Я не педик.
Лисер посмотрел на Николаса в упор, словно пытаясь отыскать подтверждение обратного, а потом серьезно спросил:
Если ты не хочешь его трахнуть, тогда зачем он тебе? Эти манипуляции со сменой комнат
Николас выдержал паузу, дав себе возможность что-нибудь сочинить:
Это сложно объяснить, навряд ли ты поймешь. Просто мне не нравится общаться с депосами. А Бэнко лезет ко мне со своими историями.
Да, Бэнко тот еще хрен собачий. От него не отвяжешься.
Он расспрашивает про мою жизнь, а я ненавижу говорить об этом. Я хочу найти кого-нибудь, кто был бы не так навязчив.
О, таких много.
Стариков я не перевариваю. Я слышал, Ероманнемой. Он показался мне вполне спокойным. А еще напоминает мне моего погибшего брата. Тот тоже мало говорил и был такой же масти. Братишка погиб, когда чинил электричество в подвале у матери. Проводку замкнуло. Он походил на жареную индейку. Я впервые приложился к бутылке от этой вони. Знаешь, нет ничего ужаснее запаха паленой шерсти. Мы похоронили его в закрытом гробу. Но иногда мне кажется, этот смрад идет даже от могилы. Мне так не хватает моего братишки.
Эй, эй, остановись! Я тебе не мозгокрут, чтобы такое слушать!
Так ты поможешь?
Лисер зевнул:
Ероман так Ероман, мне все равно. Можно будет попытаться. Только тебе это недешево выйдет.
Сколько?
Скажем, три тыщи.
На три тысячи летров можно было купить мотоцикл в девяносто лошадей, съездить на месяц в отпуск, отремонтировать пикап после очередной аварии, а еще выбрать любого соседа из предложенных в психиатрической клинике Голос лесов. Николасу не хотелось полагаться на щедрость участка, но, похоже, в данной ситуации не оставалось выбора. В списке вещей, необходимых в заточении, среди носков, тапочек и зубной щетки Рассел забыл упомянуть кредитную карту.
Недешево, потому, что придется задействовать некоторые ценные связи. Это тебе не дополнительных сигарет прикупить. Все-таки шизиков в этой богосральне рассаживают в соответствии с правилами. Буйных не сажают с буйными, самоубийц с самоубийцами, извращенцев с мелкими хлюпиками. Ну, сам понимаешь, Ероману достался Арчи, потому что тот некогда был военным, командовал подразделением во время войны с Меридиаком. Говорят, что крыша у старика съехала, когда на его глазах снарядом подорвало несколько солдат. Теперь он начинает визжать, когда на подносе в столовой видит дыню или банан, что-нибудь продолговатое. Они напоминают ему оторванные головы. Для него фрукты режут на кусочки.
Несмотря на то, что Арчибальдстарый пердун, сил у него хватает. Однажды он прижал меня в коридоре. Мы с одним нариком обозвали его дедулей. Я думал, он меня придушит. А так Арчи вовсе не агрессивный, только если его довести. Он из тех, кто может за себя постоять, потому его и подселили к Ероману.
Лисер окинул Николаса оценивающим взглядом:
Вижу, ты крепкий парень, тоже сгодишься на эту роль. Кем ты работал?
Николаса этот вопрос застал врасплох. Он подумал, что пегашу, почитавшему тюремные законы, не стоит знать правду. Вороной депос надеялся, что газет здесь не читают, по крайней мереэтот громила.
Кажется, где-то я видел твою рожу, пробормотал Лисер в опровержение. Тогда Николас сказал первое, что пришло в голову:
Фотомодель, рекламировал на плакате электропилу. Баннеры были развешаны в пригородах Одары. Сам откуда будешь?
Лисер не ответил.
Ты точно гомик. Но тебя здесь от этого не вылечат.
Пегаш открыл было рот для дальнейших оскорблений, но Николасу повезлопо парку прокатилась трель звонка, словно это была школа, где закончилась длинная перемена. Лисер зажал большие уши ладонями:
Сучий звон!
А потом поднялся со скамейки. Несмотря на высокую ступень, которую Лисер занимал в иерархии общества Голоса лесов, он не хотел опаздывать.
Деньги будут, бросил ему вслед Николас.
Лисер махнул рукой, ничего не ответив. Звонок смолк, сквозь воцарившуюся тишину, казавшуюся теперь блаженством, долетало отдаляющееся бормотание пегаша:
Развелось извращенцев. Куда катится чертов мир? Только этих я еще не сводил. Хотя забавно будет посмотреть, что скажут мозгокруты. Любовь бессмертна, даже в таком гнилом местечке, как это.
