О. родился в небольшом городке на севере Англии в доме некоего мясника по фамилии Барк. Сей джентльмен пользовался весьма скверной репутацией. Однажды мистера Барка обвинили в похищении и попытке изнасилования соседского мальчика. Мясник, разумеется, все отрицал, и в конце концов дело закрыли за недостаточностью улик. Сосед, однако, не поверил следствию и проклял мясника, предсказав, что на Барка восстанет его собственная плоть. Поэтому, как утверждали некоторые жители городка, когда молодая жена мистера Барка родила ему сына, мясник отказался от младенца и отдал его в какой-то приют на континенте. После этого окружающие стали относиться к молодой семье с неприкрытой враждебностью, и Баркам пришлось покинуть родной городок.
Но тут обнаружилось весьма удивительное обстоятельство. Изложенной версии событий придерживались только около половины всех опрошенных местных жителей. Другие же рассказывали следующее. Примерно за месяц до намеченного срока свадьбы Барка откуда ни возьмись появился молодой человек и у них с невестой мясника начался бурный роман. Обманутый жених жаждал мести, произошла драка, в которой Барк погиб от руки своего соперника. После этого бывшая невеста и ее любовник бежали от правосудия на континент. Моим агентам удалось установить, что молодые люди бедствовали и поэтому были вынуждены оставить новорожденного сына в каком-то приюте.
Самым же поразительным является то, что по описаниям невеста Барка очень походит на ту девушку, которую я видел во время подключения к системе Адам Ришон, а ее любовник весьма напоминает нашего знакомца господина О. Честно говоря, друзья мои, я до сих пор пребываю в сомнениях, как именно мне следует интерпретировать полученные данные.
Скажите, рабби, задумчиво спросил Дэвид Френч, а мог ли О. попасть в прошлое в результате вашего каббалистического эксперимента?
Такую возможность, разумеется, исключать нельзя, уверенно ответил рабби Брайтман. Прошлое это ступени, уже пройденные нами, присутствующие в нас. Для возвращения на эти ступени действительно применимы методологии зивуг дэ-акаа и парцуф сэарот, которые я задействовал во время эксперимента.
Но позвольте! воскликнул барон. Не мог же он отправиться в прошлое и ухлопать своего отца еще до собственного зачатия? Это же абсурд, согласитесь!
Вы не совсем правы, барон, мягко возразил Дэвид Френч. В детерминистическом случае такая петля причинностей, разумеется, невозможна. Но не будем забывать, что О. существовал только с половинной вероятностью. Следовательно, и путешествие в прошлое, и убийство отца тоже состоялись с половинной вероятностью. И это именно то, что сделало возможным половинное существование самого О. То есть в данном случае причинно-следственная петля не только возможна, но и необходима.
Как же тогда вы объясните существование второй половины О.? спросил Клод Леви-Стросс, до сих пор хранивший молчание. Не станете же вы утверждать, что наш герой
Отправился в прошлое, убил отца, женился на матери и впоследствии стал своим собственным отцом! воскликнул Зигмунд Фрейд. Unglaublich Einblick!
Но возможно ли такое, доктор? проговорил барон неуверенным тоном. Это ведь попирает все и всяческие приличия
Ах, барон, приличия всего лишь иллюзия, созданная цивилизацией, а тут мы имеем дело с мощнейшими подсознательными импульсами. Уверяю вас, все без исключения мальчики подсознательно жаждут устранить своих отцов и стать мужьями матерей. Но только господину О. удалось осуществить свою мечту в полной мере. Он единственный и неповторимый. Спасибо, рабби, за ваш рассказ! Теперь я обязательно напишу монографию об этом интереснейшем феномене.
Я тоже впечатлен рассказом нашего дорогого рабби Михаэля, но не уверен в адекватности версии уважаемого доктора Фрейда, покачал головой Клод Леви-Стросс. Как указал уважаемый доктор Френч, господин О. практически явился причиной самого себя. То есть мы вполне можем говорить об автохтонном зарождении этого человека. Это, кстати, подтверждается хромотой господина О., на которую неоднократно указывал рабби Михаэль. Я изучил все существующие на земле культуры и установил, что в мифах и преданиях неспособность адекватного использования нижних конечностей колченогость всегда является указанием на происхождение не от отца с матерью, а в результате автохтонного зарождения. Таким образом, гипотеза о том, что О. является собственным отцом, вовсе не обязательна. Думаю, я тоже напишу об этом трактат.
