Сквозь дрему иногда улавливал, что ко мне подходили и другие люди. Особенно запомнился приятный цветочный запах врачевательницы. Когда она появлялась, боль отступала, по телу разливались тепло, легкость, и мне хотелось улыбаться. В этот раз, чуть набравшись сил, я очнулся и услышал часть чужой беседы.
Удивлен, что ты согласилась по доброй воле поехать в околоток.
Я сделала это для репутации академии, а не для тебя и твоего крысеныша
«Я?! в душе разлилось возмущение. Пусть не красавец, но не настолько же я плох?!»
Приоткрыл глаза и попытался разглядеть спасительницу. Скорбное лицо худощавой женщины не отличалось красотой, но оно было облагорожено печалью. Хлопая ресницами, смотрел на нее ее темные, строго уложенные волосы, тонкие губы, карие глаза, а она внимательно разглядывала меня.
С-спа-сибо, тихо прошептал, догадываясь, что жив благодаря ее заботам.
Да, хорошо тебе досталось, Сидерик, вздохнула женщина, и тут же к ней подскочил упитанный мужчина, который вперился в меня черными глазками.
«Как интересно, оба не красивые, но она мила, а он противен»
Наверно, на моем лице отразились мысли, потому что губы целительницы дрогнули. Она поспешила скрыть подступающую улыбку, но в глазах осталось удивление. А вот тип, что сопровождал меня в поездке, обзывал скотом и обещал достать из-за грани, был, точно, похож на крысу. Жидкие волосы неопределенного цвета, широкий нос и маленькие глазки с опущенными внешними уголками. Смотрел исподлобья, но даже большие очки не могли скрыть его тяжелого взора.
Кто вы? спросил я. И где нахожусь?
Что не в околоткеточно. Светлые, нежно бежевые стены, чистая постель и приятные запахи травяных настоев и мазей намекали, что в лазарете. Но почему со мною возятся?
У кругломордого отвисла челюсть, но он быстро оправился и зашипел, как огромная разъяренная крыса:
Что ты с ним сделала?!
Хочу задать тот же вопрос, ледяным тоном парировала целительница. Ваш протеже избит, в порезах, едва не утоп, еще и, похоже, память потерял. Почему вы, мусье Ферендель, не уделяли вашему студиозу достаточно времени? Ведь это ваша прямая обязанность.
Вы же, мадам Лужо, старший лекарь и магистр кафедры целительства! Вот и верните ему память! Тогда и узнаете!
Я испугался, что гордая целительница уйдет и оставит меня с этим грубияном наедине, поэтому поспешил прекратить их ссору:
Я очнулся у разбойников, уже без памяти. Сбежал. А потом упал в реку, шмыгнул носом.
Разбойники?! побагровела моя спасительница. Совсем распоясались! Не боятся даже магов! Нет, этого нельзя так оставлять! Я подниму вопрос на совете. И готовьтесь, мусье Ферендель, объясняться, как студиоз вашей кафедры покинул стены академии и оказался у них!
Академии? переспросил я. Какой?
Ну, Сидерик! прорычал взбешенный тип, обещая мне «сладкую» жизнь и выскочил из комнаты, напоследок громко хлопнув дверью.
Целительница еще надеясь на чудо, поэтому терпеливо поясняла:
Светлой. Светлая академия магии.
А! Вот почему светляк и лучезарик наконец-то понял я.
Видимо, это были нехорошие прозвища насмагов, но мадам Лужо сдержалась. Подперла рукой щеку и с грустной улыбкой произнесла:
Да, магистр Митар обрадуется. Столько всего любопытного откапает.
Почему?
Потому что он инквизитор.
Ой! пусть ничего не помню, но в уме быстро сложил, что значит вмешательство инквизитора в дела магов.
Угу, грустно покачала головой собеседница и принялась водить над моей головой руками.
А неужели, я похож на мусье Ференделя?! не удержался и спросил. Мадам не поняла вопроса, и я напомнил. Крысеныш.
Ее брови приподнялись, рот раскрылся, но она не стала отпираться.
Если только характером, тихо пояснила.
Если буду так же сыпать грубостями, можете меня стукнуть.
Кто-то уже постарался. Ты чудом выжил, а я успела. Если бы потерял и символ академии, вряд ли в тебе опознали бы нашего студиоза. Сгинул бы в околотке, и нам пришлось бы отчитываться за смерть и пропажу. А, знаешь ли, инквизитор Митар уже носом землю роет.