Николас проводил авторитета дурдома взглядом. Он наблюдал, как череда пациентов скрывается за входной дверью, решив стать последним из них. В воздухе стоял аромат хвои, в здании же от хлорки и горького душка лекарств было нечем дышать. В широких коридорах разрешалось открывать только одно окно, да и то не нараспашку. Персонал боялся, что сквозняки простудят пациентов. Санитарам не приходило в голову, что из-за духоты некоторые как раз начинали нервничать. Николас надеялся, что сводящая с ума жара будет не всегда. В первый день рано делать выводы.
Он еще немного посидел на лавочке, жадно втягивая свежий воздух, словно им можно было запастись, и сам не заметил, как его обступили два санитара. Не в самой приличной форме они велели Николасу подобру-поздорову убраться на место, иначе прогулок для него больше не будет. Вороной депос, сдерживая эмоции, извинился и поспешил присоединиться к остатку очереди.
Перед входом карманы каждого пациента просматривались в поисках сувениров. Однажды некий шутник пронес в здание дохлую землеройку и подложил другому пациенту в тарелку. У того от ужаса едва не остановилось сердце, когда он обнаружил ее голову между своих зубов. Теперь проверки перед входом стали обязательными. Санитары сверлили взглядом спину Николаса, а один из них, на голову ниже вороного депоса, наградил его пинком. Николас чуть не упал от неожиданности и едва не бросился защищаться, опомнившись в последнюю секунду. Прогулки, не входившие в привилегии буйных пациентов, были ему необходимы. За его спиной прогремел гогот санитаров. Николас успокоил себя, представив, что эти твари мигом бы заткнулись, узнав, кто он на самом деле и что для него это всего-навсего игра.
Чтобы удостовериться, вороной депос посмотрел вглубь парка, где виднелась беспросветная стена сосен. Те, что были нужны ему, находились ближе к забору. Николас потратил на встречу с Лисером все время прогулки, но он еще успеет сходить к ним в следующий раз, если, конечно, будет хорошо себя вести.
В здании заработали кондиционеры, и это вернуло ему бодрость духа. Коридоры клиники пустовали, пациенты отдыхали в своих комнатах после прогулки. Только жалкая кучка собралась за столом гостиной, возле радиоприемника. Бэнко, сосед Николаса, пригласил вороного депоса сразиться с ними в карты. Мелкие выигрыши в виде сигареток, а потом и кое-каких личных вещей пациентов избавили голову Николаса от ненужных мыслей, помогли скоротать время.
За ужином его план дал осечку. С медсестрой, раздающей лекарства, ошивался тот самый санитар, который толкнул Николаса на прогулке. Теперь он следовал за вороным депосом точно тюремный надзиратель. Получив стаканчик с лекарствами, Николас направился к окну, постоял там немного, любуясь на вечернее небо. А потом насыпал таблеток себе в рот. Чувствуя на себе следящий взгляд, он решил, что в этот раз плевать их за батарею будет слишком рискованным. Горло наполняла невыносимая горечь, Николасу пришлось сдаться и проглотить лекарство, после чего санитар тут же оставил его в покое. Через полчаса ноги Николаса стали ватными, а мысли заблудились в тумане. Он добрался до койки, едва вспомнив к ней дорогу. И заснул сразу, стоило его голове коснуться подушки. Ему опять приснилась Лейн. Такие сны были подарком свыше.
Глава 5
Самым отталкивающим в его внешности были глаза. Два янтарных огня, впивающихся взглядом, подобным хлесткому удару. Депосы приучили Еромана таращиться себе под ноги или на узорчатый пол линолеума в коридорах клиникитак было безопаснее для всех. Хватало одной секунды, чтобы почувствовать себя жертвой, примеченной хищником. Стоило рыжему пациенту поднять дикий взгляд исподлобья, хотелось бежать или уйти под землю. Ероман никогда не смотрел своим надзирателям в глаза, он оценивал расстояние до пульсирующей жилки горла.
Тревога распространялась вблизи него охватывающим омутом, даже когда Ероман был занят чем-то другим, не обращал на окружающий мир никакого внимания. Сегодня, на уроке арт-терапии, в его ослабевшей руке оказалась кисть, со знанием дела он оставлял ей акварельные разводы. Санитары, приставленные следить за рыжим пациентом, замирали возле его мольберта. Тщетно они пытались натянуть на лица маски безразличия, завороженные не столько таким преображением, сколько результатом его трудов. Санитары внушали себе, что демонстрация художественных талантовотличный способ усыпить их бдительность. Глядя на то, как миролюбиво Ероман смешивает краски на палитре, сложнее всего было поверить в страшные легенды о нем, гуляющие по клинике.
