Черт побери, подумал Лэйд, хрустнув суставами пальцев под столом. Черт побери! Надо признаться хотя бы самому себе, такого расклада карт от судьбы я не ждал. Все даже хуже, чем в тех случаях, когда Скар Торвардсон заказывает первую взятку. Я думал, мне попадется безмозглый олух, не успевший понять, куда его угораздило попасть. Или твердолобый упрямец. Или трус, не высовывавший носа дальше номера своей гостиницы. Короче, человек, который ни черта не знает про Новый Бангор и еще сохранил относительно него какие-то иллюзии. Такого бы я сломал не глядя, как патентованную несгорающую спичку. Но это. Этот
Он взглянул на сидящего напротив него Уилла, попытавшись изобразить по-учительски строгий взгляд.
И несмотря на все это, вы не хотите покинуть остров?
Уилл покачал головой.
Нет, сэр. Напротив, мне кажется, я лишь причастился тем, что именуют Новым Бангором, но не узнал и малой толики сокрытых в нем тайн.
Новый Бангорэто вам не ящик с головоломками! Лэйд невольно повысил голос, Он способен сожрать самоуверенного сопляка в мгновенье ока, как акула проглатывает крохотную рыбешку. Сотворить с человеком нечто столь ужасное, что тому лучше бы лишиться рассудка до того, как превращения сделаются по-настоящему серьезными!
О, уверяю, я отношусь к нему крайне уважительно. Согласитесь, с моей стороны было бы
Это чудовище! рявкнул Лэйд, не сдержавшись, Вы уважительно относитесь к чудовищу, мистер Уилл! Злокозненной твари, которая извела столько человеческих душ, сколько не снилось все библейским демонам, вместе взятым!
Уилл вздрогнул, но в этот раз даже не опустил головы. Напротив, открыто встретил взгляд Лэйда, хоть это и далось ему не без труда.
Это и есть демон. Демон познания, сэр.
Лэйду захотелось выйти из кабинета. Хлопнуть дверью, возвращаясь в привычное ему царство керосина, консервированных персиков и бриолина. Перекинуться парой шуток с Сэнди, отчитать проклятого Диогена, помочь очередной пожилой леди взвесить сахар Говорят, некоторые заключенные настолько привыкают к своему каменному мешку, что отказываются бежать даже когда перед ними распахивают дверь. Наверно, с ним самим сталось то же самое.
Лэйд ощутил тягучую и глухую ярость.
Сперва Эдем, теперь демон Для человека, имеющего сталь странные отношения с верой, вы удивительно охотно цитируете Святое Писание, Уилл! Позвольте спросить, зов, который вы услышали, случайно не манил вас убраться подальше от благословенных английских берегов, чтоб учредить где-нибудь на краю Тихого океана какую-нибудь еретическую секту?
Даже этот выпад Уилл встретил спокойно, не озлобившись в ответ.
Я искренний в своей вере христианин, спокойно ответил он.
И считаете возможным нести подобную околесицу, черт вас возьми?
Уилл кротко вздохнул.
Я свято чту Святое Писание, однако, мистер Лайвстоун, должен признаться в том, что имею некоторые разногласия с тем плодом Реформации, что зовется Англиканской церковью.
Лэйд ощутил невольное ожесточение. В бытность свою подданным британской короны, а не владетеля Нового Бангора, он никогда не проявлял особой набожности. Чего скрывать, подчас приходилось шутить самым скабрезным образом и насмешничать, высмеивая господ в сутанах. Что же до религиозности, он чаще причащался кабацким вином, чем церковным. Однако сейчас он отчего-то ощутил обиду, точно этот пришлый молокосос, не проведший на острове и года, не глядя вонзил шип в какой-то его уязвимый нерв, о котором он сам давно позабыл.
И чем же она вам не угодила? язвительно осведомился он, Мешала производить полуночные мессы? Возносить жертвы идолам?
Уилл лишь взглянул на него, и Лэйд сам собой осекся. Совсем озлобился, старый сатир, подумал он, сам клацаю челюстями, точно чудовище из Скрэпси. Вот тебе и благородный Тигр Нового Бангора. А ведь полковник, надо думать, описывал меня совсем с другой стороны
Извините, буркнул он, остывая, Жизнь лавочника не располагает к теологическим спорам. Что вы имели в виду, Уилл?
Тот благодарно кивнул, словно принимая его, Лэйда Лайвстоуна, извинения.
