Екатерина БелецкаяНасмешники. Дело времени
«Насмешники»это книжка в книжке, это эксперимент, это фокус. Почему? Потому что эту книжку пишу немножко не я. Её пишет один из героев моих основных книжных серий. В некотором смысле это его книжка, точнеекнижки. А поскольку он, этот товарищ, является существом весьма язвительным и обладает большим опытом в самых разных сферах, текст у него получается соответствующий. Во-первых, действительно веселый. Во-вторых, правдивый. В-третьих, нахальный. В-четвертых, пошл гм. А стоит ли рассказывать? Может быть, лучше просто почитать?
Сами понимаете, времена сейчас не задались. Хочется позитива. Так вот, там, в книжке, этого позитивазавались. Потому что этот текст именно что для позитива и писался.
Пролог. ЯлтаПрикладная болтология, или Синдром хронического безделья
Я сделал страшное открытие.
Какое?
Представляешь себе, чайки гадят на лету!
Угу. А до этого ты думал, что они каждый раз садятся, что ли?
До этого я вообще никогда про это не думал!..
За окнами просторной гостиничной комнаты стояло огромное молчаливое лето; площадь перед гостиницей сейчас была пустажара, сиеста. В Ялте, как и во всех других приморских городах-курортах, днём ничего не работало, всё закрывалось. Днём было принято ложиться спать часика на три-четыре. Слишком жарко, даже на море. Поэтому ну её к шуту, эту суету. Расслабляемся.
Те, кто хотел спатьсейчас спали, а те, кто не хотелсидели в комнатах, включив кондиционеры, и страдали ерундой, поджидая пяти часов, когда одуревшие от жары продавцы начнут открывать маленькие магазинчики, и по улице потянутся к пляжу те, кому хочется занять местечко поближе к воде.
Делать было совершенно нечего.
Скрипач лежал на кушетке возле окна, обмахиваясь вчерашней газетой, а Ит примостился у письменного стола и сейчас что-то быстро писал в потрепанном блокноте, переплетенном в коричневую кожу. То, что он писал, его, по всей видимости, увлекло, и всерьезон то начинал грызть кончик шариковой ручки, то, по своей всегдашней привычке, наматывал на указательный палец левой руки прядку волос, не переставая при этом с лихорадочной поспешностью терзать блокнот. Майку он давно снял и положил с какой-то радости рядом с собой на стол. Сейчас он на секунду прервался и поспешно вытер себе майкой лоб. И снова схватился за ручку.
Это становилось интересным. Скрипач присел.
Ты чего там строчишь? с подозрением спросил он.
А да так. Ну, старое. Решил сделать новое.
Это которая хрень про трёх псевдоисториков и блондинку? у Скрипача глаза полезли на лоб.
А! О! Рыжий, спасибо, это гениально!.. Ит зашуршал страничками. Точно! «Хрень болотная»! А я-то всё думал, как назвать первую главу.
Приплыли, констатировал Скрипач, плюхаясь обратно на кушетку. Могу себе представить, что это будет за муть, если такое название у главы.
Да погоди ты!.. Помнишь, я тогда про них писал истории ну, там, где они уже взрослые? А этосамые первые. Которые у меня просили, и я всё не мог взяться, времени не было.
Ну, помню. И чего? Это же сто лет назад было. Кому это сейчас надо?
Да ничего. И никому. И вообще, я же никого читать не заставляю.
Скрипач пожал плечами.
Дай посмотреть, предложил он.
Зачем? с подозрением спросил Ит.
Делать нечего.
Дай дописать сначала.
Ну дай почитать, чего тебе, жалко, что ли? Иди пока, душ прими. У тебя тут написано всего ничего.
С вами больше не напишешь, вы же мешаете постоянно! Ит рассердился. На, изверг. Читай. Только, пожалуйста, без твоей обычной критики кретинической. Знаю я тебя.
Он встал, потянулся, и, прихватив со стола майку, побрел в ванную.
Так Скрипач открыл блокнот. На первой странице была поспешно набросана какая-то незамысловатая схемка. Круг, прямоугольники, спираль.
А чего это за фигня? спросил Скрипач. В ванной зашумела вода. Чего за фигня такая, эй!
Не ори, девчонок разбудишь, сердито отозвался Ит. Сам угадай!
