Город чудес - Беннетт Роберт Джексон 11 стр.

 Да, да! Я поняла!

 Хорошо. Затем ты сделаешь свой ход.

Они ковыляют через нижние помещения скотобойни, что-то вроде зоны упаковки и погрузки, куда раньше заезжали и откуда выезжали грузовики и повозки. Граница пузыря дрожит и дребезжит, словно кто-то колотит по ней снаружи, и каждый раз девушка стонет чуть сильнее.

 Кто ты?  спрашивает Сигруд.  Ты друг Шары? Шары Комайд?

Девушка молчит.

 Ты «М»? Из письма, адресованного Шаре?

Она угрюмо смеется.

 А ты не дурак. Послушай, убийца,  ты рыбешка в очень большом пруду. Скорее всего, если ты выживешь сегодняв чем я, честно говоря, сомневаюсь,  то тебя просто поймают на следующей неделе, в следующем месяце или, возможно, завтра же ночью. И когда он поймает тебя, то вытащит все твои секреты из самого нутра. Я не допущу, чтобы среди них оказался и мой секрет.

 А если я все же выживу?

 Если выживешь и я снова тебя увижу возможно, передумаю.  Она подозрительно смотрит на него.  Возможно.

Сейчас они возле входа на скотобойню. Сигруд аккуратно опускает девушку на пол. Их маленький пузырь прошлого теперь довольно сильно трясется, словно ворота, в которые бьют тараном.

 Быстрее,  шепчет она.  Пожалуйста, поторопись

Сигруд сует руку в ранец и достает коробок спичек и пальто Кхадсе. «Слава морям,  думает он,  что я еще курю». Он надевает пальто Кхадсеоно трещит на дрейлинге, но это наименьшая из его проблем. Потом, двигаясь аккуратно и плавно, он зажигает одну спичку. Вручает девушке, а сам собирает половину оставшихся спичек в пучок и тоже передает ей. Затем зажигает еще одну спичку и берет оставшуюся половину так, что они оба держат по зажженной спичке в одной руке и по пучку незажженныхв другой.

Он смотрит на девушку: она тяжело дышит от боли и ужаса.

 Готова?  спрашивает Сигруд.

 Да.

 Тогда вперед.

Она закрывает глаза. В тот же самый миг они подносят зажженные спички к незажженным пучкам. Спички ярко вспыхивают, и свет от них столбом пронзает тьму.

Пузырь прошлого вокруг них содрогается. Трясется.

Растворяется.

Тьма с ревом и писком льется со всех сторондикие, странные звуки ночного леса

Но вокруг них она резко останавливается: мерцающие спички в их руках удерживают ее на расстоянии. Так темно, что непонятно, находятся ли они все еще на скотобойне, но Сигруд видит, как через щели в одной из дверей в отдалении просачивается свет зари.

Девушка кивает Сигруду и начинает медленно двигаться в сторону двери. В ее пальцах трепещет пламя.

Потом высокий, холодный голос шепчет ему на ухо, дрожа от ярости:

 Где она? Она здесь, не так ли?

Сигруд прячет улыбку. «Значит, чудеса из туфель Кхадсе работают,  думает дрейлинг.  Он не может ее как следует увидеть»

 Ты и впрямь работаешь с ними,  говорит голос.  Я знал. Я это знал! Ты же понимаешь, твой огонек долго не протянет. И тогда тебе от меня не уйти.

 Я расскажу тебе все,  говорит Сигруд.  Прямо сейчас.

Пауза. Сигруд видит, что девушка почти добралась до двери.

 Что именно ты мне расскажешь?  спрашивает голос.

 Про Комайд. Про тех, кто в ее списке. Я знаю, где они.

Это, разумеется, сказочная ерунда. Но голос среди теней размышляет.

Потом он ласково произносит:

 Если тебе есть что сказать, начинай.

 Я работал с Комайд,  произносит Сигруд. Он старается говорить как можно медленнее.  Я работал с нею очень, очень долго. Даже если она этого не знала, я работал на нее и ждал еедо самой ее смерти.

Тихое позвякивание и лязгающий звукдевушка отодвинула скользящую дверь.

Голос звучит снова, на этот раз рядом с другим ухом Сигруда:

 И?  подозрительно спрашивает невидимка.

