В один из таких дней, когда ее беспокойство, как ей казалось, достигло предела, она получила сразу три письма: от родителей и от подруг. Родители негодовали, что она так скоро забыла их. Ее письма, оказывается, они не получили, послали запрос в крайоно, и, когда узнали адрес, решили написать это «первое и последнее письмо», если она у них «такая дочка». А дальше, сменив гнев на милость, они подробно рассказывали обо всем и обо всех: как коротали зиму, как часто говорили о ней, какие строили планы на весну и на леторасширить садик, отремонтировать домик; Юрик кончает десятилеткунадо готовить в институт: одеть, обуть, снарядить в дорогу. Дела повседневные и милые сердцу.
Прочитав письмо родителей, она отложила в сторону письма подруг и стала писать ответ. Теперь ей не нужно было идти за помощью к Агнии Петровне: письмо писалось само и получилось длинное, бурное, с клятвами и обещаниями и заканчивалось такими словами:
«Родные мои, дорогие! Если бы мне крылья, я бы сегодня же к вам полетела. Но верьте мне, я всегда, всегда с вами! Отработаю положенные три годика и сразу же к вам. Тогда уж вы отдохнете, а я все, все за вас переделаю, Только отдыхайте. Я не боюсь никакой работы...»
Письма подруг, хоть и было время прочитать немедленно, она отложила до той минуты, когда уляжется в постель.
Первым она вскрыла письмо Кати Крупениной. Подруга, захлебываясь от восторга, писала:
«Живем мы с Павликом хорошо, на большой палец, вот как! Они, знаешь еще в институте решили с Колесовым ехать в аспирантуру, а сюда приехали собирать материал: Павликпо географии, по климату и фенологии, а Колесов.по фольклору. Летом мы думаем пойти по краю, по следам Арсеньева. Пойдем с нами! Что тебе стоит? Павлик разработал хороший маршрут... А теперь, только по секрету,Павлик этого не хотел, так как он собирается еще учиться, а я буду одна, и я этого хотела, 1 кажется, я буду матерью, только еще не скоро, должно быть, в сентябре...»
Женя не стала дальше читать, к горлу подкатил ком горечи, и она погасила огонь и дала волю слезам, но, вспомнив, что есть еще одно письмо, снова зажгла свою «коптилку» и вскрыла письмо от другой подружки, Сони Свиридовой:
«Женька, безобразие. Ну что твои за письма? Ни уму ни сердцу. Ты не уважаешь меня, как и в педучилище. А я теперь взрослая, меня уважает вся деревня, советуются мужчины и женщины. Только как же мало знаний мы получили! Тут надо иметь в голове целую большую энциклопедию или хотя бы маленькую. О чем только ни спрашивают! А как интересно прошла зима! Кажется, за эту зиму я выросла на целую голову. Посмотреться бы в большое зеркало! У меня все то же, маленькое. Зима, знаешь, застигла нас врасплох. Дров не запасли, печи дымили. А тут снега. Я сама ездила с ребятами и с мужиками в лес. Понимаешь, повалили старую липу, а в дупле медведь! Лезет оттуда, а Володькамы с ним подружилисьтопором! Перепугались до смерти. А медведь небольшой, черный. Теперь у меня перед кроватью медвежий мех.
А какие еще были приключения! Я, дура, вначале боялась, а людипростые, хорошие; если ты к ним с душой, они к тебе и подавно: и посоветуют, и помогут.
Знаешь, Женька?! Приезжай ко мне на лето! Хорошо будет. Тут речка. Володька обещает закормить рыбой и дичью. У него два ружья. Одно отдает мне. Сами будем рыбу ловить. За деревней у нас горабудем встречать восход. Володька говорит: очень красиво... А Колесовкакой негодяй!женился, а она старше его на целых три года...»
Не дочитала Женя и этого письма. Она понимала: подруги жалеют ее... и очень боятся, что она об этом догадается.
И это было горше всего.
Школьный праздник наконец состоялся. Утро выдалось на славу: яркое солнце, синее ласковое море; буйная, умытая росой, веселая листва; ни ветерка, ни шелеста, бодрящий холодок, зовущие дали... Празднично разодетые взрослые и дети, колонны школьников, пионеры в галстуках пестрой лентой потянулись в горы, сначала по дороге, а затем по узкой тропинке к излюбленному месту и, наконец, по широкой луговине, к палаткам, перед которыми был устроен помост, поставлен стол и десяток стульев.