Ну, цифры какие-то, пожал плечами Скрипач. Вода зашумела сильнее. Один, два, три, четыре, пять, шесть угу Ит, а чего это такое?
Ты читать умеешь?! взорвался Ит, высовываясь из ванной.
У тебя тут только картинка!!!
Текст на следующей странице, дубина!!!
А «Хрень болотная», да?
Да! Ты мне дашь помыться?!
Ит СоградоНасмешники. Дело времени
Часть I
1Хрень болотная
С добрым утром, произнес слабый голос с одной кровати.
Сам ты с добрым утром, отозвался голос с другой кровати. Выключи это, а?
Для этого нужно встать, а я не могу.
И что же тебе мешает?
Ровно то же, что и тебе!
На самом деле утро давно уже закончилось, и был сейчас в славном городе Шенадоре на планете Равор-7 солнечный весенний полдень. На университетской площади, под памятником Трём Самым Умным, разминалось с полдесятка гревановв соседней академии Духовного слова был сегодня выпускной экзамен. Каждый из греванов сейчас читал проповедь, и при этом старался переорать коллегу, а публика подбадривала то одного, то другого, поэтому на площади было уже шумно. Через час шумно будет настолько, что из гостиничного корпуса лучше бы убраться куда подальше. Выпускные греванов были в университете притчей во языцех. Сначала проповеди до полуночи, а после полуночиотходная.
Но
Историки выпускались вчера.
Именно поэтому у историков сейчас не было сил, чтобы вставать и удирать.
В дверь комнаты кто-то робко поскребся.
Шини, Аквист, вы там? позвали из-за двери.
Нет, мы не там, Шини, кровать которого была ближе к двери, приподнялся на локте. Неужели незаметно?
Незаметно что? страдальчески спросил голос из-за двери.
Мыздесь, наставительно ответил Шини. Это ты, Ванри, там. А мы как раз здесь.
О, Триединый вы меня впустите, наконец?
Аквист сел, потянулся, зевнул, с упреком посмотрел на дверь, лёг, отвернулся к стене и с головой укрылся одеялом.
Нет, констатировал Шини. Видимо, не впустим.
Почему?
Потому что я не хочу вставать и открывать.
Пусть Аквист откроет.
Он тоже не может.
Но почему?!
Потому что он спит!!! рявкнул Шини.
Греваны на площади орали всё сильнее и сильнее, и, кажется, их стало больше. Ванри продолжал стучать в дверь. А в довершение всего в комнате играла музыка, негромкая, но довольно назойливаяАквист вчера приволок откуда-то старинный электронный проигрыватель, чтобы дать всем послушать старые мелодии; включить этот проигрыватель он смог, а вот выключить не получилось. Кое-как сумели сделать потише, но у проигрывателя что-то переклинило внутри, и, как ни старались, еще тише сделать не вышло.
Он должен разрядиться, предположил умный Шини.
Ну тогда пусть играет, пока не разрядится, согласился Аквист.
Увы, проигрыватель оказался стойким, и разряжаться, по всей видимости, не собирался. К тому же его заело на одной песне.
Для Шини это всё оказалось уже слишком.
Он кое-как встал, сунул подушку-валик и одеяло в углубление за изголовьем, сдернул с кровати простынь-паутинку (на ее место тут же выползла следующая), кинул её на пол, и приказал в пространство:
Дверь!
Реакции не последовало.
Что за черт?..
Ах, да. Они же приперли дверь старинным комодом, который Аквист нашел на свалке и реставрировал уже года три, но всё никак не мог отреставрировать. Понятно
Сейчас, Ванри, проворчал Шини, отодвигая комод к стене. Чего тебе надо-то?
Ванри, так же как и Шини с Аквистом, был гермопоэтому, разумеется, дверь его пропустила. Правила университетского общежития не дозволяли заходить в комнаты не по гендеру. Даже преподавателям. Даже если в комнате происходило что-то не то. Хоть убейся, но в комнату, принадлежащую студентам-мужчинам, например, гермо или девушки войти бы не смогли. А в комнату к девушкам-студенткам не смогли бы зайти ни гермо, ни мужчины. А в комнату к гермо не могли зайти ни мужчины, ни девушки.
