Ладно, бормочет Кхадсе. Приседает и со стоном защелкивает наручники на кровоточащих руках.
Иди, говорит Сигруд. К лестнице. И я тебя знаю, Кхадсе. Дернешьсявыстрелю.
Да, но не убьешь, парирует Кхадсе, свирепо смеясь. Если бы ты хотел моей смерти, уже бы это сделал.
Сигруд не отвечает.
Твои разговорные навыки, замечает Кхадсе, поворачиваясь к лестнице, не улучшились.
Шпион идет к лестнице, быстро соображая. Он бросает взгляд через плечо на Сигруда, который приостанавливается, чтобы подобрать свой нож, но по-прежнему целится из пистолета в спину Кхадсе.
Ты же здесь на самом деле не от министерства, верно, Харквальдссон? спрашивает Кхадсе.
Сигруд хранит молчание.
Будь оно так, продолжает Кхадсе, тебя сопровождала бы команда. Целая армия. Но все не так, верно? Ты один-одинешенек.
Снова тишина.
И ты хочешь увести меня отсюда, продолжает Кхадсе, в какое-то второстепенное место, потому что знаешь наверняка: остальная моя команда придет сюда, чтобы меня искать.
И опять молчание. Кхадсе окидывает взглядом пространство впереди: беспокойные тени, неровные ступеньки, бетонные колонны.
Твои навыки все еще на высшем уровне, Харквальдссон? спрашивает Кхадсе. Ты был не у дел сколькодесять лет? Ой-ой-ой. Как много следов ты оставил? Кто-то обязательно найдет меня или тебя
Если тебя не нашли после убийства Шары, говорит Сигруд, то, скорее всего, их сети недостаточно широки, чтобы найти меня.
Ты так уверен, что дело в сетях? тихо спрашивает Кхадсе. Ты так уверен, что не ввязываешься в дела гораздо более крупных игроков, чем министерство?
Кхадсе чувствует искру неуверенности в поведении Сигруда, который обдумывает последствия.
Этой доли секунды Кхадсе хватает, чтобы прыгнуть, упереться ногами в бетонную колонну и изо всех сил оттолкнуться.
Он не уверен в дальности прыжкаСигруд достаточно мудр, чтобы соблюдать дистанцию, но ему с трудом удается выполнить задуманное, ударив макушкой Сигруду в живот. Чуть выше головы Кхадсе раздается выстрел из пистолета, и шпион едва не глохнет от громкого звука, но все же бросается вперед, вытаскивая спрятанный нож из чехла на ноге.
Но Сигруд проворнее: он поднимает пистолет и стреляет.
Кхадсе вскрикивает. Он чувствует мощный прилив тепла в правом плече. Пытается оценить ущерб, неуклюже ощупывая себя скованными руками.
Но крови нет. Тут до него доходит, чтокак ни странноболи и шока тоже нет. А поскольку Кхадсе уже случалось ловить пулю, он знает, что должен чувствовать.
Кхадсе и Сигруд оба глядят на его правое плечо.
Они в полном замешательстве: пуля зависла в половине дюйма от пальто Кхадсе, прямо над тем местом, где он хватается за свой бицепс. Она едва заметно вращается, как цилиндр в фонографе: медленно, будто во сне.
А потом, словно осознав их взгляды, пуля с тихим звоном падает на пол.
Ни хрена себе говорит Кхадсе со смесью замешательства и восторга.
Сигруд снова стреляет. Кхадсе вздрагивает.
Опять жар в груди. И снова пуля зависает в воздухе над поверхностью пальтона этот раз прямо напротив сердца Кхадсе, прежде чем упасть.
Кхадсе и Сигруд глядят друг на друга, не вполне понимая, как справиться с таким поворотом событий.
«Выходит, вот что делает пальто, думает Кхадсе. Почему этот ублюдок мне сразу не сказал?»
Он ухмыляется Сигруду и прыгает, выставив нож.
Дрейлинг ускользает от лезвия, но движется слишком медленно: Кхадсе успевает захлестнуть пистолет цепью наручников и вырвать из рук противника. Потом шпион кидается на Сигрудавыпад, удар, еще удар. Сигруд уклоняется раз, другой, потом откатывается и вытаскивает собственный нож. Кхадсе, хихикая, делает финт влево, потом вправо. Сигруд пятится, не зная, какие еще чудесные штучки припас бывший шпион.
Откусил больше, чем можешь прожевать, да? спрашивает Кхадсе, смеясь.
