Но доказательств нет никаких. Есть несколько справок, заботливо собранных А. Мильчаковым (вот уж странное занятие для литератора собирать справки, порочащие «прообраз» героя), которые ничего не утверждают и не подтверждают. В них говорится, что велись розыски каких-то вещей, проверялись чьи-то доносы.
Всё это ничего не дало: в возбуждении дела за нарушение правил борьбы с эпидемиями было отказано. Никаких поспешно сбытых заразных вещей не нашлось.
«Литературная газета» от 14 апреля 1962 г. 45 (4478) с фрагментом статьи А. Ваксберга «Человек и его репутация», из семейного архива.
Да, жена художника вскоре после его смерти уехала в Ленинград. Право, надо быть уж очень подозрительным человеком, чтобы найти в этом криминал. Одинокая женщина, на которую внезапно обрушилось несчастье, едет к матери, чтобы самые первые, самые тяжёлые дни своего горя провести с близкими ей людьми. Этот естественный человеческий поступок А. Мильчаков именует языком милицейского протокола, как «бегство в неизвестном направлении».
Он не договаривает, что в то время ещё не только не был установлен карантин, но даже не было диагноза болезни, и никто не подвергал жену К. в связи с вспышкой оспы ограничениям в передвижении.
Если даже произведение А. Мильчакова было бы шедевром, оно всё равно заставило бы меня выступить. Потому, что наша литература никогда не приносила человека в жертву литературному замыслу. А для того, чтобы воспеть мужество наших врачей, санитарок, лётчиков, милиционеров, шофёров всех тех, кто внёс свой вклад в борьбу с оспой, вовсе не нужно было оскорблять память покойного художника, обливать грязью его жену. Это жестоко и несправедливо! Кому это нужно? И зачем?
Мы пытались задать эти вопросы автору. Он сослался на то, что подлинная фамилия художника и его жены им ни разу не названа всюду её заменяет буква «К» или вымышленная фамилия Колесниковых. Прелестное объяснение! Совсем как у И. Ильфа и Е. Петрова: «Мы сидели в Севастополе, на Интернациональной пристани, об адмиралтейские ступени которой шлёпались синенькие волны Н-ского моря (мы умеем хранить военную тайну)».
Кстати сказать, мы знакомы пока с двумя Мильчаковыми очеркистом и беллетристом. Скоро нам грозит ещё знакомство с Мильчаковым-сценаристом и Мильчаковым-драматургом. И всё о тех же самых «К». Но и этого мало. В ближайшее время несчастная женщина будет «взвизгивать» по радио. А что ещё впереди? Жанров много, тема щекочет своей скандальной таинственностью, а «бард» у неё только один.
Доброе имя человека Его честь Его достоинство Это не пустые слова. Это не только личное, но и общественное достояние. То, на страже чего стоит не только наш моральный кодекс, но и кодекс уголовный, и кодекс гражданский.
В своё время культ личности создавал почву для чиновного равнодушия к отдельной человеческой судьбе, к доброй репутации честного человека. Кляузник, подхалим, завистник, приспособленец мог иногда ославить человека, пустить про него подлый слушок, наклеить ярлык
Настало другое время. Партия вернула к жизни много незаслуженно опороченных имён. Среди них не только те, кем гордится весь народ, кто составляет его славу и гордость. Среди них и скромные, «простые» люди, в труднейших условиях не запятнавшие своего доброго имени». (Аркадий Ваксберг)
Из статьи А.Ваксберга становится понятно, что жене покойного художника, выражаясь современным языком, устроили настоящую травлю в средствах массовой информации, а обстоятельства распространения оспы исказили лживыми домыслами, выдав их за факты. Алексея Кокорекина знала вся страна, от чего он умер тоже. В своих публикациях А. Мильчаков поменял фамилию Кокорекин на Колесников, но кого он этим обманул? Учитывая эпиграф, в котором сказано, что «Изменены только подлинные имена героев этой истории», публикации Мильчакова можно смело расценивать как клевету. Эта клевета имела далеко идущие последствия. Казалось бы, что может быть страшнее смерти любимого человека? Я тоже знаю, что. Травля, которую устраивает вдове близкое и далёкое окружение. Те, кто такое испытал, знают, что это пережить едва ли не сложнее.
И я искренне признательна Аркадию Ваксбергу за то, что он не прошёл мимо грязи, льющейся на чету Кокорекиных, и вступился за честь незнакомых ему людей во имя справедливости и человечности. Возможно, именно благодаря его выступлению неприглядные сцены с участием жены художника не появляются в фильме «В город пришла беда», снятом в 1966 году по сценарию того же А. Мильчакова. Однако в киноленте всё равно фигурирует мифическая любовница и «мещанский мирок разносчиков заразы». Понятно, что одной статьи даже такой мощной фигуры, как А. Ваксберг, даже в таком уважаемом издании, как «Литературная газета», недостаточно, чтобы остановить поток слухов и сплетен. Но его поступок требовал определённого мужества и принёс свои плоды.