Англиканская церковь всегда уделяла чересчур большое внимание догматике. Руководствуясь наилучшими побуждениями, конечно. Не замечая, как с течением веков эта догматика, обернувшись тлетворным ядом формализма, разъедает изнутри все христианское устройство церкви! Она закостенела в своем вековечном ложе, превратив Христа в иззолоченное алебастровое изваяние сродни выспренным статуям Вероккьо, Челлини и Пиццоло. А ведь Иисус был не строгим учителем, которым его силятся нам представить! Нет, сэр. Он не был чванливым морализатором в шелковой рясе! Он был философом, беглецом, учителем. А ещемятежным бродягой, странником и творцом. Наделенный по воле Создателей божественной сущностью, он в то же время оставался человеком, мистер Лайвстоун. Со всем, что полагается человеку при рождениистрастями, страхами, сомнениями. Да, страстями!
Лэйд мрачно глядел на него исподлобья, надеясь, что этот ручей красноречия изойдет сам собой, не требуя его, Лэйда, вмешательства. Ему никогда не приходилось участвовать в религиозных дискуссиях, эта сфера лежала слишком далеко от привычной ему, но, как доподлинно известно каждому в Хукахука, человеку, способному успешно отбиваться от коммивояжеров, ничего не стоит одной левой разделаться с Эразмом Нотердамским и Фомой Аквинским вместе взятыми.
Страсть, мистер Лайвстоун! голос Уилла, мелодичный и негромкий, зазвенел медью, глаза сверкнули, даже сутулость на миг пропала, когда он выпрямился в кресле, Вот что делает наделенный душой глиняный черепок настоящим человеком. Страсти большие и малые, добродетельные и греховные, расчетливые и бессмысленные Как много их и как многое они определяют! Вы читали Вольтера, мистер Лайвстоун?
Я кхм Лэйд, нахмурившись, изобразил пальцами какой-то непонятный знак, Как-то, знаете
Наше клерикальное вороньё с готовностью объявило его антихристом и врагом веры, но это не так. Уверяю вас, это не так! Вольтер во многом запутался и не единожды дерзил, но главное он понимал верно. Как он писал, страстиэто ветра, надувающие паруса корабля. Иногда, бывает, ветер топит корабли, но без него корабль оставался бы навеки недвижим.
Неглупо сказано.
Схожим образом думал и мудрый сэр Александр Поуп, когда сказал: Все мы плывем по волнам океана, разум служит нам компасом, а страстиветром. Беда в том, мистер Лайвстоун, что в попытке наказать ереси и схизму, церковь впала в другую крайность, объявив войну своеволию, а вслед за этим подвергла остракизму и страсти. Да, человеческая страсть, этот горящий в нас с самого рождения гений, объявлен чем-то греховным, недостойным и порочным. Чем-то, что надо изжить, уничтожить, попрать, превратив живые человеческие существа в фарфоровые изваяния, которые осталось только вымазать краской и выстроить на подоконнике в Сочельник. А ведь и библейские персонажи не были смиренными, мертвыми духом, аскетами! Илия и Давид, Моисей и Иисус Навин, Иезекииль и Самуилвсе они были обуреваемы страстями! Праздностью и мудростью, смирением и развратом, пьянством и трудолюбием. Нет ничего естественнее человеческих страстей. В конце концов, люди допускаются на небо не потому, что они обуздали свои страсти или вовсе не имели никаких страстей, а потому, что они культивировали их в себе, взращивая понимание. Вере не должно полагать всякие страсти порочными, потому что именно они делают глиняное изваяние тем, что ныне зовется человеком.
И поэтому
Да! с жаром произнес Уилл, едва не вскочив со стула, Новый Бангорне чудовище и не дьявольское порождение. Это сад первобытных страстей, то, чем когда-то был Эдем, пока церковники не провозгласили его скорбным царством грустных скопцов, которые никогда не знали ни похоти, ни любопытства, ни дерзновения. Новый Бангорэто Эдем, первобытная Река Жизни.
Река Жизни? Лэйд осклабился, Вы, должно быть, редко видели тех тварей, что шныряют в этой реке. Например, отродий Танивхе, что выбираются на берег все чаще в последнее время. Уверяю вас, эта река часто выносит на берег не жемчужины познания, а раздробленные кости тех глупцов, которые имели неосторожность в ней искупаться! Жаль, по одним лишь этим костям уже не скажешь, кому они принадлежали, обычным дуракам или философам!
