Дверь почти мгновенно распахивается, и в палату влетает парень, смахивающий на медика. Коротышка в белом халате и в голубой больничной маске. Он ругается и с силой укладывает меня на постель, придавливая грудь ладонью. Я стону от боли.
Нельзя вставать, заявляет коротышка, с брезгливостью на лице переворачивая меня набок. Для твоего же блага.
У него грубый, глухой бас, а меня всегда удивляет, зачем природа дает такие голоса недоросткам. Я кряхчу как старик, вызывающе, как петух, приподнимаю голову над грязно-белой казенной подушкой и осознаю, что одной рукой прикован к тяжелому изголовью.
Я у вас в плену? дергаю наручниками.
Вряд ли. Мы же спасли, медик замешкал с ответом. Хотя к тебе есть вопросы.
Какие еще вопросы? Вы кто такие?
Увидишь, он улыбается, что заметно по образовавшимся складкам на голубой материи. Не боись, мы работаем на правительство. А пока ты на лечении, то вдруг чего, я всегда рядом. Иван, мимоходом представился он, подтягивая латексные перчатки.
Я ничего не понимаю, в голове застучало, к горлу опять подобралась тошнота. Я больше не могу здесь лежать.
А будешь! отрезает он. Как тебя называть, вообще-то?
Гриша, отвечаю я, сомневаясь, что стоит говорить правду. Менаев, и самопроизвольно кошусь на родимое пятно, которое своей формой словно подтверждает мои слова.
Иван проследил мой взгляд и присвистнул.
Ух ты! От рождения такое? Круто!
Сам не знаю, зачем привлек внимание к моей кожной аномалии. Наверное, хотел как-то достичь его расположениямое родимое пятно обычно вызывало удивление своей невероятной схожестью с буквой «М». Я же раньше его просто ненавиделкак подростки ненавидят свои дефектыи явные, и воображаемые. Пока не понял, что некоторые виды уродства могут быть полезными. Но Ивана больше заинтересовало кое-что другое.
Слушай, с тобой пес был. Страшный как и тыон ухмыльнулся. Можно его забрать?
Я вспомнил про Цербера и на мгновение обрадовалсяон жив, и он здесь. Сейчас чудище было единственным известным мне существом в радиусе тысячи километров. Я понял, что именно Цербер спас меня от взрыва, и именно он лизал мой нос перед тем, как явился вертолет.
Так что? переспросил медик, заметив, что мои мысли устремились куда-то далеко.
Цербермой. Это мое животное.
Как скажешь, он вздохнул. Правда, он с нашим котом подрался, и Сидоров теперь требует отправить его на блокпост. И на медчасть животных не пускают ладно, отдыхай, пожелал он, быстро что-то вкалывая мне в локтевую вену, хотя я пытался ему помешать.
Иван пошел к двери, и мое затухающее сознание отметило странность его походкиа затем и то, что одна из его ног является блестящим металлическим протезом. Я погрузился в темноту, наполненную стрекотом краклов. Казалось, что эти звуки доносились из вентиляции, но этого просто не могло быть. Уверен, что худшие из кошмаров просто питались моими воспоминаниями.
****
В лучах заката поместье выглядит богатым и роскошным. За конюшней, под развесистой липой, стоит турник, и отец поднимает его, чтоб он мог ухватиться. «Тянись, говорит он мальчику, тянись, что есть мочи. Иди напролом или навсегда останешься вязким вонючим дерьмом. Шаг за шагом иди к своей цели ты либо молотлибо наковальня».
Мальчику девять. Он старается подтянуться, но тело слишком тяжелое, а железная перекладина выскальзывает из маленьких ладошек. Он срывается с турника и падает на утоптанный грунтбольно подвернув ногу. Отец не ловит егонаоборот, он снимает ремень и бьет три разапо чем попало. Мальчик закусывает губу, чтоб не заплакать, иначе будет еще хуже.
«Слабак. Ты слабак. Ты хочешь вырасти неудачником? Размазня! Я вычищу твои мозги и заставлю тебя стать лучше! Самым крепким! Самым жестким! А если ты слабакЯ ВЫБРОШУ ТЕБЯ НА ПОМОЙКУ!»
Мальчик знает, что угрозы полностью реальны. Они давно остались одни с отцом, уже прошло две зимы, как мама умерла. И отец его убьет, рано или поздно, ибо мальчик никогда не сможет подтянуться на турнике.