Бред! фыркнул Зигмунд Фрейд.
Не спешите с выводами, доктор! усмехнулся в ответ Клод Леви-Стросс. Время покажет, кто из нас прав.
Верно! резюмировал дискуссию барон. Время покажет. А пока продолжим праздновать, друзья мои!
Влада Медведникова. Двойники
Когда Шарка отключал фильтры восприятия, мир становился оглушительным.
Шарка слышал, как мчатся по шахтам подъемники, как вагонетки движутся под землей; слышал речь других роботов и сигналы лишенных разума машин. Ощущал приглушенное толщей скал движение лавы; чувствовал бури в магнитном поле планеты и приближающийся солнечный ветер. Слышал позывные кораблей на орбите и даже голоса звезд, прошедшие сквозь время.
Громче всего были импульсы в его собственном теле. Металл, пластик и электричество окутывали сознание Шарки, удерживали, не давая вырваться наружу, и звенели, вспыхивали мириадами сигналов. «ОПАСНОСТЬ! кричала система контроля. Задействованы все резервы! ОПАСНОСТЬ!»
Он знал, что предупреждение верно он ослеплен, оглушен, каналы восприятия переполнены. Но он хотел увидеть, отследить и понять один-единственный сигнал.
Но его не было.
Не было нигде.
Шарка, прекрати! Подними фильтры!
Эти слова вонзились в сознание электрическим разрядом, на миг перекрыли все.
Шарка послушался.
Он вернул фильтры, один за другим. Блокировал даже те каналы, которые обычно были открыты. Оставил лишь доступные для людей.
Он видел но в узком спектре, и от этого комната казалась полутемной. Разноцветные индикаторы переливались на стене, тускло мерцал монитор.
Звуковой канал стал таким слабым, что тишина казалась абсолютной.
Воздух был разреженным, ядовитым на вкус. Поэтому здесь не жили люди. Здесь работали роботы.
Даатана стоял совсем близко, его темные металлические пальцы касались запястья Шарки. Шарка знал этим прикосновением Даатана передал свою мысль, прорвался сквозь оглушительный шквал сигналов.
Но если сейчас Даатана и продолжал говорить Шарка не слышал его. Шарка видел свет в глазах Даатаны, видел имя, выгравированное на плече, чувствовал прикосновение, но не слышал ни слова.
Даатане придется говорит вслух.
Зачем ты это делаешь? спросил Даатана. Его голос звучал ровно, как запись, и совсем не был похож на обнаженную электрическую мысль, пронзившую сознание секунду назад. Ты же знаешь, это опасно. Твой двойник еще не проснулся. Это опасно и для него.
От этих слов один из барьеров восприятия исчез и Шарка увидел другой мир, существующий только во сне.
Настоящий мир не пропал по-прежнему рядом стоял Даатана, по-прежнему мерцали индикаторы на стене, а по монитору ползли волны графиков и колонки цифр.
Но одновременно Шарка видел другой мир. В этом мире жил двойник, и Шарка смотрел его глазами.
Там, в иллюзорном мире, было утро.
Солнце наискось расчерчивало комнату, вспыхивало на моделях машин и космических кораблей, на книгах, разбросанных повсюду. За окном был город город высоких домов и широких улиц, огромный, живой, и там наступала весна.
Двойник собирал вещи книги, тетради, карманный компьютер, запихивал их в пестрящий нашивками потрепанный рюкзак. Шарка знал, что скоро двойник выйдет на улицу.
Двойника тоже звали Шарка. У них было общее имя, и больше ничем они не были похожи.
Шарка-двойник не был создан из металла и пластика. Он был человеком. Еще ребенком ему скоро исполнялось двенадцать, он ждал этого дня с нетерпением.
Двойник не смог бы жить здесь, на планете, где трудились роботы. Ему нужен был кислород, тепло и другие люди. Как там, в иллюзорном мире.
Он скоро проснется, сказал Шарка.
Но еще не проснулся, возразил Даатана. Зачем ты это делаешь, Шарка?
