Александре показалось, что, как только она вошла, все взгляды устремились на неё. «Глупости, возьми себя в руки, нет до тебя никому никакого дела, это все твоя мнительность, - пыталась втолковать она самой себе. - Успокойся наконец».
Но самогипноз не действовал. Московские дилеры глазели на неё в упор, перешептывались и хихикали. А директор русского отдела «Вайта» фон Штраубе сверлил её взглядом с такой нескрываемой ненавистью, что ей стало не по себе.
«Господи, помилуй меня грешную», - пробормотала Александра.
Ей показалось, что вот сейчас Штраубе вызовет охрану и её при всем честном народе с позором выкинут с аукциона. На её счастье, сделать этого было нельзя: торги - мероприятие публичное, поэтому вывести её, согласно английскому законодательству, можно было только в том случае, если она начнет дебоширить и мешать аукционисту. А этого она делать уж совсем не планировала.
Атмосфера в зале между тем накалялась.
Многие годы мотаясь по аукционам, Александра всегда поражалась тому особому состоянию, которое царит перед стартом торгов. Оно сродни тому напряженному ожиданию, которое обычно сопровождает начало скачек, - разгул страстей, предвкушение битвы и, конечно же, тайная надежда сорвать банк, купить шедевр по дешевке, оказаться самым умным, самым везучим, самым избранным. Мотивы, приводящие людей на аукцион, бывают самые разные - порой банальные, порой комические. Кто-то торгуется от скуки и по настроению, почти безучастно соря миллионами, а кто-то, уже навсегда подсев и порядочно обнищав, подбирает любой хлам, лишь бы испытать ещё раз этот упоительный миг победы. Есть и те, кто на грани финансового краха приходит и покупает самые дорогие вещи, чтобы при всех, публично доказать себе и миру, что они ещё могут, что ничего не поменялось - что они победители, первые, самые-самые. И демонстрировать своё величие полагалось именно здесь - в самом крупном, самом богатом, самом респектабельном аукционном доме мира.
Обычно перед началом торгов весь этот коктейль чувств и мотивов пьянил Александру. Обычно - но не сегодня. Сейчас она чувствовала вокруг лишь вульгарную жадность, и ни экзотическое благоухание цветов, ни ароматы шанелей не могли вытравить из её ноздрей зловоние пыли, пота, пердежа и тления - то есть обычной бурдамашки дешевых барахолок.
Она огляделась: ну неоткуда здесь взяться запаху немытых тел и истлевших материй - вокруг сплошные модники да шедевры. Но ведь несет же базаром так, что хоть беги.
Но бежать ей было некуда. Торги уже начались.
Носильщики-портеры в белоснежных перчатках один за другим выносили блестящие полотна в великолепных рамах, аккуратно и с достоинством - словно царские комоды. Приосанившись и молодецки друг на друга поглядывая, дилеры и прочая публика приступили к торгу.
Как обычно, компания собралась разношерстная. Коллекционеры среднего достатка напряженно ждали появления облюбованных ими работ; солидные богатеи громко перешептывались со своими подружками, демонстрируя решимость ввязаться в битву; крупные новопривлеченные инвесторы в сопровождении не менее солидных советников настороженно оглядывали соседей, за ними исподтишка внимательно наблюдали мелкие дилеры, готовые каждую минуту ринуться за своёй удачей, ну и, конечно, куражились и позировали профессиональные игроки - те, кто в основном привык играть большими чужими деньгами. Совсем богатые или уж очень осторожные покупатели, как правило, либо прятались за занавесочкой ВИП-зоны, либо присутствовали в зале виртуально, через своих представителей. Им играть в азартные игры аукциона было как будто не к лицу - а зря. Ну и, конечно, ерзали и вертелись продавцы работ, высматривая, кто же станет счастливым обладателем их бывшей собственности.
Весь зал, как всегда, делился на зрителей-наблюдателей (и таких было большинство) и на реальных участников феерии.
Продался тем временем замечательный портрет Крамского, ушла за колоссальные деньги серия миниатюрных работ Похитонова, и вот наконец настал решающий миг.
- Лот тринадцать: Иван Айвазовский, «Возвращение брига «Меркурий». Начинаем торги с двух миллионов фунтов. - Бодрый голос аукциониста далеким громом прогремел в притаившемся предгрозовом зале.