 Она была осторожным человеком,  говорит Сигруд. Он наблюдает, как пламя ползет вниз по спичкам.  Но даже самый осторожный человек совершает ошибки. И тебе это известно.

Сигруд наблюдает за тем, как девушка выбирается туда, где безопасно. Она не оглядывается.

 Однажды мы были в убежище, вели допрос,  говорит Сигруд.  Но его прервали. Понимаешь, ворвались наши враги и чуть не взяли нас в плен. И с той поры я настаивал принимать меры предосторожности, чтобы такое не повторилось. Она это ненавидела. Но система была очень простая.

Сигруд переводит дух.

Берет радиопередатчик, демонстрирует и говорит:

 Она выглядит вот так.

После чего бросает спички, левой рукой натягивает пальто на голову и жмет на кнопку.

Раздается взрыв.

На самом деле Сигруд его почти не слышит. Он слышит, наверное, первые 0,0001 от взрыва. Потому что потом его с такой силой швыряет на землю, что он отключается.

Свет. Жар. Шум. И дым.

Он приходит в себя, задыхаясь и моргая; вокруг пляшут языки пламени, и он смутно осознает, что ему не больно. Пальто по-прежнему на голове, а спина и черепкоторые должны были удариться об пол на смертельной скоростисовсем не болят. Наверное, пальто не дало ему врезаться в пол, но, как бывает с людьми, чью голову мотает во время автомобильной аварии, это не защитило его мозг от сотрясения.

Все еще в полубессознательном состоянии, он встряхивается и садится. Зажигательные мины нанесли немалый ущерб: тени разорваны в клочья тысячей маленьких огоньков, которые мерцают тут и там по всей скотобойне. Он высматривает своего противникаэтого Нокова,  но ничего не видит.

Разве что

В дальнем углу бойни виднеется какая-то фигура, тень на стенетолько вот ее некому отбрасывать. Тень выглядит так, словно человек, кем бы он ни был, согнулся пополам, упирается руками в колени, как будто оправляясь от ошеломляющего удара. Затем тень шевелится и поворачивается, чтобы посмотреть на него

Он видит глаза тени, холодные и мерцающие, как далекие звезды.

 Посмотри, что ты наделал!  кричит голос, возмущенный и растерянный.  Да только посмотри, что ты наделал!

Сигруд встает и кидается к двери наружу, хотя слегка шатается как пьяный. На бегу он видит, что ловушка сработала не так хорошо, как в былые времена: только две из трех зажигательных мин, которые он заложил здесь, взорвались. Он, похоже, испортил третий заряд, самый мощный. Скорее всего, приемник третьего заряда был поврежден во время взрыва, но пока Сигруд бежит, он прикрывает как можно больше своего тела пальто Кхадсе и щелкает передатчиком снова и снова, надеясь, что устройство все же проснется.

Он видит, как тени кружатся, роятся, клубятся позади, тысячи маленьких лужиц соединяются вместе, чтобы схватить его, прежде чем он достигнет дневного света снаружи.

Сигруд в двадцати футах от двери, потом в десяти. Он видит, как снаружи рябит на солнце поверхность реки Лужницы.

 Нет!  кричит высокий, холодный голос позади него.  Нет, нет!

Большой палец Сигруда в последней попытке неистово бьет по кнопке передатчика: щелк-щелк-щелк-щелк-щелк!

А затем стены заливает горячий и оранжевый свет, идущий откуда-то позади дрейлинга. Всплеск жгучего тепла омывает его.

Потом Сигруд вылетает через дверной проем, как пуля из ружья.

Кажется, время замедляется. Сигруд медленно кувыркается над рекой, что позволяет ему видеть плод своих усилий: яркий огненный шар, вылетающий из входа в скотобойню, словно язык дракона, который решил попить воды.

Сигруд смотрит внизточнее, поскольку он вверх тормашками, вверхна воду, которая стремительно приближается к нему.

«Это,  думает он,  не то, чего я хотел».

Он пытается завернуться в пальто, но потом

Удар.

Мир темнеет, и все его чувства сводятся к пронзительному «и-и-и-и-и-и-и-и!» в ушах. Когда Сигруд приходит в себя, то мгновенно осознает, что очутился под водой, что пузыри струятся из его носа и рта и в общем-то в глотке уже немало воды.

