«Подниму сына, а там хоть трава не расти» - постановил я и комфортно зажил нелегальной жизнью дальше.
6
Кэндиленд похож на вестибюль добротной городской больницы, куда поставили двухъярусные шконки из другой эпохи. Будто снимали кино про будущее, где вспыхнула мировая война и госпитали стали выглядеть так, как выглядят во время большой войны.
Входить в новую хату всегда волнительно. Как ни старайся и какой не был опыт предыдущих жизнейадреналин, есть адреналинруки вспотеют, возникнет дерганная суетливость в движениях. Но не сегодня. Сегодня, наоборот, я жажду конфликта, скандала, эпатажа. Войду в барак, швырну матрас на пол посредине и вопрошу:
- Ну кто тут у вас главный, пиздюки?
Заранее заготовленный ответ: «Ну, а теперь главный буду я» - так и не успел выпорхнутьза спиной раздался бас:
-Ну я тут главный, чего надо? Проследуй на койко-место Эйч-12, нижний ярус и заткнись там же.
Обернулсябас принадлежал двухметровому ветерану-сержанту, с рожей мятого Микки Рурка. На рукаве сержантачуть выше часов - четыре лычки-стрелы. Я уже знаю, что каждая лычкаэто пять лет выслуги.
Получается, Микки отбарабанил взаперти уже двадцатку. И не Миккина нагрудной планке его имяНЕФФ. Указав мне место по-жизни, Нефф садится за стол, который напоминает круглую стойку в дешевом баре. Стол с двумя телефонами и журналом наблюденийздесь же посреди барака. Очень по-американскиНефф всю смену таращится на зыков, а зыки изучают под микроскопом самого Неффа.
Из под стола торчат огромные ступни Неффа в сапогах Харлей Дэвидсон. В мочке левого ухасерьга Харлей Дэвидсон. Попробуйте угадать какое погоняло у старшего сержанта Неффа?
Харли Дэвидсон - постоянный ночной вертухай.Он заступает перед ужином до шести утра. Ужин Нефф пожирает вместе с намиарестантский. По-мне так неплохой ужин. Только дают всегда чуть меньше, чем хочется, иначе перестанут покупать жратву в тюремном магазине. Но легкое недоедание полезно.
После общего ужина Нефф хлестко пердит всю ночьточно так же, как и остальные жители Кэндиленда. Еще по ночам Нефф надсадно кашляет, как человек с запущенной формой туберкулеза.
Нефф председатель профсоюза охранников, ждет пенсии и за заслуги ему дали досиживать срок в мирном Кэндиленде. До самого утра, чтобы не уснуть и не дать заснуть другим, сержант скрипит по телефону с другими охранниками. Кэндиленд слушает этот трёп в пол-уха, как слушают дневную сводку новостейв основном повторение утренних. Меня бесит его вествирджинский выговор. Точно так скрипят когда линчуют негров.
Пока Нефф пожирал свой поднос с хавкой-чау, некоторые, особенно из свежепойманных перешептывались, осуждая его.
«Гребёт ведь, сучка, минимум 25 бак в час и жрет с нами эту парашу. Ну урод!». Иной раз горячие головы намекали Неффу пойти и купить сабвей в дели на третьей западной улице, и больше никогда не позориться.
«Да ну вас к черту, соплякимне на бенз для мотика не хватает» В его голосе чуть заметно сквозили нотки обиды. Мне вдруг становилось жаль Неффа в такие моменты. Может он ребенку на колледж копит или матери больной - на операцию. Сентиментальность меня обязательно сгубит.
Из ночных телефонных излияний, кендиленд знает, что жена Неффаконченная билядинэ, спит со старшим дневной смены и никогда не собирает Неффу ланч на работу. Не разу не выгладила парадку. Паскудство жены отражается на благосостоянии всего нашего барака. В критические дни Нефф приходит на смену мрачный и злой.
«Один поднос в одни руки, гангстеры херовы, научитесь уже считать до одного» Мрачно сожрав два-три оставшихся подноса, которые кухня обычно подкладывает для добровольцев-уборщиков туалета и душевых, Нефф медленно проходит по бараку. Он смотрит по уставу ли висят полотенца, правильно ли заправлена кроватьищет повод.
Отбирает человек десять , которые ему особо не по-душе и ревёт:
- Пэк йор щщщит - пакуйтесь нахер!
Жертвы в ужасе пакуются и минут сорок ждут на свернутых матрасах и казенных наволочках с пожитками. В тюрьме все становятся консервативными и очень не любят переездов.
