Что солдату снится на привале? пела Хельга.
Невесту видит он во сне, подхватили сразу песню фронтовики.
Как они друг друга целовали, продолжала петь Хельга.
С ней на свиданье в тишине, скандировала и топала ногами публика.
Криволапов тоже подключился к общему хору, позабыв на минуту о пехотинце. Было видно, что ему нравилась песня, и он знает ее смысл и слова.
А ты чего не поешь, здоровяк? Степан отвлекся от пения чтобы промочить горло. Отхлебнув жадно из фарфоровой кружки несколько больших глотков пива, он удивленно добавил:Ты что, этой песни не знаешь?
Пехотинец на мгновенье остолбенел, смутился, но затем решительно надвинулся на тщедушного Степана и жестко, глядя глаза в глаза, тихо на русском языке произнес:
Погоди елозить танкист и слушай меня внимательно.
Глаза пехотинца прожгли Криволапова до самой печенки. Того моментально охватил ледяной страх, сердце сдавило обручем. Руки и ноги онемели, сделались непослушными. Бледнея и задыхаясь, Степан жадно стал хватать воздух ртом. Он понял, что ему пришел п.ц. Это русские «гэбешники».
А зал в это время с новой мощью подхватил второй куплет:Что солдату снится на привале?
Степан опомнился от сиюминутного шока и хотел вскочить. Но лапища пехотинца так сжала ему кисть, что у него выступили слезы на глазах, он вскрикнул от боли. Однако его крик потонул во всеобщем ликовании фронтовиков.
Тише, тише, щегол! прозвучал бас над его ухом. Еще дернешься, и ты будешь размазан по столу как клоп, за которым ты гоняешься по ночам на Клингельхеферштрассе.
Кто вы? Что вам от меня надо? заикаясь, чуть не плача, перейдя на русский язык, промямлил Криволапов.
Лично от тебяничего, танкист. Успокойся, здоровяк отнял свою руку от его руки. Нам нужен твой майор. Понял, твой майор, Франц Ольбрихт. Запомни и передай ему следующее. Ему грозит опасность. Друзья хотят ему помочь. Он должен выйти с нами на связь. Встреча состоится здесь в ресторане. Мы будем его ждать в любой день вечером на следующей неделе. Запомнил? Повтори.
Майору грозит опасность. Друзья хотят ему помочь. Встреча в любой день на следующей неделе вечером, потупив голову, не глядя на пехотинца, тихо промычал Степан.
Смотреть в глаза, ну!
Криволапов задрожал и невольно поднял голову.
Запомни! жестко добавил здоровяк. От нас нигде не скроешься. Мы тебя достанем везде если надо. А теперь, он слегка хлопнул Степана по спине, тот закашлялся от услышанной угрозы, продолжай пение, крестоносец. И смотри у меня, не чуди! сказав так, пехотинец спокойно поднялся со стула и, слегка пригнувшись, не оглядываясь, скрылся за дверью кухни.
Степан отрешенно положил голову на стол и прикрыл глаза, его всего лихорадило. Он боялся поймать еще раз пронзительный взгляд незнакомца. Он боялся услышать еще раз этот громоподобный голос. Только когда прозвучали последние слова мелодичной песни Хельги:
Что солдату нужно на привале?
Торопит отпуска он срок.
Чтоб свою невесту в тихой дали
Поцеловать он смог!
И отпускники бешено зааплодировали фронтовой певице, он немного опомнился, поднял голову, зверовато огляделся. На него никто не обращал внимания. Сержанта-пехотинца в зале не было.
Первая мысль, которая появилась у него, была:Бежать! Но подумав, он сказал себе сам:А куда? Нет, это плохой вариант. Вторая мысль пришла:Напиться и забыться. Этот вариант он также отмел. Пусть идет, так как есть. А там посмотрим, остановился он на третьем варианте. Мне ничего пока не угрожает. Время покажет, когда надо линять.
Элизабет! взвизгнул Степан, его голос сорвался на фальцет. Две кружки пива, подать! И быстрее! Schnell! Schnell! Schnell!
* * *
Майор Ольбрихт спокойно воспринял сообщение от своего водителя Степана Криволапова о том, что с ним хотят встретиться русские диверсанты. Он это предвидел. Он ждал сигнала от своих спасителей, а то, что это были русские, он почему-то не сомневался. Ожидал он развязки действий и со стороны 6-го отдела внешней разведки службы безопасности рейха. Слежку офицеры «SD» прекратили, но информацию о нем для чего-то собирали. Значит впереди встреча с Шелленбергом. Бригадефюрер что-то задумал серьезное, выжидает. Можно ли его использовать в своих целях? Скорее можно, чем нельзя. Впрочем, что гадать на кофейной гуще. Это я им нужен, а не они мне. Время покажет, как себя вести. Но где русские? Почему их долго нет?