Его зовут Саша, но он ненавидит это имя, потому что это бабское имя, и отец так его никогда не называет. Отныне ты Андрейсказал отец, хотя это совершенно другое имя. Ну и что? ответил отец, АлександрАлекс и Андр конечно, откуда ты можешь знать? То мать тебя называла Сашулейно это бабское имя. И вообще, ты что, споришь со мной?!
Нет, конечно, он не спорит. Он давно знает, что этого нельзя делатьчтоб не было больно. Он старается избегать боли изо всех сил, но все же боль преследует его по жизни. Как тогда, так и сейчас: когда он лежит связанный на операционной кушетке, напичкан морфином, и его называют уже не Александром-Сашулей, как и давнего маминого поклонника, и даже не Андреем, а Гермесомиз-за стройного, жилистого телосложения, изворотливости, скорости и ловкости, приобретенных в противостоянии с отцом.
Он не помнит и не понимает, что именно с ним делают. Много раз в нем колупаются чужие руки, режа и пришивая, выскребая и ломая. У него плохое предчувствие или это одурманенный разум говорит, что здесь что-то нечисто? Даже если его травмы являются опасными для жизни почему он, верный агент Синдиката, связан? Почему мне ничего не объяснили?
«Никогда не сдавайся! СЛАБАК!» слышит он внутри и открывает глазаназло голосу и вопреки наркотику. Взгляд упирается во мглу, среди которой все плывет и прыгает, и его тошнит. Он рвет, захлебываясь собственными рвотными массами со сгустками запекшейся крови. Но он еще жив, и рвота дает ему знать об этом.
Появляется сухопарый старик в белом халате и с лицом садиста. Он бьет синдика и матерится. Вытирает блевотину. Надзиратель-маньяк. В ушах звенит, но Гермес различает голос громилы Зенона. «Эскул, хватит!». Голос сердитый и даже гневный. Зенон отталкивает старика, прогоняет его и склоняется над Гермесом. Глаза великана озабочены и наполнены сочувствием, а в его руках мелькает шприц. Гермес не хочет спать, но быстро погружается в темноту. И там его с нетерпением ждут видения, которые пугают еще больше, чем происходящее.
****
В этот раз пробуждение совпало с утром, а разум был менее затуманен болью и лекарствами. И я смог оглядеться получше.
Палата была более похожа на медицинский изоляторили тюремную камеру. Железная дверь, решетки на окнах, мебельспартанский минимум, да еще унитаз и рукомойник в углу.
В расстроенных чувствах я осознал, что менаевская борьба за выживание остается такой же острой, как и раньше. Покой нам только снится, как говорится. И я был скован не только решетками-замками-наручниками, но и собственной немощью. Теоретически, я мог дождаться исцеления, все разузнать и подготовитьсяно смогу ли потом устроить побег? Пока что я не понимал, где оказался, хотя я был жив, за мной присматривали и лечили. При этом опыт, интуиция и понимание законов жизни однозначно кричалиБЕГИ!
В эти грустные размышления ворвались широкие тяжелые шаги, донесшиеся из коридора. Я нехотя приостановил строительство планов и вовремядверь распахнулась, и перед моим «одинским» глазом появился мужик в военной форме: высокий, с невероятно ровной спиной, словно натянутой на позвоночник, с блестящей лысиной и римским профилем.
За ним ввалился толстяк в белом халате и со слащавой улыбкой, которая, судя по морщинам в носогубной области, никогда не исчезала. И еще два воякижилистый аристократ с капитанскими погонами и юный викинг с лейтенантскими. У них были такие лица, словно они поели горькой редькилишь потом я понял, что они испытывали ко мне глубочайшее отвращение.
Рассказывай, Свинкинкак он, очухался? спросил лысый с полковничьими знаками отличия, но не у меня, а у Ивана, вошедшего в палату последним. Без маски с ним можно, вообще?
Иван, который оказывается Свинкин, пожал плечами:
Фуремии у него нет, однозначно. А так я бы не рисковалу выродков может быть куча разной заразы, пошутил он басом, к которому я, наверное, никогда не привыкну, и я заметил, что недомерок единственный из всех остается в маске.
Его зовут Гриша. СобакаЦербер. Больше ни о чем не говорили, продолжил он отчитываться.
Полковник кивнул и рукой показал Ивану на выходмол, иди. Что тот и сделал.
Яполковник Горин, полномочный руководитель Горнореченской карантинной зоны. Капитан Шпигин, лейтенант Сидоров а этодоктор Ливанов, начальник моего медицинского кластера, представил свою команду брюсвиллис.
