфликте той или иной степени с самой Капитолией, одиннадцать. В журнал исследовательских отчетов по культурам я заглянул, но смысла смотреть подробнее не вижу, пока не узнаю направления поточнее.
Объект Мессье тридцать восемь, мрачно сообщила офицер Цо. Первое заселение четыреста семьдесят лет назад.
Это где? осторожно спросил Михаил.
Астрономически в Рукаве Персея, а логистически еще неделю назад было в одиннадцати вратах, но с тех пор вооруженных конфликтов стало из тридцати трех как раз тридцать четыре И теперь до места двадцать врат ровно. Если опять где-нибудь чего-нибудь не грохнет.
Михаил торопливо нырнул в базу. Тем временем в комнату вошли двое с подносами, юноша расставил на столе десяток тарелок с типичной капитолийской едой (липкий рис, глазастые морские зверюшки целиком, какая-то трава и проклятые палочки), девушка выставила большой термос и чашки. Чай. Отлично.
В полном молчании, жуя и прихлебывая, Михаил и офицер Цо провели около получаса. Он в своем экране, она в своем. Но тут он едва не выронил чашку.
Подождите, подождите, а как это семь врат? Так же не бывает. У одной звезды семь врат?
Кстати, именно туда мы и летим, вместо ответа сообщила офицер Цо.
Михаил поднял брови и вернулся в базу. База сообщала: несмотря на то что, согласно закону Лю Филимского, никакая гравитационная воронка не может содержать нечетное количество врат, возле одной из звезд Объекта М38 их было обнаружено (не сразу, конечно) семь. За почти пять столетий обследования системы, сначала зондами, со временем и силами местных жителей, восьмые врата так и не были никем отысканы. Физики утверждают, что гравитационное поле звезды принципиально ничем не отличается от любых других и врат должно быть четное количество, в гравитологических журналах числится увесистое количество публикаций об этом феномене. Ответа и даже общепринятых теорий нет.
Система звезды не содержит даже условно терраформируемых планет, но ради обслуживания такого мощного перекрестка (на момент старта было известно только о шести вратах, но и это было немало) около пятисот лет назад в ту систему еще с Земли был направлен мэйфлауэр с оборудованием для станции и поселенцами. Подобравшись поближе по уже работающим вратам, корабль пошел по реальному пространству, ну и примерно три сотни лет, как станция заработала. На сегодняшний день она функционирует как крупный пересадочный узел и предоставляет услуги независимого дипломатического протокола. Население системы семьсот тысяч человек, из которых на станции проживает половина. Почему так много?.. Обслуживание ремонтного парка, гостиниц, зон ожидания, дипломатических миссий и религиозных центров. Максимальная человекоемкость основной станции приближается к миллиону.
Большая станция, отметил Михаил.
На сопоставимых перекрестках без планеты земного типа всегда так. Посмотрите статистику по шести- и восьмивратным станциям, они все растут как на дрожжах. Работы много, трафик мощный, работникам надо где-то жить, ожидающим надо где-то жить, терраформировать нечего вот все и торчат на станции, волей-неволей начинают ее надстраивать.
И много таких?
Восьмивратных систем база знает семь, и одна система с двенадцатью вратами есть в Рукаве Центавра.
Иными словами, по пальцам пересчитать, сказал Михаил.
Офицер Цо оторвалась от экрана и впервые надолго задержала взгляд на приглашенном антропологе.
Хм-м. Извините, а в каком возрасте начинается специализация образования на Китеже?
После тестов десяти лет, а что?
Ну, вы с таким воодушевлением воспринимаете совершенно обыденные галактографические факты.
Появился шанс побывать появился смысл узнавать.
Резонно, ответила Цо, и больше до отлета они не разговаривали.
Михаилу выдали упаковку с формой временного федерального сотрудника, шесть наклеек дополнительной памяти и изящную коробочку, в которой лежал десяток сменных каффов для стереозаписи видео. На Китеже мужчина в сережках немыслимое дело, но за годы полевой работы в Институте на Капитолии Михаил притерпелся. Тем более что альтернативой каффам был дурацкий налобный обруч, в котором выглядишь как герой Махабхараты, и к тому же пишет он только плоское видео. Каффы были подобраны по имевшимся у Михаила проколам, на верхнюю часть уха графитово-матовые, прямо-таки кричащие: «Я не украшение, я для работы!» Что характерно, выдача никак не фиксировалась, не говоря уж обо всем этом «посмотрите в глазок для создания личной подписи», так что, скорее всего, обратно оборудование не попросят. Что это для федералов расходники!
