Острая, резкая боль заставила Мэтью закрыть глаза. При всей своей проницательности отец не предвидел, что попадет в руки нацистов. Путешествие во времени сделало Мэтью неожиданный подарок: возможность увидеть отца живым и помириться с ним. За это он расплачивался сейчас, вторично переживая боль утраты и снова привыкая жить в мире, где уже не было Филиппа де Клермона.
Когда глаза Мэтью открылись, он увидел разгневанное лицо Фиби Тейлор. Маркусу хватило доли секунды, чтобы оказаться между Мэтью и теплокровной женщиной. К счастью, влюбленность Маркуса не привела к утрате им бдительности. Это несколько успокоило Мэтью. Но если бы он действительно хотел причинить Фиби вред, девица была бы уже мертва.
Добрый вечер, Маркус, выдавил из себя Мэтью, пораженный тем, что Фиби не принадлежала к типу женщин, которые нравились Маркусу; сын всегда предпочитал рыжеволосых. Когда мы встретились, было не до знакомства, продолжил Мэтью. Я Мэтью Клермон, отец Маркуса.
Я знаю, кто вы.
Произношение Фиби было не только британским. Оно было «правильным». Так говорили в закрытых привилегированных школах, загородных домах и загнивающих аристократических семьях. Маркус, всегда отличавшийся идеализмом и демократическими воззрениями, запал на особу голубых кровей.
Добро пожаловать в нашу семью, мисс Тейлор, слегка поклонился Мэтью, пряча улыбку.
Зовите меня просто Фиби. Она быстро обошла Маркуса и протянула правую руку, но Мэтью и не думал протягивать свою. В кругах, где высоко ценят вежливость, вам, профессор Клермон, следовало взять мою руку и пожать ее.
Лицо Фиби выражало легкую досаду. Рука оставалась протянутой.
Вы находитесь среди вампиров. С чего вы решили, что здесь действуют общепринятые правила вежливости?
Мэтью не мигая смотрел на подругу сына. Почувствовав дискомфорт, Фиби отвела взгляд.
Фиби, можете считать мое приветствие излишне официальным, но должен сказать вам, что ни один вампир не прикоснется без разрешения к чужой паре. Даже к чужой невесте.
На среднем пальце левой руки девушки поблескивало кольцо с крупным изумрудом. Этот камень Маркус выиграл в карты лет двести назад, и было это в Париже. И тогда, и сейчас камень стоил немалых денег.
Вот как? Маркус не говорил мне про это, хмуро призналась Фиби.
Однако я рассказал тебе о нескольких простых правилах. Наверное, пора их вспомнить, прошептал невесте Маркус. Если что-то в нашем поведении даст сбой, мы будем повторять наши свадебные клятвы.
Зачем? Ты и сейчас не найдешь в них слово «подчиняться»! запальчиво произнесла Фиби.
Упреждая спор влюбленных, Мэтью кашлянул.
Я пришел извиниться за свою вспышку в библиотеке. Я слишком быстро поддался гневу. Прошу простить мне этот недостаток моего характера.
Причина была не только в характере, но Маркус, как и Хэмиш, этого не знал.
Что за вспышка? наморщила лоб Фиби.
Ничего особенного, ответил Маркус, хотя его лицо свидетельствовало об обратном.
Я также зашел спросить: не согласишься ли ты осмотреть Диану? Ты ведь уже знаешь, что она беременна двойней. Мне думается, она находится в самом начале второго триместра. Там, откуда мы вернулись, иное представление о медицине и иные возможности. Поэтому мне хочется знать наверняка.
Мэтью протягивал сыну оливковую ветвь, пусть и невидимую. Как и рука Фиби, эта ветвь некоторое время оставалась в воздухе, прежде чем Маркус принял ее.
К-конечно, запинаясь, произнес Маркус. Спасибо, что доверяешь мне осмотреть Диану. Я тебя не подведу. А Хэмиш прав, добавил Маркус. Сара была против вскрытия тела Эмили. Но даже если бы я и провел вскрытие, оно бы ничего не сказало о причинах смерти. Мы так никогда и не узнаем, была смерть Эмили вызвана естественными причинами или магической атакой.
Мэтью не хотелось затевать спор. Он точно выяснит, какую роль играл Нокс в смерти Эмили, и тогда уже решит, убивать колдуна быстро или заставить помучиться.
Фиби, я был рад с вами познакомиться, сказал Мэтью, не выдавая своих мыслей.
Взаимно, вежливо и убедительно соврала Фиби.
Пожалуй, она станет ценным дополнением к стае де Клермонов.