Двое мужчин кружат, пытаясь определить, кто из них сдастся первым. Кхадсе делает ложный выпад, потом кидается вперед и почти успевает рассечь плечо Сигруда. Тот уклоняется, вскидывает лезвие вверх и вокругумный ход, Кхадсе такого не ожидал, но острие черного ножа, не причинив вреда, отскакивает от спины пальто Кхадсе, как будто то сделано не из ткани, а из плотной резины.
Кхадсе напирает, смеясь, в восторге от такого поворота событий. Он вовсю пользуется своим преимуществом, бьет сверху, снизу, сбоку.
Сигруд поступает неразумно, пытаясь ударить Кхадсе в головуединственное незащищенное место, которое можно атаковать, но шпион уклоняется и бьет ножом по руке Сигруда, оставляя рану. Дрейлинг рычит от боли, отступает и убегает по коридору.
Кхадсе бежит за ним, смеясь. Он понятия не имел, что наделен такой мощной защитой. Если бы он знал, что проклятое пальто делает его неуязвимым, убил бы охранников Комайд и выпотрошил ее голыми руками.
Сигруд проворнее, чем он ожидал от такого громилы, и бежит прямо в недра старого склада. Поворачивает на какую-то узкую лестницу, и Кхадсе прибавляет скорости, чтобы не отстать, намереваясь тем или иным способом воткнуть нож в шею громадины-дрейлинга.
На последней ступеньке он чувствует возле лодыжки что-то странное. Некое сопротивление, как если бы его штанина зацепилась о
Глаза Кхадсе лезут на лоб. Растяжка?!
Затем раздается грохот, оглушительный звон, и все становится белым.
Следующее, что осознает Кхадсе: он лежит на ступеньках и стонет. В ушах у него звенит еще громче, чем после выстрела из пистолета рядом с головой. Мир белый и пестрит черными пузырями, и он с трудом может соображать или шевелиться.
«Светошумовая граната. Ублюдок привел меня прямо к ней»
Но Кхадсе может чувствоватьнапример, реверберации в деревянных ступеньках, на которых лежит. Он ощущает, как вблизи открылась дверь, как кто-то приближается. Он пытается ударить ножом, но так оглушен, что попросту валится лицом вниз.
Потом приходит боль. Сильная боль. Боль в руках, которая заставляет выпустить нож. Кто-то наступает на его лодыжку, и раздается трескКхадсе воет, но почти не слышит собственного голоса. Потом он чувствует, как большие руки хватают его, расстегивают наручники и срывают пальто.
Горячее дыхание прямо в ухо, и голос, полный гнева:
Как ты и сказал, ты нужен мне живым.
Кхадсе вздергивают на ноги, и сломанную лодыжку пронзает жуткая боль. Он чувствует, что болтается над землей, и внезапно осознает, насколько Сигруд крупнее и сильнее. Перед глазами у Кхадсе проясняется, лопающиеся белые пузыри исчезают, и теперь он видит: видит лицо Сигруда прямо перед своим, обветренное, покрытое шрамами и лучащееся безжалостным злорадством.
Как я счастлив, говорит Сигруд, отводя кулак, что наконец-то ты в моих руках.
* * *
Покончив с ним, Сигруд вытирает пот со лба и прислоняется к стене, все еще ловя воздух ртом. Это оказался его первый настоящий бой более чем за десять лет. Раньше все было намного проще.
Его взгляд скользит по разбитой губе и расквашенному носу Кхадсе. По сломанной лодыжке и рассеченной руке.
«Этот человек убил Шару, напоминает он себе. Этот человек убил десятки людей, чтобы добраться до Шары».
И все же почему Сигруду от этого не легче? Почему он не наслаждается происходящим?
«Помни, что он у тебя забрал. Помни, что ты потерял».
Тактика выживания, давно известная Сигруду: выковать из своей печали компас и идти по стрелке.
Он со стоном опускается на колени, поднимает Кхадсе и перебрасывает через плечо. Шатаясь, поднимается по лестнице, потом следует извилистым маршрутом через недра склада, где воздух пропах углем и кровью. В какой-то момент он наступает в большую лужу крови, которая натекла от трупа, лежащего где-то во тьме, и понимает, что уже почти забыл, как убил этого человека. Он проходит через кучу коксовой пыли, чтобы не оставлять кровавых следов.
Он покидает склад и уносит потерявшего сознание Кхадсе к украденному автомобилю, развалюхе с мигающими фарами. Открывает багажник и небрежно швыряет Кхадсе внутрь. Бывший шпион стонет, падая на запасное колесо.
Сигруд закрывает багажник, потом приостанавливается, прежде чем сесть за руль. Окидывает взглядом просторную бетонную площадку, прислушивается, думает. Он почему-то не может избавиться от ощущения, что здесь только что побывал кто-то чужой.
