Юлия Григорьевна едва заметно улыбнулась и продолжала также серьезно:
Отец отдал распоряжение об аресте подозреваемого, и оперативная группа выехала на задание. Сотрудники встретили Станислава на рассвете у его дома, когда тот, видимо, возвращался с ночных приключений. Сопротивление при аресте он не оказывал, и его благополучно доставили в штаб, располагавшийся тогда в переулке Сивцев Вражек, в полуподвальном помещении.
Юлия Григорьевна выдержала небольшую паузу, словно что-то вспоминая, а затем заговорила вновь, но уже немного задумчиво:
В то время мне было двадцать четыре года, я училась в МГУ на медицинском факультете и не думала ни о чем кроме науки, лекций и исследований в отцовской лаборатории. она снисходительно улыбнулась самой себе. Такая «серая мышка» убежденная в равноправии полов. Кавалеры меня не интересовали, как и танцы, наряды и тому подобная «чепуха».
Как ученый, я не могла пропустить уникальный шанс осмотреть представителя редкого вида потомственных вампиров. Отец вызвал меня специально для этого, и я немедленно примчалась в штаб.
Когда я вошла в председательский кабинет, Станислав Тотский тотчас поднялся с места, за что едва жестоко не поплатился. Но отец правильно расценил его жест и вовремя остановил сотрудников.
Прежде мне еще не доводилось видеть чистокровного вампира, я внимательно рассматривала арестанта, пока отец вел допрос.
Станислав не стал ничего отрицать, он сразу признался в убийстве двадцатисемилетней Софии Котляр, но пояснил, что хотел ей помочь, так как она сама его попросила. У девушки обнаружили рак поджелудочной железы, такой вид рака и сейчас редко поддается лечению, тогда же это был приговор.
Вот! Я так и знал!!! воскликнул Сергей, и возбужденно заходил по комнате. Тотский убивает женщин, чтобы вернуть себе вкус к жизни!
Перестаньте! Юлия Григорьевна повысила голос. Сядьте немедленно, вы еще недослушали.
Сергей невольно потупился и подчинился, присев напротив своего председателя. Она продолжила:
За убийство человека любой вампир приговаривается к высшей мере наказания. Но отец проявил добрую волю, он внимательно изучил все обстоятельства, ознакомился с результатами вскрытия жертвы и принял во внимание смягчающее обстоятельство. Однако в истории ОБНВ имелся всего один прецедент такого рода. Ликвидацию можно было заменить лишь пятидесятилетним сроком в лагерях строгого режима.
Сергей удивленно уставился на женщину.
У нас, что есть специальные лагеря для вампиров? Он не смог сдержать любопытства.
Нет, Сережа, Терпеливо ответила женщина. Приговоренный к лишению свободы вампир направляется в соответствующее учреждение вместе с обычными заключенными. Он дает подписку не использовать экстрасенсорные способности и не принимать человеческую кровь. Без ежедневной дозы которой, вампиры вскоре становятся беспомощными, спустя несколько месяцев такой «диеты», их возможности практически ничем не отличаются от человеческих. Чтобы при больших сроках не вызывать подозрений у других заключенных, вампиров переводят на новое место заключения каждые пять лет. Станислава Тотского должны были переводить так десять раз подряд.
Но ведь вампиру ничего не стоит сбежать из лагеря, разве нет? удивился Донцов.
Да, но тогда в случае повторного ареста его немедленно ликвидируют. мрачно ответила председатель. Таковы правила.
Тогда почему Тотский сейчас не в Магадане, а свободно разгуливает по Москве?! вновь не сдержался Сергей и испытующе уставился на собеседницу.
Зачем вы так? с явным укором ответила она. Вы должны понять, Стас не был убийцей, он любил эту женщину и просто хотел облегчить ее страдания. Я слушала его признание и, как только посмотрела ему в глаза, сразу же поняла, что он рожден быть свободным и никогда не пойдет в лагерь. А значит, может погибнуть.
После допроса я должна была провести осмотр, Станислав дал слово не сопротивляться и с него сняли наручники. Его отвели в лабораторию. До этого момента я проводила множество вскрытий, как людей, так и вампиров, присутствовала на операциях и даже ассистировала. Я была врачом и не представляла, что могу смутиться при виде обнаженного по пояс мужчины. Но я смутилась.
