А вы покажите примерпринесите ношу. Может, тогда другие понесут еще больше... Хотите, я вас грамоте выучу?
На тот свет пускают и неграмотных.
Вас не примут! Вы еще на этом не все сделали! Не дадим справку от сельсовета и не примут.
Надоедливая ты, как муха. Ну, чего пристала?!
Чтобы вы колхозный хлев утеплили.
Старик искоса посмотрел на Женю, но ничего не ответил.
А грамоте я научу, так и знайте. Нехорошо! Выучили «аз, буки, веди», а «добро» не знаете. Сами признались.
Старик стал конопатить еще усерднее.
* * *
Лето выдалось трудное и для колхоза, и для школы. По настоянию Агнии Петровны Кулькова убрали, председателем поставили Дарью Юркову. Это обстоятельство произвело переворот в мировоззрении старика, ее свекра. На другой же день, повеселевший, он пришел на колхозный двор, при всех поплевал на руки и потребовал работы:
Съел волк кобылу, пусть подавится хомутом.
Перечинил сбрую, инвентарь, совался в свое и не в свое дело, сыпал шутками и прибаутками.
В колхоз то и дело наезжали представители из района, из края, из редакций газет, из радиокомитета, находили всех на своем месте, работа шла дружно, без перебоев, и земля сулила хороший урожай. Не обошлось и без курьеза: приезжал профессор с двумя дамами ассистентами, изучавший возможности разведения чая траншейным способом,выбирали место для опытов, но так и не выбрали; а за нимикандидат наук, изучавший дикоросы, обнаружил вокруг поселка множество диких съедобных растений и решил «протереть глаза» колхозникам, сделал доклад «Дикие съедобные овощи и способ приготовления», демонстрировал крапиву, подорожник, листья дикого винограда, щавель и многое другое; рассказывал, сколько и какие содержат соли, витамины; какие можно готовить блюда, что следует добавлять. Оказывалось, что ко всякому блюду нужны мучица, яйца, сметана, специи...
Когда кандидат наук предложил задавать вопросы, все насупясь молчали.
Что не будет вопросов?
Как не будет? Вопросы будут,сказал Юрков.Вот такой, скажем, вопрос: значит, земельку можно и не пахать, выходить в поле вместе с коровками и пастись? А тыкву побоку, картошку долой? Так или не так?
Колхозники дружно рассмеялись.
Вы шутник, дедушка. Ну зачем же так? Картошка картошкой...
И такой еще вопрос: вот ты, сынок, когда приехал к нам, пошел не на лужок за травкой, а в правление за сметанкой; это как же понимать надо?
У меня вопрос: вы знаете сказку, как солдат из топора суп варил?
У меня вопрос: сколько вам приходится на трудодень? С командировочными?
В этот вечер наука слегка пострадала, и не потому, что она плохая наука, а потому, что попала в плохие руки. Однако доклад принес несомненную пользу: люди потом долго смеялись, а лодырей грозили отослать на дикоросы, но без мучицы, сметаны и специй.
Когда стали собирать урожай, в колхоз потянулись одни с туесами, другие с бидонами, третьи с мешками. И всякому казалось, что он имеет право купить непосредственно в. колхозе, но Кулькова уже не было, и многие возвращались ни с чем.
Не могу... Надо рассчитаться с государством, ему нужно для фронта, а мы тут как-нибудь обойдемся,отвечала Юркова.Слыхали: вce для фронта, все для победы? Я своим отказываю, кто работает. Зайдите взглянуть, что у колхозников на столе...
И проныры уезжали ни с чем. А работали колхозники, вернее колхозницы, с предельным напряжением и довольствовались самым малым. Хлеба многие не видели по неделям: хлеб заменяли картошка и кукуруза. Клочки земли, приусадебные участки, на которых работали урывками рано утром и поздно вечером, кормили и одевали. И не колхоз помогал населению, а населениеколхозу. Еще тяжелее было положение учителей, если не считать таких, как Миляга. Многие обносились, «опростились», и ни по внешнему виду, ни по образу жизни не отличались от колхозников.