А дальше было скучно. На третьей пересадке он все-таки умудрился заснуть в челноке на коротком перегоне, всего-то пять часов от одних врат до других, не выспался нисколечко. К тому же проснулся скрюченный, шея затекла, в глазах искрило. Цо посоветовала купить спальный мешок и на следующем перегоне попроситься в лежачую зону.
Когда больше пяти пересадок подряд, без этого не обойдешься. Ничего, у нас по маршруту три точки с ожиданием, там отоспитесь. Пока нельзя сбиться с расписания, иначе два месяца лететь будем.
Михаил с трудом кивнул. Лежачая зона, то есть случайная голая полка в багажном отделении, неожиданно показалась вполне привлекательной идеей.
Пару раз он пытался разговорить Цо, но все отработанные заходы соскальзывали с нее как с намыленной. Не то чтобы она совсем отказывалась поддерживать разговор, просто вежливо и с видимым интересом выслушивала все, что он говорил, приветливо же отвечала: «Ну, хорошо, хорошо», и утыкалась обратно в планшет. Рисунок движений, выражение лица, мелкая моторика Особенно манера не залипать в планшете глубоко, а проверять происходящее вокруг каждые три-пять минут, зыркая над экраном на доли секунды в общем, ну да, федеральный дракон, самоходная боевая единица. Дают палочки ест палочками. Дают ложку ест ложкой. Спит в кресле, подобрав ноги под себя и чутко, как кошка: кто ни пройдет мимо приоткрывает глаза, проверяет и мгновенно засыпает обратно. С одной стороны, под таким шефом должно быть безопасно. С другой вряд ли там, куда такое посылают, сплошная тишь да гладь и всего лишь нелепый несчастный случай: едешь на танке жди обстрелов. С третьей стороны, скучно не будет.
Через двенадцать капитолийских суток Рикэннон Цо и Михаил, следовавший за ней на шаг позади, вышли из челнока на станции прибытия. Поскольку офицер Цо и не подумала оповещать кого-либо о своем прибытии, их никто не встречал и сквозь толпу на широкой причальной площади они шли безо всякой помпы. Поверх формы на офицере Цо красовалась неопределенно-монтажная куртка до колен (яркая, большая, с парой сотен карманов снаружи и изнутри) бригадир каких-нибудь ремонтников, да и только. Михаил прикупил в том же секонд-хенде, где Цо взяла куртку, длинный плащ паломника. Пришлось с помощью продавца со всем тщанием разобраться в местном значении оттенков и покроя. Плащ его гласил: «Я неофит, никаких привилегий не жду, ни на какие должности не претендую», но, к сожалению, привлекал отовсюду торговцев сувенирами. Карманы плаща вмиг раздулись от флаеров увеселительных и утешительных заведений. С другой стороны, это только добавляло достоверности, разве нет? Паломникам к тому же рекомендовалось отпускать бороду Михаил подумал и свою подстриг покороче, чтобы имела по возможности недавний вид. Цо заранее предупредила, что остановятся они далеко от туристических районов, чтобы не переплачивать, и перла по широким коридорам сквозь толпу как трактор по кукурузному полю. Толпа, меж тем, не редела. Просто прилавки, заваленные вперемешку куклами в оранжевых комбинезончиках и зелеными надувными рептилиями, постепенно исчезли, а оранжевое с зеленым стало преобладать в самой толпе. Навстречу Цо и Михаилу шли толпы блондинок в рабочих комбинезонах разной степени правдоподобности (иногда это были оранжевые шортики, верх от бикини и жилетка с карманами) и множество мужчин в зеленом, иногда в рептильных масках, иногда в гриме. Многие рептилоиды несли своих блондинок на руках, и далеко не всем при этом приходилось сильно утруждаться самые младшие блондинки, в откровенно накладных волосах, вряд ли умели ходить, а те, что постарше, визжали и размахивали руками, выдували из трубочек разноцветные пузыри, сидя у (по всей видимости) отцов на закорках. Попадались и маленькие мальчики в зеленых нарядах те шли в паре со своими подружками или торжественно тащили беловолосую куклу.