Мне пришлось прослушать его сердцебиение, измерить давление, исследовать сетчатку глаз, произвести замер ушных раковин, взять кровь на анализ. Я вынуждена была все время касаться его кожи, волосженщина осеклась и тактично кашлянула. Не буду развивать тему, скажу лишь, что после окончания процедуры одна мысль о том, что настолько прекрасное, совершенное существо может пострадать стала для меня неприемлема.
Тогда я решилась поговорить с ним втайне от отца. Я посоветовала Станиславу предложить свои услуги ОБНВ в качестве консультанта, пообещав, что в обмен он получит свободу. Он с благодарностью согласился и поцеловал мне руку.
Юлия Григорьевна вновь осеклась, словно смутившись своего воспоминания.
После того, как Стас побеседовал с отцом, я использовала все возможные аргументы в пользу его предложения. Тогда папа внимательно посмотрел мне в глаза, едва заметно улыбнулся и покачал головой.
В тот же день он составил и подписал указ. Так Станислав Тотский стал внештатным сотрудником и консультантом московского отделения ОБНВ сроком на пятьдесят лет.
Здорово! Просто прекрасно! Сергей не смог сдержать своего возмущения. Значит, если бы не ваша влюбленность в смазливого вампира десять убитых женщин были бы живы, а Губин не находился бы под гипнозом!
Послушайте меня внимательно, Сережа, Стас не убийца по своей природе. Он не приемлет грубое насилие. решительно, но в тоже время мягко, произнесла женщина. Я попытаюсь объяснить вам, что он за существо, прошу, не перебивайте и выслушайте до конца. Вы сами поймете, что он непричастен к убийствам.
Сергей помрачнел, но все же кивнул в знак согласия.
Юлия Григорьевна облегченно вздохнула и, доверительно глядя в глаза собеседника, начала свой рассказ:
Стас был невероятно обаятелен и галантен в обхождении, устоять перед его очарованием было практически нереально. Признаюсь, сначала меня покорила внешняя оболочка: его удивительные глаза, красота лица, тонкие нервные руки. Но после общения с ним я поняла, что в этом совершенном юном теле скрыта целая вселенная, настолько прекрасная и многогранная, что напоминает бриллиант.
Стас чувствовал, видел, был причастен и знал о таком, о чем большинство других не имеют ни малейшего представления. Он беседовал с Циолковским и Фрейдом, курил опиум с Сальвадором Дали. Встречался с Инессой Арманд и юной Айседорой Дункан. Он знал Гумилева, Ахматову и Есенина, дружил с Игорем Северяниным и спорил с Владимиром Маяковским. Философы, поэты, художники и музыканты, начиная с первых лет двадцатого столетия, никто не расскажет о них лучше, чем он.
Она устало прикрыла глаза, потерла лоб и вновь взглянула на собеседника.
Однако, его внутренний мир очень хрупок, как у всех тонких натур. Я понимала, что обязана сделать все, чтобы его вселенная не померкла и продолжала дарить свет другим. Для начала, Сережа, вы должны хорошо представлять, какой в ту пору была жизнь легальных вампиров, зарегистрированных на территории СССР. Они обязывались отмечаться, приходя на работу, и возвращаясь домой. Не имели права покидать место прописки, соблюдали комендантский час, составляли подробные доклады обо всех расходах и приобретениях, сдавая их каждое первое число месяца. Стас не выдержал бы и года такого существования, он привык быть свободным и никогда прежде не жил под чьим-либо контролем. До шестьдесят второго года он не имел регистрации, инкогнито проживая среди людей десятки лет. Зная это, я убедила отца не принуждать нашего консультанта дословно исполнять все предписанные инструкции. К счастью, папа безмерно любил меня и не мог отказать. Ведь он тоже все понимал. В результате специально для должности консультанта московского отделения ОБНВ был создан отдельный свод прав и обязанностей.
Вскоре Станислав стал не только сотрудником, но и другом нашей семьи. Они сблизились с отцом довольно быстро, много беседовали, иногда играли в шахматы, папа почти всегда побеждал. Стаснесравненный рассказчик и приятнейший собеседник, если вы сблизитесь с ним, он раскроется и подарит вам частичку своей вселенной. Стас иногда чувствует себя одиноким и нуждается в общении. Да, нужно помнить, что он не человек, с собственным набором принципов и необычными представлениями о морали. Иное, странное для нас, но прекрасное и ранимое существо, безусловно заслуживающее понимания. Стас никогда не обидит и не унизит женщину, не нанесет вреда невинному, по его мнению, человеку и не ударит ребенка. Он не станет причинять кому-либо боль ради своего удовольствия и тем более отнимать жизнь. Поверьте, Сережа, я говорю так не из-за собственной приязни. Это объективная оценка его личности.