Три полаэто хорошо. Но, как сказал однажды Фадан, чем больше полов, тем больше запретов. Двуполые люди, например, в его глазах были бы верхом распущенности, если бы он знал об их существовании.
Ванри выглядел сейчас примерно так же, как будут выглядеть греваны завтра, после отходной. Вид он имел помятый, вчерашний парадный костюм, взятый напрокатсветлая рубашка с поясом, зауженные брюки и длинный бирюзово-золотистый кардигансловно кто-то жевал, причем весьма долго. На лице у Ванри застыло выражение, которое Шини сейчас охарактеризовал как «сначала я описался, а потом уронил себе на ногу что-то тяжелое».
Чего тебе надо, Ванри? безнадежно поинтересовался Шини.
Фадан сказал, что если вы не ответите, он меня убьет, пробормотал Ванри.
Тебя? опешил Шини.
Ну да, меня, потому что на всем факультете только я забыл выключить связь, объяснил Ванри. Вы в какую ночь ушли?
В шестую, Шини потер виски. А ты?
А я вообще не уходил, Ванри зевнул. Шини, я тебя прошу, включи связь, он очень ругается. Ну очень. Ну, пожалуйста.
Ванри был старостой их потока и редкостным занудой. Впрочем, сейчас это уже не имело значения, потому что никакого потока, слава Триединому, больше не было.
Ох Ладно.
Ванри кивнул с явным облегчением и поплелся обратно в коридорто ли еще кого-то будить, то ли досыпать.
Аквист, вставай! приказал Шини, стаскивая с друга одеяло и ловко уворачиваясь от пинка. Вставай, говорю! Нас Фадан ждёт.
Да ну, отозвался голос из-под остатков одеяла, которое Шини, разумеется, порвал. Еще подождет, не развалится. Он нам больше не начальник.
Он нам больше, чем начальник, парировал Шини. Вставай! Второй день уже, слышишь, как греваны орут?!
Аквист наконец выпутался из одеяла и сел на постели. Его черные волосы торчали во все стороны, а на лице появилось очень нехорошее выражениемол, Шини, друг, подойди-ка поближе, я очень хочу познакомить твой загривок с моей специальной подушкой, которую раздобыла где-то мама, и которая тяжелее обычной разика в четыре
Я хочу нормально жить, с ожесточением сказал Аквист. Я хочу спать в своей постели в комнате один!! Я хочу просыпаться не тогда, когда под окнами орут одни, а в комнатедругие!!! Я хочу, чтобы от меня отстали, наконец!!!!
Так, понял, Шини отступил еще на шаг, для надежности. Ты давай, убирай кровать, а я пока пойду, помою лицо, и всё такое
Ага, всё такое тоже помой, зло предложил Аквист. Иначе сейчас будет отповедь, ведь Фадан не любит, когда от кого-то чем-то пахнет. Особенно когда «что-то»это последствия вчерашних посиделок.
* * *
Фадан являл собой пример того, что феерический лентяй может в этой жизни чего-то добиться. И вполне хорошо существовать.
При одном условииу лентяя должны быть мозги и отсутствовать всяческие амбиции.
Жил Фадан, как и большинство несемейных мужчин, работавших в университете, на территории рядом с парком, застроенной однотипными маленькими домиками-коробками Его домик был у самого парка, но для Фадана это значения не имело, потому что в парк он ходить не собирался. С точно таким же успехом его домик мог находиться вообще где угодно, потому что из домика Фадан выходил либо на лекции, которые читал, либо, в исключительных случаях, за едойно такое случалось не чаще, чем раз в полгода, потому что еду Фадан предпочитал заказывать в общей столовой. Или студенты, знавшие, что такое на самом деле их преподаватель, могли что-то принести от щедрот.
Ни одна из лекций Фадана не начиналась раньше двенадцатого дняон любил посидеть, читая, до третьей, а то и до четвертой ночи, а потом со вкусом и обстоятельно выспатьсядо десятого утра, а то и до одиннадцатого, и расписание себе всегда составлял в соответствии с привычками.
Привлекательными для Фадана в этой жизни были три вещи: научная работа, которой он занимался, чтение и сон. Он даже поесть мог забыть, если его увлекало что-то, поэтому, собственно, и оставался худымеда из столовой к полноте не располагала, студенты подкармливали нечасто, а выходить Фадану было лень. Он был худой, как щепка, и длинный, как жердьвысоким его считали все, роста в нем было (в метрической системе, конечно) два метра двадцать сантиметров.
