Какими именно чувствами?
Обычно ненавистью, болью. Эти сущности жаждут успокоения и не знают, как его достигнуть. Со временем они озлобляются и могут стать агрессивными. Фрагменты воспоминаний, соединить которые они не способны, заставляют их оставлять знаки. Знаки могут подсказать нам, с кем мы имеем дело.
Тогда эти знаки что-то вроде просьбы о помощи?
Может быть, с легким удивлением ответил я. Никогда не задумывался об этом. Мне просто не было до них дела. Теперь ты понял, почему мне так важно разгадать значение символа?
Я постараюсь помочь тебе. Сделаю все, что могу, пообещал Илия.
Спасибо. Я рассчитываю на тебя, устало сказал я. Выполни еще кое-что, раз уж ты все равно на работе, и будешь свободен.
Я попросил его оформить запрос касательно случаев исчезновения людей за последний год, обращая особое внимание на пропажу девушек в приближенных к деревне местностях, и он обещал, что все будет «сдл» («сделано»). Затем мы распрощались. Илия получил возможность вернуться к его кобылке, а я поплелся к заскучавшей своей.
Лошадь хорошо знала дорогу, и мне оставалось только не мешать ей и удивляться, как мы до сих пор в потемках не врезались в какое-нибудь дерево. Черные деревья, сквозь раскинутые ветви которых просачивался бледный свет истончившегося месяца, наводили прямо-таки мистический ужас.
Было уже жутко поздно. О холодном ужине я даже не вспомнил и, бесконечно усталый, упал на кровать, коротко охарактеризовав день как «безрезультатный». Но к усталости у меня не было претензий, она много лучше моих депрессивных приступов и позволяет, скользнув мимо них, сразу забыться глухим сном. Что я и сделал.
16 сентября
Я вдруг обнаружил, что стою возле кровати, моя кровь горит, и я готов бежать куда-то, хотя секунду назад крепко спал. Я остро ощущал присутствие призрака, уже не сомневаясь, что девушка была здесь, в этой маленькой деревушке, и с ней сделали чтото такое, после чего она стала безжалостной и бестелесной.
Мне припомнилось ощущение, разбудившее меня, как будто холодное дыхание коснулось лица. В вязком сером сумраке передо мной никого не было, и я медленно оглянулся. Первое паническое чувство прошло, и теперь я быстро успокаивался, остывал. Я напомнил себе, что амулет всегда со мной, кроме того, моя работа давно должна была приучить меня к подобным ситуациям. Основываясь на предыдущем опыте взаимодействия с призрачными сущностями, я сомневался, что их можно считать живымидаже только в альтернативном смысле. Возможно, они представляли собой лишь визуальные образы, действующие по определенной, весьма примитивной программе. Но в этот раз все ощущалось по-другому. Девушки я все еще не видел, но ясно осознавал, что она смотрит на меня в упор и может прикоснуться ко мне в любое мгновенье. У меня слегка звенело в ушахмертвое всегда так или иначе воздействует на живое.
Это же ты? Что они с тобой сделали? громко спросил я, не понимая сам, зачем пытаюсь заговорить с существом, едва ли воспринимающим речь. Звон в ушах нарастал, и я едва слышал собственный голос.
Она метнулась от меня и снова ко мне, что я уловил по движениям холодного воздуха, затем замерла и пропала. Звон сразу стих.
«Символ на спинене знак», размышлял я, спешно набрасывая на себя одежду, и, запутавшись в брюках, едва не упал. Поддавшись импульсу, я схватил кобуру с вложенным в нее пистолетом и нацепил на себя. Я должен был сразу понять, что, будучи слишком нечетким, символ не является знаком. Сомнение возникало, но я не стал на нем фиксироваться. Нужно найти знак, быстрее, иначе в этой деревушке начнется что-то совсем дикое! Я схватил трость, прогрохотал по ступенькам крыльца с поспешностью, весьма опасной в моем состоянии, и выскочил на улицу. Если бы не нога, я бы побежал. Я готов был закричать от ярости. Если я не успею, все закончится провалом! Дело пустяковое, я уверен, особенно если закрыть глаза на несколько неясностей. Но они, эти мерзкие люди из деревни, дурят меня, издеваются надо мной и мешают мне. Я должен опередить их. «Я доберусь до их грязных секретов, и они ответят за то, что сделали. Клянусь», мысленно обратился я к призраку, вопреки собственным установкам признавая в ней личность.
