Далеко мы стоим от детей, товарищи! Чужие они для нас. А надо, чтобы стали своими. Нельзя идти дальше, не закрепив пройденного. Нам надо проверить, кто чего не знает, а затем подумать, как исправить положение...
Проверка показала большие пробелы в знаниях учащихся, у некоторыхотставание на целый год. Учебные группы оказались крайне неровными, отстающие тянули назад успевающих, и все топтались на месте. Ученики третьего и четвертого классов, не говоря уже о старших, не могли припомнить, сколько у них сменилось учителей, они приходили и уходили, и дети не печалились, когда уходил старый, и не радовались, когда приходил новый: никто не оставлял заметного следа ни в обучении, ни в воспитании.
На педагогическом совете давали ученикам резко отрицательные характеристики: ленив, неспособен, невнимателен, слабо развит, запущен...
Что же нам делать?спросила Агния Петровна.
Надо, чтобы в семье взялись как следует!бросила реплику учительница Гнетова.
В семье некому. Все дело в количестве и качестве нашего труда. Нам надо подогнать отстающих. Ведь вот на ваших уроках, товарищ Норкина, все время уходит на работу с теми, кто не успевает. А успевающие сидят, ждут и ничего не делают. Надо выделить отстающих и позаниматься с ними отдельно. Как это сделать? Будем учиться один у другого. Организуем серию открытых уроков...
Коллектив не поддержал директора. Выступил Миляга:
От нас требуют работы в две смены, а платить будут за одну. Только на нашем производстве это и бывает. На любом другомза дополнительный труд дополнительная плата.
Но ведь мы исправляем свой брак!сказала Агния Петровка.
Я даю уроки по всем правилам. У меня урокикомар носа не подточит. Сколько у меня перебывало инспекторовникто плохо не отзывался. А в том, что они не успевают,не моя вина. У многих плохое питание: сахара нет, жиров тоже; керосина нетспать ложатся в одно время с курами. В классах холодно. При таких условиях они и не могут успевать. Мы не должны втирать очки: что естьто есть...
Что же делать?спросила Агния Петровна.Сахару завтра не прибавят, жиров тоже. Сидеть сложа руки? Мириться с тем, что есть?
Я присоединяюсь к Ивану Ивановичу,сказала Норкина, учительница русского языка.Неуспеваемость по русскому языкуэто результат низкого культурного уровня. Нашим ученикам не хватает слов. По-моему,судите меня, как хотите,седьмой класс слить с шестым и выпуска в этом году не делать! Я и осенью говорила то же самое. А дополнительных занятий вести не буду. У меня свои дети. Я сижу на уроке, как на иголках: как бы дома чего не случалось. Сама в классе, а душа дома...
Работы требуют, а что получаем?сказала Гнетова.Вчера получила по карточке четыреста граммов карамели, принесла домой, и мы их... за один присест... И еще я не понимаю, почему так много разговоров об уроке: открытый, закрытый... Может, я ничего не понимаю? Ну, не я в школу просилась, а меня просили. Не подхожуищите другого... Теперь люди с огородов больше выручают, чем мы на службе.
Преподаватель математики хранила молчание и продолжала проверять тетради.
Женя не утерпела:
Разрешите мне!
Пожалуйста, Евгения Михайловна.
Товарищи, ну что это такое? Ну поглядите вы на себя... Мы же учителя! И какое сейчас время! Товарищ Миляга, ну как же вам не стыдно! Рабочие по три смены не выходят с завода, а вы переработали... Наговорили ужасов: есть нечего, керосина нет, дров нет... А где же вы были, директор школы? Вы же за все это в ответе...
Не вам меня учить! У меня за плечами двадцатилетний трудовой стаж!
И за двадцать лет не научились заготовлять топливо... для школы. У вас на дворе поленница под самую крышу. Ну какая же работа, когда человек прямо заявляет: сама в классе, а душа дома. Наоборот надо! В классе душа! Или еще: не говорить об уроке... Да как же так? Агния Петровна, ну скажите вы!.. Что же это такое? Так же нельзя! Ведь на то мы и поставлены, чтобы менять условия! Не верю я, что нельзя сделать так, чтобы было хорошо. Что же будет, если в такое время мы опустим руки! Надо работать изо всех сил...
Раздосадованная, не находя нужных слов, Женя опустилась на стул.
Кто еще?.. Вы, Ксения Григорьевна?обратилась она к математику. Та отрицательно покачала головой.