Уилл стиснул зубы. Даже мотнул коротко головой, как боксер, получивший короткий хук накоротке, однако растерявшимся не выглядел. Чертовски хорошо держится для сопляка.
Возможно. Жизнь бесконечна в своих проявлениях, мистер Лайвстоун. Но это жизнь, и тем она прекрасна. Новый Бангор не пытается щадить чьих-то чувств, напротив. Он испытывает их, как испытывают на прочность пеньковую веревку, он нарочно проверяет их пределы и при случае безжалостно рвет. Но тем самым он дает возможность раскрыться человеческой душев любом проявлении. Для каждой человеческой страсти у него есть ответ, для каждого желанияудовлетворение, для каждого страхазримое воплощение.
Лэйд лишь небрежно отмахнулся.
В вас говорит восторженность новичка. Надо думать, некогда сэр Джеймс Кук тоже полагал открытую им Новую Зеландию блаженным царством, земля которого состоит из хлебного пудинга, а рекииз сидра. И полагал так вплоть до того момента, когда чертовы полли не стали натирать его солью и уксусом. Новый Бангорэто не Эдем, Уилл. Это ад в самом страшном и изобретательном воплощении. Он не проверяет и не испытывает чувств, он измывается над ними, пародируя в самых страшных формах. Он не раскрывает человеческие души, он ищет в них трещинки, на которые можно надавить, чтоб превратить душу в месиво бесформенных осколков. Вы просто позволили ему себя обмануть, подсунув то, что сами искали.
Я не согласен с вами, мистер Лайвстоун. Я многое увидел здесь.
А еще большене увидели! Лэйд едва не грохнул кулаком по столу, И рискуете никогда не увидеть. Может, в обществе полковника Уизерса вы и пребывали в относительной безопасности, вас невидимо оберегала сама Канцелярия, но оставшись в одиночестве Да ваш Эдем попросту сожрет вас, хрустнув костями!
Полковник Уизерс тоже разделял ваше мнение, мистер Лайвстоун. Он считал, что Новый Бангорнеподходящее для меня место. И, смею надеяться, мне удалось поколебать его уверенность.
Лэйд вспомнил человека в черном с бледным лицом утопленника и призрачной улыбкой. Он едва не издал смешокколючий, царапающий горло нервный смешок, который должен был весьма скверно прозвучать в замкнутом объеме кабинета. Поколебать уверенность полковника Уизерса в его представлении было не проще, чем летней мошкепоколебать Собор Святого Павла.
Канцелярия хочет, чтоб он покинул остров. Эти слова полковника Уизерса отпечатались в его памяти так крепко, что Лэйду казалось, они будут пылать огненными буквами во тьме, стоит ему лишь закрыть глаза.
Как вы оказались здесь?
Уилл смутился. Он вновь ссутулился в кресле, сделавшись из пламенного оратора сдержанным молодым человеком.
Я свернул налево возле скобяных товаров, вышел на Хейвуд-стрит и
Я имел в виду не это, Лэйд коротко мотнул головой, Как вы оказались здесь?
О. К сожалению, полковник Уизерс не мог бесконечно тратить на меня свое драгоценное время. Он служит в Канцелярии и, как я понимаю, немало занят по службе. Так что он счел возможным перепоручить меня другому гиду, знающему Новый Бангор не хуже него. Вы даже не представляете, как я был обрадован и польщен, узнав, что этим гидом будет не кто-нибудь, а сам Бангорский Тигр!
Уилл замолчал, ожидая его реплики. Но реплики все не находилось, напрасно Лэйд то барабанил пальцами по столешнице, то хмыкал. Проще было найти щепотку чая в давно опустошенном сундуке, чем подходящие моменту слова. Тяжелый, скверный, совершенно незнакомый случай.
Растерянно блуждающий по кабинету взгляд коснулся потрепанного талмуда мистера Хиггса, любовно устроенного его собственной рукой на углу стола. Коснулсяи двинулся дальше. Чем сейчас мог ему помочь мистер Хиггс? Посоветовать томить мясо до нужной степени готовности? Обратить внимание на свежесть зелени?..
Книга. Вот оно. А что, если
Лэйд посмотрел на Уилла, потом на «Большую поваренную книгу Хиггса», потомопять на Уилла. Еще не идея, лишь ее хвостик, но хвостик многообещающий. Пожалуй, можно попытаться потянуть на него и посмотреть, что вынырнет на свет.
Мистер Уильям
Уилл.
Уилл. Скажите, вам доводилось читать «Божественную комедию» Данте?