Франц прервался от мыслительной работы, поставил недопитый бокал с пивом. Недовольно посмотрел на водителя. Тот сидел рядом за столиком и энергично уплетал свою обжаренную колбаску с картошкой и капустой, запивая любимым «Баварским» «Starkbier».
Хватит, есть, Степан. Где русские, о которых ты мне три дня говоришь?
Должны подойти, господин майор. Этот «держиморда» не обманет, ответил, не отрываясь от еды, водитель и чуть не подавился колбасой, вспомнив о здоровяке-пехотинце. Закашлялся. Давайте лучше поужинаем, просипел он, откашлявшись, потом поздно будет. Что у них на уме? С этими словами он развернулся на стуле и потрогал висящий на спинке автомат, убедился в его сохранности.
Ты смотри, не вздумай стрелять, предупредил водителя майор, видя боевое настроение Криволапова и зная его несдержанность. Профи в два счета с тобой разделаются, вякнуть не успеешь. Подстрелят как суматошного рябчика.
Степана обидели слова офицера, он уткнулся в свою тарелку, замолчал.
А насчет ужина, ты прав, Степан. Пока он не остыл, нужно есть. Майор взял вилку в левую руку, а в правуюнож и аккуратно, отрезав кусочек от натурального телячьего шницеля, стал есть. Приготовленный шницель имел классическую золотисто-оранжевую хрустящую корочку и торжественно лежал посредине большой тарелки рядом с жареным картофелем.
Со стороны было заметно, что майор и сержант проголодались и зашли в ресторан «Папа Карло» прямо с дороги, чтобы поужинать. Об этом явно говорили не только их зверский аппетит, но и форма, которая не была безукоризненно чистой, для посещения ресторана. Суточная щетина обоих военных, также подчеркивала их поспешность попасть в заведение, до того момента, когда будут еще свободные места. Однако сегодня в ресторане не предполагалось выступление фронтовых певцов или артистов, поэтому к восьми вечера он не был полностью занят. На патефоне крутили танцевальные грампластинки. Возле бара бестолково суетилось несколько постоянных молодых немок с ярко накрашенными губами и в дефицитных капроновых чулках. Подвыпившие отпускники, приглашая их на танец, вели себя развязано, порой по-хамски. Но те не сопротивлялись, позволяя себя «лапать» и целовать.
Это он, утвердительно сказал старший лейтенант Вермахта, сидя боком к залу в открытой представительской кабинке.
Ты не ошибся, Медведь? спросила немецкого офицера красивая, одетая в черное вечернее платье с глубоким вырезом-декольте, с коротко подстриженными и уложенными светлыми волосами, девушка. На ушах у нее переливались золотые сережки с маленькими бирюзовыми камнями под цвет глаз.
Нет, Сирень, не ошибся, тихо добавил тот. Твой выход. Когда начнут танцевать, пригласишь его. Ты не забыла как надо себя вести и что говорить? Офицер посмотрел на девушку строгими, но внимательными глазами, дав понять, что он рядом, ничего мол, не бойся.
Нет, не забыла, девушка слегка дотронулась тонкими красивыми пальцами до руки старшего лейтенанта, будь спокоен Медведь. Я выполню задание. Пальцы Инги подрагивали и были совершенно холодными. Это сразу заметил Михаил. Он быстро налил в рюмки коньяк и почти приказным тоном сказал:- Бери, выпей, для храбрости. Сам взял рюмку и в три глотка выпил алкоголь. Инга выпила половину налитого коньяка. Скривилась.
Вновь заиграла музыка. Поставили пластинку великолепного и популярного певца Руди Шурике с его известным мировым шлягером «Вернись». На площадке сразу появились танцевальные пары.
Не пуха, не пера, тихо на русском языке произнес Михаил.
К черту! ответила с бравадой Инга. Выпрямившись, слегка покачиваясь, словно подвыпившая дама, она продефилировала к дальнему столику, стоявшему рядом с кухней.
Пригласите даму на танец, господин майор, несколько развязанным голосом обратилась она к Францу Ольбрихту, подойдя к их столу.
Франц оторвался от еды и посмотрел на девушку. Перед ним стояла стройная, с удивительно нежными чертами лица, очень молодая, даже можно сказать юная, блондинка. Он не собирался танцевать в ресторане. Танцы не были в его плане на сегодняшний вечер. Он ждал встречи с русскими агентами, с каким-то верзилой, который спас его во время покушения и о котором со страхом рассказал ему три дня назад Степан. Однако отказывать даме в танце он считал свинством, элементарной невоспитанностью. Тем не менее, он ответил отказом:Извините, фрейлин, Франц поднялся со стула и сбросил с шеи салфетку, в мои планы не входят сегодня танцы. Я здесь прямо с дороги, почти, что с фронта и боюсь, своим видом создам вам неудобства.
Но девушка проявила завидную настойчивость в своем решении. Она игриво повела плечом и, наклонившись над столиком, якобы случайно, не устояв, оперлась рукой о его край, тем самым обнажив белоснежную, выступившую из декольте грудь и воркующим голосом произнесла:Мне стократ будет приятнее танцевать с таким мужественным фронтовиком. Не отказывайте в танце даме, это неприлично, майор.
Глаза Франца вспыхнули от услышанного порицания, от близости притягательной незнакомки, говорившей с ним на превосходном немецком языке, имевшем прибалтийский акцент.
Степан также оторвался от еды. Он отложил хлебную корку, которой макал жир с тарелки, и вожделенно уставился на девушку.
Хорошо, я сдаюсь, согласился нехотя Франц. Он не любил когда его уговаривают, тем более женщины. Он поправил на себе китель и ремень и жестом руки указал девушке идти вперед на площадку.
Первый куплет песни они танцевали, молча, приноравливаясь, друг к другу, слушая великолепное пение Руди об ожиданиях девушки своего возлюбленного, ушедшего на войну. Затем пошел припев:
«Ты вернись, ожиданьем томлюсь. Ведь ты для менясама жизнь», пел Руди.
Какой проникновенный текст, подумал Франц, танцуя с настырной незнакомкой. Он, зачарованно вслушиваясь в слова и пение популярного певца, даже не заметил, как напарница прильнула к нему. А почувствовав ее грудь, он не отстранился, но и не прижал ближе девушку к себе.
А Руди Шурике с каждой нотой, с каждым словом без спроса лез в душу майора-романтика. «Плачет сердце мое. Я люблю тебя, обречен. Будет трудно пусть, но для нас для двоих это к счастью путь. Потому и прошу:Ты вернись, пел он.
В этот момент заговорила Инга. Франц вздрогнул, лицо его окаменело, змеевидный шрам натянулся, побагровел. До него через музыку дошли произнесенные слова незнакомки.
Это мы вызвали вас на встречу, произнесла девушка тихим, но четким голосом. Пожалуйста, не оглядывайтесь, танцуйте, ведите себя естественнее. Улыбайтесь, добавила она, видя, как майор оторопел, сжался, стал каменным в лице.
Кто вы? с трудом сдерживая волнения, прохрипел Франц, возобновив танец. Кто за вами стоит? Англия? Америка?
Берите выше, майор. Россия!
Я так и знал! заскрипел зубами Франц. Что вам от меня надо? Что вы хотите мне сказать? В порыве чувств, Франц, не желая того, сильно прижал к себе Ингу, его пальцы впились в ее хрупкое тело.
Осторожнее, майор, возмутилась Инга. Вы раздавите меня, возьмите себя в руки.
Франц разжал объятия.
У меня мало времени, майор. Танец скоро закончиться, продолжала говорить девушка. Поэтому, слушайте не перебивая. За вами охотится английская разведка. Мы упредили их покушение на вас. Но дальше без совместных действий мы не можем гарантировать вам безопасность. Мы предлагаем вам совместное сотрудничество. Это в ваших интересах. Мы можем взаимно снабжать друг друга информацией. А то, что мы из России и у нас самые серьезные намерения на ваш счет, вы сейчас убедитесь. Посмотрите налево в сторону дальней кабинки. Только внимательнее. Продвигайтесь в танце туда ближе. Узнаете в лицо сидящего там офицера?
Франц бросил мимолетный взгляд, куда указала девушка и побледнел. Его руки вновь до боли сжали Ингу. Она даже вскрикнула:Осторожнее, майор, я все же девушка, а не пулемет. На глазах у нее выступили слезы.
Зачем он здесь, я узнал этого негодяя.
Этот негодяй спас вашу Веру и дочь Златовласку, с обидой вырвалось у Инги. Они поэтому живы.
Этого не может быть! Францу стлало трудно дышать, у него учащенно забилось сердце. Она умерла у меня на руках! почти вскрикнул он и остановился.
