Что за мальчик?
Какое-то проклятое континентское имя Кажется, Грегоров. Угрюмый подросток. Вероятно, приемный. Я думал, в нем не было ничего особенного.
Что с ним случилось после того, как ты его обнаружил?
А, это ну, с этим сложнее. Я в общем-то не знаю. Похоже, мальчик исчез. Но мне известно, что родителей маленького Грегорова настигла преждевременная смерть. Непосредственно перед его исчезновением. Кажется, какой-то несчастный случай. Их сбила машина на улице. А потом внезапно все забыли, куда подевался маленький Грегоров. Вот тогда-то, Харквальдссон, я и решил, что с моим новым нанимателем не шутят.
И что дальше? Что ты делал для него потом?
Много, очень много мерзостей. Но все закончилось, когда приехала Комайд и поселилась в «Золотом отеле». Это его испугало. Ну, по крайней мере, так мне казалось со стороны.
И он поручил тебе убить Шару, тихо говорит Сигруд.
Ага. Может, она ему надоела. Или, может, он что-то от нее получил, украл какую-то часть ее операции. Например, именно этот список, который ты держишь в руке.
Сигруд смотрит на лист черной бумаги. Он вспоминает строчку из письма, адресованного Шаре: «Этот город всегда был ловушкой. Теперь у него наш список возможных новичков. Мы должны действовать незамедлительно».
«Наниматель Кхадсе украл список рекрутов у Шары, думает Сигруд, потом велел Кхадсе с ними разобраться Но почему в списке есть Татьяна?»
Он долго думает, потом спрашивает:
Значит, это наниматель передал тебе пальто?
Для дела Комайд, да. И туфли.
Туфли?
Сигруд смотрит на кучу одежды Кхадсе. Берет одну туфлю, переворачивает. С виду ничего необычного. Дрейлинг достает свой черный нож, втыкает в подошву и отдирает каблук. Под каблуком прибита жестяная пластинка, на которой выгравированы очень любопытные иероглифы, сложные и похоже, они движутся. Ему трудно рассмотреть невооруженным глазом, в чем дело.
Хм, говорит Кхадсе. Об этом я тоже не знал.
Сигруд подносит жестяную пластинку к свету.
Мне это знакомо я такое уже видел, когда мы выслеживали спекулянтов в окрестностях Жугостана Это одно из чудес Олвос. Ослепляющий свет на снегу, что-то в таком духе. Он не дает людям идти по твоему следу, создает препятствия у них на пути, мешает хорошо тебя разглядеть.
Тогда как же ты меня нашел?
Я не шел по твоему следу. Я знал, где ты будешь. Ты сам пришел ко мне. Эти штуки работают по строгим правилам. Сигруд вспоминает чудеса у дверей «Золотого отеля», на улицах снаружи По их сегодняшней схватке он понял, что пальто Кхадсемера защиты. Но что, если оно оберегает не только от ножей и пуль? Что, если наниматель Кхадсе дал ему это пальто, чтобы убийца смог пробраться через все охранные символы и препятствия Шары и разместить бомбу как можно ближе к ней?
Но это последний из всех вопросов, о которых надо думать прямо сейчас.
Почему дочь Комайд в этом списке? спрашивает Сигруд. Почему твой наниматель хочет, чтобы ты нашел Татьяну Комайд?
Это вне моей компетенции, говорит Кхадсе. Спросил бы людей Комайд. Она занималась тем же.
В смысле?
Искала детей. Ее проклятое благотворительное предприятие, приют или что там? Он хихикает. Куча дерьма. И никак иначе. Она искала рекрутов. Собирала сети. Тренировала континентцев.
Ради чего?
Понятия не имею. Может, хотела собрать частную армию. А может, маленькая Татьяна должна была стать ее полковником. Кто знает?
Но твой наниматель хотел добраться до этих людей первым.
И опять же, это вне моей компетенции.
Сигруд долго молчит.
Ты когда-нибудь встречался со своим куратором, Кхадсе?
Я же тебе сказал, нет.
Не говорил с нимдопустим, по телефону?
Нет.
Тогда как вы вступаете в контакт?
Я получаю телеграммы с указанием, где будет осуществляться контакт. Затем иду в назначенное место, делая именно то, что говорит куратор, и как только я оказываюсь там, то Он закрывает глаза. Совершаю ритуал.
Затем Кхадсе описывает чудо, о котором Сигруд никогда раньше не слышал: дыру из совершенной тьмы, которая ждет крови, и нечто спящее на днето, что выдает ему письмо.