Женя Журавина не была исключением: загорела и огрубела и, казалось, совсем забыла, что она учительница. Она была солдатом на трудовом фронте и, можно сказать, на передней линии. Это был маленький человек из числа тех, совокупными усилиями которых делались большие дела. Для нее лозунг«всё для победы»был заполнен делами до отказа. Она сама, а не только ученики, писала письма на фронт, шила кисеты, вышивала платочки, вязала перчатки, упаковывала посылки, собирала деньги и облигации в фонд обороны и, самое главное, с утра до вечера работала в колхозе, воодушевляла учеников, а сводки о положении на фронтах и каждое слово партии доносила до каждой избы, до каждой души. Собственно, сила партии, ее влияние на население осуществлялось такими, как Женя Журавина. Таких, как она, в то время было множествов каждой школе, в любом коллективе. В то время, как где-то далеко на западе, в стане врага, планировались убийства, уничтожение на советской земле всего живого,здесь Женя и ей подобные стояли за жизнь. Там корчилась злоба, а здесь расцветала любовь ко всему живому...
Особый характер носили теперь и уроки в школе. Многие начинались коротеньким рассказом о положении на фронтах и в стране, о воинской и трудовой доблести советских людей и заканчивались словами-формулой: «Наше дело правоепобеда будет за нами».
Лишь немногие продолжали «ковать» собственное благополучие, но и сами они, и это благополучие были ничтожны по сравнению с тем подлинно великим, что делалось в стране. Время разделило людей на два неравных лагеря: в одном были подлинные богатыри, люди высокой чести, мужества и бескорыстия; в другом, маленьком,пигмеи по мысли и чувствам, трусливые корыстолюбцы, мыши в амбаре. К таким принадлежали бывший директер школы Миляга и заведующий роно Ложкачев.
Ну как вы тут живете?спрашивал Ложкачев дружка при посещении школы.
Плохо живем. Ты это должен знать... Во-первых, зарабатываю почти на полтысячи меньше, а во-вторых, эта пигалицаЖуравина! Она мне, вот где сидит... В печенку въелась...
Сам виноват. Зарылся в свое хозяйство, как жук в навоз. Или эта торговля на рынке! Директор школы в мясника превратился! Позор!..
Ну, знаешь, не тебе читать нотации. Кое-что и тебе перепадало.
Ты это брось! Меня не вмешивай! А помочь тебе не могу. Про Журавину идет хорошая молва, хорошо работает. Этого у нее не отнимешь... Кандидат партии.
Вот на этом ты и сыграй...
А как?
Возьми ее в аппарат. Заведующей педкабинетом.
А ведь это идея! Ну и жук ты, Миляга! На это и райком пойдет. Должность эту я никак не могу укомплектовать. Партийнаякуда ей деваться? Идея!
Тамара Павловна!обратился Миляга к жене.Сообрази нам чего-нибудь погорячее...
Когда Ложкачев пришел в школу, были уже сумерки. Настроение у него было приподнятое и явно наступательное.
Женя проводила собрание школьников, работавших в колхозе. Заведующий роно зашел в класс и примостился возле двери.
Ребята, колхоз определил нам плату за труд: две тонны картофеля, двести килограммов меду, куль сои, фасоль, тысячу рублей. Вынес благодарность. Выбирайте председателя, обсудим, как распределить. Сами заработалисами распределяйте. Я только одно скажу: работали хорошо! Мы помогли колхозу, колхоз помог армии, армия погнала врага. Слыхали: наши войска перешли в наступление?.. Кого выберем председателем?
Гурьянова.
Правильно! У него трудодней больше всех. Гурьянов, веди собрание.
Гурьянов, конфузясь, занял место председателя.
Пусть выбирают секретаря,подсказала учительница.
Ребята, секретаря выбирайте...
Секретарем выбрали Милу Шестакову.
А теперь пусть высказываются, как распределять урожай,помогала Женя.
Ребята, высказывайтесь, как будем распределять...
Ученики не знали, с чего начать, и Женя вмешалась снова:
Можно, ребята, все пустить на горячие завтраки, можно распределить по трудодням, все отдать на оборону, раздать детям фронтовиков. Вот вы и решайте, как будет лучше. Доказывайте, почему лучше сделать так, а не иначе.
Ну, ребята, высказывайтесь...
На оборону!
Медтанкистам.
Танкистам и летчикам...
А что, артиллерия не воюет?..
А пехота?! Пехотасамое главное! Если она не пройдет, местность не завоевана. И потомпехоте трудней.
Я скажу,подняла руку живая, энергичная девочка, ученица седьмого класса.
Ну, выступай,согласился председатель.