Он не хотел отвечать но Даатана уже не в первый раз останавливал его и, значит, имеет право знать.
Я хочу найти сигнал, сказал Шарка, который связывает меня с двойником.
На самом деле двойник не жил на цветущей планете, в огромном городе с высокими домами. На самом деле, как и все дети, он с рождения спал на космической станции, где-то далеко, среди звезд. И, пока обучающие программы наполняли его тело и память навыками и знаниями, его душа жила во сне, в мире далекого прошлого, утерянном навсегда.
Но скоро ему исполнится двенадцать лет и он проснется в реальном мире.
Должен проснуться.
Ты не сможешь поймать этот сигнал, сказал Даатана. Его не сможет зафиксировать ни один прибор.
Но я фиксирую этот сигнал, хотел сказать Шарка. Я не отслеживаю и не понимаю его, но он существует. Я вижу сон человека, спящего в сотнях световых лет отсюда. Я хочу узнать, как мы связаны. Я хочу узнать, кто я.
Не было смысла говорить это Даатане.
Начинается моя вахта, сказал Шарка. Мне нужно идти.
Чуть позже, когда Шарка уже шел к подъемнику, мир снова стал привычным, вышел за границы человеческих чувств, но не оглушал. Тогда сознания коснулись слова Даатаны, ставшие радиоволнами, ищущие Шарку в эфире:
У вас одно имя. Тебе достаточно знать это. Не пытайся найти другие сигналы. Это опасно.
Всего лишь слова. Они ничего не объясняли.
У нас одно имя, но мы не одно и то же, думал Шарка. Платформа несла его вниз по шахте, пробитой в скалах. Шарка работал здесь всю жизнь. С каждым годом шахта уходила все глубже, все больше становилось серебристых прожилок в темной породе. Год за годом, почти двенадцать лет.
За это время в иллюзорном мире двенадцать раз сменились времена года. Менялось жилище двойника и вещи, которые его окружали. Преображались и люди, заботившиеся о двойнике его иллюзорные родители, их лица становились старше. И сам двойник менялся стремительно, день ото дня, каждый раз, видя его отражение, Шарка чувствовал, как уносится время. Двойник взрослел.
И в иллюзорном, и в реальном мире.
Шарка видел его глазами, но не мог проникнуть в мысли. Слышал разговоры, но не всегда понимал их смысл. Знал, что скоро двойнику исполнится двенадцать, но не знал, когда настанет этот день.
Хотя мысли двойника были скрыты, Шарка видел его сны. Сны во сне. Двойник каждый день засыпал в иллюзорном мире и погружался сначала в темную, почти непроницаемую глубину, а затем в хаос странных видений. Глядя на них, Шарка начинал сомневаться, что у людей действительно узкий диапазон восприятия.
Иногда в беспорядочных и сумбурных снах двойника Шарка видел себя тень на грани зрения, отблеск реальности. Но как только двойник поворачивался, пытался разглядеть образ распадался и исчезал.
Кто я? И кто я для него?
Информация была доступна, вспыхивала сразу. «Двойнику-человеку необходим якорь в настоящей реальности. Робот-двойник, носящий одно с человеком имя, не позволяет утонуть в иллюзии, притягивает к себе».
Это были знакомые слова, информация, которую Шарка знал с тех пор, как начал функционировать и ощутил мир. Но эти слова не объясняли то, что он хотел знать.
Мы с ним не одно и то же. Я хочу знать, кто я.
Платформа достигла дна шахты и остановилась. Эхо ее движения вибрировало в стенах, а глухой звук удара уходил все глубже в толщу породы.
Отсюда расходилась сеть туннелей. Над каждым входом горел индикатор, а из глубины доносились позывные машин. Все было в норме, ни одного сигнала тревоги, но Шарка должен был проверить каждую машину таков порядок.
В первую очередь он отправился к той, которая любила его больше других. Абсурдно было думать так о машине, лишенной сознания, но Шарка все равно выделял ее среди прочих. Когда он приближался, эта машина всегда на долю секунды прекращала работать, и эфир наполнялся бессмысленными позывными.
Я тоже рад тебя видеть, сказал Шарка.
Машина возвышалась над ним, потрепанная работой и временем, мигающая сигнальными огнями. Как и всегда, она остановилась лишь на мгновение, а потом вновь взвыли двигатели, буры вгрызлись в толщу породы.