Полянка представляла собой небольшой амфитеатр, окруженный густыми зарослями кустарников, над которыми поднимались редкие высокие деревья. На юг и на северо-восток открывался широкий вид на море и уходящие вдаль скалистые берега, на северо-западе поднимались горы. Луг и кустарники были в цвету, и скоро многие из детей сплели себе венки, собрали большие букеты для своих учителей и родителей. Празднично и весело было вокруг.
Послышалась дробь пионерских барабановподходили ученики соседних школ. Навстречу с букетами цветов поднялись ученики семилетней школы. Поляна заполнилась многоголосым шумом.
В кустарнике над речкой дымили кострытам готовили обед.
Ровно в десять часов, как и было намечено, заиграли горнисты, школьники разошлись по своим местам, на подмостках за столом разместились директор и заведующие школами, представители от родителей и общественности. Первой выступила Агния Петровна?
Поздравляю вас, ребята, с успешным завершением учебного года, с нашим весенним праздником! Вы всеи кто окончил школу и кто перешел в следующий классподнялись на ступеньку выше, перед вами открылись более широкие горизонты. Много еще таких ступенек перед вами. Многие поднимутся на высокую вершину, сделают новые открытия.
Агния Петровна сказала о тех, кто особенно хорошо учился и удостоен награды. Она подзывала к столу своих отличников, поздравляла их, вручала похвальные грамоты.
Так же поступила старушка-учительница, заведующая соседней начальной школой.
Несколько необычным для всех было выступление Рудакова:
Ребята, здесь, на этой поляне, шумите вы, а рядом шумит река. Я проследил, как она зарождаетсяиз множества ручейков. Одни выбиваются из-под камней, другиеиз-под корней деревьев, третьи скатываются с гор, бегут вниз, звенят и зовут таких же шалунов, как и сами, и те отзываются: один стремглав летит с горы, другой продирается сквозь кустарник, третий прыгает с камня на камень, и вот они собираются вместе и получается небольшая речка. Речка бежит дальше, скликает подруг, и те бегут к ней слева и справа... Растет их сила, слышней их песня, дружней работа... Так и вынаши ученики. Вы скатываетесь к нам со всех пригорков, образуется беспокойная шумливая школа, кончаете школу, вырываетесь на простор жизни, сливаетесь с другими такими же реками, возникает могучая полноводная река молодежи, а ей все по силам, все по плечу...
Рудаков стал рассказывать, что уже сделала, что делает молодежь и что предстоит сделать ей, нарисовал широкую картину созидательного труда, преображенной земли, и все, взрослые и дети, заслушались учителя, а Женя не сводила с него глаз: «Рудаковкакой же он молодчина! Куда до него Колесову». Но у молодчины был все тот же галстук трубочкой, плохо отутюженная рубашка и брюки и на макушке торчал хохолокточно корешок у тыквы, и отношение к нему Жени все еще было сумбурным: и хорош и нехорош, и мил и немил. Ах, был бы он послушен, как школьник,она бы привела его в полный порядок!..
А сейчас, ребята, вам расскажет Еремей Прохорович, как он пришел сюда. Он первый протоптал здесь тропки и дорожки,сказала Агния Петровна.
Из-за стола поднялся седенький, сухонький старичок с живыми, острыми, совсем еще молодыми, даже озорными глазами.
Вот и я перед вами, оратель... Говорят мне: расскажи за три минуты, как ты нашел сюда дорогу. А я шел сюда три года. Шел, шел и сел под Красноярском. Яр был красный, а жизнь выходила черная. Посидел годперебрался за реку Зею. Зеярека широкая, а жизнь выходила узкая. Посидел год, перебрался сюда. Вот и пришел. А что нашел? Лес нерубленый, зверь непуганый, в рекерыба, в лесуптица. Вот тут мы и шли. Шаг ступилкуст срубил, еще шагеще куст. Сто шаговсто кустов. А шагов не сто, а тыщи. А кусты и толсты и густы. День идешьвесь в поту, а пройдешь... ну, версту, бываетдве. Лес не пускал: не смеймое царство! Зверь зубы скалил: уходи, я тут хозяин! А я вот не ушел. Еремейдело разумей! Бывало, Еремкой звали; а выходит, Еремей Прохоровбогатырь: рукой махнуллес повалилсядорога легла, топнул ногоюдеревня встала. Вот этими плечами и лес растолкал и зверя отогнал. А теперь бахчу стерегу, государству семена заготовляю. Вот я какой! А какие вы? Жидкие... А я как дуб. Попробуй повали! Не повалишь и не согнешь! Вот вам и весь мой сказ... Еремей Прохоров еще не хворый. Пусть враг хворает, а нам недосуг...