Ни одна рука не поднялась.
- Миллион пятьсот, - снизил ставку аукционист и перегнулся через бортик своёй кафедры в зал, словно собираясь нырнуть в аудиторию, доплыть и подцепить на свой крючок незадачливого коллекционера.
Но на глубине в несколько миллионов незадачливые коллекционеры не водились. На уровне этих сумм не существовали случайности и душевные порывы - там обитали только те, кто заранее решился на столь серьезные вложения.
Зал в ответ молчал; сидящие словно прятались друг за другом, как зеки, идущие колонной в лютый мороз. Однако от вездесущего взгляда аукциониста «Вайта», как и от мороза, спрятаться было невозможно.
- Полтора миллиона фунтов, - снова с вызовом бросил он залу.
Александра огляделась. Сердце её билось так громко, что казалось, стоящие рядом могли услышать его удары. Никто из присутствующих не поднимал руки. Человек пятнадцать сотрудников «Вайта», выстроившиеся за специальной конторкой вдоль стены, в бессилии прижимали к ушам телефонные трубки, надеясь услышать от своих клиентов на другом конце провода заветное «торгуемся».
- Полтора миллиона, я не могу опуститься ниже, - ещё раз обвел присутствующих хмурым прощальным взглядом аукционист. Драматически медленно, словно рука палача с топором, взмыла ввысь его длань с деревянным молотком.
Еще мгновение - и шедевр Айвазовского, топ-лот «Вайта», останется непроданным. Вечный позор и кошмар аукционного дома.
И тут в ряду работников с телефонами возникло смятение.
- Я торгуюсь, - звонко, на весь зал прокукарекал голос девушки, оповещающий о воле её невидимого клиента.
Молоток застыл в воздухе; рука, держащая его, чуть вздрогнула и слегка опустилась, продолжая тем не менее висеть над залом грозным последним предупреждением.
- Не ошибитесь, господа, - мгновенно просветлев, теперь уже самодовольно оповестил зал человек с молоточком, - я продаю тринадцатый лот, работу Айвазовского «Возвращение брига «Меркурий» за полтора миллиона фунтов.
Волшебный молоточек снова взметнулся ввысь. И тут зал словно взорвался.
- Миллион шестьсот, миллион семьсот, два миллиона, два миллиона пятьсот - не успевал анонсировать счастливый раскрасневшийся аукционист, словно флюгер, мгновенно разворачиваясь всем телом в сторону каждого торговавшегося.
В борьбу включились ещё три человека в зале. Невидимый миру властелин судеб на телефоне больше не вступал.
Наконец в зале возникла пауза, словно внезапно налетевший ветер так же внезапно иссяк.
- Дамы и господа, три миллиона сто тысяч фунтов за картину Айвазовского, лот тринадцать. Кто-то хочет дать больше?
Публика ошарашенно безмолвствовала.
- Продаю за три миллиона сто тысяч фунтов, - наконец объявил гордый аукционист. И посмотрел на девушку с заветной трубкой.
Зал повернулся за его взглядом.
Сотрудница молчала, что-то напряженно выслушивая.
- Три миллиона пятьсот, - вдруг разразился её голос. Зал ахнул.
- Три миллиона пятьсот тысяч, - повторил аукционист и обвел победным взглядом аудиторию. - Картина Айвазовского «Возвращение брига «Меркурий» уходит за три с половиной миллиона фунтов не вам, сэр, - кивнул он сидящему в зале проигравшему конкуренту. - Я продаю лот тринадцать за три с половиной миллиона фунтов покупателю на телефоне.
Долгожданной грозой разразился удар молотка.
Зрители пришли в себя и зааплодировали.
Пытаясь стать невидимой, Александра быстро покинула зал. Внезапно ей страшно захотелось махнуть на все рукой, остановить первый попавшийся кеб и уехать далеко-далеко - или хотя бы дойти до Лестер-сквер, где с утра до вечера шатаются праздные туристы, в кинотеатрах крутят дурацкие фильмы и в маленькой итальянской кафешке вот уже шестнадцать лет подают прекрасный эспрессо, где за каждым углом притаился гей-бар или, на худой конец, порно-салон и где раньше была такая замечательная швейцарская забегаловка с фондю и толстыми блинами. Но - нельзя. Надо было возвращаться к себе - и «встречаться лицом к лицу с музыкой», как говорят англичане
Сидя в своём крохотном офисе, Александра с нетерпением считала минуты, когда наконец можно будет закрыть пустынные выставочные залы и сосредоточиться на накопившихся неотложных делах. Раньше двенадцати уйти домой она сегодня не планировала.