Он забирается в машину и заводит двигатель. Фары мигают и мерцают, пока он трогается. Сигруд движется в противоположную сторону от той, откуда приехал, просто на всякий случай. На повороте лучи фар рассекают камышовые заросли у канала.
Сигруд резко тормозит. Автомобиль со скрипом останавливается.
Дрейлинг сидит за рулем, щурясь через лобовое стекло, потом медленно выбирается из машины. Оставляет двигатель включенным, мерцающие фары светят ему в спину. Он идет к каналу. Бетонное покрытие обрывается, его заменяет грязный склон, поросший травой и ведущий к камышовым зарослям у воды. Сигруд изучает их, склонив голову набок.
Заросли примяты. Он смотрит вниз и видит следы в грязной траве. Недавние и довольно маленькиехотя и не детские. Возможно, это следы подростка.
«Кто-то шпионил за мной», думает дрейлинг.
Он смотрит на канал. Он подозревает, что наблюдатель по-прежнему там, съежился в камышах. Если надо атаковать, сейчас самое времяСигруд выдохся, а Кхадсе в отключке. Совершить выстрел из темноты нетрудно. Но, кем бы ни был наблюдатель, он ничего не делает.
Сигруд хмыкает. Возвращаясь к автомобилю, он решает придерживаться изначального плана: доставить Кхадсе в свое убежище, но придется кое-что изменить на месте на случай каких-нибудь сюрпризов.
«Очень хорошо, думает он, открывая дверь машины, что я прихватил много взрывчатки».
4. Разве ты не знаешь, что идет война?
Переменыэто цветок, который расцветает медленно. Большинству из нас не суждено увидеть его во всем великолепии. Мы сажаем его не для себя, но для будущих поколений.
И все же за ним стоит ухаживать. Да, это очень дорого.
Сигруд видит, когда Кхадсе приходит в себя. Дыхание бывшего оперативника слегка изменяется. Через минуту он сглатывает, шмыгает носом.
Сигруд, сидя на грязном полу, заканчивает зашивать жуткий порез, который Кхадсе оставил на его руке. Он кладет иголку с ниткой обратно на шаткий деревянный стол, потом ухмыляется Кхадсе и говорит:
Доброе утро.
Кхадсе стонет. Сигруд его не винит. Он раздел бывшего оперативника до пояса и подвесил к крюку для мяса в потолке, а потом избил так, что лицо Кхадсе гротескно раздулось, щеки и лоб выпятились, губа треснула, а подбородок потемнел от крови.
Кхадсе некоторое время сопит. Потом он делает то, чего ждет Сигруд: начинает кричать. Громко. Он вопит и воет, зовет на помощь, орет, чтобы кто-нибудь пришел и спас его, что его держит в плену безумец, и так далее, и тому подобное Сигруд кривится и морщится, наблюдая, как Кхадсе набирает воздуха, чтобы крикнуть громче, а потом его вопли наконец-то прекращаются.
Наступает полная тишина.
Кхадсе сверлит его взглядом, тяжело дыша.
Стоило попробовать.
Думаю, говорит Сигруд, ты знал, что я спрячу тебя вдали от посторонних глаз. И ушей.
Все равно стоило попробовать.
Как скажешь.
Кхадсе озирается. Они в длинной, узкой комнате, почти такой же темной и обветшалой, как угольный склад. В потолке торчат рядком крюки, а на бетонных стенах и полу виднеются темные пятна старой крови. Сигруд подвесил к нескольким крюкам масляные лампы, и теперь они заливают пространство тусклым оранжевым светом.
Скотобойня? Кхадсе фыркает, кашляет и сплевывает полный рот крови. Мило. Значит, я еще в окрестностях порта. Возможно, в том же квартале, что и склад Может быть, кто-то заглянет в гости.
Может быть, соглашается Сигруд. Впрочем, он уже приготовил это место к любым визитерам. Он держит в руках пальто Кхадсе. Что это такое?
Пальто, отвечает бывший оперативник.
Сигруд устремляет на него хладнокровный взгляд.
Откуда мне знать, мать твою? говорит Кхадсе. Я понятия не имел, что оно пули останавливает. Если бы знал, повеселился бы как следует.
Сигруд отрывает подкладку пальто. Внутри оно выглядит потрясающе. К ткани пришиты черные ленты, и они разных оттенков черного цвета, хотя человеческий разум и глаза настаивают, что это невозможно. Сигруд приглядывается, и чем дольше он смотрит, тем больше убеждается, что на черных лентах есть письмена, замысловатые миниатюрные завитки.