Сигруд смотрит на лист в руке.
Так это письмо получено из чуда?
Да. Возможно. Какая разница? Вы с Комайд всегда знали о чудесном чуточку больше, чем было известно нам.
И ты понятия не имеешь, кто поместил туда эту тьму и вложил в нее письмо, чтобы передать тебе.
Верно. И я не думаю, что это так работает. Я думаю Каждый раз, когда я это делал, мне казалось, что дыра соединяется с каким-то другим местом. Местом, которое находится под миром или за его пределами я не знаю, как сказать. И, чтоб мне провалиться, не уверен, что хочу узнать.
Как странно, тихо говорит Сигруд, что ты, человек, который так сильно презирает континентцев, с готовностью воспользовался континентскими трюками, чтобы убить сайпурку.
Кхадсе пожимает плечами.
Я же сказалон платит. Он сплевывает полный рот чего-то кровавого и вонючего. Ну да, мой куратор, возможно, псих. Может, он какой-нибудь континентский тайный агент, который раздобыл кучу реликвий. Так все устроено. Мы в эту игру играем со щенячьего возраста, Харквальдссон. Сильные мира сего делают ходы. А мы, пешки и пушечное мясо, сражаемся в траншеях, пытаясь выжить. Сложись все чуть по-другому, в цепях был бы ты, а с ножомя.
Сигруд размышляет над услышанным. Он решает, что согласен.
Он поворачивается и аккуратно прячет список в свой ранец. Потом отдирает другую пластинку от обуви Кхадсе, забирает обе и пальто агента и тоже прячет.
Грабишь меня, да? говорит Кхадсе. Он снова сплевывает. Что-то со стуком падает на полвозможно, зуб. Я тебя не виню. Но мы подошли к концу, да? Теперь ты решаешь, как меня убить. Как отправить старого Рахула Кхадсе прочь из этого смертного мира. Какой же ты ублюдок.
Еще нет. Сигруд смотрит на него. Ты знаешь о своем кураторе больше, чем говоришь, Кхадсе.
О, так ты хочешь пойти за ним? спрашивает бывший агент.
Сигруд не отвечает.
Кхадсе хихикает.
Ох, надо же. С ума сойти. Валяй стреляй! Он тебя на куски разорвет, громила!
В каком смысле?
В таком, что он не из тех, с кем можно шутить. Я просто знаю его имя. И слушок о том, что если произнести это имя вслух Ну, поминай как звали.
Твой наниматель убивает? Просто за то, что его имя произнесли вслух?
Чтоб мне провалиться, если я знаю. Никто не в курсе, что с ними происходит. Но, куда бы они ни попали, оттуда не возвращаются.
Сигруд приподнимает бровь.
То, что ты описываешь, говорит он, смахивает на страшную сказку для детей.
А я взял да и сунул руку в крови в дыру в реальности! смеется Кхадсе. А ты взял да и выстрелил в меня, и пули просто попадали на пол! Я уже не понимаю, во что верить, но знаюразумно быть осторожным. Он ухмыляется, как безумный. Я тебе скажу это проклятое имя, если ты хочешь, дрейлинг. С радостью. И тебе крышка.
Сигруд качает головой.
Я никогда не слышал о чуде или божественном создании, которое могло бы услышать свое имя с другого конца мира. На такое способно только настоящее Божествои если ты не собираешься сказать мне, что твой кураторОлвос, это означает, что ты здорово ошибаешься.
Думаю, ты сам поймешь. Улыбка Кхадсе увядает. И после того как я скажу тебе это имя старине Кхадсе придет конец. Не правда ли?
Ты бы сделал то же самое со мной.
Да. Верно. Он глядит на Сигруда горящими глазами. Как ты собираешься это сделать?
Если бы все происходило двадцать лет назад, я бы тебя выпотрошил. Оставил болтаться здесь с кишками наружу. Это заняло бы несколько часов. За то, что ты сделал с Шарой.
Но сегодня?..
Сегодня я стар, говорит Сигруд, вздыхая. Знаю, я таким не выгляжу. Но мы оба старики, Кхадсе, а это игра для молодых. У меня больше нет времени на такие вещи.
Верно. Кхадсе смеется. Я думал, выберусь. Выйду на пенсию. Но от всех этих вещей так просто не сбежать, так?
Да. Ты прав.
По крайней мере это ты. Ты, а не один из этих тупых маленьких ублюдков. Тебе не просто повезло. Ты заслужил это. Кхадсе на мгновение смотрит в пространство. Затем он поворачивается к Сигруду и произносит: Ноков.