Видимых причин для беспокойства у неё не было - интерес к аукциону был значительный, и, что важно, пришло не только множество заявок на участие в торгах по телефону, но и заочные биды, то есть подтверждения покупки лотов по минимальной цене. Александра разобрала почту, прибавила ещё с десяток счётов к злополучной стопке, распределила телефонные заявки по сотрудникам, составила дюжину отчетов по состоянию сохранности картин по запросам клиентов и занялась наконец прослушиванием сообщений, в большинстве из которых её просили срочно перезвонить. Их оказалось около пятидесяти, и ей пришлось отсортировывать журналистов от клиентов. Всем позвонить сегодня она, конечно же, не успевала, ведь надо было ещё проверить бухгалтерию, убедиться в безотказной работе программного обеспечения для онлайновых торгов, ответить на нелепые вопросы взявшейся их транслировать фирмы, чей представитель уже битый час топтался в залах, проверить регистрацию завтрашних участников, убедиться, что аукционная книга в порядке и что все заочные и телефонные заявки в неё включены, наказать носильщика, который каким-то образом грохнул стекло на рисунке Чехонина, - слава богу, бумага не пострадала К тому же, как на грех, на ресепшене скандалила какая-то дама, утверждая, что картина современного художника Алешечкина, выставленная на завтрашние торги, была у неё украдена в 1989 году при переезде из Германии в Израиль. При этом никаких документов, подтверждающих владение работой или факт кражи двадцатилетней давности, у неё не было.
Но кричала она так громко, особенно о том, как выведет хозяйку аукциона и всю её шарашкину контору на чистую воду, что Александра ясно почувствовала свою неготовность к этому последнему подвигу - разборке с дамой. Проинструктировав подробнейшим образом Джонатана, она послала его на амбразуру, втайне уповая на его шарм.
Ровно без десяти шесть Александра дала команду закрывать выставку для публики. Софи позвонила и сказала, что носильщики пришли и готовы приступать к снятию работ с панелей. Фирма по демонтажу панелей тоже приехала вовремя. Телефоны между тем опять как с цепи сорвались - каждую минуту Софи докладывала о прибытии всевозможных поставщиков и рабочих. Явились электрики и телефонисты, доставлен был экран для трансляции торгов, подвезли стулья, витрины и кафедру аукциониста. Но для того, чтобы начать устанавливать кафедру и плазменный экран, а также столы со специальной высокой перегородкой для телефонных бидеров, куда ещё требовалось подвести дополнительные телефонные линии, необходимо было сначала возвести помост, на котором все это, собственно, и должно было помещаться. А вот помост как раз и застрял в пробке где-то на окраине Лондона.
Джонатан по-прежнему отсутствовал, по-видимому занятый с разбушевавшейся леди. Александра спустилась к носильщикам и объяснила им, каким образом должны быть расставлены перед торгами картины: во-первых, в порядке лотов, а во-вторых, так, чтобы их можно было легко и без помех вынести в зал при объявлении следующей работы.
Демонтаж панелей и освещения начался одновременно с сортировкой картин, а сердитых поставщиков она умилостивила обещанием дополнительной оплаты за вынужденный простой.
Послав Софи узнать, далеко ли находится та чертова пробка, в которой застрял её помост, она собралась пойти и сказать связистам, что подключениями дополнительных линий можно начать заниматься уже сейчас, до установки столов. В этот момент зазвонил телефон. Она жадно схватила трубку, надеясь услышать Макса.
- Александра, привет, это Майкл Стюарт. Есть минутка?
Как её могло у неё не быть? Майкл был её юристом.
- Слушайте, мне нужно с вами серьезно поговорить, я забегу к вам, как вы на это смотрите? Лучше будет нам с вами это дело обсудить лично.
Александра сжала зубы, глубоко вдохнула, затем выдохнула:
- Конечно, Майкл, когда бы вы хотели подойти?
- Минут через пять, я практически за углом.
Она всё-таки успела распорядиться по поводу подключения линий и даже не забыла проверить только что установленную антенну - усилитель связи: в Лондоне мобильники работали исключительно плохо, а так как многие посредники были во время аукциона на связи со своими клиентами в России, пришлось раскошелиться на семь тысяч - улучшить мобильный сигнал.
К великому её облегчению, наконец освободился и Джонатан, так что Александра смогла теперь оставить его на хозяйстве. Поколебавшись, она всё-таки попросила его сделать ей чашку чая и отнести к ней на стол в офис.
Часы показывали половину седьмого.
Пожалуй, неумение приходить в оговоренное время было единственным недостатком Майкла. В остальном же её юрист был святой человек, с самого начала взявшийся ей помогать за сущие копейки и всегда поддерживающий её безумное начинание с большим энтузиазмом.
Не успела Александра примоститься со своим чаем, как появился Майкл.
- Извините, что опоздал, - пробормотал он, на ходу открывая свой пухлый портфель из черной кожи. - Боюсь, у меня для вас самые невеселые новости.
Он уселся в кресло для гостей, водрузил портфель на колени и ловко выловил из его профессиональной бездны несколько листков с текстом, отпечатанным на лазерном принтере. Бумага была дорогой, с водяными знаками.
- Со мной связался глава юридической службы «Вайта» Эндрю Томас - Александра замерла. Начало не предвещало ничего хорошего. - Он ставит вас в известность, что «Вайт» подает на вас в суд.
Александра молча смотрела на Майкла. Чего-то подобного она ожидала с самого утра.
- Они подают на вас в суд и как на частное лицо, и как на компанию «Макнилл артс». Вас обвиняют в клевете, а также в диффамации их продукта. - Юрист сделал выразительную паузу. - Александра, вы понимаете, что это значит?
Она продолжала смотреть на него в полном безмолвии.
- Александра, вы должны полностью понимать их претензии к вам, а также возможные последствия подобного судебного процесса для вас и вашей компании.
Она кивнула.
- Но прежде всего я должен задать вам главный вопрос: есть ли среди ваших знакомых авторитетный знаток Айвазовского, ваш эксперт, например, который поддержит вашу сторону, если дело действительно дойдет до суда?
Она глядела куда-то сквозь него, при этом лицо её побледнело.
Майкл подавил вздох. Он даже засомневался, не перенести ли ему этот разговор на утро.
- Александра?
Она резко тряхнула головой и твердо проговорила:
- Продолжайте, пожалуйста.
- Я повторю вопрос, - облегченно выдохнул он. - Есть ли среди ваших знакомых человек с безупречной репутацией, готовый в суде поддержать и аргументировать вашу точку зрения?
Она уверенно кивнула.
- Ну что же, это очень хорошо, - бесстрастно произнес юрист и надел очки. - Видите ли, Александра, истец, то есть «Вайт», должен будет доказать суду, что они правы, а вы ошибаетесь в вашем суждении по поводу работы Айвазовского «Возвращение брига «Меркурий». Но - и в этом вся хитрость - они не обязаны доказывать, что картина Айвазовского, выставленная ими на торги, является стопроцентным подлинником. Им достаточно лишь подтвердить суду, что картина является скорее подлинником, чем подделкой, то есть они должны будут убедить присяжных в том, что вероятность подлинности проданной картины составляет более пятидесяти процентов. Повторяю, не сто процентов и даже не семьдесят пять, а всего лишь пятьдесят один процент, то есть скорее да, чем нет. - Майкл снова снял очки. - В защиту своёго мнения вы предоставите в распоряжение суда документы. От вашего имени будут выступать эксперты и технологи, но и «Вайт», в свою очередь, вызовет лучших из лучших, причем своих же, англичан, и будет доказывать, что это вы не правы, а не они. Вы проведете технологический анализ - и они его проведут; вы сделаете экспертизу холста, грунта, красок, чего угодно - и они сделают. Так что не исключена вероятность, что ситуация будет признана судьей как «равновесная», то есть обе стороны представят одинаково весомые доказательства правоты своёй позиции.