К его удивлению, этот простой вопрос вызвал на поверхность аскетичного лица гостя отчетливо теплые эмоции.
Разумеется, и не раз! Это воистину великое произведение, мистер Лайвстоун, смело сочетающее текст Святого Писания с упоительной гаммой человеческих эмоций и чувств. Признаться, я даже пытался делать наброски к ней. Ничего особенного, школярская мазня, но у меня есть надежда с течением времени сделать несколько серьезных иллюстраций. Нет, не тешу себя надеждой, что могу хотя бы в малости сравняться с великими мастерами прошлого, Деменико де Микелино и Сандро Ботичелли, но осмеливаюсь надеяться, что когда-нибудь и у меня выйдет что-нибудь небесталанное, годное хотя бы для того, чтоб повесить над камином.
У вас, наверно, крепкий желудок, пробормотал Лэйд, пытаясь ворчливостью тона скрыть ожесточенную работу мысли, Я знаю о «Божественной комедии» достаточно, чтобы быть увереннымесли хоть какая-то сцена из нее окажется над моим камином, я рискую лишиться аппетита до конца своих дней.
«Комедию» мессира Данте часто упрекают в чрезмерной мрачности, согласился Уилл, Но это несправедливо. Она живописует не ад, она посвящена человеческой душе со всеми ее достоинствами и огрехами, кавернами и инкрустациями. Эта книгаБиблия человеческой души, тщательнейший чертеж тех человеческих страстей, которыми мы одержимы. Но почему вы заговорили о «Божественной комедии», мистер Лайвстоун?
Лэйд вздохнул.
Надо думать, я не очень похожу на хитрого итальяшку Вергилия, тот, вероятно, был помоложе и фунтов на сто пятьдесят полегче. Однако готов оказать вам ту же услугу, которую он оказал сеньору Алигьери. Вам нужен был гид? Считайте, он у вас есть.
Простите, я не
Вы знаете, из скольких административных районов состоит Новый Бангор?
Из девяти, почти тотчас ответил Уилл, Но какое
Верно. Майринк, Айронглоу, Коппертаун, Редруф, Миддлдэк Шипспоттинг, Олд-Донован, Лонг-Джон, Клиф. Девять. Забавная аналогия с тем устройством ада, которую рисовал перед читателем автор «Божественной комедии», верно?
Я не сторонник слепого символизма, мистер Лайвстоун. Девять муз, девять архангельских чинов, ну и, конечно, число Беатриче
Впрочем, думаю, что небольшая перестановка не пойдет во вред. Можно заменить Майринк Скрэпси и, поверьте, наша прогулка от этого только выиграет. Что ж, я берусь продолжить дело полковника Уизерса, торжественно произнес Лэйд. Хотел произнести по-будничному, но голос сам зазвенел литой медью, Провести вас по девяти кругам ада. Показать вам настоящий Новый Бангор. Не его фальшивую позолоту и не его нарочито пугающие лики. Я хочу показать вам истинное обличье вашего Эдема. Его потроха и внутренности. Его повелителей и его слуг. Его затаенные страсти и течения. И судьбы тех людей, которые по доброй воле или невольно, этим течениям отдаются.
Если вы желаете навести на меня страху
Не стану спорить, у меня была такая мысль, усмехнулся Лэйд, Но не мне соперничать с полковником Уизерсом по этой части. Если вы провели неделю в его обществе и все еще не седы, как старик, мне уже будет нечем вас напугать. Но вот заставить задуматьсявполне в моих силах. Дело в том, что я лучше многих знаю истинное лицо Нового Бангора. Настоящее лицо.
Потому что
Да, Лэйд кивнул, протягивая Уиллу через стол руку для рукопожатия, Потому что яБангорский Тигр.
* * *
С чего мы начнем?
Это было первое, что спросил Уилл, едва лишь они вышли из лавки. В другое время такая нетерпеливость вызвала бы у Лэйда раздражение, но сейчас, к собственному удивлению, он сам испытывал нечто сродни азарту. Точно охотничий пес, выбравшийся из теплой конуры и ощущающий витающий в воздухе дух предстоящей охоты.
Если самоуверенному лондонскому мальчишке, который из всех запахов мира знает лишь сухие ароматы краски, нужен гид, пусть будет уверенон получит лучшего гида в Новом Бангоре.
Прямо отсюда, Лэйд остановился и торжественно коснулся прогулочной тростью тротуара, К чему далеко ходить? Добро пожаловать в первый круг ада!