Что?
Его имя, говорит Кхадсе, тяжело дыша, как будто каждый слог причиняет боль. Его имяНоков.
Ноков? Нокови все?
Да. И все. Он наклоняется вперед. Знай, ты умрешь. Что бы ты ни сделал со мной, он с тобой поступит в тысячу раз хуже.
Сигруд хмурится. «За всю жизнь, думает он, я не слышал ни о каком Нокове, ни в мире тайных агентов, ни в мире Божеств».
Дрейлинг встает, достает нож и аккуратно приподнимает подбородок Кхадсе, обнажая тонкий белый шрам на горле. Прикладывает черное лезвие к шраму, как будто следует инструкциям к детской вырезке из бумаги.
И ты это заслужил, говорит Кхадсе, глядя Сигруду в глаза. За все, что сделал. Ты и это заслужил.
Да, говорит Сигруд. Знаю. Потом он резко проводит лезвием по горлу Кхадсе.
Бьет фонтан крови, горячий и влажный. Сигруд отступает и смотрит, как Кхадсе давится и кашляет, как его грудь и живот заливает его собственная кровь.
Он умирает быстро. Не важно, сколько раз Сигруд такое виделего всегда поражает, как мало секунд отделяют жизнь от смерти.
«Сколько секунд, думает он, наблюдая за тем, как содрогается тело Кхадсе, умирала Шара?»
Голова бывшего агента без сил падает на грудь.
«Или Сигню?»
Кхадсе перестает двигаться.
В комнате становится тихо, не считая звука, с которым капает на пол кровь. Сигруд вытирает руки тряпкой, садится на пол и снова вытаскивает список целей Кхадсе.
Он смотрит на последнее имя: Татьяна Комайд. Девочку он видел один раз в жизни, и, наверное, это единственная частица его подруги, которая еще сохранилась в мире.
* * *
Бледная континентская девушка наблюдает за бойней из камышовых зарослей у канала. Она медленно начинает взбираться к краю участка, следя, не мелькнет ли что-нибудь в окнах. К счастью, громила увез Кхадсе недалековсего лишь на несколько миль вниз по течению. Так как за рекой здесь никто не следит, она без труда движется в нужном направлении, хотя теперь промокла до колен.
Она не знает, что это за здоровяк, но он ей не нравится. Ушли месяцы, чтобы отследить перемещения Кхадсе, месяцы, чтобы внедриться в его средства связи, месяцы, чтобы почти все вычислить. Это было особенно трудно, потому что у Кхадсе при себе имелись какие-то чудесачто-то, делающее его невидимым, почти неуловимым для слежки, но ей все же удалось придумать, как с этим справиться.
А потом тупой верзила с пистолетами и ножом ввалился на склад и все испортил, а в последний момент уволок Кхадсе прочь, словно мешок с треклятой картошкой.
Потом она забралась внутрь и увидела трупы. Увидела, что он с ними сделал. Кем бы он ни был, она не хочет, чтобы такой человек прослышал о ее планах.
Медленно светает, но ее настроение от этого не улучшается. Она окидывает взглядом развалины скотобойни. Ей это место не нравится. Отчасти потому, что оно уродливое и обветшалое, но в основном из-за того, что ей не нравится его прошлое.
А она может увидеть любой отдельно взятый момент из прошлого.
Она вздрагивает. Когда-то это место было переполнено смертью. Стоит ей отвлечься, и прошлое начинает просачиваться, она замечает огромные стада коров и коз, которые бродят туда-сюда в загонах, беспокойные и испуганные, словно гадая, что с ними будет. Иногда она слышит их блеяние, мычание и крики, чувствует впереди запах крови и знает, что приближается. Она слышит их прямо сейчасслышит, как они вопят на скотобойне
Она трясет головой, изгоняя звуки из своего разума. Раздумывает о вариантах. Верзила утащил Кхадсе куда-то в глубь скотобойни, и ей пока что не хочется пускать в ход свои способности, чтобы найти его. Это может оказаться слишком рискованно для нее. Но она должна что-то извлечь из ситуации. Нельзя, чтобы ее слежка за Кхадсе на протяжении дней и недель оказалась напрасной.
Потом свет начинает меняться. Она растерянно озирается. Оранжевые лучи рассвета, что просачиваются сквозь двор бойни, мерцают и в конце концов угасают.
О нет, шепчет она.