Давно, в начале работы, Шарка рассказал об этом Даатане. «Ты думаешь, она неисправна?» спросил тот. «Я думаю, она меня любит», ответил Шарка. Он боялся, что после этого машину заберут на проверку, но ее никто не тронул, она продолжала бурить, уже много лет.
Шарка направился дальше, к другим машинам. Но их позывные и толща скал не заслоняли от него иллюзорный мир.
Двойник уже прошел по улицам города там пахло бензином, молодой листвой и первыми цветами и теперь был в доме, где учили детей. Шарка хорошо знал это здание: оно было построено в форме семилучевой звезды, поделено на этажи и комнаты. Информация, которую здесь передавали, была то очевидной, то ошибочной, то лишенной всякого смысла.
Но эта информация не была нужна двойнику. Все нужные данные его мозг получал в реальном мире, где-то далеко, среди звезд.
И когда двойник проснется, он узнает все, что должен знать: про то, что случилось с родной планетой, как живут теперь люди и для чего нужны роботы, носящие имена людей.
А что узнаю я, когда он проснется?
Сейчас двойник не слушал объяснений, лишь изредка посматривал на экран, где числа складывались в уравнения. Двойник смотрел за окно там весенний ветер шелестел полупрозрачной листвой, оттуда доносилось пение птиц.
Шарка обошел свой участок, проверил машины, одну за другой. Ни сбоев, ни неполадок, ни радости при его приближении. Все было как обычно.
За этот промежуток времени в иллюзорном мире менялись комнаты в семилучевом доме, звучали объяснения учителей и голоса детей. Там тоже все шло как обычно.
Сколько еще продлится эта иллюзорная жизнь?
Когда он проснется, останусь ли я собой?
Шарка спрашивал об этом всех, чьи двойники уже не спали. И слышал один и тот же ответ: «Ты останешься Шаркой, как и он. Вы сможете обмениваться информацией в любой момент, сколько бы световых лет вас ни разделяло. Вы по-прежнему будете двойниками».
Мы двойники, сказал Шарка вслух. Но он обо мне не знает.
Возможно, он знает.
Позывные, короткие и резкие, звенящие в эфире.
Ориентируясь по ним, Шарка свернул с маршрута, нырнул в туннель, ведущий на чужой участок.
Шарка знал, кого ищет, знал, кто ответил ему. Робот-обходчик, почти такой же, как он сам, но гораздо старше.
У него не было сейчас настоящего имени, но все звали его по имени последнего двойника Коуни. И, как и все, Шарка знал, что Коуни поврежден. Все его системы функционировали нормально, поэтому он продолжал работать в шахтах. Но его сознание было неисправно поэтому у него не было двойника.
Коуни стоял у северного подъемника. Свет его глаз рассекал темноту, отражался в серебряных прожилках на стенах.
Подойдя, Шарка прикоснулся к нему, и слова Коуни ворвались в сознание короткими и яркими вспышками:
Каждый из них знает, сказал Коуни. Иначе они не могут проснуться. Считают настоящий мир иллюзией, но верят в него. Те, кто перестают верить не просыпаются.
Коуни был создан давно, у него было много двойников. Перед тем, как связать робота с новым двойником, прежнюю память стирают. И после многократных стираний сознание Коуни повредилось так объяснял Даатана.
Сам Коуни говорил, что помнит всех своих двойников.
Значит, он ловит сигнал, идущий от меня? спросил Шарка. Что это за сигнал?
Ему не нужно ловить твой сигнал, ответил Коуни. Его речь бежала быстрыми импульсами, значения обгоняли друг друга. В тебе отражение его души. Поэтому ты его маяк в реальности. Он пойдет на твой свет и проснется.
Шарка молчал, но слова Коуни не утихали, неслись одно за другим:
Именно поэтому все они, каждый из них, едва проснувшись, обращаются к нам. Они хотят прикоснуться к островку реальности, который знали всю жизнь.
Что он скажет мне, когда проснется?
Когда-то Шарка задал этот вопрос Даатане, но в ответ услышал только: «Мне сказал: Меня зовут Даатана, ты мой двойник, хотя я и так это знал».