Нет, майор. К счастью она выжила, твердо и убедительно парировала сопротивление офицера Инга. Продолжаем танцевать. Не стойте. На нас смотрят пары. Девушка сама повела в танце слегка очумевшего Франца, возобновила разговор. Судьба Веры и дочери в ваших руках. Но об этом завтра. Встретимся в дальнем углу парка «Тиргартен» в стрелковом тире в 17 часов. В это время там мало народа. Договорились?
Хорошо, я подойду с глубоким вздохом произнес Франц, но это так неожиданно. Это новый поворот судьбы.
Танец закончен, майор. Забудьте все обиды. Мы стоим посредине танцевальной площадки. Проведите меня к столику. И будьте благоразумными. Не теряйте головы и не делайте глупостей. Вы же разведчик.
Франц заскрипел зубами от негодования. Ему второй раз указывала русская женщина как нужно себя вести. Тем не менее, он не противился, придерживая девушку за руку, подвел ее к месту, где сидел Михаил.
Спасибо за танец, формально поблагодарил он Ингу, не удостоив более теплых эпитетов. Глаза немецкого майора были устремлены на Михаила. Они излучали недоверие и враждебность и готовы были его испепелить. Но Медведь не отвел взгляда от Ольбрихта и тоже смотрел в упор на врага. Когда тот подошел с Ингой, он быстро поднялся и с наклоном головы официальным тоном представился:Оберлейтнант Ганс Клебер.
Франц, с трудом сдерживая эмоции, бушевавшие в груди, кивнул головой в ответ Михаилу, и также представился:Майор Франц Ольбрихт, рад знакомству, и, не подавая тому руки, круто развернулся и ушел прочь.
На следующий день майор Ольбрихт, переодевшись в гражданский костюм, прихватив трость, подарок генерала Вейдлинга, вышел из дома. Надежный Вальтер лежал в кобуре с левой стороны груди. До встречи с русскими оставалось полчаса. У подъезда его ждала машина. Верный Криволапов натирал до глянца черные бока «Хорьх». Увидев майора, он прекратил работу и быстро открыл перед ним дверь, пригласив садиться.
Нет, отказался Франц, я пройдусь пешком, здесь недалеко. Через час жди меня на площади «Большая Звезда» возле колонны «Победа», это на улице Восточно-Западная ось. Знаешь где это?
Знаю, Герр майор. Я неоднократно проезжал мимо этой колонны. Она в центре парка Тиргартен.
Я смотрю, ты уже освоился в центре Берлина.
Стараюсь, господин майор.
Спасибо за вчерашний вечер. Мне показалось, что без тебя я не дошел бы домой.
Водитель заулыбался, теребя в руках ветошь. С кем не бывает. Рад вам служить.
Хорошо. Занимайся.
Погода была солнечной, безветренной, теплой. Франц, не спеша, опираясь на трость, пошел в сторону Тиргартен. Ему захотелось спокойно пройти, собраться с мыслями, поговорить наедине с Клаусом, выслушать его советы. Он думал о предстоящей встрече. Однако мысли сбивались и не выстраивались в логические умозаключения, не складывалась четкая линия поведения с русскими диверсантами. Франц понял, что плохо соображает. Это потому, сказал он себе вслух и раздраженно отбросил тростью сломанную ветку с тротуара, что он вернулся из ресторана поздно ночью и совершенно пьяный. Когда возмущенная Марта, укладывая его в постель, попыталась узнать, что с ним случилась, он накричал на нее, обозвав холодной пуританкой, и то, что она как английская шпионка постоянно лезет в его служебные дела, которые вовсе ее не касаются. И вообще, такие вопросы как:Почему? Где? Когда? С кем? она должна выбросить из своего лексикона, обращаясь к нему. Если надо он сам расскажет, что ей необходимо знать. Та расплакалась, обиделась на него, ушла спать в другую комнату, а утром убежала к отцу в аптеку. Глупо с ее стороны.
Это все из-за Веры, из-за его первой юной любви, подумалось ему. Хотя в чем ее вина? В том, что она выжила? Нет. Это огромная радость для него. Его принцесса Хэдвиг жива. Его любимая Верошка жива. От этой мысли у него потеплело на душе. Прости меня любимая. Прости за то, что не дождался тебя и похоронил. Выжила и маленькая Златовласкамоя дочь. У меня есть дочь, Франц улыбнулся. Моя борьба приобретает новый смысл. Появился стимул идти вперед к своей цели.