А что за символ?
На рукаве формы. Выздоравливай, Сидерик. И постарайся впредь избегать неприятностей, она встала, бросила через плечо жалостливую улыбку и ушла. А я снова остался один, в небольшой комнатке, с витавшим в воздухе приятным цветочным ароматом.
Глава 2
Похоже, что для всей академии я не существовал. Пока отлеживался в лазарете, только мадам Лужо, отчего-то сжалившись надо мною, навещала каждый день, хотя опасный рубеж моего самочувствия уже миновал. Ее приходу я радовался, однако старательно скрывал эмоции. Но разве женщину проведешь?
Она доброжелательно улыбалась, становилась рядом и требовала, чтобы я закрыл глаза и думал о чем-нибудь хорошем. Но о чем?
Сидерик, если нет хороших воспоминаний, подумай о какой-нибудь вещи, которая порадовала бы тебя.
Например, о солнечных лучах, согревающих нежно и прогоняющих хмурое настроение.
Я кивнул, сосредоточился, однако с оторопью осознал, что даже это простое явление не могу представить. Ведь помню себя не больше седмицы, и все это время туманно и моросят дожди.
На лице целительницы отразилась гамма чувств: удивление, недоверие, сожаление, жалость. Мне и самому стало жаль мадам Лужо и, чтобы отвлечь ее от грусти, спросил:
А каким я был? чем застал врасплох. Она вздохнула, поставила стул напротив и присела.
Люди всякое говорят, начала издалека, но по задумчивости, с которой рассказывала, почувствовал подвох. Тебе, вероятно, хочется услышать что-то хорошее, но, увы.
Мадам говорила мягко, осторожно, и оттого противнее себя ощущал. Ее почти материнское сострадание делало меня чувствительным и ранимым. Рядом с ней налет обретенной дерзости пропадал, и я чувствовал себя тем, кем былслабым мальчишкой-плаксой.
Я понимаю, опустил голову. Крысом называют не от восторга.
У меня в детстве был ручной, пятнистый. Я звала его Горошек. И очень плакала, когда его не стало.
Но я ведь не Горошек, верно? поднял на нее глаза. Мадам улыбнулась.
В тебе уместилось бы десять тысяч Горошков.
Теперь и я улыбнулся.
А чем я занимаюсь в академии?
Ты учишься на факультете погодоведения, перешел на второй курс.
Я?! вырвалось. Вот то-то же тогда вовремя мелькнула молния, и жутко прогрохотал гром. Кто бы мог подумать? Мое удивление мадам приняла за разочарование и поспешила поддержать.
Это хорошее ремесло. Конечно, не боевой маг, не бытовой и не менталист, но в провинции маги-погодники пользуются почетом. Особенно если приложить немного старания и изучить основы земледелия, скотоводства с таким жаром убеждала, что рассказ больше походил на попытку утешить.
Ты же из небольшой деревни. Тебе многое знакомо. Прояви старание, и все получится.
Я неуч, да?
Она вздохнула.
Магистр Ферендель замялась, подбирая слова, не только преподает, но и твой куратор. Однако наставляет тебя своеобразно. Целительница закусила губу, понимая, что сказала словоследует продолжать. Видишь ли, в Светлой академии обучаются маги со всей Ликонии. Здесь мы единое целое, но за пределами учебного заведения в постоянной борьбе, соперничаем за придворные должности, влияние, почести, признание.
Смотри, у меня и у моих учеников дар целительства. Влиятельные люди благоволят нам, ведь каждому хочется продлить жизнь или хотя бы значительно облегчить.
Есть боевые маги. Они ждут своего часа, чтобы в битве получить славу. Как и в целителях, в них заинтересован император.
Есть менталисты. Они служат, помогают в судах, а у кого дар слабее, занимают должности компаньонов.
Ведь они хорошо чувствуют и понимают людей, могут уловить оттенки настроений.
Есть бытовые маги: иллюзионисты, подражатели и другие, занимающиеся увеселением. Их любит двор.
Ведь чем помпезнее сановник и красочнее балтем больше о вельможе будут говорить. Понимаешь?
Догадываюсь.
Погодники же в стороне от двора и власти, но ближе к людям. Разве твое призвание менее важно?!
Только глупцы думают так! Ведь сезондва неурожаяи будет голод!