Ух ты, говорит Кхадсе. Я не знал, что там такое есть.
Это чудо, Кхадсе, сообщает Сигруд. Ты носил чудесную вещь. Знаешь, какие они редкие? Их теперь почти не осталось, не считая тех, что сотворила Олвос. Точнее, их не должно было остаться.
Кхадсе не реагирует.
Но ты об этом знал, продолжает Сигруд. Ты знал, что оно чудесное.
Тишина.
Тебе что-то известно. Где ты это взял?
Лицо Кхадсе делается странно замкнутым. Сигруд понимает: бывший оперативник думает, как бы ему выторговать собственную жизнь.
Я расскажу об этом, медленно говорит Кхадсе. И еще кое о чем. У меня есть сведения, которые ценны для тебя.
Знаю. Я нашел в твоем кармане это. Сигруд демонстрирует черный конверт. Похоже, это список, причем на очень занимательной бумаге. Шифрованный. Наверное, ради него ты и явился на склад этим вечером, да?
Кхадсе прищуривается.
Может, ты и завладел посланием, да. Но шифр у меня.
Хочешь обменять его на свою жизнь?
Кивок.
Неплохой вариант. Но ты надолго отключился, Кхадсе, и у меня было время поработать. Я предположил, что это тот же шифр, который ты использовал в своих телеграммах, код мирградских партизан, и оказалось, что так оно и есть.
Кхадсе стискивает зубы и ничего не говорит.
Сигруд открывает конверт и громко читает:
Бодвина Вост, Андель Душан, Георг Бедрич, Мальвина Гогач, Леош Рехор и Сигруд бросает взгляд на Кхадсе. Татьяна Комайд. Дочь Шары.
Кхадсе теперь побелел. Его лоб покрылся каплями пота от попыток придумать выход.
Имена. Что это такое, Кхадсе? Что это за люди?
Откуда мне знать? огрызается бывший оперативник. Я впервые их слышу. Так происходит обмен информациейобычно кто-то отдает кому-то сведения, которые тот не знает.
Все имена континентские. Это твои следующие цели? Это люди, которых ты должен был убивать дальше?
Я тебе все скажу, говорит Кхадсе. Но сперва отпусти.
Сигруд позволяет молчанию длиться еще некоторое время.
Почему ты убил Шару? тихо спрашивает он.
Тебе не понравится мой ответ.
Сигруд цепенеет.
Скажи. Сейчас же.
Кхадсе фыркает.
По той же проклятой причине, которая заставляет действовать большинство людей. Мне заплатили. Много. Больше, чем я получал за всю свою жизнь.
Кто?
Кхадсе молчит.
Я не хочу тебя пытать, Кхадсе, говорит Сигруд. Ну это не совсем правда. Хочу. Но у меня нет времени на такие игры. И все же, если придется, я найду время.
Нас обоих учили терпеть пытки, рычит Кхадсе.
Это верно. Но я провел семь лет в Слондхейме. И там меня многому научили о болинаучили такому, что агентам министерства и не снилось. Если ты не сделаешься сговорчивым, что ж я поделюсь с тобой этой наукой.
Кхадсе вздрагивает.
Я тебя всегда ненавидел, говорит он. Вы с Комайд разгуливали по Континенту, словно гребаные туристы. Вы никогда на самом деле не служили Сайпуру, никогда по-настоящему не уважали честь и службу. Вы делали то, что хотели, изображая «историков».
Имя. Сигруд встает. Сейчас же, Кхадсе.
Я не могу дать то, чего у меня нет! рычит бывший оперативник. Психованный ублюдок приложил все усилия к тому, чтобы со мной не встретиться, и я его никогда не видел!
Психованный? переспрашивает Сигруд. Сумасшедший дал тебе чудесное пальто?
Он точно безумен, говорит Кхадсе. Он убежден, что у стен есть уши и что весь мир против него ополчился, и он готов платить за мои услуги целое состояние! По крайней мере он ценит меня выше, чем министерство когда-нибудь ценило.
И в чем заключались твои услуги, Кхадсе, помимо Шары?
В п-первый раз он нанял меня, чтобы найти мальчишку. Континентца, горожанина. Это все. Ни убийств, ни навыков агента, ничего. Просто хотел, чтобы я выследил засранца. Хоть это и оказалось нелегко. Он дал мне только имя. Но старина Кхадсе все сделал в лучшем виде. Я нашел ребенка, и все. Наверное, ему понравилось, как я работаю, потому что он стал обращаться ко мне снова и снова.