Оставшись здесь в одиночестве, Кин злобно пинал мяч по площадке и наконец отвел душу. Ему полегчало, и он стал играть уже в удовольствие, забрасывая мяч в закрепленную на шесте корзинку без дна.*
______
* Чиньяньский баскетбол.
Некоторое время спустя Кин почувствовал себя как-то неуютно и запоздало понял, что за ним наблюдают. Ярким пятном, маячившим на краю зрения, оказалась юная девушка в розовом шелке, которая стояла на краю площадки и с жадным любопытством следила за игрой. Кин остановился и пару раз подбросил мяч, оглядывая ее. Может быть, гостья?.. Хотя нет, не похоже. Наверняка одна из «несчастненьких», что пригрел его брат. Первый молодой господин славился не только незаурядным умом и серьезным нравом, но также щедрой благотворительностью.
Впрочем, какая разница, кто она, тут же сказал Кин сам себе, и предложил:
Хочешь поиграть?
Девушка кивнула и радостно засеменила к нему, путаясь в полах многослойных одеяний. Двигалась она так, будто не привыкла к подобной одежде, и потому дорогой наряд совсем на ней не смотрелся. В волосах красовалась заколка с цветком айвы, не гармонировавшая с прочими украшениями и вообще надетая неумело и невпопад. Кин мог бы признать в ней безделушку, которую преподнес спасительнице, но, как уже было сказано, лицо той стерлось из памяти молодого человека, стоило им расстаться. А памяток, подобных заколочке, у девиц по всему Чиньяню хранились сотни.
Незнакомка была чуть ниже его ростом, крепкого сложения, с маленькими ручками и ножками и широкоскулым личиком. Сколько ей было лет, Кин затруднился бы сказать. На видпримерно его ровесница, но что-то в ее облике, упрямом и оживленном, в диковатой повадке и выражении глаз наводило на мысль, что она ещё совсем девчонка. Так и не придя ни к какому выводу, Кин предложил ей мяч и показал, как бросать в корзину.
Поначалу у девушки получалось не очень. Но затем она подвязала рукава, подоткнула юбки, и дело пошло на лад. Бегала и попадала в корзинку не хуже Кина.
Да ты молодец, одобрительно сказал он, когда она радостно засмеялась, в очередной раз забросив мяч.
Тут только он подумал о том, что до сих пор девушка не произнесла ни слова.
Тебя как зовут? спросил Кин. Ты с кем-то сюда приехала? Гостишь у брата? Или отца?
Девушка ничего не ответила, уставившись на него сияющими глазами.
Ты немая, что ли? спросил Кин и, не в силах преодолеть озорство, приказал:А ну-ка, открой рот и скажи «А»!
Девушка послушно открыла ротик и показала розовый язычок.
Хм, сказал Кин. Язык на месте. Ты немая? раздельно повторил он, решив, что девушка (кто знает), возможно, ещё и глуха.
Нет, сказала она.
Короткое слово, но говор показался непривычным.
Ты здесь в гостях? снова спросил Кин.
Девушка кивнула.
Ну, прекрасно, сказал он. Раз можешь говорить, может, представишься?
Она непонимающе взглянула на него, помотала головой, засмеялась и жестом предложила возобновить игру в мяч.
Нет, ответил Кин, поглядев на небо. Откажусь, пожалуй. Мне пора.
Он протянул руку и взъерошил ей волосы.
Поиграй сама. Ты молодец, малышка.
На прощанье Кин легонько щелкнул ее по носу и, насвистывая, направился прочь.
***
Всех молодых господ из благородных семей Чиньяня воспитывали как воинов, а Кин в действительности не был так непроходимо и безнадежно туп, как о том любил разглагольствовать его почтенный родитель. Свои навыки ему приходилось оттачивать не только на тренировочной площадке, но и в ходе настоящих боевых действий (не очень, правда, кровопролитных). Поэтому Кин в состоянии был заметить, что за ним следят, в особенности если у него были причины подозревать это.
Неуютное ощущение взгляда, сверлящего спину, не покидало его на протяжении всего нуднейшего ужина с семьей и князем Шу, однако как ни шарил Кин взглядом по сторонам, не обнаружил ничего подозрительного. То же неприятное чувство посетило его позже, в Луайяне, когда он оставил лошадь в конюшнях у ворот и пошел по улице пешком, чтобы встретиться в винной лавке с друзьями.
