Что-то со мной не так. Вторая смерть, и снова из-за меня. Не окажись я в определенное время в определенном месте, два человека (неважно, хороших или плохих, это не мне решать) остались бы живы. С другой сторонычто собирались делать с парнем в землянке? Может, утоплениесчастье? Если вспомнить проявленную в угрозах фантазию, покойнику, должно быть, повезло, что отмучился быстро.
Если бы да кабы
Длинной веткой я потыкал в едва просвечивавшую в мутном потоке яркую куртку. Сдвинуть не получилось. Тогда я натаскал удобных в переноске валунов и закидал ими утопленника. Или убитогокак знать, что с ним сделали до окончательного перемещения в воду.
Покойся с миром, парниша. Прости, можно было вмешаться, двое на двоерасклад справедливый Недавно я пытался помочь, и вот чем закончилось. Да и помогать, не зная дела Может, будь я в курсе о подробностях, принял бы другую сторону?
Хватит об этом. Не судите, да не судимы будете.
Я отправился обратно.
Эта ночь не выглядела ночью. Полная луна сделала мир отчетливым и мрачным. Телевизор отсутствовал, как и вообще электричество, огонь я предпочитал зря не разжигатьне почитаешь, даже если б имелось что, и внимание привлекать лишний раз не хотелось. Из развлечений остались поспать да погулять.
Спать не хотелось. Выйдя из затхлой землянки, я обомлел: с другой стороны реки, где, как говорил Игореха, проходит кабанья тропа, и куда, стараясь не мешать размножению будущих трофеев, редко-редко забредает кто-то из деревенских, сейчас виднелось зарево. Костер. Или костры.
И голоса. Женские! Прекрасно слышимые в ночной тиши даже на таком расстоянии.
Стало жутко интересно. В смысле, что одновременно жутко и нестерпимо интересно. С ножом и биноклем я отправился к опушке, которая выходила на реку, где прокрался к прибрежным кустам.
Стало еще более жутко. На противоположном берегу горели костры. Небольшие, но много. В две окружности. Меньшаяметров в десять, большаяв тридцать. Внутри, между кругов, танцевали шесть девушек в длинных белых одеяниях. Как в старину. Босоногие и украшенные венками, они то ли пели, то ли просто что-то выкрикивали. Через фразу повторялось нечто похожее на «Альфавиль», если произнести протяжно. В кружившемся хороводе то одна, то другая, заливаясь счастливым смехом, запрыгивали в пустую центральную часть, восторженно орали что-то, и через мгновение выскакивали обратно.
В веселенькое же место меня занесло. Полнолуние, полночь. Шабаш ведьм?
Настроенная в окулярах резкость показала, что все, как на подбор, молодые девахи. В самом соку. Не рыжие. И на том спасибо. Хотелось бы верить, что не ведьмы либо один из стереотипов считаем сломанным. Ни одной метлы, как и сопутствующих чертей, рядом не видно, но это ни о чем не говорит. Спрятали. Или позже появятся.
Смотрим дальше. Итак, все разныеблондинка, брюнетки, шатенки. Длинно и коротковолосые. Полненькие и худые. Танцуют не отрепетировано, а от души, как получится. Получалось нечто древнее, языческое. Может, они и есть язычницы?
Я прислушался внимательнее. Доносились только невразумительные обрывки:
Альфа-виль!.. Пришло время Мы ждем Альфа-виль!.. Любая из нас Свет сменит тьму Придет час Выбор Альфавиль-виль! Мы вместе
Ничего не понятно. Подобного раньше по телевизору не видел и о таком не читал. Похоже просто на коллективное сумасшествие. И причем здесь Годар с его мрачной фантазией? Или местный Альфавильнечто другое? Еще была музыкальная группа с таким названием. Нет, на фанаток-меломанок собравшиеся мало похожи.
Альфа-виль!.. Нас все больше Сегодня Завтра Альфа-виль!.. Мы готовы Заря Каждую луну Альфавиль-виль!..
Их ноги вскидывались, головы тряслись, поясницы гнулись, словно резиновые. Для знакомой из телевизора картинки только бубнов не хватало. Передача «Танцы народов мира», пляски диких племен.
Шаманский танец продолжался до не раз упомянутой зари. Перед рассветом плясуньи угомонились, в какой-то момент фигурки словно сломались и повалились на траву в кружок. Лица в молчании наблюдали за становлением нового дня. И вдруг, переглянувшись, ведьмовские создания сорвались с места, на ходу стаскивая с себя длинные балахоны.