В тот момент я не сомневался, что она понимает меня, слышит и видит, отслеживая мои перемещения на расстоянии.
Небо было еще фиолетовым, но быстро светлело. Значит, кто-то из местных уже проснулсяздесь встают невероятно рано. Широкая улица (вся деревня и состояла из единственной длинной улицы) текла прямо, как река, и впадала в лес, как в море. Мальчишка лет девяти, промчавшись меж бревенчатых стенок соседних домов, вылетел на дорогу и, увидев меня, попытался тут же впрыгнуть обратно в проем, но я успел схватить его за плечо и затряс так, что он заклацал зубами.
Где? прорычал я, сжав челюсти.
За домами, и по его гаденькому взгляду я понял, что меня все-таки опередили. Я отшвырнул паршивца. Он упал на землю и тут же вскочил на ноги.
Не успеешь!
Его вопль трижды повторился в моей голове, пока я, спотыкаясь и хромая, полулетел-полубежал меж домов.
Раскинув руки, вытянув одну ногу, согнув другую, мужчина лежал возле колодца, а рядом с ним, на боку, опрокинувшееся ведро. Выплеснувшаяся из ведра вода смочила землю, забрызгала убитого, осталась на траве сверкающими чистыми каплями. Возле тела стоял Лаош и с ним еще двое.
Лаош, отдайте это мне, потребовал я с тихой угрожающей интонацией.
Он выпрямился и посмотрел на меня одновременно отчужденно, досадливо и встревоженно.
Отдать вам что, господин Управомоченный?
То, что вы держите в руке.
Лаош переглянулся с остальными. У меня в голове взорвалась горячая кровь, и я выхватил из кобуры пистолет.
Как должностное лицо, наделенное властью, я требую, чтобы вы передали мне то, что подняли с тела и пытались утаить! можно было выразиться и повнушительнее, но на репетиции и черновики у меня не было времени.
Лаош посмотрел прямо в направленное на него дуло. Несмотря на его смуглый цвет кожи, я заметил, как он побледнел.
Прятать уликиэто подсудное дело, Лаош. К тому же это косвенное подтверждение вашей вины, объяснил я своим обычным тоном, тем не менее продолжая держать Лаоша на прицеле. Обещаю, я устрою вам такие неприятности, что мало не покажется. Я переворошу весь ваш проклятый муравейник.
Это просто растение, медленно произнес Лаош. Самое обычное растение, случайно оказавшееся здесь.
Подчеркнуто неспешно опустив пистолет, я взял с его ладони плотное, нисколько не увядшее растение и бережно спрятал его в карман. Прежде чем развернуться и уйти, я бросил последний внимательный взгляд на присутствующих. Физиономии двоих незнакомцев выражали откровенный страх, и только на лице Лаоша я увидел обреченное спокойствие.
Идя к конюшням, я спросил ее: «Этого ты от меня добивалась? Знак у меня».
Но ее уже не было поблизости. Исчезла.
Поехал я на той же пегой, взяв ее без разрешения, можно сказать, украв, если бы не собирался вернуть ее обратно. Пока я добирался до города, на небе собрались тучи, и в пробивающемся сквозь них слабом, безжизненном свете, голубое здание вокзала выглядело заброшенным и печальным.
Оставив лошадь, я прошел мимо вокзала, миновал гостиницу («Остров», прочитал я снова; это слово из золотистых букв меня просто гипнотизировало) и направился по аллее к телефонной будке, сильно прихрамывая. Нога болела немыслимо, боль, начавшись ниже колена, уже добралась до бедра. Самое противное, что нельзя ее взять и выключить, надоела она мне смертельно или дважды смертельно.
Илия взял трубку на второй звонок.
Это опять ты, Делеф?
Я слышал по голосу, что он улыбается. Илия вообще был скор на улыбку. С его щенячьими карими глазами и чрезмерным, на мой взгляд, дружелюбием, он должен бы был меня раздражать, но не раздражал.
Нашел что-то еще?
Я ошибался насчет символа. Он не являлся знаком. Сейчас знак у меня. Это какое-то растение, и если его нет в нашей базе данных, я пойду и утоплюсь в реке, потому что устал от этого дела, заявил я.