Потом сердце Неффа обычно оттаивает и он отменяет команду. Это стресс-тест. Если все же выгоняет то одного, двухи как правило негров. Негров Харлей Дэвидсон не жалует. Вообще в Кэнди на шестьдесят человек населения обычно пяток негров максимум. Неестественная ситуация для черной Кливлендской окружной.
В русской локализации известный сериал про тюрьму назвали «Оранжевый-хит сезона». На самом деле сериал и книга называются «Оранжевый это теперь новый черный» У оторванных от матери-Африки негроворанжевая роба стала национальной одеждой.
Сегрегация в Кэндиленд даже внутри барака - «сабарбия», для настоящих белых, «спаниш виллидж» для пуэрториканцев и мексов, и гетто (проджектс)там где хранятся малочисленные черные. И хотя черных совсем мало, кругом валяется их крученая черная волосняв раковинах, душевых кабинках и на полу столовой. Их волосы похожи на наши лобковые. Расизм в замкнутых пространствах абсолютно естественная вещь.
Нефф любит попить кровушку с лезвиями для бритья. Чтобы пойти на суд с бритой рожей, надо записаться в список за два дня. Потом, побрившись вернуть использованное лезвие под счет. Иной раз людей выпускают или кто-то решает не бриться и всегда остаются новые невостребованные станки. В другую смену можно поклониться вертухаю и вымолить станок без спискаесли вдруг приспичило побриться.
Но Нефф нарочито смешивает новые лезвия и лезвия отказников только что бы не давать людям без списка. Потом он демонстративно топчет пакет со станками и вышвыривает в специальный люктрубопровод для опасных предметов.
Я пошел после отбоя в дальний конец барака, где были умывальники, душевые и роскошный дальняк с настоящими унитазами, а не холодной металлической колодкой, как в камерах. Засел с комфортом и журналом «Авто-мото» со стала Неффа. Через минуту-полторы в соседнем отсеке с умывальниками раздался глухой звук, будто на пол рухнул мешок с отрубями. «Упал как подрубленный» - усмехнулся я потому что ради красного словца мне не жалкого никогони тебя, ни меня, ни его.
Громко заверещала тревожная сигнализациязвук в тюрьме крайне неприятный. В умывальник ворвались менты в райот-гирвыкладке для подавления бунтов. Я тут был человек новый, с ритуалами Кэнди не знакомый, а потому счел нужным ретироваться в кабинку и по-потихоньку наблюдать оттуда.
Прибежали санитары с носилками и мешок с отрубями вынесли. Я собрался с духом и вышел из своего укрытия. На полу умывальника была небольшая лужица темной крови, там где толстый мавр звезданулся лицом в пол.
Мавр был диабетиком, может давление у него скакало, а ему перед ужином выдали не те таблетки. Или он обменял медикаменты на что-то более съедобное, протащив колеса в барак под языком. Безграмотных негров со страховкой часто сажают на медикейшн с раннего детства. Лечат.
Я осторожно обошел кровь и направился к шконке. Кто-то в бараке зааплодировал. Кто-то крикнулэй, рашн, рашнты зачем так его приложил жестоко? Эй, гайз, гайз, дон фак диз Путин! Москоу шутить не любит!
Я оглядел барак улыбнувшись впервые за последние суткии громко объявил «Теперь я ваш Путин!»
Хорошо в тюрьме быть интуристом. Почти никто не понимает твою логику, почти никто не понимает, когда ты шутишь или прёшь всерьёз, иногда они даже не совсем понимают твою речь.
Опытный Нефф пристроил меня туда, куда он сливал белых эмигрантовна границу между белыми и черными. Фронтир. Из-за толстых стекол и оранжевой униформы, из коридора мы похожи на золотых рыбок.
Напротив меня рослый пожилой интеллигентного вида поляк по фамилии Сковронский. Он не разговорчив. Даже когда я буркнул «драсти» впервые упав на шконарь Эйч-12, Сковронский развернулся оранжевой жопой. Ну и пусть его. Все равно я ни с кем говорить не могу пока. Депрессняк бетонный. А когда депрессняк я много сплю. Где еще так выспишься?
Сковронский тоже дрыхнет. Три раза в день, когда у Кэнди останавливается тележка с лекарствами, и вырвавшийся из летаргии дневной вертухай отец Корриган ревет «Медикейшаааан!», Сковронский заглатывает атлетическую пригоршню, как настоящий солдат-ветеран американской фармы. Под шконкой Сковронского куча жратвы из магазина. По неряшливому отношению к этим запасам очевидно, что аппетита у Сковронского нет. У меня тоже нет аппетита.