Итак, Григорий, не будем ходить вокруг да около. Ты подозреваешься в действиях диверсионного характера, сообщил он и опустил руку на пояс рядом с кобурой. Что ты делал в Межнике 14 и 15 апреля?
Бляха-муха, предчувствие меня не подвелоа лучше было бы наоборот. Как бы там ни было, ситуация требовала сохранять хладнокровие. Поэтому я тщательно продумывал каждое слово.
Отмечал День космонавтики, пошутил я. Этот городокизвестный центр ракетостроения, каждый год миллионы сталкеров бредут туда восславить Гагарина.
Прекрати ерничать, обрубил полковник. Что произошло в Межнике?
Я преисполнился чувством попранного достоинства.
Я чтоарестован? Или в плену? Вы же представитель власти! Где полиция, где суд?
Для тебя будет военный трибунал. И расстрелесли не будешь честным до конца. Так что, покрути головойправильней все рассказать. Разумный глупец лучше глупого мудреца, процитировал кого-то Горинэто стало понятно по его пафосной интонации.
Хорошо, хоть не суд Линча. С таким не пошутишь. Нужно сбавить обороты. Как этобыть честным до конца? До какого конца?! Признаюсь, меня всегда вышибали из колеи новые знакомства, я часто не мог понять, о чем говорят эти незнакомцы. Словно мы из совершенно разных миров.
Хорошо, я постараюсь вспомнить, протянул я, пока заставлял свой разум сложить пазлы воедино. Если получу кофелысый кивнул, на его лице проскочила тень улыбки. Так дайте мне кофе, пожалуйста, настаивал я, так как мой опыт однозначно утверждал, что кивки головойэто совсем не кофе.
Полковник взглянул на Ливанова и тот нехотя, жирной гусеницей, выполз в коридор, где за дверью уже нарисовался Свинкинвидать, он не отходил далеко. Или был очень быстрымкиборг ведь. Горин выжидающе уставился на меня. Придется что-то сочинить Я не знал, что он хочет услышать, хотя догадывался, что именно может представлять для меня опасность.
Жизнь научила меня, что ложь не должна быть явной, а правда может быть частичнойи это позволит рассказчику выглядеть искренним, а слушателямбезоговорочно верить сказанному. Поэтому я кратко пересказал произошедшее в Межнике, периодически делая экскурсы в прошлое, но упустив упоминания Мчатряна, красного кейса и монахов. Наконец Иван принес кофе, и я застыл с зелененькой чашкой, балдея. Эти райские десять минут я уделил рассказу о том, как получил свои травмы. Ароматный напиток, давно мной не испробованный, вдохновлял похлестче историй Мюнхгаузена, и поток слов лился и лился из меня. Так, я поведал о том, как сразился с ордой кракловоттуда и все мои беды. При этом насчет спины я не соврал, а вот опухшую челюсть, заплывший глаз и травмированную ногу приплел паровозом. Пусть знают, что я не лыком шит. Хотя не уверен, что новые знакомые впечатлилисьСвинкин скептически морщил нос, а остальные просто лыбились.
Григорий Менаев, уроженец Первомайска 25-ти лет от роду. Выродки, морфы, поход на северпонятно. Но откуда же у тебя подробная карта Горноречья с указанием Нового Илиона? оборвал мое фэнтези Горин.
Признаюсь честно, о карте я забыл. Карта-карта память резко выгрузила первоисточник. Йоперный театр! Она у меня от Мчатряна, а про него и говорить нельзяуже ведь все рассказал, и кавказца в этой истории не было. Я вообще не просчитал вероятность того, что рюкзак окажется у солдафонов. Как же я туп!
Вот, короче, и все, сообщил я, допив кофе и сделав вид, что не понял последнего вопроса. Ребят, я благодарен за заботу, конечно, но все-таки по правде сказать, я же здесь не пленник? У меня просто были затеи кое-какие делишки, планы.
Я глянул на лицо Горина, но вояка оставался невозмутимым, а вот слащавый лекарь ухмылялся. Захотелось встать и навалять ему.
Григорий, откуда карта? повторил полковник.
Я сейчас так сразу и не могу сказать, решил я давить на контузию и амнезию. Я искренне хочу помочь, но я все рассказал. У меня от вас секретов нет.
Последнее звучало наигранно, мне самому не понравилоськ сожалению, задним числом. К счастью, вояка не успел ничего сказать, так как нас прервали. Нагло, резко и впечатляюще.
Влетевшая в палату девушка была прекраснойи разгневанной. Она еще что-то проворчала в дверях, но как только перескочила порог и увидела меня, смолкла.