Под балахонами ничего не было. Ведьмы, однозначно ведьмы. Такого мороку на меня напустили, не вздохнуть. Вроде, июль на дворе, давно не Иван Купала, тот прошел месяц назадзнаю точно, в новостях был репортаж. И, тем более, сегодня не первомай с его Вальпургиевой ночью. Что-то новенькое, науке неизвестное?
Шестерка таинственных чаровниц ринулась к воде. Слева вниз сходил изрытый крутой спуск, который заканчивался отмелью. Девушки посыпались с него горохом. Брызжущие плюхи ногами по вспыхивающей взрывами водебыстрые, невообразимо шумныевстряхнули ночную природу.
А! Ой! Ах! Ииии! звенело над речкой.
И так с полчаса водных баталий, когда кто-то кого-то догонял, кто-то топил, кто-то удирал, кто-то брызгался. Обычная девчачья веселуха.
Расходиться ночные плясуньи начали только при свете солнца. Покинув жидкую стихию, блестящие фигурки взобрались на насыпь, где нацепили подобранные балахоны прямо на влажную кожу. Со смешками и прибауточками уставшая шестерка двинулась вдоль берега, то показываясь среди деревьев, то вновь исчезая. Потом донесся плеск. Наверное, сели в лодку. Костры давно погасли и даже уже не дымили.
Когда тишина стала полной, я покинул свой наблюдательный пункт.
Глава 4
Разве существуют на свете люди, кому не нравятся эти приятные сердцу внезапные трески, кашли, хрипы, шорохи, рык, крадущиеся в темноте шаги, чьи-то непонятные вздохи, которые так радуют душу знанием, что ты не один в этом чудесном месте? говорил Игореха, наведавшийся ко мне через неделю.
Еще как, уверил я. Но давай ближе к делу.
Есть известия от адвоката.
Над костром благоухала уха, которую я периодически помешивал. Игореха расположился на трухлявом пне, бугристый нос с удовольствием втягивал запах, отчего глаза закатывались, будто эти процессы у него взаимосвязаны. Вдохзрачки задрались, выдохопустились. Простейшая механика. Спрашивать, к каким еще процессам его физиологии применимо данное правило, думаю, не стоит.
Значицца так, сказал он. Руки сложились на груди, взор с большим трудом отлип от котелка, отчего сообщавшаяся с носом система приказала долго жить. Во-первых, никакой девчонки, которую, по твоим словам, убитый принес в дом, в деле не фигурирует.
Мое негодование прервал взмах руки.
Второе. О чем ты не говорил. Я про обвинение в краже.
Если у удивления имеются зарегистрированные рекорды, то я побил их все:
В краже?! Чего?
Неких важных документов.
Припомнилась шарившая по комнате брата Сусанна. Меня скрутило, как от зубной боли. Если насчет кражи правда
Это подстава!
То есть, ты не брал?
На фига?!
Игореха пожевал нижнюю губу.
И не мог случайно прихватить
Как ты это представляешь, мать твоя красавица?
Никак. Однако, в жизни всякое бывает.
Остудив мой пыл, сослуживец продолжил тихо и деловито:
Значит, не было никаких документов?
Нет, отрезал я, надуваясь, как спасенный из морских лап многодневный утопленник.
Может, на флэшке? В электронном виде? Ты мог не знать
Я ничего не брал у Сусанны.
А не у Сусанны? Просто, будучи в квартире, задел или уронил, а рука автоматически сунула в карман
Не снизойдя до словесного реагирования на глупость, я отрицательно покачал головой.
Игореха сделал, наконец, шаг в правильном направлении:
Понимаю. Задольские интересовали тебя исключительно в телесно-приятном аспекте.
Не во множественном числе, не обобщай. Хотя после произошедшего
У меня в глазах вспыхнули варианты.
Не жаловавшийся на фантазию приятель улыбнулся, затем вздохнул:
Смотри, какая ситуевина вырисовывается. Пока Задольский в силе, тебе ни хрена не светит. Единственный путь не сесть всерьез и надолго тамсидеть тут. И не рыпаться. Ключевое слово«пока».
Сколько оно будет длиться? Я смахнул с носа надоедливого комара. Сукин сын, судя по холеному виду, помирать не собирается. Если только от излишеств. И в высоких кабинетах он как рыба в аквариуме, все схвачено, всем кум или сват.