Не надо самоубийства. Это печально и необратимо, произнес Илия, как мне показалось, на полном серьезе. Опиши свое растение.
Достав из кармана растение, я повращал его в руке.
Темно-зеленое, на листьях фиолетовые мелкие пятна.
Пятна, говоришь? А листья длинные?
Длинные.
Они еще должны быть слегка зубчатые по краям.
Да, взволнованно подтвердил я. Что это, Илия?
А ты не знаешь?
Нет.
Правда не знаешь? удивился Илия.
Нет, обозлился я, я знаю, но как последний недоумок три часа тащился сюда на дурацкой кобыле, чтобы спросить тебя про то, что знаю.
Извини, смутился Илия. Это дальминис. Сегодня с утра я решил почитать о местечке, куда тебя занесло. Дальминис произрастает только там.
Впервые слышу.
Тебе же выдали сведения о местности?
Не упоминался там никакой дальминис.
Это должно быть на последней странице, в графе «Специфические природные характеристики местности».
До последней страницы я никогда не дочитываю, последние пять лет информацию о местности я вообще не читал. Какое мне дело, что почва у них черноземная и что среди деревьев преобладают тополя?
В следующий раз будешь дочитывать, оптимистично предположил Илия. Дай мне минуту. Где-то среди завалов на столе у меня должен быть справочник «Травы Ровенны». Твой звонок как раз застал меня в процессе поисков.
«Не будет следующего раза, Илия», угрюмо думал я, пока он копался в поисках справочника. Все, ухожу, ни месяца больше на этой работе. Я стал ветхим, как прогнившая бумага.
Нашел, раздался в трубке голос Илии. Итак, дальминис является чудом природы с уникальными лечебными свойствами. Входит в состав многих лекарств. Полноценных синтетических аналогов до сих пор не создано. Более того, когда проанализировали его химический состав, получилось, что магический дальминистрава травой, и ничего необычного в нем нет. Хотя эффект доказан лабораторными исследованиями. Ареал обитания ограничен небольшим лесным участком. Расти где-либо еще отказывается.
Я вспомнил добротные деревенские дома. Теперь источник процветания деревни стал мне понятен. Как и привязанность ее жителей к затерянному в глуши месту.
В трубке запищало, извещая, что пора кинуть очередную монету. Мелочь у меня была на исходе.
Спасибо за сведения. Надеюсь, я соображу, что с ними делать.
Я уже вешал трубку, когда Илия спросил:
С тобой все в порядке? У тебя больной и грустный голос.
Искреннее участие Илии задело струну внутри меня, и секунду я балансировал на грани решения выплеснуть все свои тревоги. С усилием я заставил себя проигнорировать его явный призыв поговорить.
Все в полном порядке, отрезал я и бросил трубку на рычаг.
Только я дошел до станции, как ударил чудовищный ливень. Сплошной стеной. Все против меня. Я беспокоился за лошадь и поковылял через рельсы проведать ее. Увидел ее не сразуона отступила глубже в листву, насколько ей позволяла привязь. Ливень доставал ее и там, и по гладкой шерсти бежали ручейки воды. К моему удивлению, раскаты грома и вспышки молний лошадь воспринимала неожиданно спокойно. Наверное, у нее просто другие фобии. Мне не хотелось дрожать с ней рядом в мокрой зелени, и я вернулся к зданию вокзала.
Толкнув синюю дверь, я вошел и сразу оказался в зале ожидания, где было совершенно безлюдно. Должно быть, поезда здесь ходят с большими интервалами, город-то совсем маленький. Кажется, я слышал шум уходящего поезда во время разговора с Илией. Я встряхнулся, как собака, и провел ладонью по всклоченным волосам, снимая капли воды и заглаживая пряди назад в их обычное положение. Обведя взглядом ровные ряды зеленых жестких кресел, придирчиво выбрал себе одно, хотя все они были совершенно одинаковые, и сел.
Если бы я заговорил, мой голос отдался бы эхом. В больших окнах напротив я видел телеграфные столбы, но не только железнодорожной линии, но даже и леса за ней не сумел бы рассмотреть сквозь обрушивающиеся с неба потоки. Нечего было и думать о том, чтобы возвращаться в деревню при такой погоде. Желто полыхнула молния. «Бедная лошадь, как она там одна», подумал я и почувствовал себя пленником этого большого холодного зала. Вытянув ноги, я попытался расслабиться, но тело оставалось напряженным и твердым, как доска.