Согласен, кивнул я, и мадам Лужо накрыла мою руку ладонью.
Однако мусье Ферендельне зря же мы недолюбливаем друг другажаждет власти. Поэтому всеми силами стремится доказать чиновникам, что погодникитоже могут наносить урон и сеять смерть.
Зачем?!
Император ценит боевых магов, а Ферендель хочет признания.
И как его достижения?
Дар погодников особенный. Вы предсказываете погоду на долгий срок, можете безошибочно определить: каким будет сезон. Но если намечается ливеньдаже самый сильный маг не сможет отменить его, только ослабить или усилить. Ибо свышеэто уже власть Всевидящего и его уразумения, понимаешь?
Если мыпогодникипо сути лишь предсказатели и, я посмотрел на мадам, слабые маги, то что же хочет добиться магистр Ферендель?
Он не заинтересовался бы тобой, не будь ты особенным. Тыпогодник и не слабый. Стихии не подчиняются никому, даже тебе, однако, когда ты зол, как-то влияешь на них, она закусила губу и посмотрела в мои глаза. Если солнечно, и ты в раздраженииможешь сделать пекло. Если идет дождьможешь затянуть его и усилить
А сейчас?! я вскочил со стула. Неужели причина во мне, и из-за меня страдают люди?!
Разве сейчас ты зол? Нет, целительница погладила мое плечо, тронутая моим волнением. Просто дождливый сезон.
Я вздохнул.
Я должна была рассказать тебе это. Ты изменился, чувствуюдругой. Не хочу, чтобы вновь стал завистливым и раздраженным, мстительным. Однако теперь волнуюсь, как будешь выживать? Успешные ученики академии изводят одиночек.
Это из-за скверного характера я одиночка?
Этого и хотел Ферендель. Ты полностью в его руках
После разговора с целительницей кое-что прояснилось, и на меня нашла грусть.
«Так! Не раскисать! попытался взять себя в руки. У разбойников уцелел, так что и с остальным справлюсь! И, вообще, выйду из лазаретапойду в библиотеку. Нет друзейподружусь с книгами. Ведь должна же быть от меня польза!»я еще остро помнил чувство беспомощности, когда очнулся и осознал: ничего не умею, не знаю, и некуда идти. Тогда клятвенно обещал себе научиться чему-то.
На следующий день мадам Лужо принесла чистую форму, пахнущую свежестью.
Благодарю. Что бы я без вашей помощи делал?!
Накануне я с волнением представлял, как придется в старых лохмотьях, скрываясь ото всех, пробираться до склада за новой формой.
Мелочи, Сидерик.
Как смогу отблагодарить вас?
Она пригладила темную прядь за ухо, призадумалась и ответила:
Когда начнется отработка, надеюсь, ты со всем старанием будешь пропалывать наши лекарские грядки.
Обещаю. А когда отработка?
Да хоть каждый вечер, если тебе будет нечем заняться.
Я кивнул.
А теперь одевайся, и пойдем, провожу до комнаты
Серые штаны и курточка, с блестящими пуговицами, на которых красовался стилизованный луч, выглядывающий из-за тучи, висели на мне, как на пугале. Зато ботинки пришлись впору. А на синюю рубашку, тоже широкую в плечах, даже не обратил внимания. Ее не видно. Так же прилагалась плюшевая шапочка и темно-серые носки.
Какой же ты худой! вздохнула целительница, и я от смущения вцепился в полу куртки. Себя-то видел?
Нет.
Она достала из кармана синего платья небольшое зеркальце, женское, милое, с тоненькой чеканной каемкой, и протянула мне.
Поднеся, я увидел светлые волосы с золотисто-серым отливом, бесцветные брови, щелочки-глаза, радужку болотного цвета, тонкие губы на худом, бледном лице и вздернутый нос. Ах, да! Забыл про торчащие уши, будто меня за них только и таскали. Смотрел на себя и не верил отражению.
А сколько мне лет? поднял за задумчивую целительницу глаза.
Четырнадцать. А ты сколько думал? она кивнула, и мы пошли. Точнее она шла, а я плелся следом, вертя головой по сторонам. Иногда я выглядывал из лазарета и успел мельком рассмотреть стрелочные витражные окна, плиточный пол с почерневшей, кое-где потрескавшейся плиткой, арочные потолки с затейливой лепниной. Но теперь, спускаясь по винтовой лестнице башни, чувствовал себя мелкой букашкой в величественном строении.