Желающих не оказалось, и Агния Петровна выступила сама. Она удивила Женю: ожидала, что будет «метать громы и молнии», а она совсем спокойно:
Иван Иванович, государство правду знает и, надо полагать, лучше, чем мы с вами, и зовет нас не к обману, а к труду. Мы должны научить. И говорить надо о том, как учить, чтобы научить именно в этих условиях. Минувшая неделя не прошла даром: мы уяснили, что дети знают и чего не знают, теперь надо одних приохотить, а других и приневолить к работе. А средство для этого одно: надо ближе подойти к ученику, больше проявить о нем настоящей заботы. Нужно на каждом уроке видеть, как усвоили материал, с чем ушли из школы. На других производствах, какие вы имеете в виду, шлифуют каждую деталь. А брак просто не принимают, заставляют переделывать. У нас же брак сходит с рук. Это недопустимо...
Расходились с совещания обеспокоенные, но все по-разному. Миляга говорил жене:
На мне далеко не уедут! Где сядут, там и слезут. Я не из таких...
Она уже обежала все село, эта подпевала,ответила супруга, имея в виду Женю.
Да, и в зарплате нас подрезали. Примерно на четыреста убавится. Надо будет нажимать на хозяйство.
* * *
Для работы с населением на долю Жени досталась окраина поселка. Для начала она побывала в каждом доме, а затем стала собирать в один, наиболее просторный и удобный для всех. Начало было трудным. Женю просто-напросто не хотели слушать: людям нужны были не слова, а дела; и выручали ее здравый смысл и та «бабья мудрость»живой сердечный подход к человеку,которые особенно ценила в ней Агния Петровна. Конспектов у нее не было, зато для каждого находилось свое особое слово, не чужое, заученное, но именно свое, согретое в душе, простое, житейское, поэтому и разговор получался живой, человеческий, доходивший до сердца. То, что вначале казалось чужим, далеким, каким-то образом становилось своим, близким, жизненно важным. В одной семье она начинала с детей: как лучше одеть, учить, воспитывать, в другойс тех, кто на войне; в третьейс хозяйства. Само собой приходили и начало и конец беседы, и секрет, по-видимому, заключался в том, что она подходила к делу просто, так, как само дело подсказывало. И когда через час-полчаса уходила, люди чувствовали, что в доме осталось что-то новое, какой-то особый дух, то, чего раньше не доставало. Поэтому, когда она предложила собраться для беседы в один дом, к Юрковым, пришли и званые и незваные: все хотели узнать новости, какие принесет учительница.
Знакомства с семейством Юрковых Женя никогда не забудет. Это семейство состояло из старика свекра, старухи свекрови и невестки, женщины тридцати лет, оставшийся вдовою с двумя детьми, мальчиками восьми и пяти лет. Невестка работала на колхозной ферме и по сути была кормилицей семьи.
Когда Женя зашла в дом, старик чинил ветхие катанки, старуха сидела на запечке с внуком на коленях.
Здравствуйте,сказала Женя, переступив порог. Старик бросил на нее беглый взгляд, но ничего не сказал.
Дедушка, здравствуйте!повторила Женя, подойдя поближе.Здравствуйте, бабушка.
Ну, говори, зачем пришла?
Я учительница. В воскресенье приехала. Учить буду ваших детей.
Старик с сердцем отбросил один катанок и взялся за другой.
Много к нам приезжало, а какой толк? Приедут, поразводят турусы на колесах и уедут. Ищи ветра в поле. На западе жилитам учитель всю жизнь с нами прожил. Мы его и похоронили. И один восемьдесят человек учил. И всякие перед ним сидели: и те, которым по восемнадцать, и те, кому по десять. А теперь учеников восемьдесят, а учителейвосемь. И к нам же прибегают: «Помогите!» А тот нам помогал. Перед тем дрожали. Муха летитслышно. Слово сказалдело свято!
А чему он учил? И чему научил?спросила Женя. Вопрос застиг старика врасплох. Он поднял голову и не знал, что ответить.
И сколько лет вы учились? И чему научились?.. Ну-ка припомните!
Мне нужда не дала доучиться. Три года учился. Азбуку: аз, буки, веди, глагольпрошел, а добро не одолел. Складывать так и не научился...
Вот видите! Сам признался...
Старик промолчал.