Я думаю, она была старше меня, наверное, ей было лет под 30, хотя, уверен, этот возрастной порог еще не перешагнула. На лице были небольшие морщинкикак от смеха, я их называл «смешинками». Когда-то эти морщинки станут глубокими бороздами, испещряющими уставшее лицокак когда-то у моей матери. Но не сейчас. Пока что эта девушка была свежа и мила, хотя уже выглядела взросло и женственно, как настоящая женщина. Изящная, хрупкая Кареглазка с ямочкой на правой щеке
Ее карамельные глаза уставились на меня с явным ожиданием, что подтверждал и вздернутый носик. Я также не отводил взгляда и снова не дышал, каждую секунду изумляясь идеальным пропорциям лица, хрустальной чистоте светло-карих очей и прекрасным рыжим волосам, аккуратно собранным в хвостик. Кареглазка. Богиня. Мечта.
Ого! кажется, не сдержался я, на мгновение опустив взгляд нижена точеную фигуру с идеальными выпуклостями, да еще и заключенных в желтую блузку и бежевую узкую юбку.
Покраснев, она заговорилаи звонкий, нежный голос был самым прекрасным, что я слышал за все годы своей никчемной жизни.
Эй! Кареглазка щелкнула пальцами у моего носа, теряя терпение из-за того, что я слушаю ее речь как дебилничего не понимая. Где твои подельники? Зачем вы убили Мчатряна?
Эти слова прозвучали холодным душем, вернув меня с неба на землю. Нужно прийти в себя, нужно собраться с мыслями
А разве его убили люди? спросил я, желая съехидничать, и почувствовал, как язык во рту буквально налился свинцом.
Все в палате вытаращились на меня. Произошедшее погасило во мне всякие остатки самоуверенности. Меня раскусили так быстро и легко Как же я мог так опростоволоситься?!
А кто же его убил? эту фразу девушка произнесла так мягко, словно смазав ее медом.
Твою же мать! Я в ловушке! Опять эта «жизнь полна неожиданностей» баран, баран-баран Нельзя признаваться о майоре и кейсеони же меня убьют
У меня нет секретов, только и смог произнести я, пытаясь унять дрожь и разведя руками.
Ты видел Ковчег? мило улыбнулась Кареглазкагде-то я уже видел такую улыбку. Где он?
Совершенно не понимаю, о чем речь, ответил я, в этот раз наиболее близко к правде. Обещаю, если я что-то припомню, обязательно расскажу. Простите, возможно, мне просто нужно немного придти в себя. Подлечиться, отойти от шока что ли. Очиститься от пережитых страданий. Вы же видите? и я показал пальцем на забинтованный глаз.
Девушка начинала сердитьсяи даже это не портило ее красоты.
Прекрати паясничать, она открыла папку, которую я только заметил. Я знаю, что ты был там.
Достав из папки фотографии, она положила их рядом со мной. Сделав усилие, я посмотрел: незнакомый лес в отблесках пламени, аптека похожая на ту, где я сбросил балласт в виде кавказца. Черт!
Обрати внимание на следы, я их обвела фломастером.
Следы? Я приподнялся с постели и сфокусировал глаз. Что-то знакомое ящерица, виляющая хвостом. Протектор на ботинках! И эти следы были возле аптеки, где их оставил я, и в лесу, где меня не было. Что за фигня? Душа ушла в пятки от коварства ситуации, в которую я угодил. Я был с Мчатряномне отвертишься. И я не был в лесу, только вот выглядит так, что я там был.
А что в лесу произошло? мой голос дрожал.
Ты нам расскажи.
Внезапная тахикардия сотрясла тело, я вспотел, а голова закружилась. Меня стошнило рядом с кроватьюпри Кареглазке, стыдобище! Экран запищал, фиксируя коллапс организма. Подскочил Ливанов, окинул взглядом датчики и меня.
Илья Андреевич, давайте чуть позже? Это же контузия. Того гляди, и криз начнется. Пусть вспомнит, отойдет. Позже, хорошо? он заглядывал в глаза вояке, пока тот, наконец, не согласился.
Лена, пойдем, полковник взял Кареглазку за руку. Пусть наш Григорий отдохнет. Мы придем за ответами позже.
Идеальная девушка посмотрела на меня, на марлевую повязку, закрывавшую половину моего лица, и недовольно прикусила пухлые губы. Развернулась и выскочила из палаты. Господи, какая задница! Остальные поспешили за ней, только на выходе Горин обернулся и сказал, улыбаясь: