Это хорошая весть, «Константин», сдержанно, без улыбки произнес Михаил. Попади, не дай бог, в комендатуру, на многие вопросы у нас не будет вразумительных ответов.
Ты прав, Медведь. Этот Ольбрихт большая находка для нас. Правда, чувствую, он не все договаривает о своих возможностях в предсказывании будущего. Ходит вокруг да около. Юлит. Мы только вначале разгадки его тайны. Но расколется, еще не время. Одну минуту подожди. Киселев что-то вспомнив, быстро зашел в свою комнату, на листе бумаги написал несколько строчек текста и вновь вернулся к «Медведю».
Прочти и запомни, и передал тому записку.
Михаил несколько раз пробежался глазами по шифровке, вернул ее назад. Запомнил.
Хорошо. Дословно передашь все, вообщем знаешь кому, и достав из кармана халата бензиновую зажигалку, сжег записку. Меня не будет три дня. Остаешься за старшего. Никуда не выходить. Сидеть тихо. Задача ясна?
Так точно, товарищ «Константин».
Тогда ты свободен. Давай! он протянул Михаилу руку и крепко пожал ее.
Удачи Вам.
К черту. Отдыхай. Надо несколько часов поспать. За эту встречу с немецким магом я очень устал. Кажется, он высосал всю мою энергию.
Понимаю вас, Михаил улыбнулся.
Ничего ты не понимаешь, буркнул Киселев и громче, закрывая дверь за Михаилом, на немецком языке добавил:Доброй ночи, господин Клебер. Вы мне очень помогли..
* * *
Schnell! Schnell! Быстро! Быстро! раздавались окрики немецких конвоиров, которые резиновыми палками подгоняли выскакивающих из вагонов-телятников прибывших узников. Страшно худые, изнеможенные, с запавшими щеками, в рваной арестантской одежде заключенные выбегали и безропотно становились в строй. В их глазах царили подавленность воли и страх перед неизвестностью будущего, непредсказуемостью действий эсэсовцев. Первые три колонны евреев сразу были окружены охраной с собаками. Разъяренные овчарки, натасканные на полосатую форму, рвались из рук проводников, пытаясь вцепиться клыками в обезумевших людей. Конвоиры смеялись и иногда ослабляли поводки.
Кто-то из бедолаг с нашивкой «Звезда Давида» на груди, не удержался, поскользнулся, пробегая по трапу, упал вниз. Падая, он ухватился руками за впереди бегущих узников и увлек их за собой.
Подымайся, «Юде»! закричал подскочивший к еврею конвоир и с размаху нанес по спине сильный удар дубинкой. Подымайтесь, дохлые свиньи! наносил он удары по телам лежащих заключенных. Те кричали от боли и пытались подняться.
Оставь их, Ганс, побереги силы, одернул ретивого ефрейтора СС старший конвоир. Они покойники, Ганс. Сержант СС из дивизии «Мертвая голова», охранявшей концентрационный лагерь Бухенвальд и его филиалы, достал пистолет из кобуры и равнодушно нажал несколько раз на курок. Одним больше, одним меньше, не все ли равно. Они мрут сотнями ежедневно как мухи.
С лязгом открылись новые двери телятников и, хватая воздух ртами, словно рыбы выкинутые штормом на берег, новые волны заключенных побежали по трапам становиться в строй.
Быстро! Быстро! гортанно покрикивали веселившиеся конвоиры. Образовывались новые колонны узников Бухенвальда: с нашивками Pполяки, Rрусские, Uукраинцы, L- латыши.
Вперед! дал отмашку перчатками начальник пункта приема заключенных гауптштурмфюрер СС Беркель, когда все заключенные вышли из вагонов. Полутора тысячный строй потянулся по дороге смерти, дороге Карахо к лагерю Бухенвальд.
От тупика железнодорожной станции до лагеря идти недалеко. Впереди уже виднелись центральные кованые ворота. По обе стороны, которых располагались деревянные корпуса комендатуры, карцер и камеры для допросов и пыток. Весь трех километровый периметр лагеря был окружен бетонными столбами с многолинейным проволочным ограждением, по которому шел электрический ток высокого напряжения. Над многочисленными бараками, а их было 52, где размещалось до полусотни тысяч узников, возвышалась труба крематория. Из нее валил черный устрашающий дым.
Узников разделили на две части. Колону евреев направили в карантинный маленький лагерь, расположенный левее. Здесь старые конюшни с земляным полом немцы переделали под бараки. В 12 бараках размерами 50 на 40 было набито до 13 тысяч узников. В основномевреи и поляки, но порой размещались и русские военнопленные. Условия содержания в карантине были настолько бесчеловечные, что не поддавались разумному постижению. Ежедневно оттуда вывозили по сто и более трупов на сжигание в крематории.
Колонну славян направили через единственные центральные ворота, через которые разрешалось только входить и выходить. Кованая циничная надпись на немецком языке: «JEDEM DAS SEINE» (КАЖДОМУ СВОЕ) на решетчатой калитке ворот леденила души проходивших узников.
В это время «Хорьх» подполковника Ольбрихта в сопровождении охраны и бронетранспортера связи, проехав город Веймар и, свернув к горе Эттельсберг, где в живописном месте среди буков и вязов в насмешку для обреченных и был построен еще в 1937 году концентрационный лагерь, через двадцать минут остановился недалеко от ворот.
Офицеры вышли из машин. Сладковатосмрадный смог стоял над территорией лагеря. Из трубы крематория выходили черные клубы дыма. Ни одной пролетающей птицы. Осенние краскигрязно-желтые, серые, мрачные. Листья близстоящих деревьев и кустов пожухли, скрутились. Только монотонно-шаркающий стук деревянных башмаков, да окрики конвоя, да лай разъяренных псов. Полосатые люди-зомби, еле держась на ногах, проходили мимо. В глазахобреченность и страх.
Разрешите остановить колонну, обратился к Ольбрихту его адъютант старший лейтенант Кессель.
Нет, не надо! Подождем. Идите, обустройте личный состав сопровождения. Здесь рядом казармы СС. Я и майор Шлинк постоим, покурим. Встретимся в штабе комендатуры. Связисты дежурят круглосуточно, посменно. Выполняйте! распорядился Франц и отпустил офицера.
Увиденная картина усилила гнетущее настроение Франца. Их два раза обстреляли американские истребители, когда они добирались сюда. Пришлось прятаться как зайцам. А здесьэтот ад. Надо терпеть, Франц, поддержал друга Клаус. Готовится серьезная операция. Отбор офицеров РККАмаленький шаг в его подготовке.
Все это правильно, Клаус, но тяжело смотреть на эти ходячие трупы. Ведь это мы, немцы, виноваты в геноциде целых народов Европы. Франц сжал зубы. Шрамотпечаток сражений под Курском, натянулся, побагровел.
Это хорошо, что ты это осознаешь
Вы мне что-то сказали? к Францу повернулся майор Иоганн Шлинк, куривший сигарету.
Нет. Это мысли вслух.
А-а Страшное место, господин подполковник, замечу вам. Не понял только, зачем вы меня сюда привезли. Помочь узникам в данный момент мы не можем. Совершить диверсиюглупо. Еще не время. Но я знаю об одном, что рано или поздно всех эсэсовцев мы перевешаем. Будьте спокойны. От правосудия никто не уйдет.
Не сомневаюсь, господин майор, Франц сдержано улыбнулся. У вас хватка железная. Нервы, правда, немного шалят, но спали в дороге вы хорошо. А цель ваша следующая, Франц придвинулся ближе к майору. Будете мне помогать отбирать среди узников командный состав Красной Армии. Из них мы организуем штрафные батальоны.
Что? Штрафбаты? Зачем? Киселев поперхнулся, закашлялся. Вы думаете, русские командиры пойдут воевать против русских? он сплюнул, горячась, и выбросил окурок. Его изумила цель посещения лагеря смерти.
А почему бы и нет? Русская освободительная армия Власова в своем составе насчитывает более ста двадцати тысяч военнослужащих. Ее силы используются на различных фронтовых участках. Воюет армия неплохо. Дерется ожесточенно.
Тот, кто хотел, уже давно перешел на сторону врага, господин подполковник. На дворе ноябрь 44 года. Советская Армия на пороге Германии, жестко отреагировал на реплику немца Киселев. А с «власовцами», глаза офицера Смерш загорелись недобрым блеском, у нас будет отдельный разговор. Я буду слабым помощников в вашем деле.
Не волнуйтесь, господин майор, спокойно отозвался Ольбрихт на нервозность русского разведчика. Основная работа уже проведена. Списки составлены, люди отобраны. Всегочетыреста командиров РККА разного ранга. Из них мы отберем костяк, кто будет командовать подразделениями. Кроме того эти штрафбаты не будут участвовать в боевых действиях протии Красной Армии. Это я вам гарантирую. Они нам понадобятся для других целей.
Что еще за цели? Киселев подозрительно посмотрел на Ольбрихта.
Разговор об этом будет позже, господин майор. Предписание вы получили. Приказом Генштаба Сухопутных Сил Вермахта вы назначены офицером оперативно-мобилизационного Управления. Сейчас подчинены мне. Так что не артачьтесь. Выполняйте свои обязанности. И больше молчите, доверьтесь моей интуиции. Недаром ко мне приходят видения. Главное в лагере не сорвитесь. Я видел, как вы сжали кулаки и выбросили с остервенением окурок. То, что мы уже увидели и еще увидимэто действительно страшно и омерзительно. Но надо терпеть. Я вас убедил?
Хорошо, недовольно ответил русский разведчик. Посмотрим, что из этого выйдет.
* * *
Когда последние узники прошли через ворота и путь в лагерь был свободен, к Ольбрихту устремился дежурный по комендатуре. Представившись и извинившись за задержку, офицер пригласил гостей в штаб.
Мы получили из Главного административно-хозяйственного управления из группы «Д» телеграмму о вашем приезде, также был звонок из Генштаба. Списки подготовлены. Проблем с отбором заключенных русских у вас не будет, словоохотливый дежурный на ходу докладывал Ольбрихту о ситуации связанной с его приездом. Пожалуйста, заходите, он открыл перед Ольбрихт тяжелую кованую калитку ворот. Тот остановился, пальцем указал на надпись:Кто это придумал?
У молодого дежурного офицера СС, воспитанника «гитлерюгенд» загорелись глаза. Хорошая фраза, господин подполковник. Каждому воздается по его заслугам. Это справедливо.
Значит все, кто содержатся у вас под стражей, заслужили такой участи?
Я не думал над этим вопросом. Но раз они здесьзначит так надо, с наивной легкостью парировал офицер. Затем он вытянулся и заученными когда-то лозунгами ответил:Мы, немцы, вершители судеб мира. Наш фюрер ведет нас к победе. Он освободил нас от такой химеры как совесть. Кто здесь находится, за что, я не должен думать и осуждать. Проходите вперед, господин подполковник. Комендант лагеря оберфюрер СС Герман Пистер вас ждет.
Хороший ответ, лейтенант. Вы далеко пойдете по служебной карьере.
Хайль, Гитлер! звонко выкрикнул молодой немец, вскинув руку и щелкнул каблуками, вытягиваясь во фрунт. На его лице сияла улыбка от похвалы.
Хайль. Тихо, без эмоций ответили офицеры и вошли через калитку во внутрь лагеря. Пройдя комнату дежурного по комендатуре, и поднявшись на второй этаж они очутились в приемном бюро коменданта, вошли в его просторный кабинет. Сразу бросился в глаза огромный портрет фюрера, висевший на стене сзади рабочего стола Пистера. Офицеры вскинули руки в официальном приветствии члена нацистской партии. Оберфюрер СС (звание между полковником и генералом) небрежно поднял руку и встал из-за стола. Глаза цепкие, настороженные. Лицо опухшее, с глубокими морщинами, но чисто выбритое. Волосы редкие, зачесаны назад. Серая форма слегка помята, на черных петлицах два дубовых листа, на погонах из серебряного жгута две четырехлучевые звездочки полковника. На столе лежала фуражка офицера СС с немецким орлом, державшим свастику и черепом по центру околыша.
Присаживайтесь, господа офицеры. Я вижу у вас серьезное дело ко мне, раз приехали из Берлина.
Спасибо, оберфюрер. Ольбрихт снял перчатки, фуражку, положил их на стол. Прошелся спокойно по кабинету, дав понять коменданту, что он здесь на равных, подошел к окну, которое выходило на огромный апельплатц. Вновь прибывшие заключенные стояли на плацу в тревожном ожидании своей участи. Вдали виднелись бараки. Много бараков: однотипных, деревянных, холодных, с огромной скученностью узников в них. Вокруг лагеря проволочное заграждение. Часовые в стационарных вышках. Наряды с собаками по внешнему периметру. По-прежнему из трубы крематория валил черный смрадный дым.
Жалкое зрелище представляют прибывшие заключенные, отвернувшись от окна, произнес Франц. Я надеюсь, господин оберфюрер, вы нам отобрали не таких доходяг.
Эта партия прибыла из Латвии из лагерей Кайзервальда и Дондангена. Состояние заключенных удручающее, ответил Пистер. У нас содержание хорошее, более чем достаточное по нормам для жизни и работы. Многие промышленники из Веймара жаждут наши трудовые резервы. Стоят в очереди. Но лучшие экземпляры идут для военной промышленности в наш филиал в МиттельбауДора.
Тогда я спокоен, господин оберфбюрер, Франц присел на стул рядом с майором Шлинк. Думаю, мы не станем виновниками перебоев работы объекта, отобрав у вас несколько сотен заключенных и оружие возмездия будет выпускаться усиленными темпами. Не так ли, господин оберфюрер?
Франц внимательно посмотрел в глаза коменданта. Тот вздрогнул, облизал пересохшие губы. Оберфюрер понял, что подполковник не пешка Генштаба, коль знает о сверхсекретном заводе по выпуску ракет ФАУ.
А почему именно русские военнопленные, притом офицерский состав? Можно узнать у вас, господин подполковник? Комендант уклонился от дальнейшего разговора по объекту «Дора».
Хочу понять таинственную русскую душу, господин оберфюрер.
Майор Шлинк вскинул брови, но промолчал. Он воспользовался советом Франца: «Говорить тогда, когда спрашивают», и пока не произнес в кабинете ни одного слова, но внимательно слушал разговор старших офицеров.
Вам не кажется, господин оберфюрер, что именно загадочная русская душа лежит в основе побед русских? Франц продолжил разговор, перед этим подмигнув Киселеву, мол, молодец, что молчишь, не встреваешь в разговор. Русские выживают в экстремальных боевых условиях. Почему? Не французы, не англичане, не американцы, не наши солдаты, хотя они лучшие в мире, а русские. Что ими движет, когда они бросаются под танки, на доты, идут на таран? До последнего солдата не сдают своих позиций, защищая руины. Если мы постигнем этот феномен, то с нашим оружием, с нашей выучкой и дисциплиной мы будем непобедимы.
Вот зачем вам столько русских! с удивлением воскликнул повеселевший комендант. Вот зачем вы приехали! А я подумал, вы приехали с проверкой по линии Красного Креста, под видом отбора заключенных.
Ну что вы, оберфюрер. Неужели мы похожи на санитаров?
Да нет, не похожи, успокоился комендант. Что касается русской души, то замечу сразу. Эта тайна за семью печатями, господин Ольбрихт. За все время существования лагеря Бухенвальд мы не допустили ни одного побега. Но попытки были. И бегут в основном русские. Откуда они берут силы, трудно понять. Но мы их ловим. Недавно произошла новая попытка. Закопался, мерзавец, среди костей. Их вывозили в Веймар, для утилизации и изготовления клея для деревообрабатывающей фабрики. Но стал задыхаться и полез наружу. Тут его и взяли полудохлого. Самодни кости, да кожа, но какова сила духа!
Интересные вещи вы рассказываете, господин оберфюрер, глаза Франца приобрели стальной блеск. Шлинк сжал под столом кулаки. Где сейчас этот русский?
Сидит в бетонном карцере «Бункера» в камере 1, здесь рядом, проводит последние часы жизни. Завтра пустим его в расход. Если вам интересно, то покажем, как мы это делаем. Есть у нас специальная камера для расстрела. Уникальное изобретение, скажу вам. Пистер заулыбался, было видно, что он получал удовольствие рассказывать новым слушателям о тонкостях лагерной жизни. Камера находится в одном из помещений, создающих видимость врачебных кабинетов, с напором заговорил он. Заключённые заходят по одному. В боковом помещении встают под ростомер. Через щель сотрудник стреляет им в затылок. Этот механизм ликвидации евреев обслуживает специальная команда СС, которая находится всегда в постоянной готовности. Очень удобная штучка. Нет необходимости смотреть в глаза жертве. Подошел, встал под ростомер. Пух, уноси покойничка, комендант цинично засмеялся. Достал носовой платок и смахнул со лба пот и вытер набежавшую слюну. Производительность командыдо 400 трупов за ночь для сожжения, добавил восторженно он и весело посмотрел на гостей. Но этого сейчас недостаточно. Без газовых камер мы не справились бы. Заключенных везут со всей Европы. Каждый день прибывают новые партии. Враг наступает. А требование одноникто не должен остаться в живых. Выполняем свои карательные функции строго по приказу из Берлина.