Ребята, нам предлагают плату. Но разве мы работали за плату? Разве солдаты воюют за плату? Они стоят за Родину. Мы тоже служили Родине. Я думаю так: половину в фонд обороны, другуюсемьям фронтовиков... Да, забыла!.. Еще надо Евгении Михайловне. Она работала больше всех, и у нее нет своего огорода.
Голосуй! Согласны.
Я хочу сказать,поднял руку обсыпанный веснушками пионер Вигорчук.
Ну, скажи,разрешил председатель.
Вигорчук решительно вышел к столу, но вдруг перезабыл все, что хотел сказать, постоял минутку и закончил, не успев начать:
Смерть фашистам! Гитлерукапут!
Согласны! Голосуй!
А что голосоватькак делить или... «капут»?
«Капут», голосуй «капут»!
«Капут» приняли единогласно.
А как будем с медом и картошкой?
На оборону!
Танкистам!
Пехоте!
Я хочу сказать,поднял руку плотный малыш, сидевший на передней скамейке.
Ну, высказывайся!
Ребята, кто нашел мой синий карандаш,лучше отдайте...
У меня вопрос: а есть у катюши ствол?
А как же пушка без ствола!
А вот и нет! Бомба по рельсам катится.
Женя выступила снова.
Ребята, я хочу сказать. У меня тоже есть трудодни, послушайте и меня. Я думаю так. Картошки у нас тридцать кулей: десятьсемьям фронтовиков, десять.на горячие завтраки, а десятьчленам нашей бригады, которые нуждаются. За деньги починим обувь, а мед пошлем нашим защитникам: танкистам, летчикам... Согласны?
Артиллеристам! Артиллерия«бог войны».
Медпехоте!
А почему морякам нет? Медматросам...
Хорошо, пошлем всем поровну. Согласны?
Согласны!
Голосовать!
Предложение приняли единогласно. Тут Жене пришло на ум написать об этом на фронт, она вспомнила адресвоинская часть 23/257и внесла новое предложение. Ребята приняли его с энтузиазмом, сразу выбрали, кому писать, и переписка с воинской частью возобновилась.
Собрание закончилось, ученики посыпали из класса. Последней вышла Женя. У двери ее поджидал заведующий роно.
Здравствуйте. Пойдемте в учительскую, я хочу сделать вам несколько замечаний.
Пожалуйста.
В учительской Ложкачев сказал:
Товарищ Журавина! Вы не умеете проводить собрания. Что вы тут развели гнилую демократиюкто в лес, кто по дрова...
А как нужно было?
Нужно было подготовить докладчика, два-три горячих патриотических выступления. Нужно было добиться, чтобы все, что заработали, на все сто процентов пошло на оборону...
А нас учили не так. У нас был методист, старый заслуженный учитель. Он говорил: с детьмитолько правда, как бы горька она ни была. Если бы я подготовила выступающих, все бы видели, что они говорят чужое, а сами выступающие были бы просто попугаями. Не уважали бы ни себя, ни меня. Потом многие нуждаются. А патриотизм они проявили на полях...
Постойте, постойте! По-вашему выходит, что все докладчикипопугаи?
Не все, а многие.
А кто именно?
А кто говорит, как балаболка, чужие слова, чужим языком.
Как же чужие слова, если это слова нашей партии?..
Так их же сначала надо сделать своими... Ну, переварить, согреть, сделать здешними, выросшими на нашей земле, в нашем колхозе...
Ну, вот вам конкретный вопрос: живем мы сейчас счастливой зажиточной жизнью или нет? Что вы будете говорить детям?
Они и сами знают, что нет. Я буду говорить им, что мы будем жить счастливой зажиточной жизнью и что для этого нужно делать...
С меня достаточно. Завтра вы приедете в роно, мы вместе сходим в райком партии...
Ну, как же я могу говорить о зажиточной жизни, когда идет война и многого не хватает, и люди страдают... Они будут считать меня дурочкой или лгуньей...
Завтра жду вас в аппарате. Там мы обсудим.
А вы скажите здесь... У меня работа...
Я сказал все. Вас вызовут в райком.
Ложкачев ушел.
Агния Петровна хотела поговорить о школе, но начальник снова заспешил к Миляге.
Страдные годы
На другой день вечером Женя вернулась из районного центра усталая и разочарованная.
Что с тобою? Ты за один день словно постарела.