Когда за Сковронского внесли залог, он передал всю свою жрачку и ништяки Люку. Люк аксакал в Кэндиленде. В этой комнате, практически никуда не выходя, днем и ночью в окружении пятидесяти рыл и камер, Люк провел уже четыреста два дня. Ломает суд. На его самодельный календарик жутко смотреть.
С Люком Сковронский прощался долго, дольше чем с кем-либо, и тогда я узнал, что Сковронский люто ненавидит клятых москалей. Шановный пан предупредил Люка насчет меня, обвинив заочно в расстрелах Катыни, волынской резне и безвременной гибели правительства Качинского на подлете к аэропорту Смоленск-Северный.
Над Сковронским парит на втором ярусе анорексик Крис. Погоняло - Матчстик мэн. Человек-спичка.
Когда Крис снимает оранжевую тюремную распашонку, он становится живой иллюстрацией к классическому учебнику американских мед. институтовАнатомия Грея.
Грудная клетка Криса по форме является конусом. Имеет два отверстия (апертуры)верхнее и нижнее. Верхнее отверстие ограничено сзади телом первого грудного позвонка, с боковпервыми ребрами, спереди рукояткой грудины. Сама грудина испорчена кустарной татуировкой, которую у нас принято классифицировать как «портак».
Со шконки Крис встает только три раза в деньна завтрак, обед и ужин. Ему положена двойная пайка, чтоб дожил до суда. Двойную пайку и особую диету выдают в первую очередь. Ведомые инстинктом академика Павлова зыки выстраиваются за подносами в длинную цепь еще до того, как отец Корригандневной надзиратель, выходит из забытья и вопит «Чау, дженльмены! We got chow!»
Крис очень слаб, он долго слезает со второго яруса над Сковронским, и шаркая плетется от хвоста к голове длинной нетерпеливой очереди. Очередь оголтелых проглотов ненавидит спичечного человечка за подчеркнутую неспешность. Крис чинно проходит мимо каждого, гордо возвысив голову, на лице застыло чванное выражение верблюда-дромадера.
«Минетчик» - вполголоса шепчет ирландец Марти.
Спичка очень медленно принимает свой поднос и отползает к шконке. Будто верховный жрец благословил трапезу для всего племени. Теперь племя набрасывается на тележку, будто они не ели еще со времен ленинградской блокады. Не представляю как они выжили бы в таштюрьме девяностых. В отличии от большинства я понимаю, что на подносе как раз достаточно калорий для того образа жизни, что мы ведем в Кэндимало движения и много сна, но американцы сильно страдают будто попали в Треблинку. Если будет честная война по-правилам и без предателеймы их разнесем.
Я прощаю Крису его ежедневный ритуал благословения трапезы. Это шоу, если наблюдать не за Крисом, а за лицами в очереди.Эффект Кулешова.
Но у Криса Матчистик Мэна есть еще один очень серьезный недостаток. Несмотря на двойную пайку, тело Криса усваивает большую часть размазанной по плоскому подносу еды.
Дистрофик мало двигается, перистальтику этот анатомический экспонат испытывает раз дней в пять, да и то не чтобы пойти в дальняк, а тихо выпустить нервно-паралитический газ. Веселящий газ выходит из очка анорексика с шипящим свистом, будто из найденного и поврежденного черными копателями баллона с Циклон «Б».
Циклон бэ смердит так, что кажется на пару минут будто весь Кэндиленд погрузился во тьму песчаной бури в Абу-Даби. По адресованным Крису лозунгам жителей Кэнди я теперь и изучаю современный городской сленг.
Кроме двойной трехразовой пайки, Крис раз в сутки получает еще и спец бутерброд с пародией на докторскую болонью. К счастью, Крис его не ест, а меняет на кофе, которое в Кэндиленд заменяет чифир.
Докторская колбаса кливлендской окружной имеет обыкновение потеть, если ее не съесть сразу. Это похоже на то, как у трупа растут ногти и волосы еще несколько дней после смерти.
Неоднократно общественность молила Неффа избавить землю Кэндиленда от Криса Матч Стик мэна. Не было повода.
Однажды, рабочие кухни забыли принести золотой потеющий бутерброд.
Крис медленно сполз со шконки и со скрипом приковылял к столу Неффа.