К тому времени стемнело. Из окон увеселительных заведений лился приветливый свет, улицы озарялись круглыми яркими фонариками, украшавшими фасады домов. Тут и там звучали зазывные крики торговцев, приглашавших отведать сладостей, купить воздушного змея, черепаховый гребень для девушки или вертушку ребенку. Вскоре поняв, что оборачиваться бесполезно, Кин обнаружил преследователя в результате ловкого обманного маневра, настигнув его из-за угла и схватив за запястье.
Точнее, преследовательницу.
Ты?! изумился Кин, обнаружив, что это давешняя девица. Ты чего за мной ходишь?!
И опятьни слова в ответ, хотя девушка, как ранее выяснилось, немой не была. На ее лице появилось смущенное и в то же время упрямое выражение. Она уставилась на руку Кина, которой он удерживал ее, будто впервые в жизни видела такой диковинный предмет.
Чего молчишь? Ты что, дурочка? Что тебе от меня надо?
Девушка похлопала глазами и неуверенно улыбнулась. Его не покидало ощущение, будто он говорит с ребенком, поэтому трудно было злиться на нее всерьез.
По-хорошему, ее бы надо отвести домой, но Кин не был готов к таким подвигам. Как-то она добралась же сюда, значит, сможет вернуться обратно. Ее лицо слегка помрачнело, точно она почувствовала его недовольство, но упрямое выражение в глазах осталось.
Тебе понравилось играть со мной? спросил Кин.
Девушка кивнула. Он вздохнул.
Идем.
Все так же держа за руку, он привел ее к лавке с выпечкой.
Вот. Возьми. Скушай булочку и отправляйся домой. Хорошо?
Луайян славился медовыми булочками, которые умели печь только здесь. Сладкие и хрустящие, с золотистой корочкой и воздушной сердцевиной, они нежно и обжигающе таяли во рту. Нельзя утверждать, что вы были в Луайяне, если вы не пробовали самого известного местного лакомства.
Булочка, повторила девушка и засмеялась. Булочка!
И, взявшись за запястье той руки, которой Кин держал угощенье, легонько прикусила его.
Ай! вскрикнул он, отнимая руку. Ты что творишь? С едой меня спутала? Вот, вот твоя булочка!
Он насильно пихнул выпечку девушке в руки и, ловко огибая прохожих, припустил прочь. В голове пронеслось: «Сумасшедшая!».
***
У дверей «Золотого пиона», самого роскошного и изящного увеселительного заведения Луайяна, Кин остановился, чтобы перевести дух и привести в себя в порядок. Убедившись, что прическа не растрепалась, а одежда сидит безупречно, Кин занес ногу на ступеньку, и
Опять ты?!
Девушка возникла рядом с ним словно из ниоткуда. Он замахал руками:
А ну прочь! Иди отсюда! Сгинь! Возвращайся домой!
Она стояла на месте как вкопанная.
Ты не отстанешь, да? безнадежно спросил Кин.
Она помотала головой и придвинулась к нему поближе, с любопытством поглядывая на «Золотой пион», из окон которого лилась музыка, доносился звон посуды, разговоры и смех.
Кин утомленно потер шею и огляделся. Давно стемнело. Если она и вправду гостья и с ней что-нибудь случится по дороге домой, несложно предсказать, на кого посыплются шишки. Для отца Кин и без того был заведомо в чем-то да виноват, в каждом конкретном случае важно было лишь найти, в чем именно. Но внутри в отдельной комнате уже ждал щедро накрытый стол с винами и закусками и веселые приятели, которые с нетерпением ждали рассказов Кина о его приключениях при императорском дворе, в особенности во время отбора невест, в котором Кин принимал самое непосредственное участие. И если он сейчас возьмется отводить девчонку в Журавлиную Долину Час туда, потом час обратно
Ладно, решился он. Идем. Но никому ни слова, ясно?
Девушка кивнула.
Вместе они поднялись на второй этаж, где Кина встретили восторженные возгласы дюжины нарядно одетых молодых людейего друзей, знакомцев и приятелей по детским шалостям. В обнимку с некоторыми из них сидели улыбчивые красавицы, изящные, как фарфоровые статуэтки. Их высокие прически были украшены цветами, драгоценными камнями и лентами. Грациозно придерживая широкие рукава шелковых одеяний, они наливали молодым господам вина и подавали закуски. Гордость «Золотого пиона»его куртизанки.