Постареешь. Хочешь не хочешь, а тебя переделывают в старуху. Вы только послушайте, что было. Захожу к первому секретарю. Ни разу до этого не видела. Уткнулся в бумаги, а мне вопрос:
Какую вы там агитацию разводите? Агитаторы-балаболки, счастливая жизнь не наступила?!
Такой агитации не развожу. Какая жизньлюди сами знают. Агитаторы бывают и балаболки. Я только говорю, почему так есть и что надо делать, чтобы стало лучше.
Что же надо делать, чтобы стало лучше?
Всем хорошо работать.
А вот начальник ваш, Ложкачев, думает иначе: надо кричать «аллилуйя» и все будет хорошо. Что вы об этом думаете?
Я своего начальника еще не знаю.
Но иногда и плохим начальникам приходят хорошие мысли. Ему пришла мысль: взять вас к себе в помощникизаведующей педкабинетом. Признаюсь, я несколько удивился: осуждает и в то же время повышает. В вашей новой должности надо будет помогать людям, дух поднимать. Члены партии, кандидаты делают большую работуорганизаторы, вдохновители, разум и совесть...
Но я не пойду. Не могу. Не умею!
А вот так коммунисты не рассуждают. Надеюсь, что и от вас больше этого не услышу. Для нас это не мотив. Большевики, когда делали революцию, не умели строить Советское государство и поучиться было не у кого. А вот строят же. Учатся и строят. Если бы оторвались от народа, ничего бы не вышло. А вросли в народполучается. Слыхали: одна голова умна, а две еще умнее? А если их двести? Сбиться с пути не дадут.
В общем, янет и нет, а он свое. Я сказала: посоветуюсь с вами. С этим только и отпустил.
Знаю, звонил...
Ну. и что? Что вы сказали?
Убедил и меня. Надо идти.
Агния Петровна, да какой же я методист? И вам меня не жалко?
Жалко, а идти надо... Для школы вы большая потеря, да в районе не одна наша школа. Знаний у тебя мало, а головка светлая и сердце чистое. Это твои козыри. Что увидишь хорошего в одной школе, у одного учителя, неси в другую, другому учителю. И не навязывай, а рассказывай, показывай. Организуй обмен опытом. Пусть сам опытный показывает неопытному, как он делает и что у него получается. А для началапоезжай в город, в институт усовершенствования учителей, побывай в лучшем педкабинете.
Женя пробыла в командировке целую неделю и вернулась не только не воодушевленной, а скореепотерявшей всякую уверенность в себе, в своих силах.
Нет, я не могу,говорила она Агнии Петровне.Поеду в район отказываться. Туда ехала, еще кое-что понимала, а наслушалась, насмотреласьи теперь ничего не понимаю. Тут надо быть «горою», все видеть, все понимать. А я попала в схемы, как муха в паутину. Схемы уроков, схемы экскурсий, разбора предложенийвсе схемы, схемы... Но ведь ученики разные, учителя разные, условия разные. А схема одна! А потом: учить, воспитыватьэто говорить по душам, а не по схемам. Ну скажите, разве можно объясняться в любви по схеме?
Этого я не знаю. Чего не знаю, того не знаю. Это тебе должно быть известно лучше, чем мне...
Нельзя.
Вон как! Нельзя, оказывается. А ты настраивай души. С учителем больше говорят по схеме, а ты говори по душам. И схемы тоже нужны. Хорошего учителе т сравнивают с пианистом, но и тот играет по нотам. Пусть иной играет и без нот, с закрытыми глазами, но без нот не обходился ни один. А сколько у нас учителей-недоучек, с семилетним образованием. Для них и схема, и методическая разработкате же ноты. Без них ничего не получается. А ты мнения своего не навязывайсначала выслушай чужое. Может быть, оно и лучше твоего. К педагогу нужен педагогический подход. Не суди о нем по одному уроку. У хорошегоглавная работа до урока. Учи готовиться к уроку, а проводить научатся сами... Да ты меня не слушаешь...
Ой, простите... Задумалась...
О чем же?
Сказать?
Да дело твое.
Думала, что бы со мной было, если бы не вы!.. Спасибо вам за все. Если бы все люди так относились!У Жени навернулись слезы.
Ну, будет, будет... Отношусь, как полагается коммунисту. Понадобилось поставить тебя на другой, более трудный участоквот и не пожалела. За что тут спасибо?