Приходи к нам завтра утром, сказал он сыну. Будем тебя ждать.
Улыбнувшись на прощание и слегка поклонившись ошеломленной Фиби Тейлор, Мэтью ушел.
Ночные хождения в окрестностях Сет-Тура не уменьшили беспокойство и гнев Мэтью. Наоборот, трещины в его самообладании стали даже шире. Испытывая подавленность, он избрал обратный путь мимо крепости замка и часовни. В часовне покоились останки большинства де Клермонов, покинувших этот мир: Филиппа, Луизы, ее брата-близнеца Луи, Годфри, Хью. Здесь же были похоронены кое-кто из их детей, а также близкие друзья и слуги.
Доброе утро, Мэтью.
В воздухе разлился запах шафрана и горького апельсина.
Фернандо. Выждав несколько секунд, Мэтью заставил себя повернуться.
Обычно старинная дверь часовни была закрыта, ибо никто, кроме Мэтью, сюда не ходил. Но сегодня ее распахнули настежь, словно приглашая войти. Неярко горели свечи. На их фоне виднелся силуэт.
Я надеялся, что ты здесь появишься, сказал Фернандо, жестом приглашая Мэтью войти.
Мэтью был братом погибшей пары Фернандо и приходился ему кем-то вроде деверя. Фернандо следил, как он медленно идет навстречу, и вглядывался в лицо Мэтью, ища признаки беды. А они были: увеличенные зрачки, подрагивание плечнапоминание о вздыбленной волчьей шерсти, изменившийся голос, огрубевший где-то в глубине гортани.
Ну как, я прошел проверку? спросил Мэтью.
Ему не понравились интонации собственного голоса. Такое ощущение, будто он оправдывался или защищался.
Прошел. Фернандо плотно закрыл дверь часовни. С натяжкой.
Мэтью слегка коснулся массивного саркофага Филиппа в центре часовни и начал ходить вокруг. Темно-карие глаза Фернандо следили за каждым его шагом.
Прими мои поздравления с женитьбой, сказал Фернандо. Хотя я еще не показывался Диане на глаза, Сара столько порассказала о ней, что я почувствовал, будто мы с твоей женойдавние друзья.
А тебе спасибо, что поддерживаешь тетку Дианы, сказал Мэтью. Знаю, как тяжело тебе быть в этом месте.
Вдове нужно, чтобы кто-нибудь разделил с нею боль потери. Когда Хью не стало, то же самое сделал для меня ты, без обиняков ответил Фернандо.
В Сет-Туре все, начиная от Галлогласа и садовника и до Виктуара и Изабо, за глаза называли Сару не по имени, а истинной парой Эмили. Это было знаком уважения и постоянным напоминанием о ее потере.
Должен тебя спросить, Мэтью: Диана знает про твое бешенство крови?
Фернандо говорил почти шепотом. Стены часовни были толстыми и почти не пропускали звук, но осторожность никогда не мешала.
Разумеется, знает, ответил Мэтью.
Он подошел к одной из ниш и опустился на колени. Внутри лежала груда доспехов и оружия. Пространства ниши хватило бы и для гроба, однако Хью де Клермона сожгли на столбе, и хоронить было нечего. Тогда в память о любимом брате Мэтью соорудил мемориал из расписанного дерева и металла. В нише лежал щит Хью, его кольчужные рукавицы, сама кольчуга, нагрудник, шлем и, конечно же, меч.
Прости за оскорбительное предположение. Хорошо, что ты не утаил столь важные сведения от любимой женщины. Фернандо дружески съездил Мэтью по уху. Но тебя стоит высечь за другое. Маркус, Хэми и Сара тоже имеют право знать об этом.
Высечь? Ну что ж, попробуй!
Угроза в голосе Мэтью отпугнула бы кого угодно, только не Фернандо.
Ты бы предпочел прямое и быстрое наказание. Я же тебя знаю. Но так просто ты не вывернешься. Во всяком случае, в этот раз, сказал Фернандо, опускаясь на колени вместе с ним.
Мэтью молчал. Фернандо терпеливо ждал, когда он снимет внутреннюю защиту.
Бешенство крови. Оно усугубилось.
Голова Мэтью медленно опускалась к ладоням, сложенным в молитвенной позе.
Само собой, усугубилось. У тебя теперь есть жена. Твоя истинная пара. Чего ты ожидал?
Парная жизнь вампиров была отнюдь не безоблачна. Химические и эмоциональные раздражители проявлялись очень сильно, и даже безупречно здоровым вампирам было трудно выпускать свои пары из поля зрения. В тех случаях, когда они не могли находиться вместе, появлялась раздражительность, агрессия, беспокойство и в редких случаях безумие. Для вампира, подверженного бешенству крови, парный импульс и последствия даже кратковременного нахождения порознь были еще сильнее.