И смотрит вверх. Небо прямо над ней темнеет, оттенки черного просачиваются сквозь бледную голубизну и приносят с собой блестящие холодные звезды. Пятно черноты густеет и распространяетсянеобычная темная заря в центре небес.
«Как же он смог меня найти? Как он мог оказаться тут?»
Потом она понимает, что пятно тьмы находится не над нею, а над скотобойнейпредположительно, над двумя мужчинами внутри.
Она понимает, что, кем бы ни был верзила и чего бы он ни хотел, он, скорее всего, понятия не имеет, какая сила вот-вот обрушится на него.
Что же делать?..
Гребаный ад, бормочет она. А потом встает.
* * *
Сигруд сидит на полу и думает.
Все плохо. Вообще все плохо, но кое-что хуже остального.
Для начала: откуда у нанимателя Кхадсе чудесные предметы? Все изначальные БожестваСигруду, по правде говоря, не верится, что это придется опять подвергнуть сомнению, мертвее мертвого, не считая Олвос. Но большинство чудесных предметов Олвос были утрачены восемнадцать лет назад, когда сгорел дотла сайпурский секретный склад. Сигруд это знает, потому что находился в числе людей, которые его и сожгли. Так что даже чудеса Олвос должны быть невероятно редкими.
«Неужели существовал еще один секретный склад? Он чешет подбородок. Или, что еще хуже, кто-то придумал, как делать новые чудеса?» Такое должно быть невозможным без помощи Олвос. По крайней мере Сигруд так думает. Справиться с подобным выше его сил.
Он опять просматривает список имен. Жаль, что в нем так мало сведений и не указано, где все эти люди находятся. «Но если бы было известно, где все находятся, думает Сигруд, скорее всего, люди из списка оказались бы уже мертвы».
Ему известно местонахождение лишь одного человекаТатьяны Комайд, которая, если верить газетам, жила в Галадеше с Шарой.
Он снова складывает список и прячет в карман.
Итак, каков следующий шаг? Сигруд тяготеет к одной идее, но сама мысль об этом его откровенно приводит в ужас.
Дрейлинг пытается придумать альтернативы. Выследить Нокова? Выудить больше связей из приспешников Кхадсе? Исходить улицы вдоль и поперек в поисках людей из списка?
Вряд ли какой-то из этих вариантов окажется плодотворным. И самой важной остается одна задача: кто-то угрожает приемной дочери Шары. Скорее всего, в министерстве об этом никто не знает.
Ему надо в Галадеш. Галадеш, столицу Сайпура, самый богатый и самый хорошо защищенный город в мире. Место, где, пожалуй, охрана правопорядка устроена лучше, чем в прочих цивилизованных странах, а значит, то самое место, где его, беглеца от сайпурского правосудия, скорее всего, поймают, посадят, будут пытать и, возможноочень даже вероятно, казнят.
Что делать после того, как он разыщет Татьяну, Сигруд не знает. Предупредить ее, отвезти в какое-нибудь безопасное место и убраться. Но дрейлинг видел, что случается с людьми, которые соприкасаются с его окутанной мраком судьбой. У него нет никакого желания допускать, чтобы такое приключилось с Татьяной.
Но он должен сделать хоть что-нибудь. Ему больно просыпаться каждый день и понимать, что он не был рядом с Шарой, когда она нуждалась в нем больше всего. Представить себе, что с ее ребенком случится то же самое эта идея для него отвратительна.
Потом Сигруд замирает. Прислушивается.
Вокруг тишина, но что-то не так.
Он бросает взгляд через плечо. Длинная комната тянется позади него, череда масляных ламп болтается на крюках. Он наклоняет голову.
Он почти уверен, что, когда притащил сюда Кхадсе, зажег девять масляных ламп. В южном конце скотобойни он обнаружил огромный чулан с лампами и решил ими воспользоваться. Тем не менее теперь горят только шесть, как будто в дальнем конце комнаты три отчего-то потухли. Но здесь нет никакого сквозняка.
«Масло закончилось? Это странно»
У него на глазах гаснет самая дальняя лампа. Ни звука, ни шипения, ни дыма. Она просто исчезает, и остаются всего пять огоньков. И стоит лампе погаснуть, как дальний конец комнаты заполняет непроницаемая тьма.
Затем он слышит шаги. Кто-то идет к нему через длинную, погруженную во мрак комнату. Сигруд прищуривается, приглядывается, но ничего не видит в темноте. Кем бы ни был появившийся, он не пытается скрываться: он идет в быстром, размеренном темпе, словно торопясь на очередную встречу.