А еще Фадан лет пять назад выделил среди других студентов Шини и Аквиста. Которые год гадали, что значат все эти намеки, и лишь потом доперли, чего им, собственно, предлагают на самом деле.
Университетское начальство прозрачно намекало Фадану, что ему пора обзавестись полной семьей. Несемейныхне любили.
Фадан намекнул им, что они ему подходят.
Шини и Аквиста намек Фадана озадачил.
Они задумались.
Для таких гермо, как Аквист и Шини, такая партия, как Фадан, была бы весьма неплохойпреподаватель в высокой должности, престижный университет, карьера. В перспективенеплохие должности, не обязательно при университете, но и не в последнем месте, потому что есть хорошая протекция. Например, можно было бы пристроиться архивариусами, а это всегда верный хлеб.
Да и сам Фадан им нравился: он был незлобивым, любил пошутить, возраст подходящийпятнадцать лет разницы всего лишь, симпатичный
Останавливал от первого брака их всех лишь один момент.
Ни у кого из них не было денег.
Совсем.
Ни на что.
Несмотря на престижность университета, зарплаты в нем были небольшимикак и в любой государственной организации на Раворе-7. Семья, разумеется, предполагала собственный дом несколько больших размеров, чем был сейчас у Фадана, обеспечение на первых порах обоих гермо, а потомобеспечение жены или жен, и, разумеется, обеспечение детей, когда последние появятся.
И вот тут на сцену выступала лень Фадана, который при словах «вторая работа» впадал в ступор самым форменным образом.
Ломать привычный уклад жизни?!
Куда-то ходить?!
Ездить?!
Что-то менять?!
Кто угодно, но только не он.
Сейчас они втроем максимум, что делалииногда подрабатывали. Чаще всего им заказывали родословные: работа муторная, кропотливая, потому что пойди найди, кто, кому, когда, кем и в каком изломе приходился. Бесчисленные бабушки, дедушки, племянники, основные и дополнительные отцы, боковые ветви, разводы, переездывсё это нужно было для того, чтобы подтвердить генную линию и то, например, что данный индивид в десятом изломе имел отношение к давно уже не правящей, но еще существующей династии, и поэтому имеет права для вступления, например, в Дворянский сбор. Дворянский сборэто была тусовка напыщенных снобов с титулами, пыжащихся друг перед другом и при каждом удобном и неудобном случае показывающая свои родовые деревья. Собиралась эта тусовка двенадцать раз в год, в особняках, которые можно было взять в аренду (все такие постройки были, разумеется, государственными), и устраивала там котильоны, про которые потом писали в светской хронике, которую, кажется, никто не читал, кроме участников этих котильонов. Мало кому были интересны подобные сборища, на которые сходились идиоты в потрепанных прокатных костюмах «под старину».
И Фадан, и оба гермо считали, что это всё на самом деле бред и блажь, но за этот бред пусть немного, но платили, поэтому выбирать не приходилось.
Пойти-найтиэто всегда было задачей Аквиста и Шини. Фадан, обложившись справочниками и старинными книгами, отпечатанными на полупрозрачной серой бумаге, сидел дома, и говорил, куда надо пойти, чтобы найти. Оба гермо, легкие на подъем, ехали или шли, чтобы подтвердить то или иное предположение. Где они только не побывали за последние пять лет! Старинные поселения, монастыри, Церкви Триединого, в которых были рукописные «книги живущих», архивы, библиотеки Аквист всегда относился к работе более чем серьезно и дотошно, а Шини, который был обаятельным и смешливым, легко находил подход к суровым хранителям и архивариусам. Результаты почти всегда получались более чем достойными.
К сожалению, на родословных далеко уехать оказалось нереально.
Да, они пытались что-то отложить, но накопительство явно не было сильной стороной ни одного из них. Фадан мог, забывшись, купить какое-нибудь старинное издание на подпольном аукционе; Шини мог пойти в загул и оставить накопления за полгода в одном из нелегальных городских увеселительных заведений, а вроде бы тихий Аквист мог войти в азарт и за час проиграть столько, что потом сам оказывался в недоумении, как же такое получилось.