Я влюбилась в него практически с первого взгляда, и мы сразу стали встречаться. Нет, не так. Это напоминало цунами, горячую волну страсти, сметающую сомнения и предрассудки, освобождающую душу и тело. Стас был невероятно нежен со мной. Он научил меня всему, помог раскрыть себя. Мы словно стали единым целым. Прекрасней ощущений я не испытывала никогда.
Она мечтательно улыбнулась, словно вспоминая нечто невообразимо приятное. Сергей густо покраснел и опустил глаза в пол, а Юлия Григорьевна продолжила:
Стас сразу с головой погрузил меня в светскую жизнь московской богемы, познакомил с Владимиром Высоцким, Евгением Евтушенко и Иннокентием Смоктуновским. Я начала на равных общаться с поэтами, писателями и актерами, которых прежде видела лишь на театральных подмостках или в кино. Он открыл для меня совершенно новый волшебный мир ночной жизни, о котором я и представления не имела.
Сережа, поймите, это было совсем другое время. Пустой серый город, одинаковые темные силуэты людей, никакой индивидуальности, никаких ярких красок. Стас был подобен глотку свежего воздуха, свету софит, проникшему из запретной Европы. Он одел меня по последней моде, не упуская ни одной мелочи. Стас мог с легкостью договориться с кем угодно и достать практически любую вещь. Вскоре в институте меня уже считали первой модницей, а от подруг и ухажеров не было отбоя. Он научил меня получать наслаждение от самых простых, и, казалось бы, обыденных вещей, как прием горячей ванны, еда и ароматы духов. Приучил курить, да, я курила целых шесть лет, пока мы были с ним вместе. Тогда это было невероятно модно.
Алкоголь, даже травкавсе это являлось неотъемлемыми частями нового мира, в котором я оказалась.
Стас всегда ухитрялся первым добыть самые новые записи «The Beatles», как только они появлялись. Все годы, которые мы провели вместе, прошли под их волшебную музыку.
А ночью город принадлежал нам, только нам двоим. У Стаса был портативный катушечный магнитофон, тяжеленная громадина, он носил его как пушинку. Мы катались по темным, ночным улицам на его «Форде», а из открытых окон звучала песня «Can't Buy Me Love», и никто не мог нам помешать.
Он водил меня на аттракционы, заставляя смотрителей включать их лично для нас. Мы катались на колесе обозрения, и он рассказывал мне, что слышит в аромате ночного ветра. Мы часами гуляли по паркам и площадям, наслаждаясь пьянящей свободой. Это было ни с чем несравнимое ощущение. Поймите, Сережа, советский союз шестидесятых годов отнюдь не являлся самым свободным местом.
Однажды, удивительно теплой майской ночью, мы забрались в фонтан и танцевали под брызгами, забыв обо всем. Неожиданно к нам подошел патрульный и, представившись сержантом милиции, потребовал документы. Я не волновалась, такое случалось почти каждую ночь. Но в тот раз Стас задумал нечто особенное. Он наклонился и прошептал что-то сержанту на ухо, тот ушел, а спустя минут десять вернулся. Боже, Сережа, у него была целая охапка алых тюльпанов! Они с трудом помещалась в его руках. Бедняга опустошил все ближайшие клумбы. Он сложил цветы к моим ногам, и босые ступни оказались буквально засыпаны тюльпанами. Я чувствовала их приятную прохладу на своей коже, нежный сладковатый аромат, я была так счастлива тогда! А потом мы поехали кататься на патрульном автомобиле. До самого рассвета сержант возил нас по пустым улицам ночной Москвы, не оглядываясь на заднее сиденье, а из окон милицейской машины звучала «Can't Buy Me Love».
Это было волшебно.
Юлия Григорьевна замолчала и печально улыбнулась своим воспоминаниям.
Но настоящее волшебство никогда не длиться вечно, иначе оно не было бы волшебным. грустно опустив взгляд, призналась она. Наш роман был подобен бесконечному порыву горячего летнего ветра. Как случайно упавший с дерева лист, он подхватил меня и закружил в бешеном танце, не отпуская ни на минуту и не давая передохнуть.
Шли годы, я становилась старше. Учеба в вузе сменилась интересной работой, исследованиями, о которых я так мечтала. Преступлений, совершенных вампирами, в ту пору было совсем немного и у Стаса всегда хватало времени выспаться днем, а у меня нет. Со временем я начала уставать.