Ребята ответили дружными аплодисментами, а две девочки-пионерки преподнесли старику большой букет цветов, и одна из них сказала:
Еремей Прохорович, от всех ребят вам большое спасибо за то, что вы проложили сюда дорогу. Ребята, теперь все сразу:
Спа-си-бо Е-ре-мею Про-хо-ро-ви-чу!
Дошлый, дошлый народ,ответил Еремей Прохорович и покачал головою.Решили умаслить старика, к дынькам моим подластиться! Не, меня не подкупишь...
Выступили три человека от родителей, по одному от каждой школы. Затем приступили к завтраку. Солнце уже изрядно припекало, и дети стали прятаться в тени кустарников, собираться группками на берегу речки, разбрелись по косогору.
Пусть нагуляют аппетит,сказала Агния Петровна,отдохнут от наших речей. Никак мы не можем без них обойтись, а лучше бы без них. Дети и речиодно не подходит к другому, особенно на празднике...
Выпускники в сопровождении Жени и Рудакова стали подниматься на вершину горытрадиционная прогулкаувидеть широкий горизонт, осмотреться, помечтать. Группа окончивших седьмой класс, человек двадцать, и десять человек, окончивших начальную школу, пестрой цепочкой потянулась к вершине.
Женя и Рудаков шли последними и несколько отстали.
Рудаков, ну что мне с вами делать?говорила Женя.Вот вы выступалии хорошо, и плохо. Ну зачем так длинно? Ведь это сочинение! Вы бы лучше сказали всего три слова, да так бы тепло, да так бы посмотрели на ребят, чтобы они закричали от радости. А то слова, слова... Агния Петровна права: лучше бы без речей. Дети и речи! Умная она все-таки. Душа у нее теплая. Настоящая учительница. Мать. Но вы тоже хороший. Понимаете, из вас получится хороший парень...
Почемуполучится? Он уже получился...
Нет же, Рудаков. Честное слово, нет. Вам надо выбраться из этой деревушки. Что это за мужчина? Забрался в деревушку, высшего образования не имеет...
Незаконченное высшее...
Ах, знаем мы это незаконченное! Чемодан, а что в чемодане? Может быть, и ничего!
А то, о чем я говорил, будет. Понятно? Землю и жизнь преобразим! Сидеть в деревне надо! Тут корни жизни. Попятно? Давайте-ка остановимся, посмотрим...
Они остановились чуть ниже вершины, на которой уже были ребята. Перед ними открылся поистине чудесный мир: синее, сверкающее блестками море, зеленая земля, необъятное небо, необъятная жизнь...
Посмотрите, почувствуйте, если способны!говорил Рудаков.Земля! Это удивительная планета. И человек может сделать ее лучше. Ну-ка, направьте на это все наши силы и средства! Все на улучшение земли, на улучшение жизни! Вот послушайте, что я написал о земле.
Рудаков повернулся лицом к морю и стал декламировать:
Земля, земля! Чудесная планета!
Подобной нет и в сотне световых годов!
Таких детей, такого буйственного света,
Таких лесов и рек, и гор, и городов;
И птиц таких, купающихся в солнце,
И рыб, играющих в воде,
Букашек, ткущих нити-волоконца,
Такого во вселенной нет нигде...
Ну, и так далее. И такую планету можно сделать замечательной, удивительной! На одной шестой планеты мы это сделаем. Будет так, как я говорил. Понятно это вам? Пока что мы на стройке. Не беда, что в пыли и глине. Праздник впереди...
Женя вдруг стала сосредоточенной, даже сердитой.
Рудаков, оставьте меня одну, идите к ребятам. Я здесь посижу.
Но сидеть Женя не умела. Через минуту и она поднялась на вершину. Здесь неистовствовал ветер. Ребята вместе с Рудаковым собрались у ока лист ого выступа, а Женя побежал а в сторону, по седловине, к другой, более высокой вершине. Ветер раздувал ее платье, волосы, заставлял, как травинку, пригибаться до земли. Наконец она достигла цели. Ребята и Рудаков скрылись из виду, открылся целый амфитеатр зеленых гор, таинственный, точно завороженный мир. И мореокеан. Где его конец и где начало? И жизнь! Как же она широка!
Ах, как же хорошо! Как хорошо!повторяла Женя.И Рудаков хороший. Только никого мне не надо! Здесь так хорошо. Врасти бы в эту землю и расти, как эта березка...