В том-то и штука, вдруг улыбнулся Игореха. Кирилл Кириллович, адвокат, сказал по секрету, что под твоего Задольского серьезно копают. Какие-то молодые и нахрапистые. Старый хрыч со дня на день в отсев пойдет, тут ты и явишься с повинной. Мол, существовала угроза жизни, а теперь готов поведать все, как на духу. И те же улики, что сейчас против тебя, вдруг за тебя станут. Усек пропорцию?
Игореха иногда вставлял в речь слова, смысл которых не до конца понимал. Или специально так делал, для хохмы. Весьма полезно, между прочим, чтоб оппонент считал себя умнее. Неплохо бы и мне приемчик перенять.
Когда разговор зашел насчет житья-бытья, я мимоходом полюбопытствовал:
В полнолуние свет какой-то видел. Вроде, костры.
Решил пока ограничиться этим.
Где? Игореха мгновенно посерьезнел.
У кабаньей тропы.
Не-е. В глазах собеседника мелькнул странный огонек. Не может быть.
На этом разговор закончился. Про двух местных и последующий труп я говорить не сталпроблем и так хватает, чтоб еще деревенским дорогу переходить.
Короче, привыкал я к лесной жизни. Рыбачил, учился охотиться. Тренировки составляли единственное осмысленное наполнение дня. Я метал нож, стрелял из лука. По мишеням. По животным пока не спешил. По двум причинам. Стрелы жалкораз. Лесная живность чуяла меня за версту и обходиладва. Но присутствия духа я не терял. Всему свое время.
Нервировали безумные лесные насекомые и отсутствие хлеба. Зато ягоды и рыба имелись в изобилии, первых хоть лопатками жуй, вторую нужно вынимать из воды если знать место и время. Спасибо Игорехе, знание имелось.
Бриться я перестал вовсе, хотя станок с набором лезвий в запасах присутствовал. Перед кем форсить? Перед кикиморами болотными? Так нету их, родимых. А жаль. Сейчас бы и кикимора жизнь скрасила.
Пару раз над лесом взревывал густой шумлюбители внедорожников собирались помесить грязь и поточить лясы. То джип-триал, то трофи-рейд, то просто покатушки. Похожий на лешего, я сидел в зарослях, наблюдая чуждую для себя жизнь.
Блокировки!
Давление до ноль-восемь!
Сендтраки!
Лебедуй!
Точка-топод водой!
Хай-джек утопил!
У меня ебс не отключается!
И прочая хрень. На первый раз. На второй я уже отличал стальной сендтрак от пластикового, а а-бэ-эс от и-эс-пи.
Разворотив природу, а заодно вдребезги ухайдакав несколько машин и ящиков водки, довольный народ в темноте расползался по городским квартирам. Рев над лесом стоял несусветный.
А Игореха твердил: никого, глушь
Так прошел месяц.
К следующему полнолунию я был готов. Даже побрился зачем-то.
Еще до заката хлипкий плотик переправил меня на тот берег, где я замаскировался в кустах у самой воды, в самой их середине. Даже в упор посмотришьне поймешь, что за бугор такой в непроходимой поросли торчит. С собойтолько нож, на всякий случай. Бинокль остался в землянке. Зрелище, если состоится, буду наблюдать прямо из партера. К тому же блеск окуляра мог выдатьв армии о таких вещах всю плешь проели. В общем, расположился я с максимально возможными удобствами, маскировкана уровне, осталось узнать, не зря ли вся эта подготовка. Подо мной последний раз чавкнула грязь, шелохнулись ветви, и все затихло. Ждем-с.
По шее полз молоденький паучишка. Пели какие-то птички. Жужжали злые комары, к которым я стал уже привыкать, живем теперь вместе, соседи, какие-никакие. В городе бывает соседство и хуже. Хотя, как известно, человек ко всему привыкает. Даже к невыносимым соседям.
Вокруг было тепло, тихо и
Уже не тихо.
В грязь я залез не зря. Жрицы неведомого Альфавиль-виля вновь явились. Та же шестерка. Нет, плюс еще одна, седьмая. Столь же молоденькая. Даже моложе остальных. Смешливая, тихая, взгляд скромный и наивный. На видедва ли не школьница, то есть ребенок по сравнению с прочими. Крепенькая, порывистая, светловолосая. Она стремилась скрыться за спинами, а ее упорно выдвигали вперед. На всех снова длинные льняные сарафаны, на головах венки. Шли осторожно, но быстро.