«Не паникуй. Не паникуй»

Он начинает биться, дергаться, рваться вверх, к мерцающему там свету, красному и злобно-оранжевому. Он вырывается из воды, кашляя и задыхаясь, и от облегчения едва не начинает тонуть опять. Он снова выбирается на поверхность, работая руками и ногами, и плывет к далекому берегу.

Наконец под ногами у него мягкая грязь, и он выкарабкивается на берег, еле дыша от изнеможения. Позади раздается оглушительный треск, и Сигруд оборачивается как раз в нужный момент, чтобы увидеть: скотобойня начинает разваливаться.

Дрейлинг хмурится. Он намеревался устроить всего лишь яркую и жаркую вспышку, а не разрушить все здание.

«Мне точно надо стряхнуть пыль со своих навыков взрывника».

Он смотрит, как здание рассыпается. Интересно, а эта тварьНоковпогибла в огне, оказавшись в ловушке? Сигруд в этом сомневается. Восемнадцать лет назад в Мирграде он видел, как Божество получило несколько десятков артиллерийских снарядов прямо в физиономию и у него даже кровь из носа не потекла.

«Но разве оно он Божество?  Сигруд сует мизинец в ухо, пытаясь вытрясти каплю воды.  И кто эта девушка? Во что же я ввязался?»

Он вспоминает, что сказала молодая континентка: «Разве ты не знаешь, что идет война?»

Он смотрит на себя. Пальто Кхадсе разорваноне из-за внешних сил, но явно из-за того, как очень большие руки Сигруда вертелись и дергались туда-сюда в одежде размеров на пять меньше нужного. Вздохнув, он снимает с себя лохмотья. Очень бы хотелось сохранить такую штуковину, но он решает, что было бы глупо доверяться чуду, особенно такому, которого никогда раньше не видел.

Он встает и ковыляет прочь. Теперь надо добраться до квартирки и спрятанных денег и документов. А потом уматывать как можно скорее из Аханастана.

«А оттуда в Галадеш,  думает он,  чтобы уберечь Татьяну от этого существа, чем бы оно ни было».

Понадобится местный ресурс. Но дрейлинг знает отличный вариант. Тот, чей домашний адрес известен широкой публике.

«Надеюсь,  думает он, пока плетется в сторону дороги,  она не застрелит меня при встрече».

5. Все, что мне оставалось

Капитан первого ранга Кавита Мишра идет через пустырь, сунув руки в карманы шинели. Руины скотобойни за пустырем все еще дымятся, откуда-то из глубин поднимаются извилистые струйки дыма. Аханастанская полиция отгородила район, и Мишра замечает, что все офицеры выглядят очень серьезными, хмурятся и качают головами, щеки и носы у них раскраснелись под высокими шлемами с гребнями. У нескольких на плечах блестит золотолейтенанты, а может, один-два капитана. Да, и впрямь очень серьезное дело.

Впереди констебль машет рукой в черной перчатке, завидев ее приближение.

 Простите, барышня, это место преступления, и я

Мишра вытаскивает удостоверение и показывает ему.

 Доброе утро,  говорит она.

Констебль читает. Таращит глаза и отступает на шаг.

 Я понял, сударыня,  говорит он.  Э-э. Хотите, чтобы я позвал лейтенанта, сударыня?

 Если он тут главныйто да, пожалуйста.

 Да, сударыня.

Он рысью убегает прочь. Мишра ждет, окидывая взглядом руины скотобойни. Она могла бы пройти на место преступления, если бы захотела,  сколько бы золота ни украшало эти мундиры, ее пост с лихвой превосходит все прочие,  но не делает этого. Она не хочет, чтобы какие-то другие ее поступки, кроме появления и ухода, особенно запомнились.

Аханастанский лейтенант с внушительными седыми усами, которые колышутся всякий раз, когда он пыхтит от негодования, широким шагом идет к ней по тротуару.

 Да-да?  спрашивает он.  Чем могу помочь?

Она показывает документы. Лейтенант пугается, как и констебль, но возмущения в нем куда больше.

 Понятно,  говорит он.  Ну-ну. Как мило, что вы к нам присоединились, капитан Мишра. Министерство иностранных дел, да? При чем тут военная разведка? Разве что дело каким-то образом связано с Комайд?