И я искренне признательна Аркадию Ваксбергу за то, что он не прошёл мимо грязи, льющейся на чету Кокорекиных, и вступился за честь незнакомых ему людей во имя справедливости и человечности. Возможно, именно благодаря его выступлению неприглядные сцены с участием жены художника не появляются в фильме «В город пришла беда», снятом в 1966 году по сценарию того же А. Мильчакова. Однако в киноленте всё равно фигурирует мифическая любовница и «мещанский мирок разносчиков заразы». Понятно, что одной статьи даже такой мощной фигуры, как А. Ваксберг, даже в таком уважаемом издании, как «Литературная газета», недостаточно, чтобы остановить поток слухов и сплетен. Но его поступок требовал определённого мужества и принёс свои плоды.
Ольга Дмитриевна Кокорекина, 50-е гг. прошлого века.
Да, в статье журналиста присутствует неточность: неверно названа страна, куда ездил художник. Но эта неточность не несёт негатива, это мелочь, в отличие от «пикантных подробностей» личной жизни А. Кокорекина и его жены, опубликованных А. Мильчаковым. С его лёгкой руки грязный вымысел получил статус исторической правды, на которую теперь опираются его последователи. Его цитируют все, кто так или иначе касается темы «Вариола Вера».
Так в своих мемуарах «Воспоминания о прожитой жизни», 2007 г., хирург Ю. В. Шапиро пишет об А. Кокорекине: «Ему довелось присутствовать на сожжении умершего брамина. Набравшись впечатлений и подарков для любовницы и жены, он вернулся в Москву на сутки раньше, чем его ждала жена. Эти сутки он провёл у любовницы, которой отдал подарки и в объятиях которой не без приятности провёл ночь. Подгадав по времени прилёт самолёта из Дели, он на следующий день приехал домой».
Хочется спросить у хирурга Ю. Шапиро откуда у него «воспоминания» о любовнице Кокорекина и о «приятности» проведённого с ней времени? Может быть, ему умирающий художник на больничной койке лично в этом признался? Но зачем ему это делать? Ведь ни Алексей, ни врачи на тот момент даже не подозревали о чёрной оспе, диагноз был поставлен художнику посмертно и совершенно случайно. Поэтому признаваться в своих контактах ради предотвращения эпидемии Кокорекину было не нужно. Все его контакты начали выяснять уже после смерти и постановки диагноза. В больнице он провёл в общей сложности двое суток и находился в крайне тяжёлом состоянии, так что вряд ли у него была возможность и желание, умирая, рассказывать постороннему человеку о своих внебрачных связях. Да и его ли это был врач? Как у больного гриппом, как тогда считали врачи, мог оказаться лечащий врач хирург?
Кроме того, как Ю. Шапиро может «помнить» о присутствии А. Кокорекина на сожжении умершего брамина? Откуда такие сведения? К примеру, другой врач Боткинской больницы Владимир Голяховский в своих воспоминаниях «Оспа в Боткинской больнице» пишет об обстоятельствах заражения А. Кокорекина следующее: «Там он зарисовывал уличные сцены и для этого часто внедрялся в толпу, а толпы в Индии везде».
Но тогда откуда Ю. Шапиро взял свои «воспоминания»? Скорее всего, историю с любовницей и прочие интимные подробности он почерпнул из литературных опусов А. Мильчакова или фильма, снятого по его сценарию. Что менее вероятно, врач пересказал один из многочисленных, не имеющих конкретного источника, слухов. И догадываюсь, что сделал это затем же, зачем в своё время и А. Мильчаков стремился пикантными «подробностями» привлечь внимание к своему литературному произведению. Вот только жанры перепутал и забыл, что речь идёт о реальных людях.
Помимо версии Ю. Шапиро в «Википедии» представлена альтернативная. Читаем: «Обстоятельства возвращения художника из двухнедельной поездки в Индию 23 декабря 1959 года и дальнейшие события его дочь Валерия описывала по-другому. В аэропорту Внуково Кокорекина встречали его жена, дочь от первого брака и знакомый за рулём автомобиля. На самочувствие художник не жаловался, из аэропорта все вместе поехали к нему домой. Уже вечером Кокорекин почувствовал себя плохо, у него поднялась температура, начался сильный кашель, всё тело охватила острая боль. На следующий день художник побывал в поликлинике, где терапевт поставил ему диагноз грипп».
Хочется спросить у уважаемой «Википедии»: чьи воспоминания весомее дочери художника Валерии или некоего врача, который не являлся членом семьи и при описанных им событиях не присутствовал? Если дочери, то почему такой сомнительный источник, как мемуары врача, всё-таки приводится на «энциклопедическом» ресурсе?