Нам недалеко. Запоминай. В южной башне располагаются боевые маги, западнойбытовые и менталисты, восточной, обвела рукой помещение, целители. А в северной, куда пройдем по крылу, все остальные. Посмотри. Проводница остановилась у приоткрытого окна. Видишь, здание, смыкающее башни? Это одно из четырех крыльев. В них находятся комнаты преподавателей и студиозов.
В твоем северном крыле мало жильцов, поэтому в нем селят приезжающих на обязательные лекции, гостей. Пользуются спросом комнаты на нижних этажах, ведь пока набегаешься вверх-вниззамучиться можно. Но ты парень крепкий, справишься.
Я живу на верхнем?
В крохотной комнатушке, зато один. В центральной башне находятся кафедры факультетов, кабинет ректора, общая библиотека. Ниже главный зал и малый, под ними столовая. Сейчас уже поздно осматривать академию, но завтра у тебя будет время сориентироваться, а послезавтра вернешься к занятиям. Также я переговорила с мадам Пуасси, комендантом на твоем этаже, чтобы она проявила к тебе некоторое снисхождение. Она женщина бесцеремонная, но добрая. Думаю, у вас есть шанс найти общий язык.
А раньше хоть с кем-то мне удавалось его найти?
В общем-то, нет, после ответа я расстроился. Но если совладал с разбойникамиты не такой слабый, каким кажешься.
Угу, выдохнул. Силач.
Первоначально сила исходит из души. Не каждый, кто силен теломкрепок духом. Задирать могут любого. Не поверишь, но даже магистрам приходится сдерживать сиятельных отпрысков и их родителей.
Еще хочу предупредить: тебя могут подначивать на отчаянные поступки, возможно, лежащие за гранью дозволенного. Не поддавайся.
Почему? Неужели я настолько отвратительный?
Когда в академии работает один из Палаты Инквизиторов, и нам грозит разбирательство в Совете Праведных, не удивлюсь, если предпочтут пожертвовать кем-то, не вызывающим особенных симпатий.
На сей оптимистичной ноте мадам Лужо вручила меня мадам Пуасси. Но если целительница и в самом деле была мадамсо строгим лицом, в изящном платье, то комендантшаженщиной простой, необъятной и очень громкоголосой.
Надо же! Кто явился! великанша вперила красные, натруженные кулачищи в бока, и я подумал, что стало бы со мной, не заступись за меня сострадательная наставница. Иди ко мне, паршивец! поманила тетка заскорузлым пальцем.
Пожалуй, к себе пойду! промямлил, хотя пытался держать нападение.
Иди, конечно, иди! злорадно улыбнулась она, щурясь. И пусть тебя сожрут мерзкие твари, и ты навсегда исчезнешь с моего этажа!
Благо, что я получил от целительницы ключ-медальон от комнаты и знал, куда бежать. Поэтому опрометью бросился туда. Приложил плоский кругляш к выемке, дверь с мерзким скрипом отворилась и я едва не задохнулся от влажного, спертого воздуха, смешанного со смрадом протухших объедков.
Отлеживаясь у целителей, я много раздумывал: что же я был за человек. Да, предполагал, что комната не будет милой и уютной, но что такой?! А когда загорелись светильникиувидел груду несвежих вещей, скомканных в углу за дверью и под кроватью, разбегающихся тараканов, огрызки
Ой! стало невыносимо тошно, противно, обидно. Я стоял посреди комнаты и не знал, за что браться.
Хотя, здравый смысл подсказывал: за метлу и тряпку.
Осторожно постучал в комнату мадам Пуасси, и когда она открыла, робко произнес:
Простите, мадам. Могу я попросить шайку и метлу?
Ты знаешь такие слова? пробасила великанша.
Я даже знаю, что ими делать, пошутил, за что получил метлой по спине, да тазиком едва не зашибла.
Еще бы, шутник, ты не запомнил. Ведь я обещала утопить тебя в бочке, если бы не перестанешь устраивать помойку в комнате!
Ваши уроки не прошли даром.
Мадам Пуасси была раздражена, но и довольна, что ее молитвы услышаны, поэтому будучи и злой, и осчастливленной одновременно, от радости пульнула в меня кусочком мыла. Ловко подхватив трофеи, я побежал к себе.
Пока мчался по коридору, редкие студенты в такой же серой форме прижимались к стене и смотрели на меня, как на чумного.