Зато старших почитали, пятую заповедь не забывали,заговорила старуха.И бог все давал: и хлебушка людям и корма скотине. Вчера на ферме корова пала, а сегодня, гляди,другая; а к весне ни одной не останется. Потомуне свое, так и относятся. Лишь бы день до вечера...
А почему так?спросила Женя.
А потому,ответил старик,что мужику перестали верить. Планы пишут за нас, что сеять, как сеять, где сеять, сколько сеятьрешают без нас. Прислали председателя, а он ячменя от пшеницы не отличит. Пройди-ка вон на ферму, погляди, как скотину содержим! Там наша Дарья. Она тебе и расскажет...
Хорошо, я пойду. Только я еще к вам приду. Буду вас, дедушка, агитировать.
Зайдешьхорошо, мимо пройдешьплакать не будем и вслед не побежим. Агитировать нас нечего. Агитируют языком. Ты делом агитируй...
Женя зашла в коровник. Дарья Юркова разбрасывала под ноги коровам залежалую солому. Некоторые покорно жевали, другие с беспокойством топтали ногами. В хлеву было холодно и грязно; замерзшие комья навоза лежали под ногами, на подстилке, висели на взъерошенной тусклой шерсти животных.
Здравствуйте, тетя Даша. Была у ваших. Послали сюда. Я новая учительница... Вы чтоодна за ними смотрите?
Приставлено много, да попробуйвытяни... Да и как винить? Работаем много, а толку мало...
А почему мало?
А потому, что нету настоящей головы. Прислали председателя, а он на этом месте дурень набитый. Да и такой назад в город смотрит. Все ему чужое, ни к чему душой не прирос. Разве настоящий хозяин до этого допустит? А гостей у него со всех волостей. Все приятели да прихлебатели. Им и сметанка, и медок, и гуся, и порося... А скотину разве этим накормишь? Кожа до кости. Разве такая растелится? Сил не хватит. Кормить нечем. Хоть сама под нос им ложись. И легла бы да есть не будут...
Тетя Даша, надо что-то делать... Война! Кончится, все пойдет по-другому...
Женя стала гладить потянувшуюся к ней корову.
Сами знаем, что война. Как бы не такая беда, кто б терпел. То обидно, что мы вроде бы и не люди. Хозяин он, а ты гляди из его рук... Пусть бы хоть распоряжался с умом, а то и ума не видно.
Женя вместе с Дарьей Юрковой вновь вернулась к ней на квартиру. Оказалось, что за хорошие показатели ее назначили заведующей, и это повышение заставляет ее почти круглосуточно работать на ферме. Другие, кому положено, на работу не выходят.
За скотиной гляжу, а свой ребенок запаршивел. А люди в торговлю ударились. Тащат в город и семечки, и яички, и мясо. Да и тащить не надодома находят. Директор школы наменял отрезовнадолго хватит; что надо и чего не надовсё у него найдется...
Дедушка, ну а что вы нам посоветуете?обратилась Женя к старику Юркову.
А ты спроси у председателя. Ему с горы видней...
Нельзя же так, дедушка. Не чужое ж это все?
Чужое не чужое, да и своим не стало...
А, вы возьмитесь, оно и станет...
Старик ничего не ответил, только с еще большим усердием принялся за починку обуви.
Женя подсела к старику, уставилась, подперла голову кулачками.
Дедушка, скажите! Вы же знаете! Вы же всю жизнь вели хозяйство. Я не уйду, пока не скажете!
Старик молчал и торопливо орудовал шилом, Женя следила за его движениями.
Ну, говорите же, дедушка. Ведь коровы же голодают. Разве вам не жалко? Мычат! Я ни о чем другом не могу думать, пока не накормим.
Старик швырнул в угол и другой катанок.
Надо начальника с головою. Надо мужика уважать. Надо, чтоб была честность...
В тот же день, по настоянию Жени, было созвано партийное собрание: председатель колхоза, Агния Петровна, Женя, Дарья Павловна Юркова; пригласили Милягу, беспартийного.
Юркова сделала доклад о положении на ферме. Говорила она три минуты: кормить нечем, скотина отощала, начался падеж, до весны не дотянем...
Что же вы предлагаете?спросила Агния Петровна.
Спросите его, что он предлагает,кивнула она в сторону председателя.