Позаботьтесь о ней, красавицы, после обмена приветствиями сказал Кин, подталкивая к ним незнакомку. Напоите, накормите. Пусть посидит в уголке.
Гости расположились на мягких подушках за низкими столиками, уставленными множеством тарелочек с небольшими порциями разнообразной еды. Кина долго обнимали, похлопывали по плечу, смеялись и забрасывали вопросами, прежде чем дали ему наконец усесться. Куртизанки устроили гостью, как и предложил Кин, в стороне от прочей компании. Девушка не возражала и охотно занялась едой. Взгляд ее, однако, был почти все время прикован к Кину.
Твоя невеста? шутили его друзья и красавицы «Золотого пиона». Глаз с тебя не сводит.
Да ну вас, отмахивался Кин. Я даже не знаю, кто она. Похоже, одна из сирот, что пригрел мой брат. Привязалась, не отвязать. А если брошу ее одну в городе, с меня дома шкуру спустят.
Он болтал с приятелями и красотками, делясь историями в ответ на бесконечные расспросы. Подавальщицы уносили пустые тарелки и приносили свежую еду, вино лилось рекой, и скоро вся компания захмелела. Смех становился все громче, беседывсе игривее. Гости потребовали музыки; одна из куртизанок достала из-за пояса флейту и исполнила прелестную мелодию, заставившую всех замереть от восторга. С благодарными поклонами искусница принимала от молодых господ щедро сыпавшиеся в ее сумочку золотые монеты, а с Кина потребовала поцелуй.
Ничего не мог бы я подарить тебе охотнее, улыбнулся он.
Накрашенные ярко-алым полные губы встретились с бледно-розовыми. Те и другие раскрылись, подобно цветочным лепесткам, и слились в глубоком нежном поцелуе. Приятели Кина восторженно заголосили и застучали по столам; те из них, к кому куртизанки оказались всего ближе, также пожелали их поцеловать.
Красавица, что целовала Кина, вдруг отделилась от него, взмыла в воздух и приземлилась в дальнем углу комнаты. Оказалось, виной тому девушка, что до сих пор тихо сидела в своем углу; поднявшись, она в два шага приблизилась, подняла и отшвырнула куртизанку точно котенка. В первое мгновение никто даже не понял, что произошло, а затем Кин вскричал:
Ты рехнулась?!
Глаза девушки метали молнии. Она выглядела кроткой и вместе с тем грозной.
Пора спать, отчеканила она.
Кин отмахнулся от нее и бросился к пострадавшей, возле которой уже хлопотали подруги.
Прости! Пожалуйста, прости! С тобой все хорошо?
Красавица была молодой, но опытной, повидавшей много чего похуже. Она и вправду сильно ударилась, но сумела прийти в себя сразу же и сейчас, поднимаясь с помощью Кина и ловко оправляя наряд, уже сияла безмятежной улыбкой.
Пожалуйста, не беспокойтесь, молодой господин. Ничего страшного не случилось.
Я приношу свои извинения, бросая горящий гневом взгляд в сторону девушки, проговорил Кин. Она сейчас же попросит прощ Эй!
Пора спать, повторила девушка.
Подхватив Кина так, будто он ничего не весил, она перекинула его через плечо и со своей ношей спокойно направилась к выходу. Кин пытался вырваться, но девушка была удивительно сильной. Она не только подняла его без всяких усилий, но и несла с поразительной легкостью, а держала хоть и нежно, но крепконе вырваться. Под насмешливые возгласы гостей она с Кином на плече покинула комнату, сошла с лестницы, проследовала через зал, провожаемая изумленными взорами, а затем припустила бежать не хуже иной лошади. Напрасно Кин, сгорая от стыда и унижения, колотил ее по спине кулаками; напрасно угрожал и просил отпустить егодевушка оставалась глуха и нема. Она не остановилась и у ворот, где Кин воззвал к ее разуму, напомнив, что в конюшне стоит лошадь и нет нужды тащить его на себе. Пропустив мимо ушей и это, девушка на просторной пустой дороге лишь побежала резвее, время от времени взмывая в воздух и пролетая по нескольку широких шагов.
Будь Кин чуть менее взбешен, он восхитился бы ее способностями. Ведь незаурядная физическая сила, ловкость и способность парить над землей были навыками, которых обыкновенно достигали монахи боевых орденов после многих лет упорных тренировокумениями, недоступными большинству людей. Однако сейчас Кин был слишком полон гнева и возмущения, чтобы подумать об этом.