Шел тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год, мы были вместе почти шесть лет. В это время Стас уже ездил на серебристом «Додже» и носил волосы до плеч. А как шли ему брюки, расклешенные от колена, яркие рубашки и приталенные пиджаки. Днем я работала над диссертацией, посещала лекции, лабораторию и помогала отцу, а ночью мы вновь погружались в бесшабашный мир квартирных вечеринок. Мы были с ним самой модной парой в Москве, на нас равнялись даже представители актерской элиты. Желанные гости на любом сабантуе, поэтическом вечере или концерте.
Той ночью мы курили травку, пили глинтвейн и танцевали на квартире друга Высоцкого. Играла новая песня «The Beatles» «Revolution», мое дыхание сбилось, я отошла на диван, а Стас продолжал.
Он наслаждался очередным мгновением, слегка улыбаясь, полуприкрыв глаза и не выпуская сигареты. Он не заметил, что меня уже нет рядом, так увлечен был музыкой и ритмом.
А я сидела и наблюдала за ним, любовалась его движениями и удивительной грацией. Я смотрела на него и понимала, что он никогда не остановится, не оступится и не устанет. И тогда я четко осознала, что когда наше с ним время выйдет, я сама тактично отойду в сторону, чтобы позволить Стасу продолжать свой бесконечный танец с этим миром.
Она замолчала, в карих глазах заблестели слезы.
И тогда вы его бросили? осторожно спросил Сергей, а затем, чтобы утешить добавил. Ну и правильно сделали, он был вас недостоин, подобным тварям вообще не место среде людей.
Нет. решительно возразила она, строго взглянув ему в глаза. Вы словно меня не слушали. Поймите, Сережа, таких созданий больше нет, и никогда не будет. Стас уникален как ценитель всего прекрасного, что есть на Земле, он должен продолжать жить. Без него мир станет на тон тусклее. И пусть я всего несколько лет провела рядом с ним, я все же стала частицей его вселенной. И возможно однажды, когда он будет рассказывать кому-то о своих приключениях в Москве шестидесятых, он скажет: «Моей спутницей была тогда Юлия Мережко, умная и очаровательная девушка».
Не скажет. мрачно буркнул Сергей. Он убийца и сегодня же заплатит за свои преступления.
Господи, да нет же! с долей отчаянья воскликнула женщина. Он никого не убивал, сколько же вам еще объяснять? Поверьте, я хорошо разбираюсь в людях, я жила с ним достаточно долго и могу с уверенностью сказать, в нем нет ни грамма жестокости. Нет гнева, агрессии, нет зла. Стас космополит, атеист и интеллектуал. У него нет ни понятия родины, ни четких идеалов, которые можно было бы отстаивать ценой крови. Если бы он и мог убить кого-то, то лишь защищая себя или дорогих ему людей. И то только в том случае, когда другого выхода просто нет.
Предположим, что все это так, Сергей мрачно сдвинул брови. Но он подчинил себе волю Губина, а если нет, то почему тогда, вы сказались больной и избегали с ним встречи?
Вам этого не понять. Я не хочу, чтобы Стас видел меня такойЮлия Григорьевна горько вздохнула, отвела со лба прядку седых волос, и чуть слышно добавила. Такой, какой я теперь стала.
Ее внимательные карие глаза вновь предательски заблестели.
Сергею вдруг стало очень жаль эту сильную мудрую женщину, запутавшуюся в хитро расставленных сетях вампира. Он протянул руку и утешительно погладил ее по плечу.
Тотский не стоит ваших слез, он не любил вас, а просто использовал в своих целях. Он циничный и расчетливый убийца.
Нет! Юлия Григорьевна порывисто встала, в ее глазах застыли слезы. Стас любил меня, любил так сильно и безрассудно, что хотел подарить мне бессмертие!
Как?! искренне поразился Сергей. Он хотел превратить вас в вампира?
Да. Он хотел, но я всегда отказывалась. И чем дольше мы были вместе, тем чаще и настойчивее становились его уговоры. женщина горько улыбнулась. Он видел, что я начинаю стареть, а ему по-прежнему остается двадцать. На нас уже начали бросать косые взгляды, разница в возрасте становилась очевидной.
Осенью шестьдесят восьмого, мне тогда должно было исполниться тридцать лет, он предложил отпраздновать мой день рождение у него на даче. Обещал устроить сюрприз, никаких гостей, только он и я. Я согласилась.