Николас, хотя не мог действовать в открытую, старался не терять времени даром. Он бросил все силы на сборы информации и с удивлением обнаружил, что пациенты только и ждали, чтобы посвятить новичка в подробности местных сплетен, с особенным удовольствием рассказывая о Еромане.
Говорили, что в ту страшную ночь, когда он впервые переступил порог клиники, бушевала гроза. Здание главного корпуса трещало по швам, и каждый, кому не посчастливилось бодрствовать, вздрагивал от раскатов грома. Впоследствии некоторые увидели в ярости бури предзнаменованиепокою в этом месте надолго придет конец. Вспышки молний ослепляли, и после пары-тройки таких с трудом можно было различить хоть что-то в темноте. Два огонька фар остались незамеченными, тусклым светом промелькнули в окнах. Незваных гостей никто не встретил. Они распахнули дверь, впустили за собой холодный дождь со сквознякомтри черных силуэта, промокшие до нитки. Свет тусклой лампочки помог отыскать различия между ними: на двоих была темно-синяя форма одарской полиции, под локти они вели третьего, закованного в наручники. Лицо их пленника скрывал капюшон куртки, накинутой поверх тюремной робы. Заключенный с трудом переставлял ноги (или таким жалким образом оказывал сопротивление). Полицейским пришлось волочить его по полу до стойки администрации.
Пациенты, разбуженные бурей, робко выглядывали из своих комнат. Любые изменения, тем более появление чужаков, вызывали опаску. В этот раз творящийся в коридоре спектакль оказался жестоким, но при том любопытным зрелищем: без лишних церемоний полицейские прижали рыжего заключенного к стойке. Один придерживал Еромана за шкварник, другой возился с наручникамив полумраке с трудом удавалось попасть ключом в замочную скважину. В конце концов руки Еромана оказались свободными, оголив облысевшие места на запястьяхтакие следы остаются у тех, кто долгое время провел в тюремных стенах.
Вы к нам какими судьбами, господа? приковыляла к стойке пегая санитарка Дейзи. Оставленная дежурить этой ночью, она давно бы храпела и видела десятый сон, но ее растолкали встревоженные пациенты.
Мы привезли вам товар, полицейский потряс перед ней Ероманом, занятный экземпляр. Дар от следственного комитета. И по нашей акции подарки каждой второй дуркесовершенно бесплатно.
Cейчас три часа ночи, ответила санитарка, клиника не сможет оказать вам никаких услуг. Прежде чем заявиться сюда, вам следовало знать: мы принимаем пациентов только по записи и предварительно обсудив
Этого ты возьмешь и заберешь прямо сейчас! рявкнул полицейский. Дейзи не осталась в долгу, использовав тон, который на повседневной основе применяла к пациентам:
Да вы кто такие вообще? Будешь мне хамить, я выставлю вас вон, и плевала я на вашу форму! Повторяю еще раз: мы принимаем пациентов только по записи, а не среди ночи от неизвестно каких головорезов! Убирайтесь и вашего уголовника с собой заберите! А не то я сейчас позвоню в настоящую полицию!
Эй, а вот так совсем не стоит, грубить должностному лицу при исполнении. Какая это у нас статья? обратился один страж порядка к другому, а потом потыкал полицейским значком ей в лицо. Хах, настоящая полиция Психа забирай, глупая карга.
Вон! закричала санитарка. На что доблестные гости из следственного комитета только загоготали. Не сговариваясь, словно соединенные одним мозгом на двоих, они швырнули Еромана прямо на нее. Дейзи повезло, она успела отскочить. Заключенный воспринял свое падение со смирением, даже не пытаясь смягчить ударон грохнулся на живот, лбом в пол, так и не издав ни единого звука. Во время полета с рыжей головы слетел капюшон, обнажив то, чего никому бы не стоило видеть. Казалось, на лице Еромана не осталось живого места от ссадин, шерсть скаталась в жесткие комки возле запущенной раны на щеке, а его рот был обмотан скотчем.
Какой ужастолько и сумела вымолвить санитарка.
Что вылупилась? И нечего нас обвинять, вы понятия не имеете, что это за тварь, один из полицейских подтолкнул тело заключенного ногой, как тушу убитого на охоте животного.