Через некоторое время он, правда, устал и затих и покорно позволил тащить себя, точно куль с мукой. Так они и вернулись в Журавлиную Долинупо пустынной дороге средь полей, где под яркими звездами блестела ночная роса.
У ворот девица поставила Кина на землю.
Ты начал он, не в силах подобрать слов, ты
Так и не выбрав, что сказать (на языке теснилось слишком много, чтобы он был в состоянии выбрать что-то одно или хотя бы выстроить фразы в очередь), он наконец произнес лишь:
Больше не приближайся ко мне. Никогда. Ясно?
По пути в свои покои он вспомнил все известные ему бранные слова.
***
Распутник! Мерзавец! Никчемная тварь!
Господин Мо был сухощавый мужчина небольшого роста, но с тяжелой, прямо-таки железной рукой. От размашистой оплеухи, в которую он вложил всю силу, коленопреклоненный Кин, скользя на гладком полу, пролетел через всю залу и остановился лишь у дверей. В голове оглушительно звенело, на щеке загорелось алое пятно. Из носа потекла струйка крови.
За что?!
Как ты посмел! Княжну в публичный дом!
Какую ещё княжну?! Ай!
На сей раз удар кулаком пришелся в скулу.
Хватило наглости привести ее к шлюхам!
Отец! Прошу! Я не знаю никакой княжны!
Скорчившись на полу, Кин, закрываясь руками, тщетно пытался избежать ударов, которыми щедро осыпал его разъяренный родитель.
Вас видели и доложили! Как ты заходил с ней туда и как выходил! Так напился, что она вынуждена была тащить тебя на себе, скотина! Позор семьи! Убожество!
Каждое оскорбление отец сопровождал ударом ноги или кулака. Наконец утомившись, он выпрямился над Кином, потирая запястье.
Вставай! Будешь просить прощения у князя Шу!
При чем тут князь Шу, пробормотал Кин, отводя с лица спутанные длинные пряди и, как на чужую, смотря на свою ладонь со следами крови. Лицо саднило, на скуле болезненно наливался кровоподтек, ребра болели, да и на бедре наверняка останется громадный синяк. Собравшись с силами, Кин тяжело поднялся, стараясь не морщитьсяотцу это только доставит радость.
Как меня только угораздило породить такого сына, с презрительной злостью процедил господин Мо. Будешь утверждать, что не знал, кого привел в «Золотой пион»?
Я ее не водил, пробормотал Кин. Она сама за мной увязалась.
Отец замахнулся на него, но Кину было уже все равно. Пусть бьет. Однако господин Мо, в последний момент передумав, остановился на волосок от его лица и опустил руку.
Поговори еще! в сердцах бросил он. Так оскорбить почетных гостей!..
Да каких гостей?! завопил Кин. Какая еще княжна?!
В этот момент двери распахнулись, и слуга доложил о прибытии князя Шу. Солидный мужчина был одет роскошно, но неизящно, на чиньяньский взгляд: в темный шелк, отделанный кожей и мехом.
Мужчины поклонились друг другу.
Князь Шу.
Господин Мо.
Князь, окинув взглядом представшую ему картину, мгновенно оценил ситуацию.
Вижу, я опоздал, сказал он. До меня дошел слух, что господин Мо гневается на сына, и я поспешил сюда, чтобы дать объяснения. Возможно, обратился он к отцу Кина, вам не следует быть слишком строгим с молодым господином.
Что это значит? спросил тот.
Вполне возможно, он не виноват и не знал, с кем имеет дело. Моя дочь замкнута, нелюдима и неохотно разговаривает даже на родном синьшэньском диалекте. Временами мы по нескольку дней не видим ее и не слышим от нее ни слова. Что говорить о чиньяньском наречии, которое она и понимает с трудом. Я привез ее сюда в надежде, что новая обстановка и благородное общество сделают ее более общительной, однако, не желая заставлять Мэйвей, предоставил ей освоиться самостоятельно. Поскольку прибыли мы совсем недавно, а княжна и второй молодой господин не были представлены друг другу, он действительно мог не знать, кто она. В таком случае произошедшеене более чем досадная ошибка. Которая, я убежден, не повторится.
Его поступку нет оправдания! Я просто не знаю, как мы можем извиниться перед вами, князь Шу Привести юную девушку в дом к шлюхам