А Рудаков рассказывал ребятам о широких горизонтах, полностью прочитал свое стихотворение, посвященное земле:
... Пусть многое еще глядится в руки,
Моя земля, мой отчий дом,
Чего не сделали отцывосполнят внуки
Своим талантом и трудом...
Женяна оборону
Второй день войны советские люди встретили не как обычно; все отдавали себе отчет, что жить по-старому, по-вчерашнему нельзя, и каждый в меру сил и совести менял свои планы. Отпускники обрывали отпуска, туристымаршруты походов; выздоравливающие торопились из больниц; рабочие до гудка являлись на заводы и, отработав положенное, не спешили домой; увеличился поток вступающих в партию.
Непрошенными, по своему почину, в школы собирались учащиеся:
Что теперь делать?
Учителя приступали к ремонту зданий, школьной мебели, книг, учебных пособий, к заготовке топлива; один коллектив за другим объявлял себя добровольно мобилизованным; отказывались от заслуженного отпуска. На места мужчин, призываемых в армию, становились женщины и подростки. Десятки тысяч школьников выходили на поля колхозов и совхозов. В жару и холод, от темна до темна, изнемогая от усталости, пряча мозоли и стыдясь слабости, дети перевыполняли нормы взрослых. И всякий не столько понимал, сколько чувствовал, что победа будет за нами, что не родился еще пловец, который бы переплыл наше море, не нашелся бегун, который бы добежал до середины нашей земли, и нет и не будет урагана, который бы повалил лес! Он может повалить или надломить отдельные деревья, но лес устоит, ибо глубоко в землю ушли его корни, тесно сомкнулись и переплелись ветви, неисчислим в лесу подрост! На защиту Родины встал народ, а народчто лес.
Как лес, как любое растение создает и держит корнями свою почву, так и народ создает и держит свою Родину.
Женя с группой школьников работала на рыбалке. Работа была тяжелая и грязная, но этого никто не замечал. Каждый вечер она возвращалась домой с блестками рыбьей чешуи на ногах, на платье, в волосах, приводила себя в порядок и от усталости валилась на кровать и тотчас засыпала. Но сон длился недолго: в душу вошло мучительное беспокойство. Враг наступал; взят был знакомый Рославль, горел Смоленск. Не раз хотелось бросить все и ехать на запад, делить беду со всеми, а подойдет врагзакрыть собою отца и мать, сестренку, дверь в родную хату. Но можно ли теперь бежать? Что случилось бы, если бы все побежали, кто куда захочет? Нет, теперь надо стоять, где поставлен, стоять крепко, изо всех сил...
Однажды в сумерки, когда, отдыхая после работы, она сидела возле окна, к ней постучали. Вошел Рудаков с чемоданом в руке, с рюкзаком за плечами.
Добрый вечер, злюка.
Это я-то злюка? Плохо вы меня знаете!ответила Женя, впуская Рудакова в комнату.Ну, здравствуйте! Снимайте рюкзак. Это что за переселение?
Иду воевать. Призван в армию.
Верно?!
А чего ж неверно? А это вот мое имущество,продолжал он, снимая рюкзак.Книги оставляю тебе. Читай, набирайся ума. Авось пригодится...
Значит, идешь! Иди, Коля! Милый мой, хороший. Нужно идти... Я бы тоже пошла... Но куда... баба... Но я, будь спокоен, сидеть не буду. Тут ведь тоже кому-то надо.
А я и не волнуюсь. А что бабаэто верно! И еще вздорная...
Ты серьезно?! Возьми слова обратно! Слышишь? Не баба и не вздорная. Ну! Кому говорю?настаивала Женя и тормошила гостя за рукав.
Если бы Рудаков тогда видел, что говорили глаза, и слышал, что говорило сердце Жени, может быть, жизнь обошлась бы с ними не так сурово. Но он увидел и услышал много позднее, когда был далеко и когда не было надежды на встречу... Он ответил:
Вот пристала! Ну кто ж ты такая? Оса, которая жалит?
Нет же, Коля, нет. Я, понимаешь, добрая, ну, и ещеиногда бедная. Ну, как же ты? Добровольцем?
Пока не получил повесткиместа не находил. А призвалилегче стало. Мать у меня... старушка... Каждый месяц посылаю. В ту войну немцы убили отца. Но главноеРодина. Онав сердце. Понятно это тебе? Эх, ты! Литературы не знаешь, а онанаша душа! Откуда это?
Я вижу над Русью далече
Широкий и тихий пожар...
Или вот это?
Крылами бьет беда...