Смотреть на ливень не было сил. Я любил дожди раньше, но теперь устал от них до боли. Уверен, в день моей смерти будет идти дождьон начнется с утра и закончится только поздней ночью. Я закрыл глаза и теперь видел тьму. Стоило мне отвлечься от внешнего мира, как распахнулись люки памяти, и голоса Илии, Лаоша, маленького замотанного в полотенце мальчика зазвучали в моей голове, перебивая, заглушая и споря друг с другом.
Это просто растение.
Чудо природы с уникальными свойствами.
Она пришла из леса.
Изгоните ее.
Может быть, ее никогда не существовало. Она просто однажды была здесь и здесь же сгинула.
То есть вы позволите этой опасной твари бродить по деревне?
Она ничего не говорила. Только плакала.
Чье имя?
Бога какого-нибудь.
Голоса звучали быстрее и быстрее, все выше, превращаясь в визг. Я зажал уши, хотя не мог закрыться от происходящего в моем собственном разуме. Мне надо подумать, но так я думать не способен. Усталость обрушилась на меня, словно каменная стена, и придавила собой. Я больше не могу все это терпеть.
Мне нужно успокоиться.
Мне вдруг представилась Силена, и голоса в моей голове утихли на минуту. Я должен разобраться со всем этим как можно быстрее. Мне надоели трупы, призраки, чудовища, прочие мерзости. Когда я уеду к Силене, в наш родной дом, все это перестанет мучить меня.
Я достал флакон с таблетками. Все это время он был здесь, в кармане. Нельзя сказать, что это лекарство досталось мне законно. Как нелепо. Моя главная тайна, которой я так стыжусь: «Господин Делеф, кажется, больше не может контролировать свое психическое состояние, и это ужасно его пугает». Рано или поздно практически каждый из сотрудников «Серебряной Лисицы» начинает испытывать приступы уныния, дезориентации и страха. Я мог бы сообщить об этом, и мне предоставили бы помощь. Система отработана.
Но я не могу решиться признать, что у меня есть проблемы, и уже очень давно. Нет, не могу позволить кому-то увидеть, кто я в действительности. Сравнение с нормальностью отравляет мою жизнь, но я не могу не сравнивать. Как будто только пластиковая маска нормального человека, за которую я так отчаянно цепляюсь, и удерживает меня на поверхности. Отказавшись от нее, я безвозвратно рухну в пучину. Плавать я не умею и сомневаюсь, что когда-нибудь научусь. Ненавижу воду. В любой глубине скрывается ужас. Душа человекаэто тоже глубина.
В любом случае они не смогут мне помочь. Дело не в пагубных последствиях влияния моей работы на психику. Во мне был маленький дефект с самого начала.
Я отвинтил крышечку флакона, высыпал на ладонь сразу три таблетки и проглотил их. Когда они начнут действовать, мои причиняющие боль мысли отяжелеют, замедлятся, опустятся к самому дну. Иногда я думал о наркотиках. Были бы они более эффективны? Но в Ровенне достать их почти невозможно, да и лезть в эту грязь я не намерен. И все сопутствующее: зависимость, проблемы слишком сложно для меня.
Когда меня принимали на работу в СЛ, я прошел батарею тестов. Я выглядел холодным и спокойным, самым здравомыслящим человеком на свете. Я был совершенно невозмутим, рассказывая о смерти родителейчто я делал в ту ночь, когда они не вернулись, как я себя чувствовал и что думал потом, когда их нашли. Мои собеседники пытались понять, какой след это оставило в моей душе, и не видели в ней никаких шрамов. Но они не знали, что разговаривают с одним мною, тогда как другой, которого я всегда прячу, наблюдает за ними из моих бесстрастных глаз.
Таблетка действовала. Мой разум стал как пустая книжная полка, и я неспешно расставлял на ней мысли, словно книги, и каждый раз придирчиво выбирал следующую, прежде чем поставить ее рядом с предыдущей. Лес. Девушка. Ее исчезновение. Призрак. Символ на спине убитой (убитых). Дальминис. Имя бога. Лаош. Молчание. Утаивание знака.
Спустя полчаса мне все было ясно. Я наслаждался этим пониманием. Спокойствиеэто просто отсутствие тревог. И теперь я так близок к нему. Почти достиг.