Тот, очевидно, думавший о чем-то другом, очнулся, оглядел присутствующих и, придя к выводу, что он тут сильнее всех, накинулся на Юркову:
К ответу тех, кто лето здесь просидел. Я с осени приставлен. К разбитому корыту. Ты тут сидела! Почему не запасла кормов? Судить буду. А теперь какой выход? Половину скотины забить и сдать государству, а другуюколхозникам, кто в силах прокормить. А по весне пусть вернуткто приплод, а кто скотину.
Вот он какой у нас хозяин,сказала Юркова.Ему ничего не жалко, потомулегко досталось. Дай волювсе растранжирит. А взятки с него гладки. Прилетел с попутным ветром, с ним же и улетит. Ручки в брючки да в другой колхоз. Край большойна его век хватит... сметанку слизывать...
Как это прилетел с ветром?!возмутился председатель.Меня партия поставила. А за падеж скота ты мне ответишь! Куда летом глядела?
Я-то глядела куда следует. Я их тут всех годовала; своих детей забывала, а за ними смотрела; всех подняла. И теперь сутками от них не выхожу. А тебя не видно. Да ты и не знаешь, как к скотине подойти. А до тебя другой был, такой же. Ему говорили поставить стога повыше, а оннет! Вот сено и уплыло. И он уплыл... в другой район... Порядок наводить. А партия ставит вас, чтоб дело делали, душу вкладывали, ночей недосыпали...
Я свое дело делаю. Я в партизанах был, боролся за Советскую власть. Тайгу эту вдоль и поперек излазил...
Председатель вышел из себя. Миляга молчал. Он тоже еще не определил, где сила, какую погоду принесли с собою две женщины, молодая и старая, появившиеся в деревне в середине учебного года.
Я тебя заставлю отвечать!кричал председатель.Вчера скотина пала, ты мне на ее место поставишь свою.
Надо будетпоставлю.
Совещались долго. Агнии Петровне стало ясно, что Кульков не хозяин, но пока что неотложная задачадобывать корма. Решили на другой же день послать Милягу в соседний колхоз, не пострадавший от наводнения, просить взаймы овса, сена; организовать резку, запарку и подсаливание соломы; утеплить хлева; школе взять шефство над молодняком; обратиться за помощью в райком партии: там должны знать, где есть излишки и где недостача...
Вечером следующего дня Миляга вернулся ни с чем: соседний колхоз не располагает излишками.
Женя возмутилась:
Не может быть! Миляга плохо просил. Агния Петровна, я поеду сама! Как же так? Я им докажу...
К удивлению Агнии Петровны, Женя вернулась с кормами. Вслед за нею везли воз сена, десять кулей овса.
Агния Петровна, вы знаете, как он просил, Миляга? Там и не поняли, зачем он приезжал...
Вот как!.. Ну, а ты как просила?
Я? Я их заставила...
Даже... заставила?.. Как же это?
Ах, не опрашивайте!.. Было всего. Они хитрые: молчатни да, ни нет; а потомвсе согласны... А когда согласились, я заплакала, а они засмеялись. А в коридоре один сказал:
Молодец, дочка! Вот так и действуй... Где зубами, где когтями. Иначе нас не проймешь...
На следующий день Женя снова была у старика Юркова. Разговор произошел на дворе, старик старательно утеплял хлев для своей коровы.
Дедушка, а я вчера была в колхозе «Знамя». Помогли нам кормами...
Неужто помогли?опросил он, откладывая работу.
Помогли...
Штука! На них это не похоже.
Похоже, дедушка. Все же хотят победы.
Победы хотят. Под немцане дай бог. Залютует...
А я пришла вас пристыдить: невестка передовой человек, а вы отсталый элемент.
Слово «элемент» взорвало старика:
Какой илимент! Я человек. У меня есть понятие...
Понятие, дедушка, есть у всех, толькокакое? Вы вот для своей коровы хлев утепляете, а колхозные дрожат. Вот подгоню к вашему двору и пусть мычат: «Холодно, дедушка, холодно...»
А ты сделай так, чтобы все заодно. Я принес ношу, а он еще больше. Тогда и я силов не пожалею. Разве так работают? Бывало, утром недоспишь, ночь прихватишь. А теперь, на покос идутроса высохла, с покосаполдничать рано... Мужика приучили, что за него думают. Надо, чтобы он сам думал и сам отвечал. А он вроде батрака. А на батраках далеко не уедешь. Дарья трудится, а Кульков транжирит. Ты покажи мне, что труд мой на пользу идет, и я горба не пожалею. А ежели труд идет прахом, у кого будет охота...