Матчстик мэн произнес что-то, очевидно жалобу. Он был так слаб, что его шелестящий голос можно было уловить лишь с очень близкого расстояния. Это тоже раздражает, когда в голове от своих мыслей некуда спрятаться. Мы слышали только ту часть диалога, которую озвучивал Нефф:
- Что?! А я что повар тебе? Нету у меня колбасы, джентльмены. Что-что мне делать? На кухню позвонить? А конгрессмену твоему тоже позвонить? А я ибу? Гоу пэк ёр щит! Мы услышали, как Нефф вызывает старшего смены и конвой.
Фразу «иди пакуйся» барак встретил подлым вздохом радостного облегчения. Я помог дистрофану скрутить матрас и покидать в наволочку скромные пожитки.
Конвой не приходил, наверное, часа два. Крис сидел на матрасе, как бедный родственник. Видно было, что он очень хочет прилечь, но матраса на втором ярусе уже не было, и он сидел, слегка покачиваясь как хасид. Мне стало стыдно, что я тоже возрадовался, когда вспылил Нефф.
Крис уходил навсегда. Ощущение вынужденного расставания знакомо только зыкам и солдатам потерявшим товарищей в бою. Все в жизни повторяется, кроме хорошей компании. Хоть мы практически не общались с Крисом, ощущение было, будто он уносит с собой часть меня самого.
За пару минут до оправки ему все же доставили чертов бутерброд.
В Кэндиленде все должно быть по правилам.
7
По-вписке в Кэндиленд выдают старую пластиковую чашку для кофе, которую трудно отмыть даже абразивной зубной пастой. Чашку необходимо вернуть по-истечении срока и нельзя терять, иначе с магазинного квитка снимают ее полную стоимостьпочти аукционную сумму сервиза китайской династии Мин.
А что если у меня нет баланса на квитке - хитро улыбнется старый каторжанин-читатель. А вам тогда минусовой баланс пропишут. Попадетесь в другой раз (а после того как вас оцифруют в Огайоможете в этом даже не сомневаться) кто-то добрый положит вам на квиток пару денежек, а округ автоматически снимет сумму долга. Так что не рекомендую отрываться с таблетками и визитами к врачу. Они в тюрьме намного дешевле, чем на воле, но не бесплатны, имейте в виду.
Пассажиры ненавидят хозяйские чашки и хранят их, как Кощей свои яйца. Пить кофе и растворимый кул эйд предпочитают из порожних пакетов от кофе или того же кул эйда. Гордый променад людей с пакетами по-бараку начинается часа в четыре по полудни, когда, наконец, просыпаются абсолютно все, и Люк собирает выразительно потеющих качков в углу.
Качки прыгают, бодро отжимаются и подтягиваются, зацепившись за верхние ярусы простыней. Это вам об обязательных спортзалах во всем без исключения американских тюрьмах.
Справедливости ради замечу, что раз в неделю предлагали пойти в «рек» - это от «recreation». Рек очень темная комната с естественным освещениемпробивающимся сквозь зарешеченные окна у самого потолка. В пыльных окнах нет стеколтипа вот вам свежий воздух. Рек это баскетбольная площадка. В тюрьме, особенно черной тюрьме баскетбол не такой, как по телевизору. Тут это жесткий контактный спорт, как канадский хоккей. С такой рекреации некоторые белые пассажиры возвращаются с сорванными ногтями на больших пальцах ног или покрывшиеся выразительными красными пятнами, как боксеры после матча.
Наши качки собирались у витража с видом на здание муниципального суда. Люк от безделья играл в тренера. Перед муниципальным судом стоит грека с тележкой и торгует хот догами. Грека похож на спившегося Сократа. Тележка с хот догами была в Кэндиленде символом свободы. Я не знаю ни одного жителя, который хоть раз не остановился бы зачаровано любуясь ловко орудующим Сократом, и не поклялся вслух, что обязательно принесет ему жертву, купив хотдог с горчицей и кетчупом сразу по освобождению.
Польза тюрьмы для меня лично заключается в стопроцентном погружении в американский язык. Я могу смело заявить, что лично обогатил местечковый жаргон Кэндиленда словосочетанием «бэг-джюс»то есть кофе или кул эйд из пакета. Позже, когда кул эйд утомил на столько, что от его краски зубная эмаль засияла всеми цветами радуги, я модифицировал бэг-джюссок из пакета, в баг-джюссок из насекомых.
Проведя в Кэнди дней тридцать, я совершенно освоился, оборзел и ввел еще одно словцопрезрительное, для владельцев пакета, но не имеющих кофе, а потому вечно его стрелявших. «Бэггот» - производное от «бэг» и похабного «фэгот» - пидераст.