Оставив гостей в коридоре, Дейзи побежала на второй этаж так быстро, как никогда еще в своей жизни не бегала. За время ее отсутствия полицейские успели выкурить по сигарете и распихать по карманам конфетки, насыпанные в вазу на стойке администрации. Санитарка вернулась с Нилом, психотерапевтом и владельцем клиники Голос лесов. Как ни странно, сопровождающий ее хозяин не походил на депоса, разбуженного посреди ночи. Его коротко стриженая грива была аккуратно расчесана, он был одет в идеально выглаженную рубашку, словно готовился к этой встрече. По совпадению, сегодня Нил ночевал в клинике, хотя обычно задерживался на работе в исключительно редких случаях. Санитарка следовала за Нилом по пятам, во весь голос рассказывая ему о происшествии. Казалось, ничто не могло нарушить спокойствие хозяина, он сохранил невозмутимый вид, приблизившись к полицейским, и только когда его взгляд упал к их ногам, Нил вздрогнул. Хозяин клиники страдал от излишнего веса, что придавало ему медлительности, но возле Еромана он оказался в два прыжка, рухнув на колени рядом с ним. Руки Нила дрожали, когда он приложил ладонь к его шее, где с трудом можно было найти пульс.
Ему нужна помощь, срочно! крикнул Нил, оглядывая коридор. Вызовите скорую!
Эй, Нил, ему не дали договорить. Рядом с психотерапевтом на корточки присел один из полицейских. Головорезы из следственного комитета терпеть не могли, когда в суете их оставляли без внимания. Ты, кажется, кое о чем забыл.
Хозяин клиники загнул назад уши, когда полицейский протянул ему конверт:
Ничего не будет, правда, Нил? Рыжий псих должен быть у вас.
Но тут психиатрическая клиника, а не больница, мы не сможем оказать ему надлежащую помощь.
А ты попытайся.
Но Если он умрет?
Никому из обитателей клиники еще не доводилось видеть Нилапсихотерапевта, пользующегося особым уважением среди коллег и пациентовтаким растерянным. Все, что он пытался сделать на тот момент, так это не встречаться со взглядами своих подопечных. Нил спрятал конверт в карман брюк.
Боссу что-нибудь передать? спросил полицейский, удовлетворенно кивнув.
Передай: мы не договаривались, что Ероман будет в таком состоянии, едва слышно отозвался Нил.
Так лучше для всех, поверь нам. О, если бы ты только знал, с кем тебе придется иметь дело
Полицейские направились к выходу, хорошенько наследив на линолеуме. В зубах одного из них догорала сигарета. Прежде чем уйти, он бросил ее, вместе со словами, которые разрезали воздух подобно раскату грома:
Ну вот и все, осталось только подождать. Играй честно, Нил, а не то хлебнешь так, что мало не покажется. Тот, кто нас послал, слов на ветер не бросает.
Табачный запах долгое время не выветривался из коридора, являясь еще одним отвратительным напоминанием, оставленным ночными гостями.
Николас услышал эту историю со слов нескольких пациентов, версии разнились, но были схожи в основном: полицейские оставили еле живого Еромана на попечение клиники. Ходили слухи, что Нил и раньше за взятки принимал в Голос лесов пациентов. В особенности тех, кому здесь не место, сделал вывод Николас.
День прибытия Еромана многим запомнился отчетливо. После того, как стражи порядка скрылись за пеленой дождя, в здании осталась тишина, нарушаемая робкими диалогами и раскатами грома. Еромана перенесли на койку, в пустующий лазарет. Его лечением занялись медсестры, вызванные той ночью на срочное дежурство. Наутро вся клиника расспрашивала о несчастном новеньком, со всех сторон на санитаров сыпались вопросы. Состояние Еромана оставалось тяжелым: у него были обнаружены следы побоев по всему телу, сломанная челюсть, которая неправильно срослась, не только изуродовав его лицо, но, кажется, лишив возможности говорить. Пациенты утверждали, что за все время они не услышали от Еромана ни единого связного слова.
Сначала он вызывал у всех жалость. Первые дни Ероман не поднимался с койки, ничего не ел, оживал только когда ему делали капельницы. Его приходилось держать, он бросал последние силы на яростное сопротивление. На одной из таких процедур стало ясно, что притащившие его полицейские замотали ему рот скотчем не только чтобы поиздеваться. Санитар Крис, которому выпало держать Еромана, поднес ладонь слишком близко к его лицу. С каким звуком хрустнула кость указательного пальца санитараслышали все присутствующие в лазарете, а вопли, брань и последующие мольбы разлетелись по зданию клиники, выйдя за пределы парка. Ероман держал санитара в железных тисках подобно пыточной машине, все сильнее сжимая челюсти. Рыжий пациент ослабил хватку, когда кто-то из персонала догадался зажать ему нос. Криса же, едва соображающего от боли и залившего кровью весь пол, пришлось срочно везти в ближайший госпиталь, в тот день у него были все шансы остаться без пальца. То был далеко не последний случай, когда рыжий пациент совершал нападения на персонал.