Может, не надо? видимо, не первый раз поинтересовалась младшая.
Она вновь спряталась за кого-то из старших. Не получилось, одновременно несколько рук вытолкнули ее на поляну, из мрака в свет.
Глупенькая, сказала ей одна, самая полненькая. Счастья своего не понимаешь.
Не бойся, ласково прибавила другая. Любая с радостью поменялась бы с тобой.
Она вздохнула.
Что-то непонятное нарушило ночную тишину. Все замерли, их лица, как по команде, обернулись к реке.
Вылупившаяся луна красила водную дорожку сиянием. Едва видная в этом свете, к месту сборища по реке быстро приближалась голова неизвестного. Потом стало казаться, что голов две, слышался плеск, мелькали руки. Через минуту загадка разрешилась: мокро-блестящий пловец тащил плывущий пластиковый пакет с вещами. Пловец выполз внизу на отмель. Выползла. Поскольку тоже оказалась девицей, приятные глазу признаки не оставили сомнений. Вытащенное из пакета полотенце отерло многовыпуклую фигуру, ее покрыл такой же, как у всех, балахон. Я не успел огорчиться, ибо застыл, не смея шевельнуться, даже глаза пришлось превратить в щелки, чтоб не блестели: новоприбывшая, взобравшись по откосу, огляделась по сторонам и быстрым шагом направилась ко мне.
Провал. Сквозь щетку ресниц я глядел, как она приближается. Бежать? Или просто сдаться? Интересно, что сделают со случайным свидетелем. Если происходящее для них вроде ролевой игрыперебьемся. Пожурят и отпустят. А то и в компанию примут, чем черт не шутит. Против такого развития событий нисколько не возражаю. Если же все всерьез
И если учесть, что свидетель вовсе не случайный
Дойдя до зарослей, девушка остановилась. Целью оказались веткииз них с помощью ее проворных пальцев быстро получился венок. Водрузив его на мокрые волосы, она двинулась обратно:
Здорово, красавицы! Наши ряды и шансы растут?
Запаздываешь, Настена.
Филька, скотина, никак не вырубался, оправдывалась Настена. Пришлось второй пузырь раскупорить.
Та же история, ввернула одна из пришедших ранее, полненькая, с грустными глазами. Не засыпал, хоть тресни.
В прошлый раз вообще выбраться не смогла, перебила Настена.
Она с удовольствием оглядела потупившуюся новенькую. Даже вокруг обошла.
А я своего в город отправила, к братьям, объявила еще одна.
Загуляют, Санька, без твоего присмотра. Настена с сомнением покачала головой. До чертиков ведь упьются. Опять в больницу как на работу ездить будешь.
Пусть. Санька передернула плечами. Зато я здесь.
Не понимаю вас. Зачем за алкашей держаться? брезгливо вставила еще одна, самая статная, яркая и отточено-правильная во всемот черт лица до жестов и походки. И, пожалуй, самая спокойная в этой компании. Все то и дело оглядывались, перешушукивались, вздрагивали от случайного шороха. Эта не боялась ничего, смотрела прямо и строго. Она знала, что делает, и зачем это нужно. Остальные как бы играли в опасную игру, эта же занималась деломчетко, бесстрастно.
Тебе хорошо, Полинка, ты свободная, завистливо проговорила грустноглазая светловолосая пышечка.
Порыв ветра разбросал ее длинные локоны, прижатая ткань обрисовала большую красивую фигуру. В ожидании назревающих событий девушка томилась, лоб хмурился, пухлая ножка водила ступней по траве. Получался знак бесконечности. Не факт, что девушка рисовала именно его, лицо было простым, взглядусталым. Жизнь с выпивохой радости не приносила, оттого, наверное, она бежала сюдаза эмоциями, которых не давала семья. Или еще за чем-то. Чужая душане только потемки, в комплектееще и минное поле. Постороннему и неподготовленному лучше не соваться.
А по мне, втиснула доселе молчавшая крепко сбитая молодка, пусть пьет, но чтоб был.
Что ж, подобная мысль тоже имеет право на существование, я такое слышал неоднократно, хотя не понимал.
Настена снова кивнула. Остальные взглядами показали разброд мнений по данному вопросу.
Мой сегодня будто почувствовал что-то, подала голос еще одна, все слюнявиться лез.
И мой долго возился, поддакнула другая, черноглазая и черноволосая.