Лейтенанту неловко, потому что аханастанские власти прямо сейчас подвергаются серьезной критике. Такое случается, если допустить, чтобы бывшего главу самого могущественного государства в мире убили у тебя на заднем дворе.

 Мы пока что не уверены,  говорит Мишра.  Мы еще оцениваем ситуацию. А вы думаете, эти случаи связаны?

 Нет,  с удивлением отвечает он.  По крайней мере пока нет. Хотя я точно надеюсь, что связь и не обнаружится.

 Вы сказали, у вас еще серия трупов в другом месте, ниже по течению реки?

 На угольном складе, да. Работал профессионал. Очень высокого уровня.  Он окидывает ее взглядом.  Но я очень надеюсь, вы мне не скажете сейчас, что Сайпур с этим как-то связан. Я думал, дни, когда где-то рядом вызревают смертоубийственные конфликты, остались в прошлом.

 Сейчас я мало что могу вам сказать. Но можете не сомневаться, что Министерство иностранных дел не причастно к случившемуся. Хотя оно, разумеется, нас тревожит. Вы опознали какие-то из тел?

 Ни одного. Еще рано.

 И  Она кивком указывает на выгоревшую скотобойню.  Здесь трупов не нашли?

 Пока нет. Но руины в плохом состоянии. Нужно время, чтобы все обыскать.

 Ниже по течению реки ничего не прибило к берегу?

 Нет.  Он устремляет на нее тяжелый взгляд.  Кого именно мне следует искать, капитан?

 Высокого мужчину,  говорит Мишра.  Волосы острижены очень коротко. Дрейлинг. С фальшивым глазом.

Лейтенант качает головой.

 Мы не находили трупов, соответствующих этому описанию, сударыня. Может, что-нибудь еще подскажете?

 Если бы знала больше, лейтенант, не стала бы утаивать. Он всего лишь сомнительный тип, которого заметили на месте предыдущего происшествия.  Она вытаскивает визитку и протягивает ему.  Если что-то узнаете, не могли бы вы уведомить меня? В этом деле нам лучше держаться друг друга.

 С радостью, сударыня,  говорит он, но улыбается достаточно недружелюбно, чтобы понять: все совсем наоборот.

 Спасибо, лейтенант,  говорит Мишра. Кивает ему, поворачивается и уходит обратно к своему автомобилю.

Она с облегчением переводит дух. Она ожидала, что кто-то из Министерства иностранных дел уже нанес ему визиткто-то с официальным приказом явиться сюда,  и это могло обернуться некрасиво. Ибо, хотя у Мишры и был приказ проверить место происшествия, он пришел не из министерства.

Она едет на север, прочь от промышленных кварталов, мимо фабрик и нефтеперегонных заводов, чьи трубы извергают дым. Едет и едет, пока не оказывается возле дорожных туннелей, соединяющих восточный Аханастан с автомагистралями, идущими с севера на юг,  узкими, тесными артериями, высеченными в горе. Она въезжает в один из туннелей и примерно на полпути останавливается на аварийной полосе. Некоторое время сидит, наблюдая за другими машинами. Смотрит в зеркало заднего вида прищуренными, внимательными глазами янтарного цвета. Убедившись, что за ней не следили, достает конверт.

Конверт толстый и выглядит очень официальным, закрыт на шнурок, обвернутый вокруг бронзовой пуговицы. Мишра снова проверяет окрестности, потом открывает конверт и достает из него лист чего-то похожего на черную бумагу.

Она это делала уже много раз. Но все равно вздрагивает, прикасаясь к бумаге. Она знает, что на самом деле это не бумага, а нечто иное: поверхность листа кажется нежной, как соболиный мех, но если ее потыкать, то оказывается, что она твердая, как стекло Чем бы это ни было, ее кожа воспринимает его как нечто чужеродное.

И оно попросту слишком черное. Чересчур черное.

Она достает карандаш и начинает писать. Она не может прочитать написанноесерое на черном неразличимо для глаза,  но знает, что для него это не важно. Куратор, как он предпочитает называть себя в обычной беседе, может видеть сквозь любую тьму.

Она пишет:

Она складывает листок и выходит из машины, морщась, когда мимо с грохотом проносится большой грузовик, извергая выхлопные газы. Хотя Мишрасайпурка, в глубине души она сельская девушка и предпочла бы повозку с лошадью всем этим новым автомобилям.