Я думал, что справлюсь с этим. Лоб Мэтью уперся в ладони. Я верил, что любовь к Диане окажется сильнее болезни.
Ох, Мэтью! Ты способен быть еще бо́льшим идеалистом, чем был Хью в свои лучшие дни, вздохнул Фернандо, опуская ему руку на плечо.
Фернандо всегда утешал и помогал всем, кто в этом нуждался; порой даже тем, кто не заслуживал его забот. Это он послал Мэтью учиться к знаменитому врачу и хирургу Альбукасису, чтобы унять буйство и неуправляемость, сопровождавшие Мэтью в первые века вампирской жизни. И не кто иной, как Фернандо, оберегал Хью, перед которым Мэтью преклонялся, от жизненных перипетий. Хью любил сражения не меньше, чем поэзию, перемещаясь между полями битв и библиотеками. Он следовал внутренним порывам. Если бы не Фернандо, Хью вполне мог бы отправиться на очередную битву с томиком стихов, тупым мечом и одной кольчужной рукавицей. В свое время Фернандо предупреждал Филиппа: нельзя приказывать Мэтью вернуться в Иерусалим, поскольку это чревато непоправимой ошибкой. Увы, ни Филипп, ни Мэтью его не послушались.
Минувшей ночью я заставил себя уйти из спальни, признался Мэтью; его взгляд метался по часовне. Я не могу сидеть спокойно. Мне все время отчаянно хочется кого-то убить. И в то же время для меня почти невозможно отойти от Дианы на несколько десятков шагов, где я уже не слышу звука ее дыхания.
Фернандо слушал с молчаливым сочувствием, одновременно недоумевая: почему такое состояние удивляет самого Мэтью? Пришлось Фернандо напомнить себе, что вампиры, недавно обретшие пару, часто недооценивают силу парных уз. А у этой силы бывают свои зигзаги.
Пока Диане хочется быть рядом с Сарой и мной. Но потом, когда скорбь по Эмили начнет утихать, ее потянет к самостоятельной жизни, сказал Мэтью.
Фернандо заметил его беспокойство:
А вот самостоятельной жизни у нее не получится. Особенно когда ты рядом. Общаясь с Мэтью, Фернандо обходился без иносказаний и смягчающих тонов; с такими идеалистами нужно говорить прямо, иначе они запутаются. Если Диана тебя любит, она приспособится.
Ей незачем приспосабливаться, стиснув зубы, возразил Мэтью. Я не отниму у нее свободу, чего бы мне это ни стоило. В шестнадцатом веке я не каждую минуту находился подле нее. Так зачем менять это в двадцать первом?
В прошлом тебе было легче управлять своими чувствами. Когда ты отсутствовал, рядом с Дианой находился Галлоглас Что ты так удивленно смотришь на меня? Он мне рассказывал о вашей жизни в Лондоне и Праге. Впрочем, и он не мог постоянно быть при ней. Тогда ее окружали другие: Филипп, Дэви, лондонские ведьмы, Мэри Сидни, Генри. Неужели ты всерьез думаешь, что мобильные телефоны способны дать тебе сопоставимое ощущение связанности с нею и контроля над ней?
Вид у Мэтью был не только сердитый (он с трудом удерживал бешенство крови), но и несчастный. Фернандо счел это шагом в правильном направлении.
Изабо нужно было оборвать твои отношения с Дианой сразу же, как ты почувствовал связующие узы! отчеканил Фернандо.
Будь Мэтью его сыном, Фернандо посадил бы свое чадо под крепкий замок, но не допустил бы сближения с ведьмой.
Изабо это делала. Лицо Мэтью приобрело еще более несчастное выражение. Наши узы по-настоящему закрепились, лишь когда в тысяча пятьсот девяностом году мы приехали в Сет-Тур. Филипп дал нам свое благословение.
Рот Фернандо наполнился горечью.
Самоуверенность твоего отца не знала границ. Не удивлюсь, если он намеревался все исправить, когда ты вернешься в свое время.
Филипп знал, что его в том времени уже не будет, тихо сказал Мэтью, и Фернандо вытаращил глаза. Я не говорил ему о его смерти. Филипп сам догадался.
Фернандо заковыристо выругался, рассчитывая, что бог Мэтью простит такое богохульство, поскольку ругательство было очень даже к месту.
А твое закрепление парных уз произошло до того, как Филипп произнес клятву и пометил Диану своей кровью, или уже после?
Даже путешествие во времени не заглушило отзвуков клятвы Филиппа. По мнению Галлогласа и Верены, слова клятвы просто гремели. К счастью, Фернандо не принадлежал к династии де Клермонов и «песню крови» воспринимал лишь как постоянный шумовой фон.
После, сказал Мэтью.
Понятно. Клятва на крови, произнесенная Филиппом, гарантировала Диане безопасность. «Noli me tangere». Фернандо покачал головой. В таком случае Галлоглас понапрасну тратил время, пристально следя за Дианой.
«Не прикасайся ко мне, ибо я принадлежу Цезарю», тихо произнес Мэтью. Так оно и было. Ни один вампир не смел покуситься на Диану кроме Луизы.
В таком случае Луиза оказалась на редкость безумной. Но это ей даром не прошло, заметил Фернандо. Теперь понятно, почему в тысяча пятьсот девяносто первом году Филипп так спешно отправил ее на другой конец тогдашнего обитаемого мира.
Его решение многим казалось внезапным и неоправданным. Более того, Филипп и пальцем не пошевелил, чтобы затем отомстить за гибель дочери. Все эти сведения Фернандо отправил в хранилище своей памяти, чтобы поразмыслить на досуге.
Дверь часовни распахнулась настежь. Дерзкой серой молнией внутрь влетела Сарина кошка Табита. За ней вошел Галлоглас. В одной руке он держал пачку сигарет, в другойсеребряную фляжку. Табита тут же принялась тереться о ноги Мэтью, выпрашивая внимание.
Сарина кискапочти такая же бедокурая, как тетушкина дракониха. Галлоглас бросил Мэтью фляжку. Промочи горло. Конечно, это не кровь, но и не бабулино французское пойло. То, что она предлагает, сойдет за дорогой одеколон, а на другие нужды совершенно не годится.
Мэтью покачал головой. С него довольно вина Болдуина, которое теперь кисло у него в животе.
И ты еще называешь себя вампиром, упрекнул Галлогласа Фернандо. Какой-то um pequeno dragão нарушил твое спокойствие, заставив прикладываться к фляжке.
Если ты думаешь, что Корру легко приручить, попробуй сам. Галлоглас зубами вытащил из пачки сигарету. Или можем решить голосованием, как быть с этой крылатой тварью.
Голосованием? удивился Мэтью. С каких это пор вопросы в нашей семье стали решаться голосованием?
С тех самых, как Маркус оказался во главе Рыцарей Лазаря. Галлоглас достал из кармана серебряную зажигалку. Едва вы с тетушкой отправились в прошлое, мы тут задыхались в оковах демократии.
Фернандо выразительно на него посмотрел.
Что? спросил Галлоглас, откидывая крышку зажигалки.
Часовня, Галлоглас, это место священное. Вдобавок ты знаешь, что Маркус крайне неодобрительно относится к курению, когда в замке теплокровные, выговорил ему Фернандо.
Могу напомнить, что твоя тетушка Диана беременна, сказал Мэтью, вырывая сигарету у Галлогласа изо рта.
Помнится, когда в нашем семействе было меньше обладателей медицинских дипломов, жизнь протекала веселее, хмуро изрек Галлоглас. Золотые были денечки. Мы штопали собственные раны, и плевать нам было на уровень железа в крови и витамин D.
Это точно. Фернандо поднял руку, показывая зубчатый шрам. И впрямь денечки были славные. А уж как ты владел иглой. Легенда. Bife.
Я потом научился получше, заявил в свое оправдание Галлоглас. Правда, уровня Мэтью или Маркуса не достиг. Не все из нас могли учиться в университетах.
Пока Филипп был главой семьи, пробормотал Фернандо, он предпочитал, чтобы его дети и внуки умели владеть мечом и не забивали себе голову идеями. Это делало всех вас гораздо более сговорчивыми и податливыми.
В сказанном была крупица правды, а вокруг нееокеан лжи.
Мне пора возвращаться к Диане. Мэтью встал и слегка коснулся плеча Фернандо.
Не тяни время, дружище. Не думай, что потом тебе будет легче рассказать Маркусу и Хэмишу о бешенстве крови, предупредил Фернандо, загораживая ему путь.
Все эти годы я думал, что моя тайна надежна скрыта, сказал Мэтью.
Тайны, как и покойники, не всегда остаются погребенными, печально заметил Фернандо. Расскажи им. И поскорее.
В башню Мэтью вернулся еще более возбужденным, чем уходил. Его встретил хмурый взгляд Изабо.